Ладно, лирика, — сунула бесполезный телефон в карман: что же делать? Побродила по дворику, поглядывая на окружающие дома, но что выискивала, сама не знала. За ограду вышла, постояла и во двор вернулась, не решаясь уйти.
Из-за угла дома появилась вчерашняя черноглазая девушка и замахала Жене рукой, качнула тарелкой с лепешками. Завтракать приглашает, — поняла та и отрицательно мотнула головой: нет, не хочу есть и не смогу. Девушка пожала плечами и прошла в дом. Женя осталась мерзнуть и мучиться от неизвестности. Голова пухла от обилия мыслей, но все отчего-то были на одну тему – Хамат. Вероломный, коварный тип. Хотя что с него взять, если сама виновата. Знала, что нельзя с ним связываться, тем более верить, и все равно связалась, поверила. Кто виноват? Она. Потому что нечего романы с местной фауной заводить, если заранее известно, что ничем хорошим они не закончатся. А с другой стороны – хорошо. Показал свое лицо милый сирийский мальчишечка, супер любовник. Теперь Женя хоть о нем жалеть не будет, тосковать, думу думать. Вычеркнет, выкинет из души, сердца. Опыт ей на будущее… Если оно будет, если выберется.
— Ненавижу, ненавижу! — рявкнула в сторону уехавшего и, всхлипнув, осела прямо на землю, накрыв голову руками.
— Как ты его ненавидишь, сегодняшней ночью не только весь дом, вся деревня слышала, — раздался саркастический голос с сильным акцентом. Женя вскинула взгляд – бабушка Хамата. Та застыла перед ней, сложив руки на животе, и смотрела на девушку насмешливо и внимательно.
— Вы?.. Вы говорите по-русски?
— Ну, говорю, а чего б не говорить, раз в России родилась, жила, — ответила грубо. — С земли-то встань, простудишься, одежду запачкаешь. Пошли в дом завтракать, — приказала и пошла, не дожидаясь пока Женя из ступора выйдет. А та ресницами похлопала и за женщиной побежала:
— Постойте! Извините, вы не подскажете, куда идти, в смысле, где ближайший город? У меня сегодня самолет, а…
— Хамат приедет, у него и спросишь, — отрезала бабулька. Женю качнуло: приедет! Пыф! Значит, не бросил? Наверное, по ее делу хлопотать уехал, Сафара вызванивать, искать. А она гадости про него думала. Девушка с трудом сдержала слезы, но уже не горечи, а радости: прости, Хамат.
Позавтракала Женя через силу, и то, чтоб бабульку не обижать. Хотела ее расспросить, да та ушла ни слова не сказав, и девушке ничего не оставалось, как сидеть и ждать в одиночестве. Очень она себе в эти часы Ассоль Грина напоминала: стояла на берегу - во дворике и бригантину – машину принца Хамата ждала. И все молила, чтоб у него с документами получилось, да ругала себя за то, что плохо о нем думала.
Час, другой, время уже к полудню, к обеду, а Хамата нет. Женю измаяло, она места себе не находила от тревоги, понимая, что не успевает на самолет, но еще надеялась, еще ждала цепляясь за последнюю возможность – чудо, что обязательно должно произойти в ее жизни, и пусть сейчас – самое время Богу ее им облагодетельствовать.
Машины появились ближе к двум часам. Въехали во двор и встали. Хамат вышел и обнял Женю, метнувшуюся к нему:
— Почему ты здесь?
Что за глупый вопрос? Женя скорчила умоляющую мину:
— Хамат?!
Тот понял, покосился на мужчин, что прошли мимо них с сумками, достав их из багажников. Сел на камни и подтянул Женю к себе.
— Ничего, да? — Поняла по его лицу и застонала. — А когда, когда?
Высвободилась из его объятий и села рядом, потирая лоб в раздумьях:
— Что теперь? Когда? Нужно ехать в Дамаск… Точно! У них же нет моей фотографии! Как же они паспорт сделают?
— Есть твоя фотография, не беспокойся, — заверил, сжав ее ладонь.
— Откуда?
— Я передал. Фотоаппарат свой помнишь? Он у меня. Снимков там достаточно, а переделать их, убрав ненужный фон, труда не составило.
Женя, с благодарностью посмотрев в его глаза, прижалась щекой к его плечу: какой он сообразительный.
— Спасибо. Но все равно нужно ехать, чтоб подпись поставить или еще что понадобится. А когда вообще обещают, хоть примерно?
— Что?
— Документы.
— А-а, — и молчит.
— Хамат, не молчи, а то у меня сейчас нервный срыв начнется.
Он улыбнулся довольно, щедро, чем сильно удивил и насторожил девушку:
— Чему ты радуешься?
— Встречи с тобой. Больше шести часов не виделись. Представь, я вдруг понял, что не могу прожить без тебя и часа. Настроение портится, дела не идут и мысли лишь о тебе.
Женя отвернулась, не зная, что сказать: не до признаний ей. Нет, приятно, спору нет, когда человек настолько привязан, но чревато. Как он после ее отъезда будет жить, а она? Думай теперь. И ему печаль, и ей забота.
— Ты говоришь так, словно никогда и никого не любил до меня.
— Так - нет.
Женя вздохнула:
— Хамат, расскажи, ты виделся с Сафаром, что он говорит? Когда будет готов паспорт?.. Надя улетает, а я даже не могу проводить ее. И остаюсь здесь! Кошмар!
— Женечка, чем тебе здесь не нравится? Тихо, спокойно.
— Со спокойствием у меня сейчас плохо, а от тишины выть хочется.
— Можем уехать к морю. Хочешь? Устроим подводную рыбалку, погоняем морских каракатиц.
— Не хочу.
— А на Кипр?
— Не хочу!
— А что хочешь?
— Домой!... ‘На Кипр’, ‘на морскую охоту’! Ты говоришь так, словно мне придется ждать документы минимум пару недель, — разнервничалась девушка.
— А если не две?
— Не пугай меня, — побледнела Женя. — Слов нет. Как подумаю, так … О-о! Чтоб я еще раз куда-то поехала – ни за что! Как я вообще могла на уговоры подруг поддаться?!
— Жалеешь?
— Очень!
— Почему? Если б ты не приехала, в мире было бы на двух нечастных людей больше.
— Ты себя имеешь ввиду?
— И тебя.
— Извини, Хамат, но я сейчас не в состоянии обсуждать тему счастья и любви.
— Почему?
— Что за глупые вопросы?! Неужели неясно?!
— Нет. Ты любишь меня, я тебя, мы остаемся вместе. Естественно и понятно. Не понятно, почему это тебя беспокоит.
— Не говори за меня. Я тебя не люблю.
— Сейчас?
— Вообще!
Да, что это с ним?! То умный, то настолько глупый, что двухлетний ребенок по сравнению с ним вундеркинд.
— Неправда. Ты была не против наших отношений, не прогоняла меня. Давала понять, что я нравлюсь тебе, вполне устраиваю как мужчина и человек. Сейчас ты со мной.
— А где мне быть? С кем? Ты привез меня сюда. Ты согласился помочь. Спасибо. Но причем тут любовь? Извини, я ни в коем случае не хочу тебя обидеть, но сейчас у меня только одна мысль в голове – как вернуться домой. Мне нужна ясность, чтоб хоть немного успокоиться. Если б ты сказал четко: Женя, документы будут готовы, к примеру, через две недели. Я бы смогла собраться и сообразить, как их пережить. И пережила бы, потому что знала бы – через две недели я еду домой. Финиш недалеко.
— Финиша не будет, — тихо сказал Хамат. У Жени руки опустились:
— Что? — вдохнула.
— Ты не поедешь домой, ты останешься со мной.
Девушка на минуту онемела: он шутит? Нет, слишком низкая и несмешная шутка.
— Я не останусь.
— Останешься. Ты моя жена, я твой муж…
— Что?! — Женя поняла, как чувствуют себя люди в предобморочном состоянии. Ей понадобилось минут пять, чтоб прийти в себя, справиться с дурнотой и головокружением, и собрать разлетевшиеся мысли.
— И когда же мы успели пожениться? — поинтересовалась, отходя на шаг, чтоб лучше видеть Хамата.
— В Дамаске. Помнишь ту ночь? Ты подписала документы на смену гражданства, выдачу нового паспорта, поставила подпись под брачным свидетельством.
Девушка во все глаза смотрела на парня:
— Какой же ты редкостный гад, — прошептала, еще не веря в реальность происходящего. — Ты такое тогда устроил… а я тебя простила, а ты в ответ… Ты хоть понимаешь, что сделал? Ты понимаешь, что творишь?! Это криминал! Насилие! Я не понимала, что подписываю! Ты принудил, заставил! И это твоя любовь?!!
Хамат молча смотрел на нее, а Женя не знала, за что хвататься от переизбытка чувства: за голову, горло или сердце.
— Так это ты … Ты украл документы! Я с ума схожу, не зная, что делать! Думаю, как я могла их потерять?! А это ты! Ты украл, спланировал и тогда…Та ночь! Все по плану, да?! Ты заранее знал! Украл!! И меня украл! Ты подлец, преступник!
Хамат, побледнев, встал и, схватив Женю за руку, рывком прижал к себе:
— Да, я украл тебя у всех. Украл! И не жалею. И прошу тебя, никогда не обзывай меня. Я не смогу причинить тебе боль, но мне будет очень больно. Я не привык слышать оскорбления и не хочу привыкать.
— А как тебя называть, как?!! — попыталась вырваться Женя.
— Муж. Любимый. Хамат.
— Любимые не насилуют своей любовью, не навязывают свое общество!!
— Вспомни себя!! Ту ночь, ну?!! — тряхнул ее парень. — Ты была тогда готова на все. Так и я готов на все ради тебя. Неужели ты думаешь, я смог бы отпустить тебя, только получив? Сколько я мечтал встретить тебя, как я жил, ты знаешь?! Ты, ты – как наваждение, как мания! А ты ведь даже не вспомнила меня! Какой-то иностранец, третий сорт – о чем помнить?!
— В чем ты меня винишь?! В том, что не помню? А еще я тебя не люблю и знать не хочу! Отдай мне документы сейчас же! Документы, билет и ключ от машины - сейчас же!!
— Ты сможешь уйти, бросить меня? А если б я тогда бросил тебя, не пришел в номер?
Женя зажмурилась: не честно!
— Я не затевала этот роман, он твоих рук дело!
Хамат выпустил девушку, и она поспешила отступить на безопасное расстояние, уверенная, что попала в руки маньяка и фанатика. А как иначе определить его поступки? Ту безумную страсть, что владела им и двигала в сторону сумасшествия. Даже взгляд Хамата стал безумным, лицо бледным.
— Роман? — переспросил, щурясь. — Впрочем, неважно, как ты оцениваешь наши отношения сейчас. Ты взволнована, неадекватна. В эмоциональном накале чего только не скажешь, но ложь от этого не станет правдой. А истина проста – ты моя жена и я не отпущу тебя. Ты моя. Моя! И ты полюбишь меня, даже если не любишь сегодня. Будет завтра.
— Нет, Хамат. Насильно любить не заставишь. Никакого завтра у нас не будет. И прошу по-хорошему: отдай документы, отпусти.
— А если нет?
— Пожалеешь.
Парень с минуту недоверчиво смотрел на нее:
— Ты сможешь уехать от меня? Бросить, зная, как мне будет плохо без тебя?
— Не надо давить на жалость. Ты меня не пожалел. Ты действуешь как слабак и эгоист, а такие не умеют любить.
— Хочешь сказать, что тебе все равно на меня? Что ничего не испытываешь ко мне?
— Испытываю. Ненависть. Хотя совсем недавно считала тебя замечательным человеком, почти идеалом. Не разочаровывай меня, Хамат, отпусти.
Парень подумал, потоптался, пристально глядя на девушку, и вдруг шагнул к машине, распахнул дверцу:
— Ключи в замке зажигания.
— А документы?
— Их нет. Сданы в посольство. Езжай, — и качнулся к ней, выдохнул в лицо. — Но помни о том, как ты чувствовала себя без меня. Мне будет так же плохо, если не хуже.
Его глаза не лгали и буквально убивали девушку своим больным отчаянным и полным тоски взглядом, не оставляя выбора. Парень был абсолютно безумен в своей любви и готов на крайности.
Да, какое мне дело! — мысленно прикрикнула Женя, разозлившись и на себя и на него. Хамат развернулся и медленно побрел к дому, а девушка села за руль. Но вместо того, чтоб завести машину, сидела и смотрела в спину парня, пока он не скрылся в доме.
Вроде бы прощанье закончено и все расставлено на свои места, осталось только уехать, вырваться из страны и забыть эту кошмарную поездку.
Женя умом понимала, что нужно бежать без оглядки, а на деле не могла и пошевелиться. Сердце ныло, и душа тянула ее в дом за Хаматом, воображение рисовало самые жуткие картинки, что могут произойти с ним по ее вине. А потом некстати вспомнились его объятья, нежность жарких ночей, что он дарил ей, и захотелось вопреки произошедшему вновь оказаться в постели с Хаматом.
Женя застонала, сжав зубы, и уткнулась лбом в руль: сможет ли она забыть Хамата, вычеркнуть из памяти, как хочет, как нужно сделать? Хватит ли у нее сил не вспоминать о нем там, если она еще не уехала, а уже готова все простить и забыть за одну ночь, еще один раунд наслаждений. Невозможно, немыслимо!
Но разве можно простить то, что он совершил? Оправдать? Разве может она остаться в этой стране, стать женой человека, который способен на подобные шаги? Как можно жить с таким, как можно верить, а уж тем более любить? Пойти наповоду у ненормального только потому, что он хорош в постели? Но она-то нормальна!
Женя выглянула из машины, посмотрела в сторону выезда: куда она поедет без документов? Где гарантия, что Хамат не поднимет полицию, учитывая его связи, и теперь-то уж ясно – беспринципность, способность на любую низость во имя своей безумной страсти? Но даже если не поднимет – ее и без него остановят и депортируют… Замечательно!... Если депортируют, а не устроят что-нибудь более беспрецедентное, чем устроил Хамат. Стоит только вспомнить инцидент на базаре, аэропорт и ясно, что проблем у Жени будет больше чем достаточно, стоит только выйти за ограду. Да и куда она поедет, не зная дороги, языка, не имея документов? Искать приключения? О, они не заставят ее ждать, в этом она не сомневалась.
Женя вышла из машины и встала на перепутье, зябко потирая плечи: налево относительная свобода и полная неизвестность, почти точно крупные неприятности и опасности. Направо – Хамат. Безумец и лжец. Нет, она не станет его женой… но не хочет стать игрушкой другому.
Что же выбрать?
Хамат внимательно наблюдал за Женей и с трудом сдерживался, чтоб не выскочить во двор, не схватить ее, силой вернув в свой дом.
— На тебе лица нет, — заметила Мириам, успокаивая, погладила внука по плечу. А у Хамата не было слов. Он только глянул на бабушку, и та поняла, какая страшная буря разыгралась в его душе.
— Эх, внучек,— вздохнула женщина сочувственно. — Не веришь ты своей старой бабке. Неужели ж я тебе погибнуть дам из-за какой-то глупой девчонки? Глянул бы ты на себя – ужас. Сердце у меня заходится, болит за тебя. Куда ж привораживать ее? Ты ж тогда еще сильней к ней прикипишь. Палочка-то о двух концах, одним ее тащит, а другим тебя. Ай, Хамат, могла б, отговорила тебя, да любовь только Богу подвластна, не снять ее да не родить, если он не даст.
—Ты уже пыталась.
— Да-а,— качнула головой, с сочувствием глядя на внука. — А толку? Еще сильней прилип…
— Она уедет…
— Не дам, сказала же. Уж в этом власть моя.
Хамат знал, на что способна Мириам, знал, что если сказала – так и будет, и все же опасался, боялся. И увидев, что Женя за ограду пошла, не выдержал, рванул за ней, только из дома выскочил, девушка назад вернулась. Увидела его и остановилась:
— Как мне вернуть документы?
Хамат с минуту молча смотрел на нее, желая лишь одного, впиться в ее губы, смять лаской и нежностью тело, опутать, связать по рукам и ногам своей страстью, напитать любовью, чтоб Женя поняла, на что он способен ради нее. И не смогла бы не ответить тем же, проигнорировать.
— Хамат, как мне вернуть документы? — повторила громче. — Что они делают в посольстве? Если ты их сдал, ты и должен вернуть!
Парень кивнул, не сводя с Жени глаз.
— Тогда поехали!
— Нет.
— Почему?!
— Твой паспорт и документы о гражданстве будут готовы через две недели. Еще минимум две, чтоб вернуть те документы, что у тебя были.
— Что за бред!
— Факт. Ты остаешься здесь, со мной, во всяком случае, на этот месяц.
— Ни за что!
— Компромисс.
— Шантаж! Что даст тебе месяц? Ничего. А я потеряю работу, родители сойдут с ума.
— Так в чем же дело? Езжай.
— Я не знаю местность, языка. Дай мне проводника.
— Нет.
— Ты жесток.
— Наоборот. Я предлагаю сделку. Месяц живем как муж и жена и, если по истечении этого срока ты все же захочешь вернуться, я отдам тебе документы, куплю билет и лично провожу до Москвы.
— На что ты надеешься? — возмутилась его наглостью Женя. — Думаешь, я буду спать с тобой, у нас будут те же отношения, что были? Нонсенс! Ты сам разбил их своей ложью! Я не верю тебе, и знать не хочу. Мне не нужен ни месяц, ни день. Мне все ясно про тебя, и ничего не изменится. Ничего!
— Ты кричишь.
— Да ты что?! Странно, да?!
Хамат улыбнулся. Даже в ярости Женя была прекрасна и возбуждала лихорадочным блеском глаз, темпераментом, что вырывался наружу криком возмущения, агрессивными взмахами рук, нервозностью движений.
— Тебе смешно?! — возмутилась девушка. — Ты забавляешься?!!
— Ты прекрасна, когда злишься.
— А ты ненормален!! — Женю уже колотило от ярости и безысходности, от невозможности сделать выбор и тупиковости ситуации, в которую ее загнал этот дикарь. — Я скорее убью тебя, чем останусь хоть на час рядом, — толкнула его. Парень толкнул в ответ легонько, почти нежно. Женя взъярилась и попыталась отвесить ему пощечину, но Хамат перехватил ее руки и сжал девушку в объятьях, подхватил брыкающуюся, кричащую на него пэри и понес в дом.
Мириам, хитро улыбнувшись, пошла в свою комнату.
— Отпусти меня сейчас же, не смей прикасаться!! — взвыла девушка, пытаясь вырваться, зацепиться за косяки, встречные предметы. Она чувствовала жар и нарастающее желание, которое никак не подчинялось рассудку.
Хамат выпустил, подтолкнув в комнату.
— Выпусти, я уезжаю! — рявкнула, пытаясь оттолкнуть его с дороги, сбежать от страсти, что захлестнула ее. Но он словно понял, угадал, что Женя хочет на самом деле, и впился в ее губы, одной рукой прижав Женю к себе, другой рванув ворот кофты. Пуговицы покатились на пол. Девушка обезумела от ярости, но не на Хамата, а на себя, и рванула его рубашку с плеч. Хамат рассмеялся, понимая, что все-таки добился своего и превратил пэри в вулкан, такой же горячий, ненасытный, как он сам.
— Уйди!!
Но Хамат сорвал с нее кофту, зажал в объятьях и повалил на постель. Женя упорно отбивалась, извивалась в его руках, но, не выскальзывая, а маня. Руки Хамата проникли под пояс брюк, освободили бедра, губы впились в ее губы. Он был ласков и властен, чем лишил девушку последних сил на сопротивление. Минута и громкий крик разорвал повисшую на миг тишину. Но в этом крике уже не было ярости, в нем жила радость…
— Ненавижу, — прошептала по инерции, с трудом сфокусировав взгляд на подушке перед собственным носом. Хамат улыбнулся и поцеловал девушке плечо:
— Я так и понял, — шепнул в ушко.
— Месяц, — напомнила.
— Ровно месяц.
— Ты обещаешь.
— Обещаю.
— Поклянись. Ровно месяц и я улетаю. И ты держишь меня в курсе дел с документами.
— Угу, — выдавил, лаская жену, и ничего больше его не занимало. Женя повернулась к нему лицом, выставила палец, пресекая его попытку дотянуться губами до ее губ. — Условие. Спим в разных постелях.
Хамат задумчиво посмотрел на выставленный палец, на губы девушки, потом в ее глаза и лукаво улыбнулся:
— Хорошо. Прикажу поставить здесь диван.
— Нет. Спим не только на разных постелях, но в разных комнатах.
— Не получится, — заверил. — Это не особняк. Комнат мало, людей много.
— Тогда возвращаемся в особняк.
— Нет, это исключено. Ты поставила свое условие, я его принял, но в ответ выдвигаю свое – мы остаемся здесь.
Женя нехотя смирилась, но выставила еще одно условие:
— Ты не лезешь ко мне.
— Хорошо, — рассмеялся он, склонился над ней. — Постановление моей очаровательной жены вступает в силу с вечера?
— Нет! — оттолкнула его, сообразив, что по ненасытности своей он вновь устроит повтор, потом еще и еще. А у Жени и так решимости противиться ему нет. Только вспомнит, что было десять минут назад, в жар кидает. И злости уже нет на хитреца, и обида куда-то испарилась.
— Знаю я, на что ты надеешься. Думаешь, забеременею и никуда не поеду? Не мечтай. И помни, ты поклялся, — хотя какая ему может быть вера?
— Конечно, — с серьезным видом заверил ее парень и даже уточнил в чем. — Буду держать тебя в курсе дел с документами.
В тот же день в комнату поставили диван, который хотела занять Женя. Но Хамат молча подхватил ее на руки и перенес на кровать. Потом так же молча лег на диван. Девушка обиделась по совокупности и объявила ему молчаливую забастовку.
Бежать она и не думала – куда? Горы кругом.
Но затаилась, задумалась, начала приглядываться к окружающим, еще не зная, что предпринять, но уже пытаясь.
Глава 16
Прошло несколько дней, и Женя, кое-как пережив улетевший без нее самолет и информацию Хамата, немного пришла в себя, начала трезво смотреть на вещи, обдумывать произошедшее и строить планы.
Ей не спалось. Она ворочалась, понимая, что избрала неверную тактику, ни к чему не ведущую, а нужно сделать так, чтоб Хамат точно отпустил ее и при этом не сотворил что с собой по своей дурной от страсти голове. И нашла выход; извести его капризами! Нервы ему высушить так, чтоб он раньше, чем через месяц, взвыв, домой ее отправил, и больше от любви разум не терял и подвиги криминального характера не совершал.
Да, верно! Ему наука и вправление разума, ей опыт и реальный шанс домой уехать, а то не верится, что Хамат слово сдержит. Спасибо, верила уже.
Женя вздохнула, приподнялась на постели, вглядываясь в очертания силуэта на диване. Спит Хамат. И жалко его ей: осунулся, смотрит на нее жалко и жарко – извелся как она, а не подходит. Но злость берет: как ему в голову прийти могло обманом ее себе оставить, словно вещь?
И какого черта он спит, четко исполняя ее условие?!
Женя в сотый раз за ночь шумно вздохнула – не спится и все, тревожит ее близость Хамата, как локоть, который не укусишь. Отомстить хочется, а еще погладить, нахамить, позвать. Подошел бы, полез – отшила бы грубо! А он не лезет, не подходит - убила бы!
Девушка беззвучно заплакала: как же разорваться-то, сделать, чтоб всем хорошо, и дурачку этому, и ей. И тоска в душе без просвету: домой хочется, и страшно от мысли, что Хамат рядом надолго и правда муж, и не отпустит, и больно от мысли, что отпустит. Подумать о будущем, приняв его предложение и смириться, остаться здесь – страшно. Дома все ясно – не пожилось, разбежались. Опять же все свое, родное: менталитет ясен, и мнения одни, а здесь? О-о, нет. Хамат? А что Хамат? Наиграется в любовь дитятка и вышвырнет Женю, что она делать будет? Да, нет, бред, и думать не стоит остаться. А уехать? Как его бросишь? Смотрит как собака – друг человека, преданно и жалостливо. Ясно, что у него в душе творится – тоже видно несладко. А может, понял, что натворил, да исправить как, не знает?
Фу-ты! Ну, и о чем она думает? Кого жалеет? Ее никто не пожалел.
И что теперь, в ответ под дых бить, мстить?
Хочется, но так, для ума больше, а не от злости.
Нет, решено, станет капризной стервочкой…
Знать бы еще, как капризничать и профессионально воспроизвести.
Сможет? Наверное.
С чего же начать?
Оп-па! Притворится беременной. Четыре дня уже вместе не спят – иди, докажи, что она не ждет ребенка. А потом сказать, извини, милый, военная подготовка была, потерялся наследник.
Жестоко, конечно. А он не жестоко с ней поступил?
Решено, рискнет, а там посмотрит, куда кривая выведет.
Хамат смотрел перед собой, прислушиваясь к дыханию Жени, ее вздохам, и сжимал кулаки от желания подойти к ней, обнять. Нельзя, девушка только начала успокаиваться, в себя приходить. Взгляд оттаял и уже не душит его, не морозит – изучает, настороженно, внимательно. А веры нет, смело ее разом. Нужно переломить ситуацию, нужно, чтобы девушка поняла - он держит слово. Но как трудно держать себя в руках! Еще пару дней и он сойдет с ума от пытки: видеть Женю, слышать и не сметь обнять? Испытание не для слабонервных.
Но почему бы не вынудить ее на первый шаг?
Хамат прищурился: да, так он не нарушит свое слово, но перестанет гореть в огне желания, и привяжет жену еще сильнее. Да, и подумать? Абсурд, женатый мужчина спит один! Кто узнает, на смех поднимет.
Решено, аскетизм больше не для него. Утренний чай расставит точки. Не хочет Женя по-хорошему, будет, как хочет Хамат.
Утро выдалось, как обычно в горах – прохладное. Жене нравилось, хоть она и гнала эту мысль от себя, лежать по утрам и, нежась под теплым пушистым пледом, прислушиваться к тихим звукам отдаленной и неспешной жизни: блеянью коз, глухому звону колокольчика на их шеях, приглушенному ворчанию Мириам, шороху юбок и топоту босых ног ее помощниц по циновкам. Вышколенные девушки, робкие и диковатые. Все глаза прячут, стараясь рассмотреть невестку бабушки исподтишка. И на Хамата с восторгом смотрят. Только отвернется, они, рот открыв, глаза о него протирают и мысли на лице списком, без всякого перевода понятны: какой мужчина! Как повезло Жене с мужем! И почему не им достался внук Мириам? И что он в иноверке нашел? Мы-то, вот они, и много лучше!
Девушка, усмехнувшись, потянулась и услышала звук голосов. Замерла, чутко прислушиваясь к разговору Хамата и Мириам. Она пыталась понять, о чем речь, шевелила губами, запоминая слова: пора втихаря учить фарси и знать, о чем беседуют хозяева при ней и без нее. Очень удобно понимать, делая вид, что не понимаешь. Сколько тайн, планов можно узнать? Понять, что из себя представляет каждый из обитателей деревни, что о ней думает, как относится. Впрочем, кое-что итак ясно. Мириам привыкла командовать и ровней считает себе только внука. Остальные для нее лишь предметы для использования в собственных целях. Властная, хитрая, из тех, про которых говорят: сама себе на уме. И внука не зря выделяет – в нее парнишка, далеко пойдет. Да что уж? Пошел. Но надо отдать должное, к Жене она, на удивление, спокойно относится, только следит внимательно, с поучениями не лезет и с предметом обихода не путает. А девчонок шугает почем зря, только замешкаются, рты раскроют, она их под ноготь: то за водой пошлет Жене для ванны, то шерсть мотать заставит, то циновки да паласы хлопать, то на кухню обед готовить сошлет. А Жене и пальцем ударить не разрешает, на кухню не пускает. Не забалуешь со старухой. Одно в ней девушке не нравилось: привычки ее Женю трогать, то погладить по спине, похлопать, то цокая, волосы ее перебирать начнет, пока не отмахнешься да не скроешься с глаз, то пичкать всякими сластями, чуть не насильно в рот впихивая, принимается. Липучая, как Хамат. Правда, последний в эти дни и не отсвечивает, ходит за Женей привидением, но не лезет, молчит и смотрит. А взгляды его ей сильно не нравяться – безумные, жаркие, такими костер зажечь труда не составит, а Женя давно поняла, что на дрова не годится – вспыхивает моментально, но держится из последних сил, зубы сжав.
Интересно, о чем они за занавеской говорят? Он явно уговаривает бабушку, и та явно готова сдаться. О чем же речь идет?
— Я ей слово дал.
— Ай, Хамат, кому говоришь?! Ты мужчина, твоя воля: как слово дал слово, так и взял.
— Бабуль,— протянул с робкой и хитрой улыбкой, обнимая женщину.
— Ай, проказник! Хочешь всю жизнь с женой только на зелье прожить? А?
— Надо, бабуля.
— Чего надо-то? Голова-то у тебя на месте и руки ноги тоже. Сам уж должен соображать, как жену задобрить. Ай, да пусти! Ну, ладно, ладно, не жалко мне. Хочешь, так, пожалуйста. Как тебе откажешь, подлизе?
— Одна ты меня, бабушка, понимаешь.
— Чего уж понимать-то? Баловник! Только сильно не увлекайся, а то по обиде-то не на тебя, на другого смотреть начнет. То-то позору не оберешься.
— Да, на кого здесь смотреть-то, бабуля?
— А хоть на Гафара-пастуха, ей-то без разницы будет от желания да со злости.
— Хитришь. Чтоб твоя невестка на другого смотрела? Не допустишь.
— Ай, все-то ты знаешь! —засмеялась женщина. — Ладно, обещала уж.
Чему старушка радуется? — озадачилась Женя.
— Бабуль, ты все знаешь, все можешь, почему насовсем привязать ее ко мне не хочешь?
— Может, не могу?
— Ты? Не верю.
— Ай, Хамат, хитрец! Думала, умный ты у меня, взрослый, а как был ребенком, так и остался.
— Растолкуй, бабушка.
— Чего ж непонятного-то? Есть такое, могу привязать, рабой твоей сделать, да нужна она тебе будет дурой-то бессловесной? А-а, то-то! А привороты сильные с моей смертью действовать закончат, и возненавидит она тебя сильней сильного. Что делать станешь? Твоя-то любовь как была, так и останется, горе ты мое. Да и сам подумай, к чему нам род-то подкашивать, здоровьем будущих Бен-Хаджаров рисковать? За тем ли я хлопочу тебя пристраивая, кровь крепкую в род вливаю? А? Вот то-то! Того, что делаю, хватит, денек, второй, месяц и прикипит сердечком-то сильней приворота. Помру я – не помру, без разницы уж будет – твоей останется. А зелье - баловство, приманка да ловушка. Тешит вас, кровь горячит. Вреда-то большого нет, сладость одна… На, готов чай, как просил. Ай, проказник! Ну, уж хватит ластиться! Иди, пои да владей. Извелся весь, —хихикнула. — Слово он дал! Знал, что пока бабка жива, все с рук сойдет.
Хамат лично принес Жене поднос с завтраком в комнату, чем сильно озадачил ее.
— Доброе утро, — улыбнулся. Девушка неласково посмотрела на него и улыбка парня исчезла. — Не выспалась? — Поставил поднос на столик рядом с постелью, чашку с блюдцем ей протянул. Женя прищурилась: чего ж он такой заботливый? Заглянула в чашку и скривилась:
— Чай?
— Да, — немного растерялся Хамат.
— С сахаром?
— Да.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 36 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |