- Утро, вечер… для меня особой разницы нет, - как можно беспечнее отозвался Билл. – Но вечером природа выглядит как-то по-особенному, не так, как в дневное время.
- Ну что ж… Я вам, конечно, не указ, ибо человек вы взрослый, но всё же… - запнулась Маргарет, выглянув из-за спины Каулитца и посмотрев в сторону леса. – Постарайтесь не заходить слишком глубоко в наши дебри.
- Это едва ли, - пожал плечами он, - совсем скоро стемнеет, я же не хочу заплутать неизвестно где в первый же день пребывания здесь.
- Но будьте осторожны, старайтесь не задерживаться, - напутственно заметила женщина и толкнула дверь вперёд. – Большое вам спасибо за помощь.
- Не стоит, - он улыбнулся уголком губ. – До свидания, Маргарет.
- Всего хорошего, - старушка махнула на прощание рукой и, затащив сумки в прихожую, скрылась за дверью.
Билл же вприпрыжку спустился с крыльца и направился вверх по улице, обдумывая последние слова Маргарет… Ей явно не пришлась по нраву затея Каулитца наведаться в геберсдорфские дебри. Об этом слишком открыто говорили её взгляд, голос, поведение… В самом деле, что будет, если он заглянет в лес на несколько минут? Не ночевать же он там собрался. Хотя… может быть, Маргарет всего лишь беспокоится за нового соседа и опасается, как бы он не зашёл дальше, чем хотелось бы? Взором охватить весь лес невозможно, он простирался на несколько миль вдаль, если смотреть вдоль дороги, и уж наверняка занимал внушительную площадь в целом. И если опираться на сей факт, то беспокойство Маргарет вполне объяснимо.
Решив остановиться на этом и сочтя такое объяснение в достаточной мере удовлетворительным, Билл поправил на шее ремень, на котором висел фотоаппарат, и ускорил шаг, желая уже побыстрее добраться до входа в лес.
Ветер успел сменить направление, и теперь дул навстречу идущему к лесу Каулитцу. Воздушная волна была настолько резкой и холодной, сбивающей с ног и захватывающей дух, что у Билла поневоле возникло странное ощущение, будто сама природа протестует против столь позднего похода человека в геберсдорфский лес. Но нет… Это, конечно, глупо. Глупо было бы так думать. Да и идти осталось совсем немного, а Билл не привык отступать от намеченных целей.
Он миновал свой коттедж и порадовался про себя, что додумался оставить Скотти дома на время своего отсутствия, ибо погода, кажется, планировала окончательно испортиться… И об этом говорил не только усилившийся ветер, что пригибал к земле кусты и гнал с огромной скоростью опавшие листья по тротуару. Небо стремительно затягивалось серой пеленой туч, скрыв последние лучи заходящего солнца, стало заметно темнее… Билл поправил шарф и пригладил растрепавшиеся волосы, заодно вытащив из смолисто-чёрных прядей запутавшиеся осиновые листья – те тихо захрустели в его пальцах. Осталось сделать всего несколько шагов…
…И вот он, лес. Каулитц поднял голову, чтобы оценить внушительную высоту сосен, упирающихся иглистыми верхушками в облака. Зрелище, конечно, более чем впечатляющее, но если он так и будет торчать здесь и разглядывать деревья, снимков от этого в его фотоаппарате не прибавится. И Билл, сунув озябшие руки в карманы куртки, шагнул в полумрак леса.
