Саске злило то, что она наблюдает и только – по внимательному взгляду янтарных серьезных глаз он так и не смог определить, довольна она им или нет, но одно ее присутствие уже многое значило.
- Что думаешь о турнире? – Саске вздрогнул, услышав позади мелодичный глубокий женский голос.
- Этот турнир меня мало волнует, - ответил Саске. – Вряд ли будет интересно. Я хочу на профессиональный ринг, мне надоели новички.
- Новички, - сказала Цунадэ, - тоже немалое препятствие. Многие из них приходят на этот турнир не в первый раз, а тебе неизвестно понятие «разница в опыте».
Саске неопределенно пожал плечами.
- Проиграть неоднократно проигравшему… невозможно.
Цунадэ покачала головой.
- Давай-ка на ринг. Проведем пару спаррингов, посмотрю на тебя внимательнее и решим, что дальше делать.
Саске взялся было за защитный шлем, но Цунадэ его остановила.
- Без защиты. Я хочу, чтобы ты на своей шкуре испытал, что значит разница в опыте.
- И с кем спарринг? – спросил Саске, равнодушно откладывая шлем в сторону.
- С твоим братом.
Саске остановился. Это было его личное, странное, не поддающееся объяснениям табу. За все время, что он и Итачи тренировались в одном зале, он ни разу не выходил с ним на спарринг, и считал, что никогда этого не сделает.
- Чего встал? – прикрикнула Цунадэ. – Время с тобой еще тратить! Пошел на ринг!
- Не вижу смысла, - отрезал Саске. – Можно выбрать любого другого партнера.
– Хочешь другого партнера – выбирай в любое время, но без меня. И потом… тебе разве неинтересно, что сильнее – твой талант или его опыт?
- Мой... талант?
Саске впервые услышал это слово, произнесенное вслух по отношению к нему. Обычно люди восхищенно шептались за спиной или одобрительно кивали, или просто молчали, застыв в удивлении, но никто и никогда не говорил о таланте.
Даже Какаси-сенсей.
- Это спорт, - сказала Цунадэ. – Твои эмоции тут ни к чему.
Саске помедлил немного, потом развернулся и прикоснулся рукой к тяжелому, туго набитому песком мешку, истертому многочисленными ударами. А потом даже видавшая виды Цунадэ не сдержала удивления – почти неуловимым движением Саске подался вперед, и только самым опытным взглядом можно было заметить, что в одно мгновение напряглось и сработало все его тело, от мышц ног до плеч – тяжелый мешок откинуло к стене, глухо и жалобно звякнули прикрученные к потолку цепи, эхо гулко раскатилось по залу и раскололось на странную тишину.
Саске отступил назад и сказал:
- Вот так… я могу поступить с любым, но не с Итачи. Поэтому ему я проиграю. Так что, вам придется выбрать для меня другого партнера для спарринга или отказаться вообще.
…Саске посмотрел на свою руку. Если бы Наруто сегодня не закончил свою тираду таким неожиданным выводом, попал бы в травматологию…
… После тренировки домой Саске не пошел. Был отличный повод подождать Какаси-сенсея и дойти с ним до перекрестка, обсуждая слова Цунадэ, спросить у него о таланте и узнать, наконец, что сам сенсей об этом думает?
Саске поправил лямки рюкзака, огляделся и сел на низкую лавочку, укрепленную между двумя шумливыми деревьями. Май ласково гладил его по голове, ероша волосы, тело приятно и привычно ныло, и дышалось легко, как всегда после тренировок. Настроение было отличное – несмотря на то, что Цунадэ орала, как прапорщик с перепоя, Саске понял, что она осталась им довольна. И благодаря ей удалось выйти в спарринг с Какаси-сенсеем, а в спарринге удалось вновь, в тысячный, наверное, раз, незаметно обласкать взглядом его плечи, твердые очертания ключиц. А потом оказалось, что есть возможность рассматривать его на законных основаниях – Цунадэ грохнула ладонью по матам и крикнула:
- Не за собой следи, за противником следи!
Саске следил. Смотрел, не отрываясь, чувствуя, что изнемогает от накатывающего, неопределенного чувства, которое сковывало движения, мешало дышать. «Ты его хочешь» - шепнул где-то глубоко в подсознании ехидный голосок, но тут же умолк, напрочь уничтоженный чувством теплой, обволакивающей преступной волны – нет, Саске, не просто хочешь. Ты его любишь. Давно, еще с того времени, как впервые пришел в этот зал. Помнишь? Ты остановился у входа и не знал, как подойти к этому человеку, такому уверенному, сильному, с широким разворотом плеч и обманчиво медленными движениями.
Он подошел сам, посмотрел на Саске сверху вниз, не наклоняя головы, просто чуть опустив веки:
- Вы похожи, - сказал он, и Саске понял, что речь идет о нем и его брате – Итачи увлекся кикбоксингом на пару лет раньше.
Под присмотром Какаси Саске выигрывал первые школьные соревнования, под его уверенным взглядом сдавал нормативы, под его влиянием решил перейти в старшую группу и все это время мечтал оказаться под его телом.
Саске покусал губы, посмотрел на часы. Сенсей задерживается, и ветер похолодел… Все-таки, конец весны – еще не лето, и никогда не бывает уверенности, что это самое лето наступит.
- Саске.
Саске поднял голову, прищурился. Солнце било прямо в глаза, и очертания лица Итачи толком не разглядишь, но Саске и так знал их наизусть – все красивые и плавные линии, чересчур четкие, настолько безошибочные, что казалось – их выводили резцом.
Итачи повернулся и сел рядом, положил руку на плечо брату. Глаза его смеялись.
- Опять отказался со мной драться?
- Когда я стану чемпионом… - протянул Саске. – А я стану чемпионом. Когда я им стану и мне придется давать по пять интервью в день, корреспонденты будут с ума сходить, пытаясь разгадать эту тайну. Почему же Учиха Саске не выходит на ринг против Учиха Итачи? Мы накалим напряжение до предела и устроим матч века.
Итачи рассмеялся:
- В зале ты ведешь себя как взрослый, а на самом деле совсем еще ребенок.
Он ласково поправил упавшую на лоб Саске прядку волос.
- Замахиваешься на звание чемпиона?
- Мирового, - хмыкнул Саске, наслаждаясь его присутствием.
- Я сегодня наблюдал за твоим спаррингом. О чем ты думаешь? Столько промахов на глазах Цунадэ-сенсей…
- Она мне ничего не сказала! – возразил Саске.
- Потому что не видела твоих боев раньше. Небо и земля, Саске. Если так будет продолжаться, она поймет, что ты халтуришь. Что случилось?
Саске опустил глаза и принялся разглядывать царапину на обнаженном колене.
- Это почти то же самое, что и с тобой… - пробормотал он, но Итачи его уже не слышал.
Он поднялся навстречу вышедшему из здания спортклуба Какаси, и Саске вдруг заметил, что брат и сенсей почти одного роста, и рядом с ним Итачи больше не выглядит родным и близким, а кажется повзрослевшим, чужим…
Итачи сделал было короткое движение, но потом, словно вспомнив о брате, повернулся:
- Саске, ты же собирался домой?
- Да, - ответил Саске, сжав все еще лежащую на колене ладонь.
- А почему задержался?
Саске встал со скамейки, не заметив, что по разодранному яростным движением колену полилась тонкая струйка крови.
- Я хочу дождаться Цунадэ-сенсей, - холодно сказал он. – Хочу попросить о переводе в ее клуб. Думаю, мой уровень вышел за рамки тех тренировок, что может предложить Какаси-сенсей.
Саске поймал взгляд Какаси – изучающий, задумчивый, - и сжал зубы. Обратного пути уже не было.
- Саске, - сказал Какаси, расстегивая спортивную сумку. – Держи бинт.
Саске автоматически взял протянутый ему плотный клубочек бинта, непонимающе мотнул головой.
- Кровь. – Какаси взглядом указал куда-то вниз, и Саске заметил алые капельки, заросившие на месте зажившей пару дней назад царапины.
- Иди домой, - добавил Итачи приглушенно. – Ты сам не свой. Потом поговорим.
Только потом Саске понял, как жалко он выглядел – дрожащий, с повлажневшими от выступивших слез глазами, растерянный и отчаянно выговаривающий своему сенсею какую-то истеричную чушь…
Почти как Наруто сегодня вечером.
Наруто-Наруто… Знаешь, Наруто, бесполезно орать и взывать к чьей-то совести. Бесполезно пытаться уязвить и вывернуть наизнанку чужую душу. Никто тебе ничего не должен, Наруто, и все пойдет так, как должно идти. И трахают тех, кто дает, и дают те, кто хочет, чтобы их трахнули. Куда уж проще? Что непонятного? Суйгецу было обещано, что вскоре Наруто окажется полностью зависимым, и добиться этого казалось так же легко, как щелкнуть зажигалкой, вызывая язычок пламени. Простейшая комбинация: равнодушие, нежность, агрессия, снова нежность. Помощь. Желание.
И еще один дурак запутается в перепадах душевной температуры, вымерзнет его чувство собственного достоинства, гордость бросит в грязь под чужими ногами. Банальным чувством недотраха выжжет изнутри, но не согреет.
И будет ему, имеющему под боком ласкового и любящего Кибу, плевать на все, кроме гонки за недоступным, ненавистным, убивающим. Будет он иметь того же Кибу, может, бормотать о любви, но мысли его в этот момент будут далеко. Загоняя член в его задницу, будет маяться от скуки. Кончая ему в рот, будет злиться. Даже страстно облизывая его губы, будет знать, что все это – неважно. Важно только то, что упустил. Потерял, так и не успев дотянуться.
Все вы одинаковые, Наруто. И ты, и все те, кто лез из жопы вон, чтобы сыграть в красивую любовь, а в итоге попадал в простенькую схемку: равнодушие, нежность, агрессия, снова нежность.
Разница только в том, что никто из тех, прежних, еще не догадывался пригрозить непременным трахом, но это скорее случайность, чем необычная реакция.
Саске достал из кармана монетку. По законам жанра сегодня Наруто должен трахнуть Кибу. Но можно проверить монеткой. Орел – да, решка – нет.
Точно так же в давно ушедший майский день Саске кидал монетку, пытаясь таким наивным способом узнать, трахнет ли Какаси-сенсей Итачи. Только тогда он еще верил во что-то важное, что может существовать между людьми, и называл это «заниматься любовью». Как дурак.
И в тот раз, и в этот выпал орел.
Саске поднялся, расплатился за «вельвет» и вышел из бара в ледяную тьму зимнего нежданного будущего.
***
- Я опять в тупике, - зло сказал Наруто, слезая с подоконника, на котором провел около часа, рассматривая мотающихся по заснеженному двору псов.
Киба, все еще утомленный и ослабевший после недавней болезни, вопросительно поднял на него глаза.
Наруто перебрался на диван, присел рядом с ним, и Кибе показалось, что тот Наруто, что ушел из дома утром и тот Наруто, который вернулся вечером – разные люди. От этого Наруто веяло тщательно сдерживаемым нетерпением, его жгло и томило что-то невысказанное, и выглядел он лихорадочно-возбужденным, порывистым.
Его нужно было выслушать. Киба знал, что Наруто часто бросается в крайности, делая неожиданные, наивные выводы из обычных вещей, но никогда не пытался его переубедить, считая, что Наруто должен справиться со всем сам.
- Что важно, Киба? – спросил Наруто. – Что для нас важно? Для тебя, меня?.. Что мы должны чувствовать, чтобы нам было хорошо?
Киба знал ответ, но промолчал.
- Чем больше я во все это лезу, тем дальше я от своих целей. Я хотел самостоятельности – получил. Теперь я въебываю на складе, экономлю на сигаретах и не вижу ни единого просвета. Из всех чувств во мне – только дикое желание скинуть на Саске коробку потяжелее.
- Саске уже давно перестал тебя задевать, - напомнил Киба.
- Да. Перестал. – Глаза у Наруто злые, и сам он подобрался, и словно специально подбирает отрывистые, грубые слова. – Перестал, потому что я собой быть перестал. Я теперь отлично во все его схемы укладываюсь.
Наруто вскочил с дивана, сунул руки в карманы штанов, широко расставил ноги, явно передразнивая Саске:
- Познакомьтесь – моя смена. Это вот Сай. Он готов лизать мне жопу, потому что я два раза возил его в больницу. Это вот Сакура, я делаю вид, что ее трахаю, и она этим гордится. Это Шикамару. Я никогда не спрашиваю его, в чем смысл жизни и поэтому он спокоен и счастлив. Это Недзи. Я пообещал, что похороню его за свой счет. А это Наруто, который просто дурак, поэтому все еще тут.
- Наруто, - фыркнул Киба. – Это перебор.
- Это недобор, - вдруг жестко сказал Наруто и продолжил: – А это Киба, который по доброте душевной дает мне себя трахать. Правда, я крут?
- Неимоверно, - сухо сказал Киба, протянул руку и щелкнул выключателем на оранжевой лампе.
Комната погрузилась в темноту, и Наруто, постояв еще некоторое время, обессилено опустился на диван.
- Киба, - сказал он. – Сделай что-нибудь. Я превращаюсь в картон. В коробку. Прости меня. Я не хотел такого говорить.
Киба молчал, и только по звуку Наруто определил, что он отвернулся к стене.
- Киба! – Наруто забрался на диван, потянул Кибу за плечо. – Это все из-за того, что я понял, что мне нужно. Я… тебя хочу, сильно хочу, по-настоящему, не просто секса, а тебя, такого, чтобы верить. Хоть кому-то верить…
Киба все так же молчал, и Наруто, встревоженный и еще не остывший от приступа злости, забрался на него, сжал сильное тело коленями.
- Я не шучу. Я решил, что хочу чувствовать по-настоящему.
Наруто снизил голос до шепота, наклонился и требовательно прижался губами к губам Кибы, чутко коснулся их языком, а потом почему-то отклонился, словно повторяя чужое, непривычное движение.
А Киба вдруг потянулся следом, не желая прерывать поцелуй, и Наруто понял – хочет… Верит. Простил.
Раздевались беспорядочно, судорожно. В темноте Наруто обхватывал обнаженное тело Кибы руками и нетерпеливо, задыхаясь, целовал его грудь, живот, плечи, ямку у ключиц, шею. Сжимал его так, словно держал над пропастью, и отпустил только для того, чтобы расстегнуть ремень на джинсах.
Наруто не знал, о чем думает в этот момент Киба, но сам думал о том, что это конец пути – ничего уже не поделаешь. Решил так решил, Киба так Киба. Может, станет лучше, теплее. Может, любовь придет потом, после секса, и жизнь наполнится хоть каким-то смыслом.
Наруто, кусая губы Кибы, смешивая свое дыхание с его дыханием, думал о том, что только Саске способен на жестокие игры, а сам он никогда не поступит так же – привязав к себе человека, ответит ему теплом, научится его вырабатывать, это чертово тепло, научится и со временем успокоится и оправдает все ожидания.
Наруто, почувствовав, что Киба потихоньку взял инициативу на себя и, потершись лохматой головой о его живот, спустился ниже, обнял губами головку напряженного члена, подумал о том, что…
Не то.
Скучно.
- Нет! – вслух и отчаянно сказал Наруто. – Киба, нет! Я сам…
Забыться бы… Заснуть бы ровно до того момента, как проснешься уже любящим, счастливым, верным, откровенным.
Так странно чувствовать во рту тяжелую горячую пульсацию. Кончиком языка ощущать нежные, теплые впадинки под гладкой головкой.
Странно оттого, что Киба выворачивается, изгибается. Кажется, что ему больно.
Наруто настолько захватила эта мысль, что он приподнялся и спросил:
- Это не больно?
Киба приподнялся навстречу и озадаченно посмотрел в светлые встревоженные глаза.
- Уже нет, - шепнул он.
Обязательно нужно сделать так, чтобы все было хорошо. Утром нужно будет его поцеловать и сказать, что на хер Саске… Или что-то вроде того. Сказать, что почти любишь. Стараешься полюбить, что ли…
А потом мыслям не осталось места. Наруто просто хотелось побыстрее кончить – сердце сжало в какие-то сладко-болезненные тиски, дыхание окончательно сбилось, и Киба, словно поняв его, легко перевернулся на живот, оперевшись на руки.
Наруто изнеможенно, мучаясь слишком тяжелым для него возбуждением, лег грудью на его спину, коснулся пальцами горячей впадинки между его ягодиц.
А потом прижался к ней членом, а Киба подался назад, и стало жутко оттого, что все происходит именно так…
Но тело предало, дернулось, опаленное истомой, и Наруто, поддавшись заложенному в него инстинкту, уже не смог отказаться и, вцепившись руками в повлажневшие плечи Кибы, медленным, уверенным движением вошел в него до конца.
И все забылось.
Так, как и хотелось Наруто.
Склад. Глава 8
Утро выдалось из тех, что способны примирить с зимой любого меланхолика. Солнце било в окна с особой, зимней ясностью, открахмалило тугие сугробы, обсыпало их праздничными блестками и мягко круглилось на отглаженном ярко-синем небе. Наруто проснулся первым, понежился немного, потираясь щекой об подушку, щурясь от золотистых упрямых лучей. Ему и дышалось легко, и жизнь уже не казалась путаной дешевой загадкой, распахнувшись дружелюбной необъятной доской, для игры на которой ему выпали белые фишки.
Наруто потянулся, выгнувшись всем телом, с удовольствием ощущая, как напряглись обозначившиеся от тяжелой работы мышцы. Теперь он мог похвастаться не только гибкостью - однообразные движения, вечный вес коробок на руках, наклоны и повороты: все это изо дня в день обкатывало его тело, как морская волна обкатывает камни, превращая их в округлую, приятную на ощупь гальку.
Киба еще спал, его лицо казалось утомленным, и Наруто, вспомнив прошедшую ночь и свое неугасимое, почти злобное желание, никак не поддающееся удовлетворению, испытал что-то, похожее на гордость. Это чувство перебило чувство страшного, горького стыда – дверь в комнату открылась и возникшая на пороге хозяйка, приветливо поздоровавшись, сказала:
- Ребят, погода такая хорошая… Выгуляйте собак. Сходите на реку, а то и они засиделись, и вы постоянно работаете, прошлись бы…
Наруто кивнул, еле справившись с нахлынувшим страхом – подсознательно он ожидал от нее совсем других слов.
Хозяйка вышла, а Наруто коротко обнял Кибу за плечи, шепнул ему на ухо:
- Слышал? Нам собак навязали…
- Угу, - согласился Киба, не открывая глаз. – Слышал.
- Ты же сказал, что тут дверь закрывается…
- Откуда я знал, что ты на меня вчера накинешься? – возразил Киба и повернулся так, чтобы прижаться к Наруто всем телом.
Он был ощутимо шире в плечах, но Наруто подтянулся повыше, так, чтобы сгладить эту разницу и уткнулся носом в затылок Кибы. Так ему удобнее было чувствовать Кибу своим, а не принадлежать ему.
Он мягко и уверенно гладил спину и плечи Кибы, со сдержанной и теплой нежностью, а Киба молчал, прижавшись лохматой головой к его груди. Солнце вскарабкалось повыше и теперь заливало всю комнату, и лишь кое-где вместо его дрожащего золотистого света лежали дымчатые полосы – тени от старых рам. Наруто в последний раз провел кончиками пальцев по гладкой коже, пробормотал:
- Я опять тебя хочу… Но собаки эти… Дверь.
Киба тут же высвободился, повернувшись на спину, потянулся:
- У нас сигареты остались?
- У меня пачка где-то была,- ответил Наруто, подумал немного. – А блок? Мы его добили?
- Вроде бы, - неуверенно сказал Киба, - я не знаю, сколько пачек ты вчера с собой брал?
- Мы в магазин-заказчик ездили… Две.
- Значит, добили, - подытожил Киба и поднялся. – С добрым утром.
И улыбнулся.
Оказалось, что добили не только блок сигарет, но и все запасы еды. Наруто долго смотрел в пустой холодильник, соображая, куда они могли деть все то, что притащили домой только позавчера. Положение спасла хозяйка, усадившая обоих за стол.
- Куда вы голодными пойдете-то… Мне не жалко. Соседки удивляются – как, говорят, у тебя двое мальчишек живут, сейчас же молодежь такая, один разврат… Я говорю – не знаете, не судите. Работают на износ, еще и мне успевают, дуре старой, помогать. Судят, судят… Не видят ничего вокруг себя, а туда же.
Киба спокойно кивал, приканчивая свою порцию тушеного мяса, а Наруто боролся с желанием забраться под стол, впрочем, прихватив туда тарелку. Понятие «разврата» было для него чем-то весьма неопределенным, но что-то подсказывало ему, что секс с парнем явно в него входил, причем не факт, что не занял бы почетное первое место.
Закончив завтрак и выбравшись во двор, он вздохнул с облегчением.
- Я это еле-еле выношу, - признался он, отвязывая промерзшую скрипящую под пальцами толстую веревку у ошейника одной из собак. – Мне кажется, что я кругом виноват.
- В чем? – Киба уже отвязал своего пса и тот бесновался вокруг него, визжа от радости, а Киба хватал его ладонью за влажный нос и распахнутую зубастую пасть.
Наруто пожал плечами:
- А что неясного? Куда ни плюнь – секс все равно плохо. Его используют для унижения, для отдыха, для того, чтобы избавиться от злости, для прикрытия… Вон, как Учиха.
- Ты поменьше на него равняйся, - сдержанно сказал Киба. – Может, найдешь сексу другое применение, и не будешь чувствовать себя виноватым. Развязал?
Наруто кивнул, взялся за ослабшую веревку и крикнул возликовавшему псу:
- Стой, скотина!
Пес, проигнорировав окрик, ринулся вперед, и Наруто, не удержавшись на ногах, свалился в пышный сугроб.
- Как ты с ними справляешься? – спросил он, выбираясь из сугроба.
Киба положил руку на холку пса:
- Их гораздо проще понять, чем людей.
…Река изгибалась внизу, под высокими белоснежными стягами облаков, лежала бесстрастной праздничной лентой, на которой не было ни одной складочки. В ее безмятежную снежную красоту пытались влиться округлые волны холмов, укутанных в искристую белизну. За их склоны безуспешно пытались зацепиться деревья. Самые стойкие из них упрямо держались на оседающей почве, а самые слабые трагично и жалко полулежали, выставив напоказ вывернутые корни, припорошенные снегом. Были и те, кто достойно проиграл свой бой – их исполинские стволы, мертвые, огромные, отдыхали на поверхности реки. Их корни, полностью обнаженные, победно поднимались к небу и казались ветвями, которым суждено зазеленеть весной.
Наруто особенно нравилось одно из этих деревьев. По его исполинскому телу можно было отойти от берега метров на двадцать, а Киба говорил, что летом под ним бьет родник, один из сотен, питающих реку. Добраться до этого дерева можно было только по почти отвесному обрыву, цепляясь за редкие колючие кустарники, то и дело проваливаясь в снег почти по пояс. Собаки первыми кубарем скатились с обрыва и там, внизу, затеяли игру в догонялки.
Наруто, застегнув молнию плотной красной куртки, спустился куда менее смело и изящно, с удовольствием ощущая напряжение мышц – удержаться на ногах здесь было так же сложно, как ходить на руках по ровной поверхности. Бьющее в глаза солнце заставляло его жмуриться, но открывающийся с высоты вид опоенной свободой реки и белоснежных далей, вызывал такое смелое и полное ощущение счастья, что закрывать глаза даже на секунду казалось преступлением.
Киба спустился следом, поднял голову. Теперь кромка обрыва защищала их от посторонних глаз, тропинка осталась далеко наверху, и узкая заснеженная ровная полоска, украшенная плетением корней исполинского дерева, стала надежным укрытием.
Наруто забрался на обледеневший ствол дерева, выпрямился и пошел по нему, старательно держа равновесие – промоины, очертившие контуры упавшего в реку ствола, зловеще чернели ледяной водой, покусывая морщинистую влажную кору.
Киба знал, что на пути Наруто будет сложный участок. Там, где дерево сужалось к верхушке, ветви образовывали ловушку, обойти которую можно было только, перебравшись через нее сбоку, над самой водой, по скользкой и неровной коре.
Киба с тревогой наблюдал за ним, зная привычку Наруто лезть в труднодоступные места и периодически откуда-нибудь сваливаться. Свались он сейчас в воду – в двадцати метрах от берега, в плотной и тяжелой одежде, - вытащить его можно было лишь чудом.
Но Наруто, словно не задумываясь об опасности, скользнул между ветвей, уверенно и спокойно, и дошел до конца ствола, до верхушки, опоясанной черной стылой водой.
Там он присел на корточки и глянул вниз. Солнце, белизна снега, запах свободы и мороза – все вдруг спасовало перед неведанной глубиной незнакомой реки, ледяной, безразличной. Черная полоска притягивала, и Наруто нагнулся, опустил пальцы в воду – металлически-болезненная хватка холода сковала его руку почти до плеча, но прекратить это не было сил, и Наруто, дрожа, наклонялся все ниже, опуская руку в страшную глубину.
Темные пятна поползли по яркой ткани куртки, рука потяжелела, холод принялся растекаться по всему телу, коснулся сердца, и вдруг в черноте что-то плеснуло, и Наруто отшатнулся, живо представив себе мертвое, распухшее тело, зацепившееся за подводную ветвь, безвольно болтающееся под напором течения.
- Наруто!
Наруто выпрямился, отвел глаза от заворожившей его смертной тайны реки и долго стоял неподвижно, не ощущая боли, внезапно потеряв все то, что грело его, забыв о солнце и тепле.
На берегу его поджидали два любопытных пса и удивленный Киба.
- Еще немного, и ты нырнул бы туда сам, вот как это выглядело, - проворчал он.
Наруто опустил глаза, ощутив на коже ласковое тепло. Тот самый пес, который недавно сбил его с ног, тихонько вылизывал его побелевшую от холода руку.
- Сам я никогда этого не сделаю, - непонятно ответил Наруто. – Каким надо быть дураком, чтобы это сделать…
- Домой? – спросил Киба. – У тебя куртка промокла.
- Нет, - неожиданно развеселился Наруто, в голубых глазах заискрились солнечные искорки, не вмещаясь в радужке, рассыпались по щекам. – Будем греться по-другому. Киба, когда ты в последний раз в снежки играл?
Киба наклонил голову, натянул капюшон.
- Давно. Очень.
- Ага, - сказал Наруто. – Ясно. Так как я ребенок, то предлагаю честный бой снежками. Собаки тоже при деле. Одна мне, другая тебе.
Он наклонился, потрепал пса по голове:
- Слышал, животное? Ты мой помощник! А вон то - враг!
- Ну, ладно… - весело прищурился Киба. – Дерево – граница. Моя территория справа, твоя слева. Не вздумай пиздить у меня снег.
Наруто окинул взглядом свою «территорию»:
- Мне своего хватит. Начали!
***
Утром Саске задернул шторы. Никакое солнце, по его мнению, не должно было отнимать у него право выспаться в выходной, и избавиться от его назойливого света можно было, только отгородившись плотной тканью штор.
Сакура обычно вставала рано и принималась бродить по квартире, лазить по ящикам, что-то выискивая, греметь посудой или тихонько напевать, но в это утро ее слышно не было. Видимо, куда-то ушла. Приятное открытие. Саске сбросил на пол пахнущую цветочными духами подушку, вытянулся на диване, мысленно выделив себе еще пару часов сна.
Утренний сон, смесь из отрывочных образов, мыслей и теплых дремотных волн, накрыл его с головой. Он опять видел себя в зале, снова стоял напротив Итачи, смотрел в его глаза, и бил короткими, сильными ударами, безжалостно, спокойно, словно отрабатывая удар.
Кто-то кричал:
- Хватит!
И Саске сам видел, что хватит, видел светлую свежую кровь, но не мог с собой справиться, не мог остановиться и только кривил губы в затаенной улыбке.
А потом откуда-то пришла Цунадэ, и зал сменился маленькой комнаткой-тренерской. Цунадэ, постукивая пальцами по столу, говорила:
- Ты должен забыть эти замашки. Мы найдем тебе хорошего психиатра. Это подростковое, пройдет.
«Наруто и Киба. Интересно, что у них получилось?»
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |