необходима для возбуждения в арийцежаждык наживе, как лучшего средства снять с него
последнюю сорочку.
Мудрено ли, что притчей, удивлением, посмешищем и поруганием бывал еврей всегда и у всех
народов земного шара.
Весьма естественно, что попав на биржу, ариец становится лучшей добычей еврейского ажиотажа; в
самойже заразительности своих алчных наклонностей еврей находит превосходный источник
обогащения, а затем и новых побед. Шарлатанство в области политики, плутни в деловых сферах,
разлад в семье, сокрушающее иго государственного долга, нашествие иностранцев, все видыпозора,
скандалывсякого рода и всевозможные бедствия заполняют и разделяют страну; в истощенииже её
материального благосостояния и в погибели её идеалов со всех сторон обнаруживаются симптомы
смерти.
Пред арийским обществом еврейское имеет преимущество, что представляет организацию
неизмеримо простейшую. Обладая такой совершенной устойчивостью, которая может идти в уровень
разве с сохранением того или другого вида в царствеживотных, еврейство не требует, как это
необходимо для общества арийцев, постоянного вмешательства веяний иного — высшего порядка.
Арийским обществом управляют идеи, тогда как у еврейского общества нет ничего, кроме
инстинктов, но зато весьма устойчивых и чрезвычайно сильно организованных. Эти инстинктыдают
еврейству полный цикл законов его деятельности, совершенно однообразной и неизменяемой на пути
веков; они управляют как отдельной особью, так и целым сообществом. Посему образование человека
в еврейской среде есть прямой продукт наследственной передачи, а отнюдь не результат специального
и тяжёлого труда. Одна природа в обществе евреев делает то, чего в арийском мире нельзя достигнуть
иначе, как чудесами искусства.
Безумно, стало быть, заблуждение арийцев, когда за образец для себя они берут еврейство. Этому
последнему решительно нечего делать с возвышенными целями и с идеальными добродетелями, —
оно не понимает их илиже презирает.
Рыцарское благородство и сердечная простота —это такие понятия, которые для евреев непостижимы
и не встречаются в их среде. Раса, кровь, текущая в ихжилах, противятся всему, что мы, христиане,
называем долгом чести и великодушия. Без идеалов и без чистойжизни духа, еврейство выражает
собой олицетворение гнева, мести и печали. Жалка была их роль в истории Рима и вСредние века!..
Они повсюду мучились страшной тоской, прежде всего от своегоже собственного неопределённого
положения. Не будучи ни рабами, ни свободными людьми, ни равными, ни подчинёнными и не
http://rusprav.org/biblioteka/Shmakov_FreedomAndTheJews/Shmakov_FreedomAndTheJews.html (34 из 412) [25.06.2009 22:20:09]А. Шмаков. Свобода и евреи. Часть 1.
принадлежа ни себе, ни другим, они представляли собой тайну, загадку, невылазную проблему,
огромный вопросительный знак и наряду с этим олицетворяли крупную опасность, грядущую беду
для окружающих и вместе безысходное горе для самихже себя.
Их фанатизм всегда был лишь карикатурой религиозного энтузиазма, а их необузданное своенравие
являлось извращением здравой силыволи. Выжимая из всего окружающего последние силы, они
неустанножаловались на судьбу, издавали стоны, проливали слёзы. Открыто гонимые, они вымещали
накипевшую в них злобу тайно. Чуждые уз родства или дружбыс коренным населением страныи
лишённые всякого патриотизма, они никогда не теряли случая возбудить общую к себе ненависть то в
качестве финансовых советников мелких и крупных владык, изобретая суровые, подчас нестерпимые
налоги, то в звании придворных врачей, коварно завладевая доверием монархов и опутывая их
гнуснейшими интригами, то, наконец, в виде откупщиков или вольнопрактикующихШейлоков,
довершая свистопляску роскоши и скрежет нищеты.
Между тем, наоборот, идеи и доблести составляют первооснову арийского общества. Еврейское
общество легко переносит известную дозу испорченности, тогда как таже доза может оказаться
достаточной для разложения общества арийцев. Не представляя никакого неудобства для евреев,
некоторые видысвободыдаже не служат для них предметом пользования (например, всё то, что
допускает отраву алкоголем массынаселения) и, однако, являются роковыми для арийцев. Наконец, в
еврействе человек развивается из самого себя в нечто такое цельное и хорошо централизованное, чем
без малейшего уклонения правит эгоизм, жгучий в вожделениях и холодный в расчётах. Ссамого
детства еврей умеет сосредоточивать свои действия на своём личном интересе, который, будучи для
него святыней, представляет в его глазах и абсолютное, и божественное.
Таким образом, еврей — существо упрощённое и вместе с тем наделённое лишь quasi-элементарной
структурой, но не имеет нуждыв научном образовании. Совсем иначе обстоит дело у арийцев. Для
них образование есть именно та проблема, которая подлежит разрешению прежде всего. Здесь
требуется, чтобыкаждый человек в себе самом носил могучие устои арийской цивилизации, чтобы
его разум и дух навсегда воспряли печать размышлений необъятного величия и несовратимой
чистоты. Задача отнюдь не в том, чтобыповернуть его назад, внедряя в него поклонение деньгам и
приёмыобмана. Должно и необходимо во всём его существе раскрыть стремление к благородному и
самоотверженному, —небесному идеалу.
Вполитике подражание еврейству, быть может, ещё более чревато гибельными последствиями.
Еврейское общество, строго говоря, не имеет политики. Располагая инстинктами, которых ему не надо
обдумывать или приводить в теорию, уверенное, что ему никогда не предстоит уклониться от них, оно
совершенно неспособно усвоить политические концепции арийцев. Общество кочевников,
запечатленное паразитизмоми эксплуатацией ближнего, какмогло оно не понять арийскую
нацию и жить её историей? Вот почему иудейская политика обусловливается заимствованиями,
искусственнымвозбуждением, идеями, меняемыми изо дня в день. Она суетна и криклива,
легкомысленна и лицемерна, она «потеет» неврозом, болтовнёй, сплетнями и оскорблениями.
Подвергаясь влиянию такой политики, арийское общество заражается тлетворными началами; уже
вскоре его разум омрачается, оно не узнаёт самого себя, теряет представление о законах собственного
бытия; его движения становятся беспорядочными, самые коренные идеи власти и управления
извращаются; слепые увлечения и внезапные порывызанимают место спокойной
предусмотрительности; политическая арена становится шумным и судорожным балаганом, где
неведомые маски сталкиваются при щелкании звонких слов и хлёстких фраз... Государственные люди
исчезают, и это в порядке вещей. Возможно ли какое-либо соотношение между гением арийского
государственного человека и необузданностью еврейскогожурналиста? Где заправляет этот
последний, там первый не может существовать.
V.Вмешательство евреев в политику тем более вредоносно, что само устройство их интеллекта
неудержимо призывает их к другому. «Природа, —говорит Аристотель, —не производит ничего
более совершенного, чем то, что создано ею ради специальной цели».
Еврей получил от природыэто высокое отличие: она сделала из него вполне законченного торгаша;
http://rusprav.org/biblioteka/Shmakov_FreedomAndTheJews/Shmakov_FreedomAndTheJews.html (35 из 412) [25.06.2009 22:20:09]А. Шмаков. Свобода и евреи. Часть 1.
она его наделила проницательностью, чутьём, коварством, изворотливостью и подвижностью,
быстротой в захвате добычи ижестокостью, чтобыпожрать её; вообще, всеми теми качествами,
которые необходимыдляжизни за счёт других людей. Как лаборатория лжи и обманов, его голова
находится в непрерывном брожении; его вкрадчивый язык умеет говорить убедительно и
предательскими мелодиями потрясать струнысердца, застигнутого врасплох; нежность и преданность
так и текут, когда надо, из его уст, и некогда античнаяСирена с большей силой не увлекала своих
жертв чарами восторга и упоением лести.
Зайдёт ли дело о том, чтобыобольстить или совратить, ослепить или усыпить, —все извивызмеи ему
одинаково сродны. Теряет ли человек силы, — в тоже мгновение около него оказываетсяжид,
подобно тому, как в равнинахЮжной Америки невидимый дотоле ястреб внезапно кидается на
раненоеживотное прежде, чем оно испустит последний вздох...
Закутит ли маменькин сынок, — еврейские ростовщики, скупщики и бриллиантщики сбегутся со всех
сторон, чтобы, как можно скорее, помочь ему разориться. Скаким соревнованием и вместе с каким
согласием поведут они этот превосходный гешефт, делая в тоже время вид, будто они друг друга
вовсе не знают!..
Надо ли потопить корабль в открытом море, чтобывоспользоваться страховой премией за товары,
которых на нём никогда не было? Еврей устроит и эту плутню. От таможенных чиновников в
Бразилии или Мексике он достанет подложные грузовые документы, а затем всё будет устроено так
гладко, крушение произойдёт при условиях столь естественных, что страховое общество окажется
вынужденным вознаградить за все «убытки» сполна, в том числе, разумеется, и за те слитки золота,
которые с еврейским кораблём скрылись на дне океана...
Придется ли учредить мошенническое «акционерное предприятие», еврей, конечно, явится если не
инициатором, то, по крайней мере, организатором. Он выработает задачи общества, проведёт устав,
подтасует членов правления, погонит на бойню стадо акционеров, изобретёт и осуществит всё к
лучшему в этом лучшем из миров, будет говорить и действовать больше, чем кто-либо и, тем не
менее, сумеет перенести ответственность на других, оставив за собой лишь самые крупные барыши.
Выпускает ли какое-нибудь южно-американское правительство новый «гондурасский» заём, —
наверно будут постоянны «Панамские» невзгодыи вновь зародится, по крайней мере, ещё одно
большое еврейское богатство.
«Cherchez ie juif!» —вырывается невольно, как только общественное внимание бывает возмущено
какой-либо, ещё неслыханной плутней. «Cherchez ie juif!» —твердит себе дипломат, видя, что его
шахматные ходыкем-то спутываются и обращаются емуже во вред. «Cherchez ie juif!» —говорит
себе землевладелец, не постигая быстротыколебаний цен на хлеб и действительной причинысвоего
разорения. «Cherchez ie juif!» — вспоминает финансист, оплакивая крушение христианского банка
или внезапное падение курса, переворачивающее рынок вверх дном. «Cherchez ie juif!» —решает
судебный следователь, например, в черте еврейской оседлости, когда предательское злодеяние,
многосложное, важное и безнравственное преступление является особенно загадочным. «Cherchez ie
juif!» — приказывает главнокомандующий, замечая, что его планыперестают быть тайной для
неприятеля. «Cherchez ie juif!» — восклицает государственный человек, когда национальные
мероприятия отравляются сатанинской ложью в яко былиберальной и яко бынееврейской печати, а с
другой сторонытормозятся какой-то гнусной подпольной силой. «Cherchez ie juif!» —вправе сказать,
наконец, мыслитель, когда вечные законыразума и сама идея справедливости осмеиваются и
замирают в том биржевом хаосе, который на наших глазах охватывает наиболеежизненные части
социальных организмов.
VI.Во всякий из своих гешефтов, как и в любую из денежных спекуляций своих еврей вносит чутьё
виртуоза. Он найдёт место, где следует стать и время, когда надо действовать; своему банкирскому
«заведению», как и выставке своих товаров он сумеет придать надлежащие цвет и блеск. Знает он и
язык, которым надо говорить, и тот гвалт и треск, которые выгодно затеять; он понимает, как
расставить сети доверчивым страстям и какую приманку бросить расточительным капризам; не
ошибётся он в выборе посредников и не промахнётся, атакуя своих конкурентов то ловким
http://rusprav.org/biblioteka/Shmakov_FreedomAndTheJews/Shmakov_FreedomAndTheJews.html (36 из 412) [25.06.2009 22:20:09]А. Шмаков. Свобода и евреи. Часть 1.
пренебрежением, то клеветническим наушничеством; умеет он не только приобретать доверие, но и,
потеряв его однажды, создавать вновь; не забывает вовлечь в свои затеи сильных мира сего;
становится предерзостным и наглым, будучи разоблачен, и никогда не прочь через интриги и подкуп
достигнуть молчания и безопасности.
Но, прежде всего и больше всего проявляет энергии его скользкая и эластичная воля. Не отступая ни
перед каким усилением и приноравливаясь ко всяким комбинациям, он одинаково способен довести
до благополучного конца плутню, рассчитанную на десять лет, как и сообразить и завершить обман с
быстротой молнии. Его неутомимое самомнение есть исчадие ада, в глазах которого не «завоёвано»
ничего, пока остаётся завоевать ещё что-нибудь.
Не имея обыкновения останавливаться на половине дороги, природа устранила из еврейского
понимания всё, что могло бызамедлить его своеобразное развитие. Двигаясь быстрыми толчками и
внезапными импульсами, всегда имея предметом лишь непосредственные фактыи познавая их так,
как если быу них не было ни вчерашнего, ни завтрашнего, даже питая отвращение ко всякому
серьёзному и глубокому разумению вещей еврейский ум оказывается в прямом противоречии с
дарованиями политическими.
Вполитике уже нет речи о том, чтобыодурачить покупателя или распространить панику; увёртки и
скачки торгашеского лукавства, которое ничего не видит, кроме сегодняшнего успеха и пренебрегает
законами нравственности, непременно довели быправительство до погибели. И, наоборот, в делах
торговых, а особенно в тех, где преуспевает еврей, этиже качества— суть его могучей силы.
Кто раскроет чудеса биржевых уток, фокусыигр на повышение и понижение, сокровенные тайны
операций по выпуску новых ценных бумаг илиже по захвату ценностей в одни руки?..
Химера греческой мифологии была козой с хвостом дракона. Гешефтыдетей Израиля с их
внутренними судорогами и прыжками и с их внешними опустошениями, не в этой ли химере должны
найти свою эмблему?..
Будучи перенесена в политику, эта лихорадочная подвижность, эти неожиданные выходки, эти
ухищрения исключительно в сфере лжи и лишь путём шатания из стороныв сторону, эта страсть к
немедленным результатам, как будто дело идёт о том, чтобыограбить и тотчасже бежать,
[6] наконец,
это презрение к совести не могли бывыразиться ни в чём, кроме неисчислимых бедствий. Там во
всякую минуту необходимы: разумение величия целого, широта взглядов, связанность мероприятий,
спокойствие и мудрость, чувство меры, предвидение отдалённейших последствий, уважение к истине
и уклонение от мимолётных побед, медленно приобретаемое доверие и такт умно оправдывать
уважение к себе.
Стало быть, интеллектуальные силыполитики и специальные способности, посредством которых
«наживаются» огромные богатства евреев, стоят на противоположных концах диаметра; между ними
такаяже разница, как между величественным зданием, предназначенным служить века, и назойливо
сверкающим мишурой цирком акробатов.
Да и, вообще говоря, довольно простого здравого смысла, чтобыиз самих речей еврея убедиться, что
политика совсем не его дело. Пропитанное торгашеством, еврейское красноречие отличается всеми
сродными ему запахами. Вминутысамого пылкого увлечения, еврей всё-таки способен дать лишь
газетную статью. Его восторги пышутжаром распродажи, выгодно раздутой во всю, а от его
энтузиазма несёт наёмными аплодисментами театральных клакеров. Взрывыего гнева, равно как и его
нередко грубые илиже забавно напыщенные обидыклокочут бешенством рыночного соперничества.
Его бесстыдное чванство и умоисступление в спорах отдают ярмарочной площадью илиже
задворками биржи.
Не только дух толкучки кладет свою печать на всю еврейскую политику, но за её кулисами гешефты
всякого рода неизменно присутствуют и размножаются, или, лучше сказать, этот дух никогда не
бывает более деятельным, чем в тот момент, когда, расширяя поле своих операций, политика
позволяет ему проникнуть в самое сердце государственнойжизни. Тогда владыка тайн
правительственных уже, ничуть не опасаясь боязливой юстиции, может спекулировать с полной
http://rusprav.org/biblioteka/Shmakov_FreedomAndTheJews/Shmakov_FreedomAndTheJews.html (37 из 412) [25.06.2009 22:20:09]А. Шмаков. Свобода и евреи. Часть 1.
свободой. Обетованная земля в его руках, — остаётся лишь собиратьжатву.
Еслиже какой-нибудь еврейский политик вдруг заблистает честностью, более или менее осязаемой,
пусть этим никто не обманывается: его единоверцыспекулируют вокруг него, а состояние мозговой
от них зависимости обязывает его отдавать всё своё влияние на службу их интересам.
[7]Кто,
например, не знает, что даже евреи не ведущие никакой торговли приходят, однако, в священный
ужас пред таможенными пошлинами, как учреждением, омерзительным для еврейского
космополитизма и преследуемым со стороныдетей Иудывечной ненавистью? Эта интимная помесь
политики и барышничества нашла себе яркое воплощение в некоторых существах-ублюдках,
изловчившихся двигать в ряд и политическую заносчивость, и биржевое мошенничество.
Недосягаемымже образцом, «звездойВостока» и «солнцем Запада» являлся на этом поприще перед
лицом Израиля лорд Биконсфильд. Негодуя на дерзкое предательство этого «бесчестного еврея»,
О’Коннел справедливо заклеймил его званием «прямого наследника того злодея, который и на кресте
не хотел принести покаяния». (непонятное высказывание, вероятно имеется ввиду тот разбойник,
который злословил на Господа нашего Иисуса Христа. Сост.)
Глубоко упала нация, где этот позорный тип находит себе место, и где наглый биржевик осмеливается
играть роль первого министра!..
Забавная вещь! Вопреки своим узко-торгашеским инстинктам, еврей охотно допускает в себе
необыкновенные талантыдля политической карьеры. Кто ищет его милостей, тот хорошо сделает,
внимая его высоко парящим рассуждениям о мировых событиях дня, и, наоборот, чтобыему не
понравиться достаточно уклониться от политической беседыс ним.
VII.Визвестные эпохи, чувствуя, что иудаизм становится ему поперёк горла, арийское общество
начинает мечтать о примирении с ним; оно укоряет себя в несправедливости и варварстве по
отношению к еврею; говорит, что истинный еврей совсем не тот, которого оно преследовало; что
злодеяния некоторых оно приняло за пороки всех, илиже что, унижая еврея, оно само сделало его
преступным, и что, наконец, в обоюдных интересах необходимо положить конец прежней ненависти
и, вернувшись к юношескому мировоззрению, пригласить освобожденный иудаизм на помощь егоже
собственному обновлению.
Всвою очередь еврей, поучаемый своим историческим опытом, издалека предчувствует эти
стремления и сживейшей радостью следит за их развитием. Он знает, что вскоре они будут обобщены
и возведеныв закон, что цепи еврейства падут, и что сынам Израиля будет дано разрешение хлынуть
на сцену мира со всем избытком энергии, выработанной веками гнёта и под науськивания неутолимой
жаждымщения. Он предвидит, что ему станет благоприятствовать все: он был презираем и вдруг
окажется существом высшего порядка; его обижали, станет оскорблять и он; его изнуряли, подавляя
налогами, и вот он целое человечество предаст всепожирающей эксплуатации. Великие и малые
станут равно ничтожными перед ним, он поселится в замках аристократии, а бриллиантысамой
могущественной из корон Запада пойдут на украшение егоженыи любовницы.
Однакоже, это великолепие, — он это знает также, —не будет продолжительным. Вечное
Провидение указало ему предел, и Промысел Божий, бодрствующий в своём покое и страшный в
долготерпении своём, остановит его в роковую минуту...
Надо ни разу не наблюдать еврея, чтобыв глубине его души не заметить мрачных предзнаменований.
За проблесками болтливого высокомерия почти без перехода следуют молчание и уничижение;
надменные порывывладычества внезапно сменяются странным беспокойством. Можно бысказать,
что это —средневековые заклинатели, в самый разгар наслаждений ночного шабаша с испугом
взирающие на появления дня. Вот эта, например, голова, заносящаяся превыше облака ходячего, не
держит ли она себя так, как будто она никогда не лобызала праха земного?!..
Но пока что данная эпоха принадлежит еврею; труба свободыи победызвучит в его ушах; горестные
предсказания, которые несколько позже приведут его в ужас, теперь ещё не дают о себе знать; у него
ещё есть время поработить землю, а, быть может, поспешив, он даже успеет наложить заклятие и на
саму судьбу свою.
http://rusprav.org/biblioteka/Shmakov_FreedomAndTheJews/Shmakov_FreedomAndTheJews.html (38 из 412) [25.06.2009 22:20:09]А. Шмаков. Свобода и евреи. Часть 1.
Арийское общество, надо признать, умудряется вторить ему. Увлекаясь евреем, оно до некоторой
степени становится влюблённым в него. Еврей начинает производить впечатление человека более
развитого, более полного и совершенного, нежели другие люди. Его ум очаровывает, а голос
опьяняет; ещё немного и названное общество будет прислушиваться только к этому голосу, но... под
гармонией лести и нежностью ласк оно услышит скрежет ненависти, подметит отталкивающий
цинизм. Тогда оно станет анализировать и смех, и улыбки...
Но такое разочарование возникает очень медленно. Иллюзия ещё надолго остаётся владычицей, и чем
больше еврей пребывает евреем, тем больше арийское общество любит его и тем раболепнее ему
дивится.
Подчас оно даже испытывает потребность пасть ниц перед ним.
[8]Встречая его в состоянии, так
сказать, концентрации, —когда он сверкает самоуверенностью и наглостью, кидает своим
поклонникам и врагам обидыс такойже ловкостью, как учитель фехтования наносит удары шпагой,
обаятельно импровизирует ложь, чарует и увлекает, издевается и мистифицирует, одним словом,
воспроизводит знаменитый тип халдея былых времён, —оно невольно принимает его за создание
сверхъестественное, чуть не за полубог.
[9]
Раз попав в этот омут, как могло быарийское общество остановиться? Еврей, которому оно отдало
своё сердце, владеет неограниченным доверием. И еврей хорошо знает, что он может этим и
пользоваться, и злоупотреблять. Таким образом, весьма естественно, что нет сферы, куда быне
проник он со всей яростью «завоевателя». Правительство, дипломатия, армия, администрация, суд, —
всё кажется созданным для него, повсюду лучшие места принадлежат емуже.
[10] Некогда на него
смотрели, как на существо международное, а его собственный, упорный и ревнивыйжидовский
патриотизм исключал, по-видимому, всякого рода иной. Теперь он признаётся патриотом в квадрате, и
никто уже не думает спрашивать у него, где он родился? Ни его бьющая в глаза наружность, ни сам
акцент его речей отнюдь не стесняют его карьеры. Арийское общество считает, что им правят тем
лучше, чем во главе его стоит больше израильтян, владеющих тайнами его политики, говорящих
иностранцам от его имени и переделывающих все его понятия на свой образец...
Золото есть важнейший рычаг еврейского могущества. Иудейские банки возвышаются в этом мире,
как гордыня цитадели, а большие еврейские банкирыявляются настоящими властелинами. И странное
дело! Чем выше поднимаемся мыпо социальной лестнице, тем это верховенство оказывается более
могучим и тягостным. Человек простой, трудолюбивый рабочий видит проносящуюся мимо него
карету еврейского банкира, не ослепляясь; он даже отворачивается с невольным презрением.
Наоборот, человек среднего сословия, разжившийся кулак, задолженный фабрикант или купец,
взирает на эту каретужадными глазами. Прогорающий аристократ ещё более откровенен и с
изысканной любезностью кланяется своему кредитору, ставшему его «приятелем». Наконец, какой-
нибудь второстепенный владелец раскланивается с «великим» банкиром, уже как равный с равным.
Правда, банкир поклонился как раб, но это не помешало владетельной особе, обернувшись к своему
адъютанту, с печальной иронией заметить: «Вот наши господа»!
VIII. Из всех зловещих талантов еврейского банкира нет ни одного, за которым законодатели и
государственные люди должныбыли бытак смотреть в оба, как искусство развращения. Там, где есть
какой-нибудь его зародыш, как быон ни был скрыт, еврей сумеет откопать его и дать ему расцветать.
Повсюдуже, где растление нравов уже стало хроническим, там под иудейским влиянием оно
принимает гигантские размеры. Брожение, которое при этом совершается в известных странах, нельзя
ни с чем сравнить лучше, как с внезапным и пышным развитием скромной былинки под влиянием
жаркого и влажного климата, потому что, без преувеличения, разврат под командой еврейских
банкиров, стольже разнствует от безнравственности обыденной, как растительность тропическая
отличается от полярной.
Приближаясь к человеку, которого он хочет соблазнить, еврей поступает также деликатно, как
опытныйДон-Жуан подходит кженщине. Уже первые его слова обволакиваютжертву упоительной
для дыхания атмосферой преданности и почтительного удивления. Вскоре устанавливается симпатия,
http://rusprav.org/biblioteka/Shmakov_FreedomAndTheJews/Shmakov_FreedomAndTheJews.html (39 из 412) [25.06.2009 22:20:09]А. Шмаков. Свобода и евреи. Часть 1.
рождается доверие. Но кто открывает своё сердце, тот выдаёт и свои тайны. Да и кроме того еврей
знает своего собеседника наперёд, даже и в том именно, что он всего болеежелал быутаить. Еврей
вполне осведомлён и о расточительной любовнице, и о гнетущих долгах. Вот почему все его выстрелы
попадают в цель. Неожиданно высказанная какая-нибудь вскользь брошеннаяжалоба нажитейские
затруднения, — и обольститель кидается на них с быстротой хищной птицы.
«Как! —восклицает он, — вы, человек с такими дарованиями и заслугами, принужденыбороться
против столь вздорных неприятностей! Вырискуете не быть избранным вновь из-за невозможности
поддержать газету? А между тем, много ли на свете таких людей, как вы... Да ведь, если бывас
успокоили в этом отношении, разве не могли бывыпосвятить всю вашу энергию святому делу
национального возрождения?!..»
Совершенно незаметно предложения взятки сделаныи даже определились, но с какими
предосторожностями, с какой осмотрительностью! Чащеже всего этому предшествует простое
предложение взаймы. Подобно хитрому ловеласу, еврей как быдышит такими очарованиями, которые
способныусыпить нравственное чувство. У него есть красноречие, оплетающее человека со всех
сторон, есть доводы, сбивающие с толку, есть и рассуждения специальные и особо приноровленные к
каждому. С «полной очевидностью» доказывает он, что государственные люди не могут покрывать
своих расходов, если сама их деятельность не приносит им необходимых средств; что все они, так или
иначе, вынужденыдобывать их; что поступать другим образом— значит решительно не понимать
событий, подвергая себя на каждых выборах опасности; по недостатку денег быть вытесненным
первым попавшимся и, сверх того, быть выкинутым в частную жизнь, с нищетой и унижениями в
перспективе; что проповедь абсолютных принципов следует предоставить трусам и идеалистам; что,
впрочем, эти проповедники самиже первые нарушают их; что, наконец, в делах известного рода, как,
например, в том, какое проектируется ныне, заработок возникает законным путём, без всякой сделки с
совестью, и что, если, разумеется, гораздо лучше не барабанить об этом без надобности, то вместе с
тем, вовсе не значит изменять государству, когда немного подумаешь и о себе самом.
Примерытак и сыплются с его лихорадочных уст. И вот постепенно весь парламент проходит через
них. Истина и клевета могут попеременно требовать своей доли среди тысячи фактов, о которых он
повествует. Но у него ложь так хорошо преобразуется в правду, он с такой непринуждённостью
жонглирует самыми мельчайшими деталями, что разобраться в них нет никакой возможности.
Между тем, в сознании человека, осаждаемого с такой силой, нравственные компромиссыначинают
акклиматизироваться как повсеместный и, пожалуй, как неизбежный обычай. Однако, соблазняемый
всё ещё колеблется. Действительно, нужда в деньгах пожирает его, кредиторыне дают покоя, срочных
векселей уже не позволяют переписывать вновь, продажа с молотка грозит неотступно, человек
доведён до крайности... А вдруг, если узнают?!..
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |