- Раз наш город настолько хорош, не думаете ли вы, что за пребывание в нем стоит заплатить? – конечно, чего еще стоило ждать от налогового инспектора, я даже испугался, не заберет ли он нашего поросенка.
- Но мы шли издалека и потратили все деньги, - ответил я, - не соблаговолит ли господин отпустить нас и мы покинем этот город?
- Нет, - строго сказал тот, - вы уже в городе, этого достаточно. Если у вас нет денег, придется отработать, - и он показал нам рукой на дверь, давая понять, что мы должны выйти.
Мы повиновались, за дверью нас поджидал сюрприз в виде двух охранников инспектора, вооруженных копьями.
- Отдайте свои вещи (то есть сумку с драгоценным аппаратом) страже и следуйте за мной, - приказал нам сборщик налогов.
Я машинально прижал сумку к груди, если они ее отберут, плакало наше возвращение, но инспектор дал знак охранникам, и те повернули свои копья к нам острием, вероятно, это было предупреждение, пришлось с ужасом подчиниться, еще не хватало погибнуть во цвете лет в какой-то грязной глуши XI века, в совершенной неизвестности. Профессор только рот раскрыл от полного бессилия, и остался так стоять, прижимая к себе с таким трудом заработанного поросенка. Неужели это провал? Однако инспектор уже направился уходить, и охранники кольнули нас копьями, вынуждая идти следом за ним. Это было совсем плохо, но пришлось выполнять приказ. Мы направились следом за ненавистным сборщиком (недаром их никто и у нас не любит), а сзади шли, не давая нам расслабиться стражи (вероятно, будущая полиция). Шли мы долго, по дороге инспектор заходил еще в пару заведений, а охранники караулили нас у дверей. Наконец, когда червячок (если не червячище) голода уже не давал мне сил идти, мы прибыли в какой-то или замок, или дворец, судя по его размаху, он стоял обособленно, окруженный небольшим двором, имел три этажа, но высоких, цветные стекла в окнах, большие лестницы и круглые башенки, над центральной дверью висел герб: на синем поле щита – золотые цветы (не разбираюсь, какие, но логически вычислил, что похожи на лилии) в шахматном порядке. Мы зашли внутрь, там оказалось ненамного чище, чем на улице, и запах не лучше, тут инспектор оставил нас, поручив охранникам, и вышел в другую комнату (или зал, судя по размерам). Через некоторое время он вернулся и с ним еще один человек, тоже неплохо одетый по здешним меркам. Сборщик налогов показал на нас рукой и что-то сказал, его собеседник кивнул и сделал нам знак следовать за ним, но перед этим он забрал нашу сумку из рук охранника (я вздохнул с надеждой, может, еще не все потеряно). Мы направились за новым провожатым (назовем его местным управляющим), я уже подумывал о побеге, но заметил, что стражники следуют невдалеке от нас (не доверяют, видимо, не один я такой умный), и скоро пришли в какую-то комнатку, маленькую темную, холодную и плохо пахнущую, там человек заговорил. Он сказал, что мы будем работать во дворце короля (ого, самого короля, это нам повезло, наверное), через два дня будет большой пир и бал, к этому времени нужно навести шик и блеск (это я перевел), зато потом мы будем награждены и свободны, и получим назад наши вещи (ура, ура!). Значит, надо потерпеть еще два дня. Легко сказать, мне здесь совсем не нравилось, да, к тому же есть хотелось со страшной силой, хотя поросенок был еще при нас, но не лопать же его сырым. В общем, так как было уже поздно, он сказал, что придет за нами завтра, и ушел, я не удивлюсь, если за дверью остался стоять один копьеносец. Я даже попытался это проверить, подошел к ней, чтобы приоткрыть, но она банально оказалась заперта.
Итак, мы с профессором, можно сказать, попали в рабство к королю (кто там у них сейчас?).
- Геннадий Петрович, - поинтересовался я, - вы не в курсе, кто сейчас правит во Франции, уж не отец ли ихней инквизиции, а то, может, все, что было до сих пор – это еще цветочки? Уж лучше тогда просто умереть с голоду, - и я с глубоким сожалением посмотрел на поросенка, если так пойдет и дальше, то завтра я его съем и в этом виде.
- Не помню, Леша, только кажется мне, что инквизиция все-таки появилась чуть попозже, но, по-моему, на костре уже сжигали.
- Елки-палки, - не выдержал я, как вы считаете, профессор, мы уже с вами заработали костер или еще нет? Вроде бы ничего плохого не сделали, а?
- Кто знает, что у них на уме, - неопределенно отозвался он, - мы же иностранцы, да, еще выглядим очень странно, все может быть.
- Ну, и оптимист же вы, нет, чтобы приободрить друга, так вы еще масла в огонь подливаете, - я не успел договорить, как вдруг услышал, что дверь начала медленно приоткрываться, и вот уже в образовавшуюся щель просунулась чья-то голова, было темно, чтобы рассмотреть, кто это.
Мы с профессором замерли, не зная, что делать, но голова немного изучила нас, и вот уже в комнате появился новый посетитель, он прошмыгнул очень тихо и быстро закрыл за собой дверь. Это оказался тоненький паренек лет восемнадцати, с длинными вьющимися волосами и во вполне приличных, по их меркам, рубашке и штанах.
- Это правда, что вы чужеземцы? – спросил он, понял я это, естественно, с трудом, что по словам, а что и по его жестам, которых он не жалел.
- Правда, - ответил я.
- Здорово, - восхитился он, в переводе на наш язык, и просто закидал нас вопросами: и как там у нас?, как мы живем?, все ли так одеваются и имеют такие смешные прически?, как вообще в мире?, велик ли он, как говорят, или не очень?, короче, его интересовала уйма всяких вещей, которые я попытался ему объяснить, как мог, разумеется.
Посетитель слушал очень внимательно и бурно принимал наши новые ответы. Неужели, действительно, мир так велик, что его не перейдешь за день? А за два? За три? Он не хотел принимать мои отрицательные ответы, просто не верил в них. Не знаю, долго бы он нас еще мучил своими вопросами, если бы я, наконец, не выдержал и не спросил у него, как нам можно поесть.
- Ешьте, пожалуйста, - ответил он, - у вас же есть еда, - и показал пальцем на поросенка.
- Как есть? – спросил я. – Он же сырой?
- А вы поджарьте и ешьте.
- Как поджарить? Где?
- Да, вот тут, - и он показал рукой на пол, - разведите огонь и жарьте.
Я обалдел, прямо в комнате, вот так просто? Он полез в угол, за так называемую кровать, и вытащил на середину комнатки какие-то дрова, потом предложил сбегать за огнем, но я сказал, что у нас свой.
- Профессор, доставайте зажигалку, будем готовить ужин, - скомандовал я.
Геннадий Петрович, видно, уже тоже ничему не удивлялся, он вытащил зажигалку и протянул мне. Я поднес ее к стопке дров, конечно, не мешало бы бумаги какой, но, на удивление, дрова легко занялись и вскоре запылали. Я даже не обратил внимания, что наш посетитель во все глаза следил за моими движениями, а когда я спрятал зажигалку в карман, спросил, не колдун ли я, если это так, то мне будет очень плохо, потому что все помещения во дворце обходит священник. Я достал волшебный, на его взгляд, предмет и протянул ему, предложив самому попробовать (пусть немного приобщится к прогрессу). Он с большой опаской, но все-таки взял зажигалку в руки, однако, не зная, что с ней делать, просто смотрел на нее. Я показал, как ею пользоваться, и со второго раза у него все получилось, он был просто в восторге. Я спросил, как его зовут, он ответил – Гийом. Я попросил у него принести какой-нибудь железный прут (очень долго объяснял), чтобы поджарить мясо, он понял, сбегал куда-то, предварительно все-таки заперев дверь, и принес что-то, наподобие кочерги, грязной и ржавой, но выбирать было не из чего, голод уже почти убил чувство осторожности, я нанизал поросенка на этот вертел и принялся жарить. От запаха во время приготовления я чуть не сошел с ума, профессор вообще отошел к окну и пытался не смотреть в мою сторону. Однако я понимал, что готовить нужно тщательно, потому что в этом городе заболеть какой-нибудь хреновиной раз плюнуть (кстати, а когда это у них свирепствовала чума?, вслух я этого не сказал, но настроение себе попортил основательно), в общем, жарил я долго, зато потом мы с профессором оторвались по полной программе, даже без соли, чего раньше я себе представить не мог. Ели, правда, грязными руками, только протерев их золой, так посоветовал Геннадий Петрович, пришлось с этим смириться, вода здесь, как сказал Гийом, была в большом дефиците и стоила денег. Зато, когда мы наелись, я почувствовал, что ужасно хочу пить, все-таки целый день без жидкости.
- Гийом, - обратился я к парню, - а что вы здесь пьете, если нет воды?
- Она есть, но мало, нам (слугам, я так понял) ставят кувшин с водой, и мы из него пьем по очереди. Еще пьем вино, его могу принести.
Я представил, что это за время: воды нет, зато вина залейся, и еще представил, сколько человек уже пило то вино, которое он собирался нам принести.
- Вино вам тоже в кувшине оставляют? – все же поинтересовался я.
- У меня свой кувшин, - объяснил он.
Мне, конечно, стало немного легче, но профессор меня опередил и согласился первый. Гийом сбегал опять, повторив процедуру закрытия двери, он же не мог знать, что мы все равно никуда не сбежим без своих вещей (то есть хронохода), и принес кувшин с вином. Мы выпили эту кислятину, ничуть не походившую на нормальное вино, но что с них взять – темные люди, кстати, у них даже свечей нет (во всяком случае, у слуг). Зато после этого, естественно, я не мог не спросить, где находится туалет, хотя, если честно, то мог и не спрашивать, ответ напрашивался сам собой – вот он, перед нами, в углу комнаты. Как это было ни противно, пришлось нам с профессором смириться в очередной раз, ужас, что творится в этом XI веке, я бы здесь не выжил. Самое страшное, что нам надо было провести в этом дворце еще, как минимум, два дня, да, при всем при том, еще и убирать тут. А в моем XXI веке меня ждала любимая жена, чистая комната, ванна и кофе, иногда в постель, я чуть не умер, вспоминая, как там было хорошо. Да, что значат переживания Карины по сравнению с тем, что мне пришлось и еще придется пережить здесь? Детские капризы. И зачем а поперся в это прошлое? Почему не разобрался сам на месте? Зарекался же уже… Однако, «поздно пить «Боржоми», хотя почки еще и не отвалились, но, если мы будем запивать еду этим гадким вином, то скоро точно отвалятся. Кстати, как нам сохранить нашего недоеденного поросенка в таких жутких условиях? Не удивлюсь, если через полчаса сюда набегут крысы. Может всю ночь жечь костер и спать по очереди?
За всеми своими мыслями я и не заметил, что Гийом уже сидит рядом с профессором и играется его зажигалкой.
- Геннадий Петрович, - спохватился я, - вы что, хотите нас без огня оставить? Все, хватит, - сказал я, как можно более миролюбиво, и забрал зажигалку, - очень ценная вещь, - объяснил парню.
Тот немного обиделся, но я нашелся и пообещал ему, что дам еще поиграться с зажигалкой, если он завтра принесет нам воды. Он, конечно, задумался, но согласился.
- Уже поздно, спать пора, тебя искать не будут? – спросил я Гийома.
Он отрицательно помотал головой, но я уже и сам бы поспал хоть немного, поэтому решил спровадить гостя. Он не очень-то хотел уходить, видно, увидел в нашем лице некоторое развлечение для себя, тогда я пригласил его приходить к нам утром, только не слишком рано, попросил я, а то в таких ужасных условиях мы будем плохо спать. Он запротестовал и сказал, что это хорошие условия, у нас и кровати есть, и даже постель (это так он обозвал груду каких-то тряпок на деревянных досках), так что нам не стоит злиться. Да, ладно, собственно, я уже начал привыкать, что нам здесь ничего приятного получить не светит. В общем, попрощались мы с ним до утра и остались с профессором одни.
- Предлагаю вам, Геннадий Петрович, спать первому, а я разведу огонь и посижу, покараулю, все-таки и теплее будет.
- Думаешь, Леша, у них здесь запасы дров? – спросил он.
Я полез за кровать, туда, откуда брал их парень, и убедился, что профессор в очередной раз оказался прав.
- Что же нам делать? – растерялся я. – Сейчас сюда на запах сбегутся все окрестные крысы и заодно и нас съедят, стоит нам только расслабиться.
- Ладно, Леша, спи, если прибегут крысы, я услышу и разбужу тебя, - успокоил меня Геннадий Петрович, - а отдых нам просто необходим, еще неизвестно, что завтра будет.
- Вы еще не придумали, в какое время нам бежать, если что? – просто для самоуспокоения спросил я.
- Дело в том, Леша, что в XVIIII веке физики занимались несколько другими проблемами, а мне нужны компоненты, которые я смогу получить, думаю, у химиков, с этим, как ты сам понимаешь, сложнее, их я просто не помню, придется действовать больше наугад и по интуиции.
- Уж вы постарайтесь, профессор, чтобы ваша интуиция вас не подвела, я в вас очень верю, - уже сквозь сон попросил я, откинулся на кровать и уснул.
Проснулся я от того, что в комнату кто-то вошел, естественно, это был Гийом. Первым делом я все-таки глянул на поросенка, которого мы оставили на углях, он был погрызен основательно, я так и знал, но очень расстроился.
- Что же вы, Геннадий Петрович, - обратился я к нему, - обещали разбудить.
- Прости, Леша, но это были какие-то осторожные крысы, наверное, наловчились красть из королевских закромов.
- Что же мы будем теперь есть? – спросил я, чисто риторически.
Гийом внимательно слушал наш разговор, а потом попросил рассказать, что нас так расстроило. Я объяснил, что нашу еду съели другие, и теперь нам самим есть ничего не осталось.
- Ничего, - ответил парень, - скоро поднимется король, потом он будет завтракать, и я вам что-нибудь принесу, что останется после него.
Мне стало не по себе от таких слов – доедать королевские объедки, но разве нам было из чего выбирать, я переглянулся с профессором, перевел ему, и мы согласились. Так как парень не собирался уходить, ему было просто интересно с нами, я попросил рассказать его о жизни во дворце, о короле, королеве и их семье. Он очень оживился, бедный, наверное, ему особенно не с кем было поговорить, и начал объяснять, да, именно объяснять, потому что понимать его мне и так было трудно, приходилось переспрашивать и изучать язык жестов.
Вкратце он рассказал следующее. Нынешний король, его звали Роберт, но люди прозвали его то ли Благородный, то ли Честный, потому что он был «очень добрый и хороший», не притеснял народ. Он рано женился на Сюзане, дочери соседнего короля, а она была старуха, старше его на много лет (вот вам и «все могут короли», прямо, как в песне), и он, естественно, ее не любил, и, как положено, развелся и женился на любимой, но тоже дочери короля, Берте. Она была и моложе и краше прежней, но приходилась Роберту какой-то родственницей, за что папа Григорий разозлился на него и отлучил от церкви, в общем, вынудил опять развестись (вот изверг). Король женился в третий раз, теперь на дочери какого-то знатного вельможи, Констанции, но она была «плохая», никогда от нее слова доброго не услышишь, а тем более подарка. Короче, и ее наш Роберт не любил, а вот по Берте скучал и хотел к ней вернуться, за что Констанция была очень зла на него, и они часто ругались. Были у короля дети, но любил он больше всего Гуго и только недавно родившегося Генриха, по поводу чего и было назначено праздество. Все, все просто и понятно, молодец Гийом. И еще парень добавил, что король очень любил общаться с чужеземцами, любил смотреть на то, как они выглядят, и слушать их истории, наверное, и нас привели в его дворец не только для выполнения каких-то там работ.
Не успел парень закончить свой рассказ, как за нами пришли, приказали вставать и идти вкалывать. Караул, даже кусок хлеба не предложили, я был шокирован до глубины души, и надо же, Гийом, видно, догадался по нашим лицам обо всем, дернул меня за руку и тихо пообещал принести что-нибудь поесть, повезло нам с парнем, ничего не скажешь. Привели нас, судя по всему, в тронный зал, он был огромный, но, как и все вокруг, грязный и плохо пахнущий. Нам с профессором и еще нескольким таким же везунчикам, как и мы, предстояло убрать из него мусор (всякие объедки, осколки и не только), украсить зал коврами и поставить столы и лавки для королевского пира. Да, работка, мало сказать, что неприятная, она была отвратительной, если еще учесть, что делать все нужно было голыми руками. Нет, пожалуй, это чересчур, я не вынесу этого.
- Профессор, - прошептал я, - что мы можем придумать, чтобы избежать такой участи?
- Вон, видишь, Леша, - зашептал в ответ Геннадий Петрович, - ходит, наверное, их главный, подойди к нему и попытайся объяснить, что в нашей стране пользуются вениками, а потом выйди на улицу и нарви прутиков для наглядности. Думаю, мы не очень сильно навредим истории, если откроем им этот секрет.
- Спасибо, профессор, я буду не я, если не уговорю их на это.
Пока я подходил к главному, то есть надсмотрщику над нами, он выражал некоторую обеспокоенность, даже хотел подозвать к себе одного из охранников, стоявших у дверей, но, заметив, что я не собираюсь применять к нему силу, он махнул рукой, разрешая тому вернуться на место. Однако заговорил со мной очень строго, пытаясь втолковать, чтобы я работал, а не расхаживал без дела. Я, в свою очередь, начал объяснять, что, если применять при уборке помещения некий предмет (тут я долго показывал на пальцах), который в нашей стране всякий знает, то производительность нашего труда возрастет во много раз. Я выразил готовность показать, что это такое, если мне дадут возможность выйти во двор. Надсмотрщик был явно заинтригован, он все-таки подозвал одного из охранников, чтобы тот сопроводил меня во двор, сам не пошел, побоялся, видно, оставлять без контроля остальных работающих (кстати, профессору приходилось делать вид, что и он не отстает от других).
Какое счастье я испытал, когда вышел из вонючего дворца на свежий воздух, но, судя по настроению моего конвоира, подышать воздухом мне не светило, он больно кольнул меня копьем, давая понять, что я не для этого сюда пришел. Я очень медленно, растягивая удовольствие постоять на улице, обдирал ветки с двух кустов, потом прутиком осторожно переплетал и связывал их в один пучок (свинство, конечно, по отношению к Геннадию Петровичу, но ничего не мог с собой поделать), изображая при этом, каким тяжелым трудом я занят. Однако, рано или поздно, все хорошее заканчивается, и веник был готов. Я вернулся в зал и показал, как можно использовать столь полезную вещь. Если учесть, что за несколько взмахов моего роскошного (для себя же делал) веника, я подмел почти столько же, сколько за все прошедшее время убрали другие люди, мой труд не остался без одобрения. Надсмотрщик тут же отобрал у меня с такой любовью сработанную вещь и отдал профессору (хорошо хоть ему), а мне велел идти обратно и сделать еще десяток таких же. Я и мечтать не мог об этом, но когда я уходил, глаза моего ученого выражали такое немое отчаяние, а я представил, как ему хотелось вдохнуть кислорода после здешних ароматов, так что, глядя на него, у меня просто ноги не пошли к выходу. Я подошел к главному и предложил ему, чтобы веники сработал мой напарник, у него это даже лучше получится, тот молча кивнул и дал знак охраннику сопровождать другого. Профессор просиял от радости, а я, взяв из его рук уже в мыслях потерянный веник, вяло принялся за уборку.
Однако, не успел еще Геннадий Петрович вернуться, как пришел какой-то человек и сказал, что чужеземцев требует к себе король (наверное, уже проснулся и вкусно позавтракал, теперь желает развлечений). Надсмотрщик послал еще одного охранника за профессором, а когда все вернулись, отобрал у меня мое орудие труда, у ученого еще штук пять свежеприготовленных, роздал их остальным работникам, а нас велел отвести к королю. Я не знал, радоваться нам такому повороту событий или, наоборот, опасаться, как говорится – время покажет.
Нас привели в большую комнату с камином (красиво звучит, выглядело по-другому), у которого стояло деревянное кресло, а в нем сидел (неужели король?) мужчина лет сорока, насколько это можно было себе позволить в XI веке – гладко выбритый, в голубой длинной рубашке и красной накидке, перехваченной на груди, видимо, золотой широкой пряжкой. Он с большим интересом стал нас разглядывать, а охранники сзади вынудили нас с профессором припасть перед королем на одно колено. Когда я это сделал, то мои глаза оказались как раз на уровне руки Роберта (я уже не сомневался, что это был он), и то, что я заметил, просто пригвоздило мой взгляд к этой его части тела. На среднем пальце правой руки короля красовалось оно, то самое кольцо Карины, за которым я отправился в Париж начала XXI века. Я молча ткнул профессора локтем в бок и показал глазами на этот предмет, потом легонько утвердительно кивнул головой, он, конечно, сразу все понял. Тут Роберт разрешил нам подняться с колен жестом руки и показал, что мы можем сесть на стулья рядом с ним. Он заговорил, спросил, кто мы и откуда, долго ли мы путешествовали и зачем пришли в его страну и, в частности, в этот город, все ли в нашей стране так странно одеваются и причесываются, и еще много других вопросов. Я понял, что сейчас дам своей фантазии развернуться и навру королю с три короба. Я начал: мы родом из далекой страны – Киевской Руси (кажется, тогда она уже была), в нашей стране очень много говорят о красоте и величии Франции, о прекрасном городе Париже, о силе и могуществе здешнего правителя (и еще много всего в том же духе), вот мы и решились на тяжелое путешествие, только, чтобы убедиться в правдивости всех слухов и насладиться этими видами. Я врал по полной программе, но врал целенаправленно, чтобы наша участь была более-менее сносной. Роберт слушал внимательно, что не понимал с первого раза, пытался понять, задавая наводящие вопросы, и, судя по всему, оставался полностью доволен ответами (да, после таких передряг я могу смело подаваться в дипломаты). В общем, наблюдая за увлеченным состоянием короля, я вошел во вкус и плел уже все, что приходило на ум, дескать, мир не видел еще такого великолепного города, а слава о благородстве и доброте Роберта доходит до самых отдаленных уголков земли. Он был очень тронут и, по-видимому, доволен собой.
Однако, глядя на это, я решил – не воспользоваться ли ситуацией? Очень хотелось есть и пить, а Гийом не торопился выполнять свое обещание, да, пожалуй, в этом дворце вообще не заботились о состоянии приглашенных работников. Короче, я намекнул королю, что в нашей стране принято гостеприимно встречать гостей, а не бросать на произвол судьбы. Он понял, наверное, паренек не обманул, и король, действительно, не дурно относился к народу, он приказал охране передать его распоряжение относительно еды для чужестранцев, он успокоил нас, сказав, что мы пообедаем, как только поговорим с ним. Еще с полчаса король мучил меня расспросами о нашей стране и ее населении, а я самозабвенно врал, как нам далеко до тех высот, которых достигла Франция. Тогда Роберт, чувствуя такое восхищение, стал делиться с нами своими планами относительно возвеличивания и процветания его государства. Он говорил, что хочет объединить и усилить могущество французских земель, но у него много противников. Вельможи не хотят расставаться со своей властью в ущерб власти короля и не дают ему проводить прогрессивную политику дальше, вглубь страны. Пару лет назад он попытался присоединить к своим землям Бургундию, но народ воспротивился, однако Роберт не теряет надежду сделать Францию великой единой державой. Это было круто, первый раз в жизни вот так запросто общаюсь с королем, а он делится своими секретами. Профессор же просто молча наблюдал за нами, но на его лице была легкая тревога, уверен, он боялся, как бы я чего не напортил своим языком. Я то и дело поглядывал в его сторону и мимикой уверял, что все в порядке.
Через какое-то время король все же отпустил нас, сказав на прощание, что приглашает на завтрашний праздник, мы будем сидеть за столом в тронном зале, как почетные гости, только одежду нам дадут другую, чтобы окружающие не докучали нам вопросами, не все же такие прогрессивные люди, как Роберт. В общем, когда мы уходили, правитель находился в очень хорошем расположении духа, думаю, моя лесть возымела свое действие.
На выходе из комнаты короля нас уже ждал слуга, чтобы проводить в комнату, вероятно, столовую для персонала. Перед нами поставили блюда с теми самыми остатками с барского стола и, о, ужас, немытые тарелки. Пришлось есть руками, предварительно сполоснув их вином, пока никто не видел, все равно в этой грязи никто ничего не заметит. Мы отрывали маленькие кусочки от казавшихся меньше всего покусанных другими блюд и отправляли прямо в рот. Чему здесь только не научишься, вернее сказать, разучишься, повинуясь злому повороту судьбы.
После обеда нас отпустили в нашу комнату, вероятно, я все-таки не зря старался, работать больше не заставили. Как только мы присели на кровать, в комнату осторожно вошел Гийом и тут же стал извиняться и рассказывать, что он несколько раз пытался отнести нам еду, но его ловили за этим занятием и не пускали. Он был таким огорченным, что я тут же пожалел парня и простил его. Зато я вспомнил, что он нам обещал достать воду (правда, в обмен на игру с зажигалкой, но об этом я просто промолчал), он закивал головой и сказал, что к вечеру будет.
- А чем ты вообще здесь занимаешься? – спросил я.
- Я помогаю отцу, - ответил Гийом, - он служит во дворце, давно служит, начал еще при предыдущем короле, Гуго, отце Роберта. Я вырос здесь, выполняю разные поручения, хожу в город, покупаю продукты и воду, сегодня тоже пойду и попытаюсь отлить вам немного, я даже посуду приготовил, - и он приподнял рубашку и показал, что у него к поясу привязана какая-то глиняная емкость, похожая на фляжку.
- Молодец, - похвалил я его за сообразительность, - ты очень умный парень, - и я похлопал его по плечу, а он просиял от удовольствия, нечасто, видно, его хвалили в этом дворце. Вообще он мне нравился, я бы с удовольствием взял его с собой в будущее, но не могу, история мне этого не простит.
Мы еще немного посидели и поговорили, я уже неплохо понимал не средневековом французском, профессору, правда, приходилось почти все переводить, но он тоже старался вникать в разговор (может, мне потом диссертацию на эту тему написать, прославлюсь? Хотя, сначала нам все же надо отсюда выбраться.). Тут опять дверь стала отворяться, и на пороге появилась молодая девушка (кстати, девушка в этом дворце нам на глаза первый раз попалась), она посмотрела назад, убедилась, что ее не заметили, прошла в комнату и сказала, что меня (именно меня) хочет видеть королева, только об этом никто не должен знать, при этом вопросительно посмотрев на Гийома и Геннадия Петровича. Те отрицательно замахали головами, дескать, мы молчок, ничего не знаем, тогда девушка обратилась ко мне, предупредив, чтобы я шел тихо и только за ней.
Она приоткрыла дверь в коридор, посмотрела в щель, чтобы никто не проходил мимо, и вышла, я за ней. Таким образом мы и шли на другую половину дворца, женскую, как я понял. Интересно, зачем нам была нужна такая конспирация? Еще интересно, какая королева меня к себе пригласила? Я что-то подзабыл, кто там в рассказе Гийома сейчас любимая жена Роберта? Констанция или Берта? Одну он любит, другую нет, вопрос: кто из них кто? А вдруг обе живут во дворце? Откуда я знаю, что за нравы в этом средневековье? Вот ведь король три раза был женат, вдруг все жены здесь? Кто их знает. И зачем я ей сдался? Короче, пока мы добирались до покоев королевы, у меня накопилась куча вопросов.
Наконец, мы подошли к нужной комнате, девушка открыла дверь, показала мне, что я должен подождать, вошла внутрь и через некоторое время вышла, позвав меня. Я зашел, ну что ж, комната, как комната, как и многие другие, ненамного чище, без прикрас, только висят какие-то шторки. На кресле у стены сидела женщина, довольно молодая и, можно сказать, миловидная, с длинными (но не чистыми) волосами, белой кожей, в длинной же белой рубашке из тонкой материи и наброшенной накидке синего цвета. Она жестом велела девушке уйти, и мы остались в комнате одни. Я не знал, что делать, то ли преклонить колено, как перед королем, то ли просто поклониться, решил ограничиться поклоном, очень не хотелось без принуждения вытирать грязный пол своими джинсами. Королева склонила голову, вероятно, в знак приветствия, а я все гадал, кто из перечисленных Гийомом женщин сейчас передо мной. Хотя выбирать уже приходилось из двух, Сюзанна отпадала сразу, судя по рассказу, она должна быть несколько постарше. Итак, которая из них: Констанция или Берта? Одна плохая, вторая хорошая, кому понадобился я? Тут королева заговорила:
- Правда ли, что вы пришли к нам из далекой страны? - (не оригинальный вопрос).
- Правда, - подтвердил я.
- Правда ли, что наша страна так прекрасна, как вы о ней говорили? – интересно, с какой быстротой разносятся сплетни в этом дворце.
- Правда, - опять согласился я.
- Правда ли, что король, побеседовав с нами, пригласил нас на праздник?
- Истинная правда, - прямо, как в суде, подумал я. Елки-палки, она даже мне сесть не предложила, а допытывает, хуже инквизиции.
- Садись, чужеземец, - наконец, соизволила, - теперь я хочу поговорить с тобой. Сколько стран вы прошли по дороге? Что в них говорят о Франции и о ее короле?
- Много хорошего, - опять принялся нахваливать я (с Робертом прошло), - все в восхищении вашей страной и ее правителем.
- Все хвалят короля? – переспросила она.
- Ну, да, - уже не так уверенно подтвердил я, не зная, чем вызвано ее уточнение.
- А что сам Роберт рассказал вам?
- Ну, не знаю, - замялся я, - это был частный разговор.
- Я – королева, мне положено знать! – властно произнесла она.
- Хорошо, - не хватало еще попасть в немилость к правительнице, тут не угадаешь, откуда ждать беды, - он поделился планами по поводу объединения Франции.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |