- Это чем, медитацией, что ли? – рассмеялся я.
- Ну, можно и ей, если хочешь.
- Вот уж от чего увольте, сидеть на полу, обняв колени и думать о высоком?
- Конечно, тяжело, когда, кроме как об утке никакие мысли в голову не лезут.
- Не лезут, - подтвердил я, - и я не собираюсь их туда втискивать.
- Дело твое, тогда слушай, как урчит у тебя в животе, - посоветовал мне профессор.
Мы замолчали, думая каждый о своем. Интересно, о чем сейчас думал Геннадий Петрович, может, он уже в уме написал научный труд, достойный Нобелевской премии? Вот было бы здорово, я бы тоже погрелся где-нибудь в уголке в лучах его славы. Я представил себя в зале, где вручают эти самые награды, в костюме и белоснежной рубашке на красной ковровой дорожке, я иду следом за профессором, как его лучший ученик. Вот ученый остановился, чтобы ему на грудь повесили ту самую заветную медаль… Но тут дверь опять отворилась, пришла наша жареная утка. Что ж, в некоторые жизненные моменты ужин будет гораздо ценнее медали.
Полетт поставила блюдо на стол, а рядом с ним – кувшин с водой (и как она умудрилась все это за раз принести, неужели сноровка?).
- Что-нибудь еще? – опять спросила она.
- Скажи нам, а чистую постель у вас можно попросить?
- Ну, к нам не часто приезжают такие важные господа, - замялась девушка.
- Я все понял, - если честно, я и не надеялся. - Ладно, это все, скажи только, сколько мы должны за ночлег и ужин?
- С вас один шиллинг, - с улыбкой проговорила она.
- Сейчас, - я постарался вытащить монеты из кошелька так, чтобы особо не светить ими, - вот держи, шиллинг хозяину и пенни тебе лично.
- Спасибо, - зажала она в кулачок деньги, - если что-нибудь будет нужно – зовите меня.
- Непременно позовем, - пообещал я.
Она ушла, мы, наконец, могли поесть, но сначала я запер дверь на засов, так, на всякий случай, помня о событиях последних дней.
- А теперь, Геннадий Петрович, - я намереваюсь наесться, как поросенок, и упасть спать, вы не против? – это я спросил чисто риторически.
- Нет, совсем не против, - одобрил он мой план.
- Приятно, что между нами может наступить единодушие.
И я приступил к еде, профессор, естественно, тоже. Утка была жестковата, но я этого не замечал, а налегал, как никогда. Нет, не дело так питаться: то ничего, то столько еды, у меня желудок не казенный. Когда же мы уже домой-то вернемся?
- Как думаете, Геннадий Петрович, тут крысы водятся, если мы что-нибудь на тарелке оставим?
- Вполне могут, - подтвердил он мои худшие опасения.
- Что же будем делать, отнесем блюдо вниз? Так не хочется никуда ходить, я бы свалился уже сейчас.
- Так и не ходи, во всяком случае, они будут доедать утку, а не нас.
- Тогда я ложусь, и пусть у них хоть землетрясение начнется, я не проснусь и не выйду из комнаты.
Как только я это произнес, завалился на кровать, естественно в одежде, и заснул в пять секунд, даже сам не ожидал. И как-то совсем внезапно сразу наступило утро, я даже толком не понял, спал ли я вообще, но в окно светило солнце, да, и Геннадий Петрович был уже на ногах, вернее сидел на кровати и о чем-то сосредоточенно думал.
- Доброе утро, - поприветствовал я его.
- А, ты уже проснулся, - ответил он, очнувшись, - утро доброе, как спалось? – спросил он, думаю, машинально.
- Хорошо, но мало. Так, - сразу взял я инициативу, - что будем делать? Пойдем вниз завтракать, а потом по намеченному плану?
- Да, да, - сразу согласился профессор.
- Эй, вы меня вообще слышите, или у вас уже свои мысли возникли?
- Слышу, Леша, - вполне осмысленно посмотрел на меня ученый, - просто задумался.
- Можно узнать, о чем?
- О том, есть ли в XVII веке все то, что нам нужно для заправки хронохода.
- Ну, вы даете, профессор, я еще не успел проснуться, а вы меня уже убить хотите наповал. Вы уж как-нибудь подкорректируйте все ингредиенты, на то вы и гений.
- Ну, это ты громко сказал, я так – посредственный ученый.
- Нет, вы – гений и точка. И во всем сумеете разобраться. В конце концов, мы что зря страдали?
- Да нет, конечно, я очень надеюсь, что все удастся найти, - оправдывался Геннадий Петрович.
- А уж я как надеюсь, вы не представляете! И вообще, не вы ли меня убеждали смотреть на жизнь проще, а? Что же вы раньше времени в панику впадаете?
- Я еще никуда не впадал.
- Это прекрасно, - одобрил я, - считайте, что мы обсудили этот вопрос. Итак, умываться, у нас еще осталось полстакана воды, и вперед – к нашей цели.
Когда мы спустились в зал, нам на встречу сразу же вышла Полетт.
- Господа уже уходят? – грустно спросила она, кинув взгляд на наш саквояж.
- Да, красавица, - подтвердил я, - вот сейчас позавтракаем и пойдем.
- Жаль…, - протянула она, но потом, наверное, вспомнила свои обязанности, - что вы будете есть?
- Что-нибудь на твой вкус и кувшинчик воды, - попросил я, вспоминая, что пить воду здесь не очень принято.
Она побежала выполнять заказ, а мы с профессором присели за свободный стол.
При свете дня заведение выглядело не столь загадочно, как вечером при свечах. Кое-где на столах лежали неубранные тарелки, в углах зала виднелся мусор, а мебель была старая и обшарпанная. Что ж, мы видали условия и похуже, это, еще можно сказать, цивилизованное место. Да, и хозяин, наверное, заботился о своей репутации, я не слышал ни споров, ни криков, и ночью мы спали спокойно, не потревоженные никем. Короче, не все так плохо, как кажется. А вот и Полетт с тарелками в руках, надо же, в Англии уже тогда завтракали яичницей с беконом, это совсем неплохо.
- Ваш завтрак, господа, - произнесла она и поставила тарелки и воду.
- Спасибо, милочка, сколько мы должны?
- Пять пенсов.
- Я дам тебе шиллинг, - протянул я монету Полетт, - остальное оставь себе, ты – хорошая девушка, только слушайся хозяина таверны, он, в общем-то прав, - на всякий случай, сделал я ей наставление, сам не люблю этого, но вдруг подействует.
- Спасибо, - взяла она монету и сразу ушла, наверное, я переборщил, хотя, кто знает, как надо было.
- Что ж, Геннадий Петрович, приступим к еде, у нас впереди еще много дел, неизвестно, когда еще придется в следующий раз нормально покушать.
- Совершенно согласен, ты вот даже от сытости лекции стал читать о повышении нравственности среди британского населения XVII века.
- Смеетесь, да? Просто хорошенькая девчушка, небось, строит глазки всем встречным мужчинам, может плохо кончить.
- Надо же, какой ты, оказывается, высокой морали человек.
- Я так и знал, что не стоило этого делать, - посетовал я.
- Почему же, просто тут совсем другое время. И еще, не забывай, что мы ни во что не можем вмешиваться, все должно идти своим чередом.
- Да, помню я, помню… Только неправильно это.
- Почему же? Мы ведь не должны здесь находиться, и история от этого не станет другой, а вот именно с нашим приходом, она начинает изменяться, понимаешь?
- Как мне все это надоело, кто бы знал! – в отчаянии выпалил я и опустил голову на руки. – Я домой хочу, я не хочу менять эту чертову историю.
- Я тоже хочу домой, поэтому доедай и пойдем.
Я уже в подпорченном настроении доел свой завтрак и встал с лавки.
- Все, я готов к новым подвигам, идемте, - позвал за собой профессора.
Мы вышли на улицу. Погода была отличная, светило солнышко, дул теплый ветерок, и я решил, что не стоит раскисать, все нормализуется. Мы вышли на набережную, но не успели пройти и сотню метров, как увидели у дороги стоящий кэб, вероятно, он ожидал клиентов.
- Какие же мы дураки, - в сердцах сказал я и хлопнул себя по лбу, - вот же оно – средство, под носом. Зачем нам знать дорогу, когда мы можем сесть вот в этот кэб, и он привезет нас, куда надо. Быстрее, за мной, - и я помчался разговаривать с кучером.
- Вы едете? - заорал я, едва приблизившись.
- Чего кричать, еду, - спокойно ответил он, - вам куда?
- В Тауэр, - ответил я.
- Три пенни, садитесь.
- Вот и все – цивилизация, - похвалил я, плюхнувшись на сиденье, - а мы бы полдня потратили. Трогай, - приказал я кэбмену.
Повозка тронулась, я развалился, как мог, наслаждаясь достижениями человеческой мысли, вот ведь здорово. Я глазел в окошко, любуясь местными видами, жизнь определенно мне нравилась все больше. Мы ехали примерно минут двадцать, разговаривать с профессором мне почему-то не хотелось, да, и он не горел желанием ничего со мной обсуждать, наверное, утренняя перепалка давала о себе знать. Ничего, нам обоим полезно немного помолчать и подумать, хотя, кажется, за последние дни я уже столько всего передумал, что это занятие мне уже поперек горла.
- Приехали, - оповестил нас кэбмен, - Тауэр, господа.
- Спасибо, - поблагодарил я, протягивая ему уже приготовленные монеты, - кстати, вы не знаете, где находится дом Исаака Ньютона?, - и почему я сразу не догадался спросить?
- Нет, таких не знаю, - ответил мужчина и укатил прочь.
Что ж, прежний план остается в силе: надо караулить его у входа в монетный двор. Хотя кто его разберет, где он этот двор, нас высадили у ворот крепости, но она была настолько огромной, а главное – огорожена нескончаемым забором, он тянулся и вправо и влево, а за ним были видны и здания, и башенки, и вообще масса всего. Вероятно, монетный двор располагался на территории крепости, но ворота были закрыты, а как еще попасть внутрь, не через забор же лезть?
- Ну что, Леша, - первым заговорил профессор, - идем пытать счастья.
- Куда? – удивился я.
- Для начала постучим в ворота.
На огромных деревянных дверях было специальное кольцо для стука, я несколько раз громко ударил им о доски. Почти сразу же отворилось маленькое окошко в дверце ворот и раздался голос:
- Вам чего?
- Нам бы внутрь пройти, - вежливо попросил я.
- Куда? – опять задал вопрос, вероятно, охранник или сторож этого заведения.
- Ну, туда, на монетный двор, - наивно продолжал я.
- Разрешение есть? – упрямо гнул свое тот.
- Какое разрешение, нам на пять минут, только с одним человеком повидаться.
- Значит, разрешения нет. Тогда не пущу, - просто сказал сторож и попытался закрыть окошко.
- Подождите, - закричал я, понимая, что удача уходит из наших рук, - ну, может быть, вы передадите ему, что к нему приехали двое ученых из России? – выпалил я первое, что пришло на ум.
- Я вам не мальчик на побегушках, - опять собрался закрыть дверцу мужчина.
- Погодите, - я порылся в кармане и вытащил один шиллинг, - я вас очень прошу, помогите нам, - и протянул монету ему.
Во всяком случае, дверца больше не спешила закрываться, но и голос не раздавался. Тогда я рискнул и прибавил еще одну такую же монету.
- Поймите, вы – наша последняя надежда.
- Кого же вам позвать? – наконец, прозвучал ответ.
- Сэра Исаака Ньютона, - вот так, ни больше, ни меньше.
- Главного смотрителя Королевского монетного двора? – переспросил мужчина.
- Его самого.
- Сразу видно, что вы не здешние, такое придумать.
- А может быть, вы знаете, где он живет? – промелькнула у меня мысль.
- Нет, не знаю.
- Тогда будьте добры, позовите его, это вопрос жизни и смерти, - взмолился я.
- Ладно, - в окошко высунулась рука и забрала деньги, - я пошлю мальчишку рассыльного, когда он сюда придет, но не ручаюсь за результат, кто знает, согласится ли тот, кто вам нужен, - и дверца закрылась.
- Большое спасибо, только обязательно передайте, что мы из России, - вдруг Ньютон заинтересуется.
Теперь оставалось только ждать.
- Как думаете, профессор, он позовет его? – решил я получить у друга дополнительную надежду.
- Честно говоря, сомневаюсь. Хотя, кто знает, что у них тут за нравы. Во всяком случае, будем ждать, «чем черт не шутит».
Мы поставили саквояж на траву, а сами стали прохаживаться взад и вперед у забора крепости, надо же было как-то время коротать. Изредка появлялись люди и, проходя мимо, посматривали на нас. Прошло примерно часа два, и я что-то засомневался в благоприятном исходе дела, но продолжал ждать. От нечего делать я глазел по сторонам, и мне как-то примелькался один и тот же человек, который появился не так давно, но постоянно ошивался поблизости. Одет он был невзрачно, внешность имел самую заурядную, но взгляд его мне не нравился. Прошел второй час, у меня уже ноги устали, хотелось присесть, но скамеек тут было не предусмотрено. У меня медленно портилось настроение, у моего друга тоже вид стал встревоженным, но мы не уходили, как говорится, «надежда умирает последней». Да, и неприятный человек куда-то подевался. Прошло еще с полчаса, когда он вернулся, но не один, с ним был второй, примерно такой же внешности. Что-то мне это совсем не нравилось. Не напрасно, эти двое направились прямиком к нам.
- Можно узнать у вас, господа, что вы здесь делаете столько времени? – очень вкрадчиво спросил первый.
- Мы ждем одного человека, - ответил я, а на душе уже начинали скрести кошки.
- Можно узнать кого?
Я замялся, не говорить же им в самом деле, еще за ненормальных сочтут, но вмешался профессор:
- Сэра Исаака Ньютона.
- Кого? – переспросил второй.
- Главного смотрителя Королевского монетного двора, - гордо ответил Геннадий Петрович, хотя я уже понимал, что он только все портит.
- И что же, он вас знает? – опять поинтересовался первый.
- Нет, - честно ответил профессор, подписывая нам приговор, - но мы его знаем хорошо.
- А можно узнать, кто вы такие, господа? Вероятно, иностранцы, говорите-то плохо. – Уже с большим интересом спросил неприятный тип.
- Мы подданные России, - раскрывал все карты ученый.
- Все понятно, - сказал второй. – Попрошу следовать за нами.
- Куда? – на это раз был наш черед спрашивать.
- Узнаете, - ответил тот же мужчина.
- Пожалуйста, дайте нам дождаться сэра Ньютона, у нас к нему важное дело.
- Подождете в другом месте, - уже более жестко сказал первый.
- Но вы не имеете права, - запротестовал профессор.
- Ага, - тихо прокомментировал я, - вы еще потребуйте российского посла или адвоката, вам тут же приведут.
- Берите свои вещи и идемте, там во всем разберемся, - сквозь зубы проговорил неприятный тип и схватил Геннадия Петровича за локоть.
Второй подошел ко мне и своей клешней крепко сжал мне запястье. Неужели это полный крах? Куда нас собираются вести? Не иначе, как в тюрьму? В сырую, грязную вонючую тюрьму, на долгие – долгие годы. Кошмар! Я бы, конечно, вырвался и побежал, но профессор, он-то наверняка не сможет так просто освободиться из цепких рук, а тем более убежать так быстро, как я. А двое мужчин тем временем уже начинали двигаться и тянуть нас за собой.
- Эй, - раздалось у нас за спиной, - куда же вы? Уже уходите, сэр Ньютон ждет вас.
Мы все обернулись, около ворот стоял, вероятно, сторож и кричал нам:
- Вы же сами просили, велено проводить.
- Слыхали? – гордо проговорил я. – Сэр Ньютон желает нас видеть, а вы не верили.
Неприятные типы, совершенно не обращая на это ни малейшего внимания, продолжали свое и следовательно наше движение.
- Вы что не слышите? – заорал я, понимая, что наша цель начинает медленно от нас отдаляться. – Нас к себе требует главный смотритель!
- Это еще неизвестно, кого он требует, - невозмутимо ответил мне мой провожатый.
- Куда же вы уходите? – не унимался сторож. – Что мне передать сэру Ньютону?
- Передайте, что нас уводят в тюрьму, - кричал я, пытаясь уцепиться за последнюю соломинку, - обязательно передайте, пожалуйста!
Дверь в Тауэр затворилась, и я понял, что теперь нам надеяться не на что. Провал нашего предприятия вышел просто оглушительный. Надо же, когда до конца тоннеля осталось не так далеко и уже забрезжил свет, путь нам преградил непреодолимый завал на дороге. И проведем мы наши последние денечки на нарах старинного Лондона, мало того, об этом не узнает ни одна собака. Дать под дых моему конвоиру, а потом еще и профессорскому и попытаться скрыться, но куда? Где мы можем найти безопасное пристанище, после того, что я вытворю, и где гарантия, что из-за угла не выбежит еще десять человек? Нет, это крах, причем полный.
Однако, у этих филеров железная хватка, у меня рука разболелась, наверное, хуже, чем в наручниках. Но вели нас не так долго, по-моему, мы просто обогнули забор Тауэра и вошли в крепость где-то с другой стороны. Нас провели в здание, всем своим внешним видом говорившее о том, что здесь была загублена не одна жизнь. Оно напоминало неприступную крепость в крепости, причем даже в XVII веке создавалось впечатление, что оно уже древнее и страшное. Вот где нам предстоит состариться и умереть, кто бы знал, как ужасно это осознавать.
Внутри было не менее зловеще, темно, сыро, холодно, лучше бы все закончилось прямо здесь, а то еще сколько времени я буду медленно гаснуть, болеть и чахнуть в этом месте. Однако, прежде чем пройти в свою камеру, нам еще предстояло пообщаться с надзирателем или, может быть, начальником тюрьмы, который, вероятно, подозревал нас во всех смертных грехах после того, как ему на ухо что-то нашептали наши конвоиры.
- Ну, - начал он, - расскажите-ка мне, господа, что вы делали столько времени возле ворот Королевского монетного двора? – и он нагло глянул на нас.
- Ничего особенного, - невозмутимо попытался ответить я, - просто ждали одного человека.
- Интересно, - еще медленнее заговорил тот, нагнетая обстановку, - какого человека вы ждали так долго, да еще в таком месте?
- Представьте себе, главного смотрителя Королевского монетного двора, и где же его еще, скажите, ждать, как не около работы?
- Почему же вы не вошли к нему внутрь?
- Потому что еще не были с ним знакомы.
- А теперь познакомились? – в упор посмотрел на меня начальник.
- Нет, - пришлось мне признаться, - но ведь вот эти господа слышали, что он желал нас видеть, - попытался я спасти нас.
- Вас или кого-то еще, это ничего не меняет. Все равно вы находились в этом месте подозрительно долго, к тому же вы явно иностранцы, и нам просто необходимо выяснить, зачем вам это было нужно. А пока, - он повернул голову в сторону коридора и позвал, - Курт, проводи этих господ в их новую квартиру, - и сам улыбнулся своей шутке.
- Но послушайте, - попробовал я протестовать, но меня жестоко перебили.
- И слушать нечего! Курт, поторопись!
Появился здоровенный детина и жестом приказал нам следовать впереди себя. Вот так, без суда и следствия, нас определят в это жуткое место.
- Да спросите же его, сэра Ньютона, сами, - кричал я, удаляясь, подталкиваемый сзади железными руками, но меня уже никто не слушал, здесь царил полный беспредел.
- Это конец, - тихо сказал я, обращаясь к профессору.
- Возможно, - расплывчато проговорил он.
Мы поднялись по лестнице, прошли по узкому коридору и остановились перед тяжелой, наверное, дубовой дверью. Детина с трудом и страшным скрипом отворил ее и опять же молча (может, он вообще немой?) затолкал нас внутрь. Дверь за нами затворилась, и мы остались с Геннадием Петровичем вдвоем в маленькой каморке с двумя деревянными топчанами по бокам стен и крошечным зарешеченным окошком под потолком. За последнюю неделю это было уже второе наше заточение, хорошо хоть теперь нам оставили наши вещи, хотя вряд ли, конечно, они нам здесь пригодятся.
- Добро пожаловать, профессор, в нашу тихую обитель, - попытался пошутить я, вероятно, не к месту.
- Что тихая, то точно, а вот обитаема ли, еще вопрос.
- Ну, теперь-то уже обитаема, - поправил его я.
- Да, далеко нас завела твоя идея, - как-то непонятно выразился мой друг.
- Вы что, упрекаете меня?
- Да нет, чего уж теперь, сам тоже виноват, позволил себя втянуть в такое.
- Заметьте при этом – сами вызвались мне помогать.
- Не спорю, - проговорил профессор и оглядел наше новое пристанище.
- Как вы думаете, это надолго? – сам не понимая почему, наверное, от безысходности спросил я.
- Надолго ли мы здесь? – уточнил он. – Посмотрим.
- А вдруг все изменится, может быть, еще суд будет? – наивно продолжал я задавать вопросы.
- Это вряд ли.
- Но он же сказал: будем разбираться.
- Ну, вот они там между собой и разберутся, а нам, считай, уже приговор сказали – виновны.
- В чем? – не понял я.
- В шпионаже или в чем другом, какая разница.
- Как это какая? – запротестовал я. – Нет уж, пусть разберутся, мы ни в чем не виноваты! Мы всего лишь ждали Ньютона.
- Леша, ну чего ты кричишь, ты думаешь, я этого не знаю?
- А чего это вы так просто решили смириться?
- А что ты предлагаешь, протестовать, кричать что есть мочи, чтобы нас еще и побили?
- Так что, мы теперь здесь сгнием и никто не узнает?
- Я же сказал – посмотрим, - опять ответил профессор.
- На что посмотрим, на здешние условия?
- Хотя бы.
- Нет, я не хочу на это смотреть, я не хочу здесь находиться, не хочу, не хочу, не хочу! – не унимался я.
- Ну ладно, ты пока поговори, поповторяй, посмотрим, может быть, что-нибудь от этого изменится.
- Вы что, еще издеваетесь надо мной в такой ситуации?
- Нет, пытаюсь просто ее проанализировать.
- Ах, проанализировать! Ну что ж, на то вы и ученый, думайте, анализируйте, наверняка именно это нам и поможет.
- Ты снова решил проверить мои нервы? – мягко уточнил Геннадий Петрович.
- Я свои решил проверить, - буркнул я, сел на топчан и замолчал.
А что говорить, все равно никакие слова нам тут помочь не смогут. А если и дела, то какие? Может быть, побег? Ага, как граф Монте-Кристо начнем скрести стену, вот к примеру наш хроноход разберем на запчасти и ими будем дырявить. А еще можно подкоп сообразить, правда, мы на втором этаже, ну да ничего, куда-нибудь да попадем. А еще можно попытаться из окна сигануть, только предварительно решетку перепилить, вероятно, зубами. Что ж, выходов хоть отбавляй, надо только выбрать. Однако, вот так, на пустом месте попасть в такой переплет, обидно. Я вскочил с места и подбежал к двери.
- Откройте немедленно! – забарабанил я в нее что есть мочи.
- Леша, ты что? – обратился ко мне профессор, который, вероятно, уже начал свою медитацию, а я его прервал.
- А что молчать? Не буду, я тут всем устрою!
- Ну, и что же ты устроишь лежачую забастовку или угрожающую голодовку?
- Опять смеетесь?
- Вовсе нет, только поверь мне, тут до этого никому никакого дела, тут тебе ни прессы, ни телевидения, никому это не интересно.
- Это ужасно, - еле выговорил я, еще поколотил некоторое время в дверь, потом успокоился, если можно так сказать, и опять вернулся на свое место.
Неужели и правда смириться? Невозможно поверить в такое. А главное – ведь помощи ждать неоткуда, нас здесь совершенно никто не знает, мы никому не нужны. Ведь все наши друзья и знакомые далеко, так далеко, что даже они не знают, где мы находимся. Я загрустил не на шутку, опять вспомнил Карину, неужели у меня уже не будет надежды с ней увидеться? А родители, а друзья – товарищи, как я без них? Я лег и попытался припомнить все хорошее и не очень, что происходило со мной за последнее время. Я хотел отвлечься, но получилось только хуже, у меня сердце защемило от мысли, что все это уже навсегда в прошлом. У меня на глаза стали наворачиваться слезы, хоть я этого ужасно не люблю и никогда не кисну.
Время шло, но ничего не менялось, никто не стремился нас спасать. Неужели не на что надеяться? Однако, помощь пришла неожиданно быстро и откуда не ждали. Часа через два дверь опять стала медленно отворяться и на пороге возник сам начальник.
- Что ж, господа, - начал он, - прошение тут пришло на ваш счет, от самого сэра главного смотрителя Королевского монетного двора, - повисла напряженная пауза, - пишет, что вы его гости, ждали его, оказывается. Просит отпустить.
Я не верил собственным ушам от счастья и боялся произнести хоть слово, чтобы не спугнуть шанс освобождения.
- Почему же вы молчали, что он вас знает? – последовал вопрос, на который, пожалуй, и не требовалось давать ответ. – Ладно, выходите, вас там мальчишка ждет, проводит, куда надо, - и он отошел от двери, выпуская нас на волю.
Мы не заставили себя долго ждать, выскочили из камеры и помчались вниз, даже не спрашивая дорогу. Там стоял, переминаясь с ноги на ногу, видно, от угнетающего действия этого места, пацан лет тринадцати – четырнадцати, который, увидев нас, так обрадовался, как будто встретил лучших друзей. Однако, он дождался начальника и только потом подошел к нам и предложил следовать за ним. Я еще до последнего не верил, что нас выпустят отсюда, думал остановят в последнюю секунду, но обошлось, мы оказались на свободе.
- Идемте, я отведу вас к главному смотрителю, - бодро зашагал мальчишка, как только мы вышли на улицу, за пределы этого страшного участка Тауэра, - ух, и пришлось мне сегодня побегать из-за вас, - начал он тараторить, видно, поболтать любил, этим надо воспользоваться.
- Расскажи нам обо всем, - попросил я, - кстати, как тебя зовут?
- Стив, Стивен, - уточнил он, - так что вам рассказать?
- Все, как ты первый раз сообщил о нас сэру Ньютону, как потом он захотел нас спасти, нам все интересно.
За аркой ворот, в которой находилась комнатка сторожа, мы повернули налево, потом пошли прямо. Тут был целый городок внутри крепости со своими улицами и переулками. Пройдя метров двести, мы вошли в какое-то здание, Стивен провел нас в небольшое помещение с крошечными зарешеченными окошками.
- Хорошо, - согласился он, вероятно, и сам не против выложить нам эту информацию, - Максимилиан (я так понимаю, это сторож) не мог сам пойти узнавать о вас, а я прихожу к нему два раза в день, спросить, нет ли проблем и не нужно ли чего. Знаете, ведь если бы он не захотел вам помочь, я бы ничего и не узнал. А он вообще хороший человек, всем помогает, вот мне пять пенни дал (ну, это ясно, из своего гонорара вычел, хоть не зажмотил). Ну, побежал я узнавать у главного смотрителя, не примет ли он двоих иностранцев, оказалось, с радостью. Я прибежал обратно, а тут вас уже уводят, я как услышал, что вы про тюрьму кричите, сразу помчался к нему опять и все рассказал. А самая близкая тюрьма тут, у нас под боком, куда же вас еще, если не сюда. Он, представляете, такой добрый человек, попросил меня сбегать и узнать, не поступали ли только что два иностранных господина в это место. У меня тут знакомых много, я враз узнал, что так оно и есть, о чем опять ему и сказал. Тогда сэр Ньютон письмо написал, в котором попросил вас отпустить к нему, положил туда монету и мне дал одну. Вот и все, я письмо отнес, а начальник прочитал, взял деньги и вас выпустил.
Да, великую все-таки силу имеют эти металлические кругляшки во все времена. Тем временем мы вошли в Тауэр с парадной стороны. За аркой ворот, в которой находилась комнатка сторожа, мы повернули налево, потом пошли прямо. Тут был целый городок внутри крепости со своими улицами и переулками. Пройдя метров двести, мы зашли в какое-то здание, Стивен провел нас в небольшое помещение с крошечными зарешеченными окошками.
- Что ж, Стив, ты здорово поработал, спасибо тебе, - я вынут шиллинг и протянул ему, - а это тебе от нас.
- Благодарю, - не отказался он и спрятал монету, - ну, вот мы и пришли. Сэр главный смотритель велел подождать его здесь.
- А скоро он придет?
- Не знаю, у него всегда дел много.
- А ты кем здесь работаешь?
- Я так, бегаю, помогаю, кому надо, разношу всякую мелочь, серьезных дел мне не поручают, говорят, мал еще.
- Понятно, ну, это тоже важное занятие – людям помогать.
- Ага, набегаюсь за день туда – сюда, вечером с ног валюсь, - подтвердил Стивен. Он не уходил, сидел вместе с нами, наверное, ему было велено не оставлять нас
одних, хотя, что такой мальчуган сможет сделать с двумя взрослыми мужчинами? Однако, выглядел он уже совсем по-взрослому: очень серьезный, одет чистенько и не совсем, я так понимаю, дешево, длинные волосы были гладко зачесаны назад, и вообще – впечатление он производил самое приятное. Так прошло минут двадцать. За все это время профессор не произнес ни слова, вероятно, значимость предстоящего события очень его поглощала, шутка ли, сейчас он встретится с гениальным ученым своей эпохи, а, может быть, и всех последующих тоже.
Вдруг дверь отворилась, и на пороге возник мужчина: невысокого роста, полноватый, на вид лет пятидесяти, с седыми волосами, собранными сзади в хвост, одетого совсем, как я – в простой камзол, чулки и туфли, в общем, самой обыкновенной наружности.
- Господа, - запросто обратился он, - это вы меня ждете?
Мы с профессором дружно закивали головами, не в силах произнести ни слова. Надо же, этот человек только что нас из тюрьмы вызволил, я должен был ему в ноги упасть, а у меня они будто отнялись.
- Простите, что заставил вас ждать, - он еще и извиняется, - у вас ко мне какое-то дело, не так ли?
- Да, - только и сказал я, так как Геннадий Петрович все еще молчал.
- Стив, ты можешь идти, - обратился он к мальчишке, дождался, когда тот вышел, и продолжил, - я вас слушаю. Ой, извините, как-то нехорошо получается, вы меня знаете, хотя я не понимаю, откуда, а я вас совсем нет, даже имен ваших.
- Конечно, конечно, - засуетился я, - вот это Геннадий Петрович, а я – Алексей, нам очень приятно познакомиться с вами, так сказать лично, ведь вы – сэр Исаак Ньютон?
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |