Сонька. Продолжение легенды 15 страница

— А мне здесь уже нравится!

Снова рассмеялись, полицмейстер налил по новой.

— Ну-с, за то, чтоб нам жилось столько, сколько не надоест!

Сонька пригубила, вино, поставила фужер на стол.

— Боитесь захмелеть? — поинтересовался хозяин.

— Боюсь, — посмотрела она на него. — Пьяная дама — не самое приятное зрелище.

— Что верно, то верно. Хотя я бы полюбил вас и пьяной.

— Это с вечера, — улыбнулась воровка. — А наутро как?

Полицмейстер шутливо погрозил ей.

— Однако язычок у вас! Определенно французский! — Предельно внимательно посмотрел на Соньку. — Кроме любви, у нас будет еще и разговор. Не возражаете?

— Что раньше?

— Раньше разговор. — Василий Николаевич уселся поудобнее. — Но разговор доверительный.

— Такое впечатление, что вы пригласили меня на допрос, Василий, — натянуто улыбнулась Сонька.

— Знаете, как проводят допрос?

— Слышала.

Полицмейстер достал из кармана сложенную фотографию Соньки, развернул ее, старательно расправил.

— Помните, я показывал вам эту фотографию?

— Помню. Ваша знаменитая воровка.

— Да, Сонька Золотая Ручка. Очень похожа на вас.

— Вы считаете, что это я? — с иронией спросила воровка.

— Я пока этого не сказал.

— Пока?

— Пока. — Полицмейстер сделал довольной большой глоток вина. — Давайте начистоту?.. Вы ведь — Сонька?

Она рассмеялась.

— Хотите поймать воровку и получить орден?

— Хочу. Но также хочу помочь вам.

— Мне? В чем же?

— Вы сейчас даете мне признательные показания…

— В том, что я Сонька Золотая Ручка?

— Именно. Я при вас помещаю эти показания под сургуч и даю вам возможность срочно скрыться…

— Гарантии?

— Гарантии — мое честное слово.

Сонька взяла фужер, чокнулась с полицмейстером.

— Заманчиво. А вы убеждены, что я именно та самая Золотая Ручка?

— Абсолютно. Во-первых, фотографии. А во-вторых, вы сами почти уже сознались.

От такой выходки полицейского воровка даже рассмеялась.

— Вы наглец, Василий! Но со мной этот фокус не пройдет. Я подданная Франции, и если вы решите задержать меня, это кончится большим дипломатическим скандалом! Я дама весьма известная в своей стране!

— У меня в руках ваши фотографии.

— Фото моего двойника. И если вы пустите их в ход, то получите очень большой конфуз!

Василий Николаевич выглядел несколько растерянным.

— То есть вы не желаете принять мои условия?

— Желаю. Но с единственной целью — помочь вам.

— Мне?!

— Вам. Вы должны выйти с честью из сложившейся ситуации.

— Очень даже любопытно, — не без издевки заметил хозяин. — И что же вы намерены предложить?

Сонька с застывшей улыбкой смотрела на него.

— Вы даете мне деньги. Много денег! А может, не деньги, а, скажем, дорогие украшения! И я беру на себя имя вашей воровки.

— Я упекаю вас за решетку или нет?

— Нет. Вы даете мне возможность уехать. Но у вас на руках мое признание, поэтому вам почет и слава. А ловят меня пусть другие!

— Так это почти то, что я предлагал.

— Почти, да не совсем. Первое — я не Сонька Золотая Ручка. Второе — я должна получить хорошую сумму за риск.

Полицмейстер заерзал на стуле, не понимая, дурачат его или нет.

— У вас нет для меня достаточно денег? — насмешливо спросила воровка.

— У меня есть все — и деньги, и украшения. Но я вам не верю.

— А я не верю вам.

— Мне?.. Слову чести генерала русской полиции?

— Я не верю, что у вас достаточно средств, чтобы оплатить мою услугу.

Слова Соньки задели полицмейстера за живое, он поднялся, решительно предупредил:

— Покажу всего одну лишь вещицу, чтобы вы убедились, что я человек небедный!

— Я и без того вижу.

— Не видите!.. Вы задели мою честь!

Василий Николаевич широким, решительным шагом покинул комнату, до слуха Соньки доносились его тяжелые удаляющиеся шаги.

Сонька огляделась, быстро достала из сумочки флакончик с сонными каплями, накапала их в фужер хозяина, дополнительно подлив туда вина.

Полицмейстер вскоре вернулся, неся большой сафьяновый футляр. Положил его на стол, демонстративно открыл.

В глаза воровки ударили яркой россыпью бриллианты дорогого колье.

— Вы все поняли? — спросил, довольный, генерал.

Она восторженно подняла на него глаза, благодарно произнесла:

— Вы — настоящий… Давайте выпьем за честь русского генерала!

— С большим удовольствием!

Он чокнулся с гостьей, поднялся, довольно громко выкрикнул «гип-гип-ура!» и выпил вино до дна. Взял руку женщины, тяжело приник к ней губами.

— Я готов принять ваше условие, — сказал он. — Но с одной поправкой.

— Вы сразу сдадите меня полиции? — засмеялась Сонька.

— Обижаете, мадам… Мы сначала будем любить друг друга, а потом все остальное… Вы согласны?

— Конечно, милый.

Воровка нежно погладила полицмейстера по щеке, и вдруг он как-то сразу осоловел и стал валиться на стул.

Сонька с трудом оттащила его к дивану, кое-как уложила, огляделась.

Вокруг никого не было.

Она быстро сунула колье в сумочку, заспешила в сторону тех комнат, куда уходил хозяин. Легко сориентировалась в супружеской спальне, выдвинула несколько ящичков в комоде, выгребла оттуда разной стоимости украшения. Затем прошлась по другим шкафам, выудила из кармана одного из генеральских мундиров плотный сверток денег и заспешила обратно.

Полицмейстер спал крепко, с похрапыванием.

Воровка, оглядевшись, осторожно отцепила с его груди несколько орденов, отколола даже галстучную брошь и заспешила к выходу.

Слуга-полицейский, вставший перед нею навытяжку, с удивлением спросил:

— Уже уходите?

— Безусловно! — ответила она с изумительным французским акцентом. — Твой хозяин пьяный. Спит… Он грубый и невоспитанный. Обо всем обязательно узнает его супруга! — И приказала: — Немедленно вели выпустить меня отсюда!

— Как прикажете, мадам, — растерянно ответил полицейский. — Может, подать экипаж?

— Обойдусь как-нибудь без услуг твоего хозяина! — бросила Сонька и едва ли не бегом покинула двор.

Карета на скорости подкатила к воротам особняка Брянских, Сонька выскочила из нее, несколько раз нажала кнопку звонка и, когда Семен открыл калитку, без всякого спроса, как своя, быстрым шагом направилась в дом.

Никанор, несколько удивленный встревоженным видом воровки, предупредительно сообщил:

— Ваша дочь беседует с княжной.

— Позови ее.

— Можете пройти сами.

— Зови. Я тороплюсь.

Дворецкий послушно направился в глубь комнат. Сонька нетерпеливо огляделась, на всякий случай еще раз проверила содержимое сумочки. Все было на месте — деньги, украшения.

Послышались торопливые шаги, это была Михелина.

— Что?

— Бежим, Миха, — негромко бросила мать, оглядевшись. — В отель не заезжаем. Паспорта при тебе?

— Да, — кивнула дочка.

— Прощайся с девочкой, карета ждет.

— Она не хочет нас отпускать.

— Не разводи сопли! — со злостью бросила воровка. — С минуты на минуту нас могут повязать!

— Поняла. Сейчас вернусь!

Дочка убежала, из соседней комнаты вышел дворецкий.

— Без ведома княжны я вас не выпущу.

— С ума сошел?

— Княжна обязана знать, что происходит в ее доме.

— Уйди с дороги!

— Я позову людей.

Сонька огляделась.

— Где княжна?

— Сейчас позову. Но вы должны ждать ее здесь. Со двора все равно не выпустят.

— Зови быстро!

Никанор направился было в глубь дома, но послышались быстрые шаги навстречу, и в гостиную вошла княжна.

— Никанор, покинь нас! — распорядилась она.

— Слушаюсь.

Дворецкий ушел. Анастасия вплотную подошла к воровке, тихо спросила:

— Вы желаете уехать?

— У нас нет иного выхода.

— Вы не можете рисковать. Вас арестуют. К тому же я все знаю — о вас и о Михе.

— Да, это так, — подтвердила Михелина. — Княжна имела разговор с Таббой.

Сонька вскинула брови.

— Она все вам рассказала?

— Достаточно, чтобы вам никуда не торопиться, — ответила княжна и поинтересовалась: — А где господин полицмейстер?

Воровка перебросилась с дочкой взглядами, с усмешкой сказала:

— Василий Николаевич отдыхает. У него был трудный день.

К отелю «Европа» на большой скорости подкатило несколько повозок с жандармами, они всем гамузом, не слишком церемонясь с входящими и выходящими, бросились к входу.

Затем, грохоча тяжелыми сапогами, достигли второго этажа, пробежали по длинному коридору, и старший из них со всего размаха ударил ногой в дверь одного из номеров.

Дверь с треском распахнулась, жандармы ворвались в номер, рассыпались по всем комнатам — здесь было пусто, ни души…

Утром следующего дня все столичные газеты вышли с крупными, кричащими заголовками:

СОНЬКА КРУПНО ЗАШАРМАЧИЛА ПОЛИЦМЕЙСТЕРА!

ГОСПОДИН АГЕЕВ ПРИГРЕЛ ВОРОВКУ В СВОЕМ ДОМЕ.

ЛЮБИМАЯ ДАМА ПОЛИЦМЕЙСТЕРА СТОЛИЦЫ.

УДАСТСЯ ЛИ СОНЬКЕ ОПЯТЬ СДЕЛАТЬ НОГИ?

ГДЕ ИСКАТЬ СОНЬКУ ЗОЛОТУЮ РУЧКУ?

СОНЬКА ОПЯТЬ РАЗВЕСЕЛИЛА САНКТ-ПЕТЕРБУРГ.

С КЕМ ПОЛИЦМЕЙСТЕР ПОСЕЩАЛ ОПЕРЕТТУ?

Продавцы газет надрывались, стараясь всучить покупателям печатное слово, каждый на свой лад излагая самые интересные места из скандальных публикаций.

Возле дома князя Брянского остановилась карета, из нее быстро вышел следователь Егор Никитич Гришин и направился к воротам.

На звонок выглянул Семен, по привычке хмуро поинтересовался:

— Чего желаете, барин?

Тот вынул из кармана номерную бляху, сунул ему под нос.

— Сыскная полиция.

Привратник послушно и испуганно впустил следователя, повел его к входу в дом.

Дворецкий увидел незваного гостя, торопливо зашагал в глубь дома, увидел Михелину, жестами показал, чтобы она немедленно скрылась, и после этого пошел встречать Гришина.

— Кого желаете видеть, господин следователь?

— А, — ухмыльнулся тот. — Помнишь, бестия… Хозяйку желаю видеть!

— Они занимаются музыкой.

— Позови.

— Не положено. У них еще тридцать минут обучения.

Егор Никитич нервно огляделся, повернулся к дворецкому.

— Пока барышня музицирует, побеседуем с тобой. Когда последний раз ты видел в этом доме мадам Дюпон с дочкой?

— Без позволения мадемуазель Анастасии я ни на один ваш вопрос отвечать не стану, — спокойно и с достоинством произнес Никанор.

— Тебе известно, кто перед тобой?

— Известно. Вы однажды беседовали не только со мной, но и с покойным князем Александром Васильевичем. Но отвечать все равно не буду.

— Послушай, дурья голова! Следователь не обязан спрашивать чьего-нибудь позволения!.. Он просто допрашивает! Так прописано в законе! — сдерживая раздражение, разъяснил Егор Никитич и повторил: — Когда последний раз здесь были мадам Дюпон и ее дочь?

— Я уже объяснил, — повторил дворецкий. — Отвечать на какие-либо вопросы без моей госпожи не имею права — так прописано в нашем законе.

Сонька и Михелина стояли наверху, отсюда им хорошо был виден дворецкий, беседующий со следователем, и даже было слышно, о чем они беседовали. Сзади к ним на цыпочках подошла княжна и, замерев, тоже стала наблюдать за происходящим.

— Значит, Матильду и Мари Дюпон ты в доме не видел?

— Имен не могу знать, — спокойно и с достоинством ответил дворецкий. — Разные господа и дамы к княжне приезжали, но кто такие, не моего ума дело.

— Веди в подвалы! — неожиданно приказал Гришин.

— Чего желаете там? — удивился Никанор.

— Веди, узнаешь!

Дворецкий послушно направился в сторону широкой лестницы, ведущей вниз, по пути включил свет. Следователь не отставал.

Сонька с дочкой быстро и бесшумно двинулись по лестнице наверх, Анастасия осталась стоять на прежнем месте.

В помещении, куда пришли Никанор и Гришин, было прохладно и довольно сыро.

Двинулись по длинному, довольно широкому коридору, от которого направо и налево уходили более узкие, слабо освещенные.

Никанор повернулся к сыскарю.

— Куда дальше, господин следователь?

Тот в упор посмотрел на него.

— Они где-то здесь?

— Кто? — искренне не понял дворецкий.

— Дамы!.. Из Франции! Аферистки! Мать и дочь!

— Прикажете открывать все двери?

— Что ты из себя дурочку корчишь?.. Они ведь где-то здесь! Мне уже донесли!

— Какую из дверей велите открыть? — спокойно спросил дворецкий.

Егор Никитич вдруг придвинулся к нему вплотную.

— Я ведь и придушить могу!.. Говори!.. Где ты их прячешь?.. Говори же!

Никанор спокойно и неожиданно легко для его возраста отвел руки следователя от себя, поправил воротничок, так же спокойно произнес:

— Извольте следовать наверх. Княжна должны уже освободиться, — и двинулся в обратном направлении.

Сверху действительно им навстречу легко спускалась Анастасия. Она с недоумением смотрела на дворецкого и незваного гостя.

— Что вы там делали, господа?

— Господин следователь пожелали осмотреть подвальные помещения, — объяснил Никанор.

— Зачем? — наивно удивилась княжна.

— Мне, барышня, неведомо.

Гришин подошел к княжне, почтительно склонил голову.

— Следователь сыскного отделения Гришин.

— Я вас помню.

— Благодарствую. Простите, княжна, но мне необходим конфиденциальный разговор с вами.

Анастасия жестом показала ему следовать за нею, они вошли в большой зал, сели друг против друга в кресла.

— Слушаю вас, господин следователь, — улыбнулась девочка.

— Вы, мадемуазель, наверное, слышали о скандале, который разразился вчера в Петербурге?

— К сожалению, я редко бываю в публичных местах и могу не знать последних новостей, — по-прежнему улыбаясь, ответила княжна.

— Дело касается двух сторон. Вашего родственника полицмейстера Василия Николаевича…

— Что с ним могло произойти? — прервала следователя мадемуазель.

— Он стал жертвой знаменитой воровки Соньки Золотой Ручки, — печально усмехнулся Гришин.

— Она обворовала его? — засмеялась девочка.

— И обворовала, и опозорила. Над Василием Николаевичем потешается весь город.

— Это ужасно, — нахмурилась княжна. — Воровку задержали?

— Пока не удалось. Но рассчитываю это сделать с вашей помощью.

— Вы шутите?.. С моей?!

— Именно так, — кивнул следователь и довольно поспешно объяснил: — Вы, конечно, помните двух французских особ, якобы ваших родственниц и якобы прибывших из Франции?

— Помню. А почему «якобы»? — нахмурилась девочка.

— По той причине, что они и не француженки, а уж тем более никакие не ваши родственницы!

— А кто же они?

Егор Никитич выдержал паузу, готовя сюрприз, с улыбкой сообщил:

— Они как раз те самые знаменитые воровки — Сонька Золотая Ручка и ее дочь.

Княжна искусно расширила глазки.

— Вы шутите.

— Никак нет. Нам не до шуток, мадемуазель. Дело нашей чести — задержать преступниц.

— Вы хотите, чтобы это сделала я?

— Повторяю, с вашей помощью.

— Можете разъяснить?

Следователь вздохнул, поелозил в кресле, не зная, как подступить к делу.

— Они ведь у вас гостили, мадемуазель?.. И не однажды.

— Да, это так.

— Так вот… По нашим сведениям, преступницы могут прятаться в вашем доме.

Девочка возмущенно отшатнулась, посмотрела на Егора Никитича как на сумасшедшего.

— Простите, по каким сведениям?

— Нам известно, что после того, как Сонька обворовала полицмейстера, она имела неосторожность прикатить к вам.

— Мне это неизвестно.

— Зато известно нашим агентам. Ее видели выходящей из кареты именно возле вашего особняка!

Княжна овладела собой, села прямо, лицо ее вдруг стало жестким.

— То есть вы предполагаете, что я прячу злоумышленниц в своем доме?

— Не вы, разумеется… Возможно, кто-то из вашей обслуги. Дворецкий, к примеру. Но Сонька и ее дочь, прибыв в ваш дом, больше его не покидали.

Девочка встала с кресла, властно и совсем по-взрослому подняла худенькую руку и указала на дверь.

— Господин следователь, аудиенция закончена. Если воровки не покидали мой дом, то вы обязаны его покинуть!

От растерянности тот даже не смог сразу подняться.

— Я, мадемуазель, ни в коем разе не желал оскорбить вас.

— Вы это сделали!.. Я не прячу в доме преступниц! Помните это и помните также, что мой дом отныне для вас закрыт!

— Но я могу получить санкцию прокурора на обыск! — промолвил сквозь зубы Егор Никитич.

— Через моего адвоката, — кивнула девочка и позвала дворецкого: — Никанор, проводи господина!

— С превеликим удовольствием, — ответил тот и повел Гришина к выходу.

Анастасия дождалась, когда незваный гость скроется из поля зрения, быстро заспешила обратно.

Сонька и Михелина ждали ее в большой комнате, где стоял рояль, и при появлении девочки вопросительно повернулись к ней.

— Приезжал следователь, — просто сообщила та. — Я его прогнала.

— По наши души? — усмехнулась Сонька.

— А по чьи же еще? Даже спустился в подвал, желая вас найти.

— Никанор ничего не брякнул? — нахмурилась Михелина. — Он недолюбливает нас.

— Никанор любит меня, — разъяснила девочка. — А это больше, чем все остальное. — Подошла к Соньке, попросила: — Сыграйте свою любимую. Пожалуйста…

— Продолжим занятие музыкой? — усмехнулась та.

— Почему нет? Мне нравится с вами заниматься.

Воровка повернулась к роялю, положила пальцы на клавиши, легонько прошлась по ним, и комната наполнилась темой Соньки, в которой было все — судьба, любовь, счастье, грусть…

Василий Николаевич Агеев, в парадном мундире, хмурый и сосредоточенный, подкатил в карете к департаменту полиции, окинул взглядом толпу просителей, дождался, когда ворота для его экипажа откроются, и в это время к нему бросились ювелир Абрам Циммерман с сыном Мойшей, также ждавшие приема.

В руках Циммермана-старшего было несколько газет со скандальными заголовками.

— Господин полицмейстер!.. Остановитесь, выслушайте, бога ради! — закричал он, цепляясь за дверцу. — Я насчет этой дамы из Франции!

— Не время! — попытался оттолкнуть его Василий Николаевич.

— Как не время, если она оказалась той самой Сонькой, которая уже грабила меня в Одессе?.. Мойша, скажи господину полицмейстеру, чего ты молчишь?

— Господин полицмейстер, — открыл было рот сын, но тут с двух сторон подскочили полицейские и потащили бедных евреев прочь от кареты.

— Господин полицмейстер! — продолжал кричать Абрам Циммерман. — Она опять у меня украла!.. Вы помните? Вы были с ней, и она украла!.. Что мне делать, господин полицмейстер!.. Это около трехсот рублей!. Я разорен! — Увидел перед собой сына, взвился от возмущения: — Чего ты стоишь, Мойша?.. Чего молчишь?.. Почему со всякими идиотами должен разговаривать я?

— Потому что вы никогда слова не даете мне сказать, папа!

— Не даю потому, что ты идиот!.. И твоя покойная мама — идиотка! Все идиоты!

Кристина, в ярко-красной шали на плечах, вышла из кареты, внимательно осмотрелась, махнула извозчику, чтобы тот скрылся в переулке, остановилась у чугунной решетки Екатерининского канала.

Увидела, как саженях в полустах подальше остановилась также еще одна повозка, их нее выпрыгнул поляк, повернулся в ее сторону, едва заметно поприветствовал ее движением руки, в которой была трость.

Третьего экипажа, с поэтом, пока еще видно не было.

Впереди причудливо играли на солнце купола Спаса на Крови.

* * *

Обер-полицмейстер столицы Карл Иванович Штолль, типичный немец, высокий и тощий, в золоченых очах, смотрел на Василия Николаевича с легким пренебрежением и брезгливостью. Тот стоял бледный и вспотевший, ждал не только разноса, но и крайней меры — изгнания из полиции.

— Излагайте, Василий Николаевич, если вам есть что изложить, — с чудовищным акцентом предложил немец.

— Излагать нечего, — пожал плечами Агеев. — Вы и без того все знаете.

— Думаю, не все. Как стало возможным, что вы попались на крючок аферистки?

— Нечистый попутал.

— Не совсем понимаю, — сдвинул брови Карл Иванович.

— Поддался плохому воздействию, Карл Иванович, — почему-то громко разъяснил полицмейстер. — На красивую женщину запал!

— Вам мало жены? — поднял брови Штолль.

— Так точно. Жена не устраивает по всем параметрам!

— А служба вас устраивает? — Лицо немца стало жестким.

— Вне всяких сомнений! — вытянулся по стойке «смирно» Агеев.

Немец взял чашку остывшего кофе, брезгливо сделал глоток, отставил в сторону.

— Будем поступать следующим образом, господин полицмейстер, — сказал он. — Вы лишаетесь на время всех наград и привилегий, до тех пор пока не изловите аферистку.

— Наград я и без того лишился, — печально развел руками Василий Николаевич. — Воровка изъяла их, пока я спал.

— Тем более, — с удовлетворением кивнул немец. — Сейчас ваша обязанность — непременно задержать воровку.

— Это не только обязанность, Карл Иванович, — ответил растроганный полицмейстер, — но прежде всего вопрос жизни и смерти… Приложу все усилия, дабы очистить мундир генерала и оправдать ваше доверие.

Обер-полицмейстер удовлетворенно кивнул.

— Я доволен ходом ваших мыслей. — Посмотрел на карманные часы, озабоченно кивнул. — Через час у меня аудиенция с великим князем, где вы сможете не только покаяться, но и изложить ваши планы по поводу поимки злоумышленницы.

— Готов следовать с вами, куда прикажете. — Агеев подтянул живот. — Хоть к черту на рога!

— Простите, не понял, — удивился немец.

— С нетерпением жду встречи с великим князем! — снова прокричал Василий Николаевич и уточнил: — Я еду в своей карете?

— Нет, — сосредоточенно складывая бумаги в папку, ответил Карл Иванович. — Едем в моей. По пути нужно обсудить еще некоторые вопросы.

Пан Тобольский, а следом за ним и Кристина, увидели, как поодаль от них остановилась карета с поэтом Рокотовым, он неторопливо и с достоинством покинул ее, подошел к парапету набережной, бросил взгляд на воду, повернул голову к единомышленникам. Удовлетворенно усмехнулся, отдав должное их дисциплинированности, и стал ждать.

Когда карета с обер-полицмейстером и Василием Николаевичем, сопровождаемая охранной повозкой с полицейскими, выехала из ворот департамента полиции, к ним тут же ринулась толпа просителей, в числе которых Агеев отметил и ювелиров Циммерманов.

Постовые полицейские немедленно стали отгонять надоедливых мещан, оградили начальство от ненужных хлопот, и карета понеслась вдоль зеленой и тенистой Фонтанки.

Экипаж обер-полицмейстера и сопровождающие его повозки первой увидела Кристина. Когда кавалькада поравнялась с нею, она не спеша накинула на голову красный платок и направилась в сторону поджидавшей ее кареты.

Пан Тобольский увидел знак, поданный девушкой, увидел несущиеся карету и повозки вдоль Екатерининского канала, аффектированно перебросил трость с правой руки в левую, как было условлено, заметил, что Марк принял его сигнал, однако торопиться не стал, решив ждать результата.

Экипаж обер-полицмейстера несся дальше.

Карл Иванович сосредоточенно смотрел на проносящиеся мимо дома, Василий Николаевич же крепко сжимал кисти рук, думая о собственной глупости и прихотях судьбы.

Рокотов увидел, что к нему несется белая представительская карета, сунул руку за полу сюртука, нащупал там довольно тяжелую бомбу, стал ждать.

Лицо его стало еще более бледным и заостренным, из-под волос потекла узкая струйка пота, мозг совершенно перестал что-либо воспринимать, о его внутреннем состоянии красноречиво свидетельствовали механический поворот головы и расширенные неподвижные глаза.

Когда экипаж обер-полицмейстера поравнялся с бомбистом, тот решительно шагнул вперед, выхватил из-под полы тугой сверток и, размахнувшись, бросил его прямо в приоткрытое окно кареты.

Раздался взрыв невероятной силы, лошади рванули вперед, потащив за собой развороченную карету, со всех сторон послышались испуганные крики; на булыжник первым рухнул извозчик, а следом за ним окровавленные обер-полицмейстер и полицмейстер Василий Николаевич Агеев.

Шагах в пяти от взрыва лежало неподвижное, изуродованное тело бомбиста — Марка Рокотова.

Пан Тобольский, увидев случившееся, отчаянно бросился в переулок к своей повозке, но непостижимым образом его перехватили агенты, набросились, скрутили, потащили по грязному и дурно пахнущему булыжнику.

Он вырывался, сдавленно кричал, выворачивал голову, стараясь понять, жив ли поэт и успела ли бежать Кристина.

Глава седьмая

Кочубчик

Анастасия оставила повозку возле ворот своего дома, нетерпеливо стала жать на кнопку звонка и, когда привратник открыл калитку, бегом ринулась в дом, сжимая в руке несколько газет.

Никанор проводил ее недоуменным взглядом, а она, ничего ему не объяснив, понеслась в глубину комнат.

Сонька и Михелина как раз чаевничали, княжна влетела к ним, бросила на стол газеты.

— Читайте!

Сонька отставила чашку, взяла одну из них. В глаза бросился крупный заголовок на первой странице:

БОМБИСТЫ ОБЕЗГЛАВИЛИ ПИТЕРСКУЮ ПОЛИЦИЮ.

Воровка взяла еще пару газет, в них то же самое:

ТЕРРОРИСТ РОКОТОВ ПОГИБ НА МЕСТЕ.

ОБЕР-ПОЛИЦМЕЙСТЕР И ПОЛИЦМЕЙСТЕР СКОНЧАЛИСЬ, НЕ ПРИХОДЯ В СОЗНАНИЕ.

КТО СТОИТ ЗА КРОВАВЫМ ТЕРРОРОМ?

ЗАДЕРЖАН ОДИН ИЗ УЧАСТНИКОВ ПОКУШЕНИЯ.

Анастасия раскрыла одну из газет, села на диван, стала читать:

— «…Как только карета с полицейским начальством выехала на набережную Екатерининского канала и почти домчалась до Спаса на Крови, некий человек буквально бросился под колеса экипажа и метнул бомбу в открытое окно кареты. Взрыв был такой силы, что обер-полицмейстер и его заместитель, полицмейстер Агеев, были буквально выброшены на булыжник, и никакая медицинская помощь им не понадобилась. Они были изуродованы и мертвы…» — Девочка взяла следующую газету, нашла там другой текст. — И вот еще: «Бомбистом, по первой версии, оказался поэт Марк Рокотов, известный модными декадентскими стихами и экстравагантной внешностью. Агентами задержан пособник террористов, некий господин Тобольский, поляк по национальности, недавно вернувшийся из сахалинской ссылки также за попытку убийства».

Княжна отложила газеты, озабоченно посмотрела на воровок.

— Такие вот страшные новости.

Михелина молчала, вращая пустую чашку в блюдце.

— Я знала этого пана, — сказала неожиданно Сонька.

— Пособника?

— Мы вместе были на каторге.

— Вы были на каторге? — ужаснулась Анастасия.

— В моей жизни, милая девочка, многое было. Так что держись от нас подальше, — усмехнулась воровка и обратилась к дочке: — Надо срочно делать ноги, Миха.

— Делать ноги? — не поняла княжна.

— Ну, бежать, — объяснила Михелина и с иронией спросила мать: — Куда бежать? Только высунемся, тут же схватят.

Анастасия подошла к Михелине, обняла ее.

— Я не отпущу ее. Она — моя сестра.

— А моя дочь, — засмеялась Сонька.

— Все равно не отпущу!.. — Княжна с мольбой посмотрела на Соньку.

— Начнут искать и сюда доберутся, — объяснила Михелина.

— Не доберутся. Я никого не впущу в дом.

— Ну и сколько лет нам придется здесь куковать? — Воровка снисходительно усмехнулась. — С ума съедем в этих стенах.

— Хорошо, — нашла выход Анастасия. — Я поеду с вами. Денег у меня хватит, будем ездить по всему свету. А потом о вас забудут, и мы вернемся.

Это вызвало невеселый смех у обеих воровок. Княжна обиженно посмотрела на них.

— Чего вы?

— Ты — чудо, — поцеловала ее Михелина и перевела взгляд на мать. — Может, переждем немного? А то вдруг нарвемся.

Та пожала плечами, печально улыбнулась.

— Все равно когда-нибудь нарвемся.

В пустой комнате, на голых стенах которой, кроме окна, больше ничего не было. Тобольского допрашивал Егор Никитич Гришин. Смотрел на задержанного с откровенной неприязнью, если не с ненавистью. Поляк же, напротив, был предельно спокоен и собран.

Возле стенки с прямой спиной и шеей сидел на табуретке судебный пристав Фадеев.

— Имена и адреса сообщников, — вел допрос следователь.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — с недоумением произнес пан.

— Вы подозреваетесь в том, что способствовали покушению на высокопоставленных лиц департамента полиции.

— У вас нет доказательств, господин следователь.

— Будут.

— Когда будут, я отвечу на любой ваш вопрос.

— Вы отбывали каторжный срок на Сахалине.

— Да, я был сослан туда за покушение на убийство.

— Значит, история повторяется?

— Не понимаю, о чем вы.

— Убийство, здесь пособничество в убийстве. Не слишком ли все близко?

Пан Тобольский снисходительно усмехнулся, пожал плечами.

Дата добавления: 2015-08-29