Стрелой кольнуло пульсирующее чувство резкого перехода – как будто из одного мира в другой… Секунду назад он был там, в городе, где вдоль улицы стоят дома и припаркованные на обочинах машины, а теперь он тут, за лесной стеной, отрезанный от всего и всех, оказавшийся в ином измерении, где владыками являются тишина и мрак. Сердце неприятно свело в груди, но Билл предпочёл отмести это мешающее сосредоточиться на окружающей красоте ощущение. Ведь здесь действительно было красиво! Пройдя ещё несколько футов, Вильгельм остановился… Невероятное зрелище… На еловых стволах бледно-серыми и зелёными кляксами расползались махровые лишайники, под ногами расстилался воздушный мох – и ни единой травинки! Изо мха, причудливо извиваясь и петляя, выползали побеги и плети брусники, её матово-зелёные стебли были усеяны красными, как кровь, крупными ягодами.
- Это похоже на сказку… - не сдержавшись, прошептал он и встал на колени, чтобы сделать снимок этого восхитительного лесного ковра.
Совсем рядом росли несколько кустов лещины, усыпанные созревшими орехами в плотных скорлупках. Раскидистый старый клён тоскливо развесил свои ветви, а на них цепко держались и даже и не думали опадать золотисто-жёлтые листья, что по форме своей напоминали звёзды…
Биллу казалось, что он попал в самый настоящий рай – столько прекрасных идей роились теперь в его голове, столько задумок для снимков, что он едва успевал за своими мыслями, хоть записывай их… Однако, Каулитц всё-таки пришёл к выводу, что будет действовать, ориентируясь на обстановку, иначе его просто разорвёт.
Вдали из-за деревьев начали просачиваться первые белёсые клочки тумана, стелясь рваной ватой по мху. Густой слой опавшей сосновой хвои заглушал шаги, и Биллу казалось, будто он не идёт, а парит. Не зря Каулитц всегда считал сумерки самым мистическим временем суток… Сумерки преображают, делают видимым ранее невидимое, набрасывают вуаль новизны на совершенно привычные вещи, заставляя посмотреть на них другими глазами. Билл всегда был уверен в этом, и сейчас он имел отличную возможность лишний раз в этом удостовериться. Он шёл медленно, смакуя каждый шаг и каждый увиденный кадр, чтобы запомнить всё, что окружает его этим вечером. Уж что-что, а в Магдебурге такого точно нет… Только парки и скверы, но что может быть лучше естественной природной красоты?
Билл не боялся заблудиться – он всё время шёл по прямой, никуда не сворачивая, поскольку понимал, что плутать по тропинкам здесь будет слишком рискованно для человека, в первый раз оказавшегося в таких дебрях. Он легко перепрыгивал попадающиеся ему на пути мелкие ручейки, огибал небольшие и неглубокие озерки, на чьих берегах в изобилии росли мангровые деревья, впиваясь в глинистую почву узловатыми корнями.
- Чёрт, неужели это всё? – разочарованно простонал молодой человек, когда увидел на дисплее мигающий значок батарейки. Вот-вот сядет заряд аккумулятора… - Печально.
Отключив фотоаппарат, он решил, что обязательно вернётся сюда завтра, но уже с полностью заряженным аккумулятором, чтобы обошлось без подобных неприятных сюрпризов. Со вздохом отпустив фотоаппарат свободно висеть на шее, Билл поднял голову… и увидел в нескольких шагах от себя ручей. И он был несколько побольше тех ручейков, что встречались Каулитцу по дороге сюда. Тёмный, мерцающий серебром поток с тихим журчанием катил свои воды меж выступающих из глубины округлых валунов, огибая их и уносясь куда-то вдаль…
«Интересно, здесь очень глубоко?»
Билл ступил на усыпанный мелкой, окатанной галькой берег и заглянул в воду. Нет, дно всё-таки просматривалось, и местами оно было довольно-таки рельефным: где-то глубже, где-то мельче… но, в любом случае, едва ли здесь можно утонуть. А раз так, то… почему бы не перебраться по этим выступающим валунам на противоположный берег? Получше разведать свой завтрашний маршрут, а потом вернуться домой, пока темнота полностью не окутала лес и ещё можно хоть что-то разглядеть.
Набрав побольше воздуха в грудь, Каулитц наступил на первый, самый близкий к нему камень, вместе с тем пробуя его на устойчивость. Убедившись в том, что камень прочно залёг на речном дне, парень ступил на него и второй ногой, оглядываясь и ища следующий валун. На его же счастье, валуны оказались расположенными достаточно близко друг к другу, и Билл без особого труда пересёк ручей. Правда, пару раз ему таки пришлось испытать своё чувство равновесия, поскольку некоторые камни оказались покрытыми слоем подсохшего ила, и посему были весьма скользкими. Дав себе слово быть аккуратнее при обратной переправе, Вильгельм с облегчением выдохнул, когда его подошвы коснулись надёжной твёрдой земли противоположного берега.
Выпрямившись, он поёжился, инстинктивно потерев плечи. Забавно, на этом берегу как будто стало холоднее… Но, вероятно, всё ведёт всего лишь к тому, что ему пора возвращаться домой, где было не в пример теплее, чем здесь.
Билл потёр замёрзшие ладони друг о друга и подул на них, чтобы быстрее согреть, но, похоже, сейчас его куда лучше бы согрел крепкий кофе, а у подобных манипуляций уж слишком кратковременный эффект. Оглядевшись, он поднялся по небольшому береговому склону и вновь оказался на мшистом ковре, усеянном сосновыми иголками. И деревья тут словно гуще растут, и тени здесь мрачнее… Но если второе было следствием первого, и с этим всё было предельно ясно, то что уж точно показалось Биллу удивительным, так это… мёртвая тишина. Ни звука, совсем как в склепе… Если на том берегу ещё можно было услышать низкое уханье филина или недовольный быстрый щебет полосатого бурундука, спешащего в свою нору, то здесь всё было окутано невидимой мантией беззвучия. Даже журчание ручья казалось здесь тише…
«А я-то думал, что чем дальше от города, тем больше должно быть зверья в таких дебрях», - подумал Билл, но на этом нить его мысли оборвалась. Неожиданно раздавшийся звонкий треск сломавшейся ветки заставил парня вздрогнуть и замереть, вонзив в грудь ледяную искру. Видимо, живность тут всё же есть… Только какая? Едва ли безобидные зайцы или бурундуки могут так хрустеть ветками. Так может только кто покрупнее – олень, лось или…
Волк. Огромный, невероятных размеров волк с серебристой шерстью внезапно выпрыгнул на поляну, материализовавшись из тени. Он остановился в жалких нескольких футах от Билла, низко склонив голову, как перед атакой, и угрожающе, утробно зарычал. В его сверкающих жёлтых, недобро прищуренных глазах плескалась неприкрытая ярость. Волк припал на передние лапы, на которых даже во мраке чётко виднелись длинные, чёрные когти, которыми этот хищник без труда может разорвать так неосторожно пожаловавшего на его земли человека…
Билл отшатнулся назад, ощутив, как сердце, пропустив удар, ухнуло куда-то вниз, а по венам медленно расползался леденящий кровь ужас. Он с трудом подавил вспыхнувшее желание развернуться и убежать, ведь волк – охотник, и такой отчаянный поступок мог только подстегнуть бушующий в звере охотничий инстинкт. Но что же тогда оставалось делать? Стоять и ждать, когда волк набросится? Каулитц пытался лихорадочно соображал, хватит ли у него сил и скорости добраться до ручья, ведь там шансов на спасение намного больше… Наверно.
Перед глазами заплясали чёрно-белые точки, а в ушах зазвенело, на внутренней стороне ладоней выступил холодный пот. Раньше Билл полагал, что выражение «вся жизнь перед глазами пронеслась» - это только чисто художественный литературный приём, когда писатель хочет подчеркнуть всю остроту и напряжённость ситуации, и не более того. Но теперь он понимал – в полной мере понимал - значение этой избитой фразы. Не моргая и дыша через раз, Каулитц, не отрываясь, смотрел на застывшего волка. Билл старался зацепиться хотя бы за одну мысль из миллиарда, снующих в его голове со скоростью света, но всё тщетно. Он не знал, как и чем он может помочь себе, как бы паршиво это ни было… А в довершение всего, краем глаза Билл заметил, что из чащи выплыл и ещё один волк, не менее огромный, но с иссиня-чёрной шерстью.
«Вот и всё», - пронеслась единственная связная мысль…
Но вдруг произошло нечто такое, чему Каулитц вряд ли смог бы найти разумное объяснение, язык его присох к нёбу, а глаза расширились от изумления… Чёрный волк выступил вперёд и, прижав уши к голове, развернулся к Биллу спиной, загораживая его собой. Серебристый волк отвёл уши назад, и – Билл мог поклясться в этом! – во взгляде его мелькнуло удивление. Он посмотрел на Каулитца, затем на своего чёрного собрата, будто не понимая, что тот вытворяет. Он низко зарычал и сделал резкий выпад вперёд, но чёрный волк даже не шелохнулся, ни единый мускул не дрогнул на его массивном теле. Оскалившись, он враждебно смотрел на своего врага, он словно хотел дать ему понять, что и не подумает сойти со своего места.
«Что… что это? Что происходит? Что это за волки такие? - глупо подумал Билл, наблюдая за этой безмолвной битвой. Взгляд его упал на спину чёрного волка… - Он защищает меня?»
Он не знал, сколько простоял так, загораживаемый одним хищником от другого, но ноги его стали как свинцовые, перед глазами расстилался туман, а каждая секунда растягивалась в вечность, разбиваясь с тяжёлым звоном. Но, наконец, серебристый волк, с силой хлестнув себя длинным хвостом по поджарому боку, двинулся назад, в чащу. Бросив последний гневный взор на Каулитца, он развернулся и в два прыжка скрылся из виду, затерявшись меж древних деревьев… Он признал своё поражение. Чёрный же волк стоял недвижимый, напрягая чуткий слух до тех пор, пока уши его перестали улавливать треск веток и еле слышную поступь сильных лап врага. Враг исчез… Пока что.
Зверь развернулся к Биллу и смерил его быстрым взглядом, но сокращать расстояние между ними он, кажется, не спешил… Между ними было всего два шага, и Билл, как зачарованный, жадно разглядывал этого хищника, его густую, чёрную, блестящую шерсть, янтарно-жёлтые глаза и длинные, мощные лапы. Казалось, что и сам волк рассматривал человека с далеко не меньшим интересом и любопытством.
Волк сделал шаг к Биллу, и последний невольно отступил назад, беззвучно и резко вдохнув. Минутное наваждение испарилось, и Каулитц посмотрел на зверя другими глазами… Один хищник ушёл, но остался ещё и второй… что же ему нужно? Он прогнал своего врага, но почему?
«Что ты хочешь сделать?», - Билл даже не понял, вслух он сказал это или же только подумал?
Услышал ли зверь его мысли или нет – это уже было не важно, потому что волк, отступив назад, повёл головой в сторону и выставил вперёд одну из передних лап.
И Билл похолодел… Он был уверен, абсолютно уверен в том, что понял волка. Понял, чёрт возьми! И это был не просто набор случайных движений – этот волк просил его уйти!
- Ты… отпускаешь меня? – севшим голосом спросил Каулитц.
Волк склонил голову и сделал ещё несколько шагов назад… а затем развернулся и с быстротой молнии добрался до деревьев, в мгновение ока затерявшись меж них. И Вильгельм подумал, что и ему было бы неплохо последовать этому примеру.
Бежать. Скорее бежать домой, пока хищники не надумали вернуться.
Билл не помнил, как он добрался до дома… Он не помнил, как бежал через лес, не помнил, как перебрался через ручей, но, судя по тому, что джинсы его снизу и до колен были мокрыми, а в кроссовках хлюпала вода, падения в холодный поток ему всё-таки не удалось избежать. Но это сейчас волновало его меньше всего. Плевать на мокрую обувь и джинсы! Его чуть не заживо сожрал здоровенный волк, а он будет из-за промокшей одежды голову греть? Как бы не так!
Кое-как попав ключом в замочную скважину, он отворил дверь и, проскользнув в прихожую, с силой захлопнул её. Жалобно звякнуло висевшее на трюмо зеркало, но Билл будто и не слышал ничего. Он повесил ключи на крючок антресоли и скинул с ног кроссовки, особо не заботясь, куда те закатились. Не стаскивая с плеч куртку, Вильгельм быстрым шагом прошёл на кухню, оставляя за собой дорожку из влажных следов. Пошатнувшись, он задел плечом притолоку, и тупая боль змеёй проползла вниз по руке, достигнув кончиков пальцев, но Билл не обратил на неё никакого внимания. Сейчас ему хотелось совершенно другого…
- Дьявол… - выдохнул он, резко распахивая дверь холодильника и доставая из его недр бутылку выдержанного дорогого виски. – Лес, волки… Что это за волки? – запинаясь, процедил он, вытаскивая пробку. – Волки не могут быть такого размера… И вести себя так они тоже не могут!
Он был бы и рад говорить более связно, но путаница, воцарившаяся в его голове, попросту не давала ему этого сделать. Ему бы хотелось поверить в то, что всё произошедшее – всего лишь сон, но, похоже, о подобной роскоши можно было забыть. Всё было реально, и даже слишком. Билл не стал утруждать себя доставанием низкого пузатого бокала, он сделал три крупных глотка прямо из горлышка и даже не сморщился. Держа бутылку крепко зажатой в ладони, молодой человек сполз на пол и сел, прислонившись спиной к размеренно гудящему холодильнику. Сердце всё никак не желало успокаиваться, громко и часто стуча где-то в районе горла, посылая волны жара по рукам и ногам. И это идиотское состояние уже начинало раздражать. Нужно прийти в себя!
Потревоженный шумом, Скотти осторожно зашёл на кухню и приблизился к хозяину, повесив уши и глядя исподлобья. Каулитц отставил бутылку в сторону и положил ладонь на макушку пса, видя, что питомец тревожится за него.
- Всё в порядке, - в этом он постарался заверить, скорее, больше себя, нежели Скотти, - всё в полном… - он запнулся на полуслове, прикусив язык… - А вот чёрта с два!
Билл вскочил на ноги и пулей вылетел в коридор, очевидно, вспомнив что-то…
- Фотоаппарат… - прошептал он, в который раз за вечер холодея от ужаса. – Неужели…
Фотоаппарата не было. Ни у него на шее, ни на тумбе в прихожей, ни на полу, ни ещё где-то. Нигде. Но он же не снимал его, совсем! Фотоаппарат всё время висел у него на шее!
«Неужели я его потерял?», - пришло с запозданием понимание, и Билл, разочарованно простонав, потёр согревшимися ладонями лицо и сокрушённо покачал головой.
Видимо, камера, отстегнувшись, слетела вместе с ремнём, когда Каулитц мчался через лес по направлению к дому, и уж тогда ему точно было некогда задумываться о ценной фототехнике. Очень ценной… Впрочем, он ведь остался жив, а это самое главное. Фотоаппарат – дело наживное, хотя, эту камеру Каулитцу было жаль до безумия.
- Ладно… ладно, переживу это как-нибудь, - вздохнул парень и вернулся обратно на кухню, где его ждал основательно ошалевший от его поведения Скотти.
- Эй, парень, - улыбнулся ему Билл и поднял сиротливо стоящую на полу бутылку виски, - выпить не хочешь?
Но взгляд Скотти больше говорил о том, что он с большим удовольствием съел бы кусок хорошего мяса, нежели стал бы пить сомнительно пахнущую по его мнению жидкость.
- Не хочешь, - подвёл итог Каулитц и, закупорив бутылку пробкой, вернул её в холодильник. – Значит, и я не буду.
Он заварил себе кофе покрепче – как хотел сделать это ещё в лесу, и, выключив на кухне свет, удалился в гостиную, позвав за собой Скотти. Пёс тотчас же присеменил за хозяином, после чего растянулся на ковре у дивана, довольно вытянув все четыре лапы. Наконец-то хозяин дома и за него можно не беспокоиться… Зато чувство беспокойства упрямо не хотело покидать Каулитца, прочно поселившись в его груди и отзываясь неприятным покалыванием в ответ на каждый удар сердца.
Билл стащил с себя футболку и, оставшись в одних джинсах, уселся на диван. Он механически водил кончиком пальца по ободку чашки, стараясь сконцентрироваться… Сегодня он, особо не напрягаясь, сумел отхватить целый букет эмоций, да таких, что с головой на ближайшие месяцы предостаточно будет. Однако, Каулитц сумел хоть сколько-то успокоиться, и посему рассуждал уже трезвее…
Он припомнил свой разговор с Маргарет, состоявшийся за какие-то несколько минут до его похода в лес. Предупреждала ли его Маргарет о том, что не стоит идти в лес сейчас? Предупреждала. Но почему? Почему тогда она ничего не сказала о гигантских волках, которые обитают в глубине этой треклятой чащи? Но… с другой стороны, могло ли оказаться так, что новая соседка попросту ничего не знала об этих хищниках? Назойливым жалом Билла сверлило предчувствие, что это были не обычные волки, он был готов дать голову на отсечение – эти звери осознанно – именно осознанно! – охраняют лес. Он смутно догадывался, что мысли его сейчас похожи на бред душевнобольного, и что поделись он своими соображениями ещё с кем – точно в сумасшедший дом сдадут, и глазом не моргнут. Но более никаких выводов не напрашивалось… Или, может, пора уже бросить всё и просто лечь спать? За ночь всё в его голове должно встать по своим местам и разложиться по полочкам, тогда и все размышления примут совершенно иной оттенок… Каулитц не знал, к какому берегу ему следует пристать в этом океане раздражающих и дробящих мозг мыслей, но зато он был уверен в одном: он чувствовал себя до невозможности вымотанным, выжатым, опустошённым до самого дна. Слишком много эмоций и впечатлений за один день. Слишком… Было бы просто издевательством над самим собой и дальше продолжать играть в Шерлока Холмса и стараться докопаться до истины. Ну к чёрту всё это, и до завтра потерпит…
Допив кофе и растянувшись во весь рост на диване, Биллу подумалось, что неплохо было бы между делом немного потолковать с Маргарет. Что, если она сможет рассказать ему ещё что-то об этом лесе? Уж наверняка она живёт в Геберсдорфе подольше его, больше знает… Билл надеялся на это. Иначе ради чего он рисковал этим вечером своей шкурой?
Столько вопросов – и ни одного ответа. Ни од-но-го. Возможно, Билл и злился бы из-за этого, если бы у него остались силы, но их у него как раз уже давно не осталось. Разве что, их жалких остатков могло хватить только лишь на то, чтобы закрыть глаза и погрузиться в успокаивающий сон.
Завтра. Всё будет завтра.
Часть IV
Вопреки своим же ожиданиям, Билл проснулся довольно рано, а уж это было совершенно несвойственно ему, как любителю подольше понежиться в постели. Упрямая поздняя осень, заключив город в свои мрачные объятия, долго не желала уступать власть свету, и когда Каулитц открыл глаза, за окном было совсем темно, как ночью. Однако светящиеся на небольшом дисплее будильника цифры показывали, что никакая сейчас не ночь, а вполне себе утро утреннее. Начало восьмого… Впрочем, не так-то Билл и удивился своему столь раннему пробуждению, куда более удивительным ему казался тот факт, что больше спать ему не хочется.
Молодой человек откинул плед в сторону и сел на диване, составив ступни на прохладный паркет пола. Вчерашний день вымотал его настолько, что сил его не хватило даже на то, чтобы элементарно добраться до спальни и завалиться спать на просторную кровать. Хотя, вчера и выбирать-то не приходилось, что уж там говорить… Вчера ему было дело лишь до того, чтобы найти подходящее лежбище, а где – уже не так принципиально. Просто слишком много всего случилось за один день. Слишком… Правда, сейчас, сквозь не до конца опавшую сонную пелену, это воспринималось не так остро, как каких-то несколько часов назад. Но Билл предпочёл не возвращаться к событиям вчерашнего вечера. По крайней мере, не сейчас… Пока ему хотелось другого: опрокинуть в себя чашку крепкого горячего кофе, и лучше – без сахара. А после принять освежающий тело и отрезвляющий мысли холодный душ, иначе раскачиваться он будет до самого обеда, что было крайне нежелательно. Впереди ждала чёртова гора дел, которую Каулитц и сам рвался поскорее разгрести, дабы в полной мере насладиться осознанием того, что больше ничего его тяготить не будет.
Билл поднялся на ноги и потянулся во весь свой немалый рост, слегка прогнувшись в спине. Да, пора начинать новый день… Тем более, что нужно привести дом в презентабельный вид, ведь кое-какие вещи остались неразобранными. Занятие, как минимум, на полдня, но Вильгельма это не смущало. Он сам творец и хозяин своей обители, здесь он может делать всё, что ему заблагорассудится, и это необыкновенно радовало и воодушевляло Каулитца.
В гостиной было достаточно душно, и Билл, сонно потирая шею, прошлёпал босыми ступнями к окну, чтобы открыть его и впустить поток свежего воздуха. Окно выходило на восток, где ясно можно было увидеть, что дневное светило совершенно не спешило показывать свои яркие лучи из-за тёмной линии горизонта. На улице, вдоль проезжей части, горели зажжённые с вечера фонари, а на иссиня-чёрном полотне неба всё ещё мерцали звёзды. Оставшиеся на деревьях редкие листья контрастировали своей яркой желтизной с окружающим дымчатым сумраком… Утренний Геберсдорф был настолько красив, что первым порывом Каулитца было поскорее выйти на улицу со своим любимым фотоаппаратом, чтобы запечатлеть эту завораживающую картину, но… Фотоаппарата не было. Билл тяжко вздохнул и, наконец, открыл окно.
- Надеюсь, это не было дурным знаком, - невесело усмехнулся он. Надо везде зажечь свет, пусть и дом тоже просыпается.
На выходе в коридор Каулитц чуть не запнулся об лежащего на пороге Скотти. Чертыхнувшись, он остановился и схватился за притолоку, чтобы не растянуться на полу рядом с псом, а потом, восстановив равновесие, перешагнул через него.
- Скотти! Эй! – он пощёлкал пальцами, и Скотти, вяло приоткрыв глаза и приподняв уши, уставился на вскочившего ни свет, ни заря хозяина. – Идём на кухню! Пора завтракать, ленивая ты туша.
Лабрадор, привыкший всегда и везде сопровождать Каулитца, поднялся, зевнул во всю ширь клыкастой пасти и последовал за Биллом, медленно переставляя лапы. Весь его вид ясно говорил о том, что внезапно вспыхнувший энтузиазм Вильгельма пораньше начать новый день, скорее всего, останется неразделённым.
Каулитц щёлкнул кнопкой на панели кофеварки, и та размеренно загудела, нагревая воду. Поставив кружку на стол, парень, не найдя себе другого занятия, обогнул стол и приблизился к окну… Тому, что выходило прямо на тот самый особняк. Биллу пришлось вновь дать себе мысленную оплеуху за дикое желание запечатлеть этот красавец-особняк на снимке, а заодно и напомнить себе, что все интересующие его кадры в ближайшее время могут быть запечатлены только в его памяти. Что ж, раз ничего больше не остаётся…
Билл разглядывал силуэт особняка, угадывающийся сквозь переплетение ветвей деревьев, его тёмные окна… Ну, правильно, все нормальные люди ещё спят в столь ранний час, одному ему приспичило вскочить, и всё потому, что мысли буйной голове покоя не дают. И к этим-то самым мыслям прибавилась ещё одна – Билл понял, что он здесь уже почти сутки, но за всё это время он ни разу не видел владельца особняка напротив. Вчера днём на улицах Геберсдорфа царило оживление, и Каулитц иногда, между делом, подходил к окнам или и вовсе выходил на крыльцо, чтобы сделать небольшой перерыв в работе по дому, а заодно и визуально оценить всю обстановку, посмотреть, что же за люди живут здесь… И только территория загадочного особняка – как мёртвая зона. Билл не видел, чтобы из этого дома кто-то выходил или, наоборот, чтобы кто-то посещал его. А может ли быть так, что там вообще никто не живёт? В теории, конечно, может. А ещё, если перебирать и прочие варианты, вполне могло оказаться и так, что владельцем этого особняка являлся какой-нибудь старичок, который уже попросту не может слишком часто покидать пределы своего викторианского жилища.
- Делать мне нечего, - фыркнул Вильгельм и вернулся к столу, на котором уже запищала кофеварка, готовая выдать хозяину порцию крепкого кофе.
Пока Скотти без особого воодушевления уминал свой завтрак, Билл стоял с чашкой кофе перед открытым холодильником, догадываясь, что ещё будет внесено в список его дел на день грядущий. Припасённый перед отъездом из Магдебурга провиант заканчивался, а одной пиццей и полуфабрикатами сыт не будешь... По-хорошему, надо до полудня наведаться в ближайший супермаркет и прикупить побольше съестного. Каулитц мысленно погладил себя по голове за свою предусмотрительность – вчерашняя вечерняя прогулка по Геберсдорфу оказалась очень кстати, потому что теперь он знал, что на его улице, буквально в паре кварталов, находятся минимум два крупных магазина. Значит, решено. Сначала – решить вопрос с провиантом, потом – приниматься за разбор оставшихся завалов. И постараться пореже вспоминать вчерашний вечер.
Билл всегда считал утро идеальным временем суток. Особенно – раннее утро, когда улицы ещё не наводнены прохожими, когда воздух не напоен шумом и обилием голосов, когда просто тихо… Морозный, почти уже ноябрьский воздух слегка пощипывал щёки и покалывал ладони, в которых Каулитц крепко держал ручки сумок, почти доверху наполненных съестной всячиной. Парень не торопился домой - зачем спешить, если можно насладиться утренней тишиной? Всё равно в ближайшие часы ему придётся наслаждаться только, разве что, видом четырёх стен.
Он старался не смотреть на чернеющий за рядом домов лес, да только количество вопросов, гложущих его, от этой меры не поубавилось. Видимо, всё это задело его намного глубже и сильнее, чем он сам предполагал… Хотя, что же в этом удивительного? Каждый ли день ему встречаются волки размером с медведя? Причём, ведут себя эти самые волки так, что в голове не укладывается… Нет, конечно, Билл понимал, что относительно размеров сих чудовищ он откровенно утрировал, но зато относительно поведения – нет. Он же всё видел…
«Они как будто знакомы друг с другом… - вдруг подумалось ему, однако Каулитц быстро отмёл эту бредовую догадку. - Волки – всего лишь животные, и руководствуются они исключительно инстинктами, а не разумом. Потому что волки – не разумные существа».
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 38 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |