— Э-э-э! — замахал руками, изображая оскорбление. Хамат загадочно улыбнувшись, кивнул старику и, подхватив Женю за талию, увлек за подругами дальше по улице.
— Я должна заплатить…
— Нет. Это подарок от чистого сердца самой прекрасной женщине, что видели глаза старого человека. Уважаемый Нураи выказал уважение и восхищение твоей красоте.
— Ты знаешь его?
— Да, он мастер своего дела. Сейчас таких мало осталось.
— Ты вырос здесь?
— Здесь и там. Я стал взрослым очень рано, — склонился над ней, замедляя шаг. Его глаза смотрели в ее, а губы почти касались ее губ. И надо бы отодвинуться, стряхнуть его руку, да побежать за подругами, которых уже невидно впереди, но хочется, наоборот, остановиться и пока никто не видит, позволить себе ощутить вкус его поцелуя, и не стряхивать руку, а заставить обнять ее крепче.
Они остановились. Хамат обнял девушку, прижал к себе властно и нежно:
— Ты самая красивая женщина, рожденная на свет, — прошептал, касаясь дыханием ее губ. — Нет губ нежнее, чем твои, нет глаз лучистей и прекрасней…
Женя заворожено смотрела в его зрачки и чувствовала волнение, трепет и желание.
‘Один поцелуй, всего один’, — подумалось: ‘что я теряю? Даже, если… Двенадцать дней и мы расстанемся. Но лучше не жалея, что я так и не узнала, какой он, его поцелуй’…
Губы Хамата приникли к ее, и девушку накрыла волна нежности и жгучего желания. Ее пальцы пробежали по гладкой коже парня, наслаждаясь ее теплом, ладонь легла на упругую грудь. Хамат сжал девушку в своих объятьях, осторожно проникая рукой под рубашку, лаская нежную кожу.
‘Я сошла с ума’, — подумала Женя, впуская язык парня в рот, обвила руками его шею, пальцами перебирая шелк его волос.
Кто-то насмешливо залопотал рядом и послышался детский смех.
Девушка отстранилась и увидела стайку мальчишек, которую уже вспугнула охрана.
Черт! — покраснела Женя, пряча пунцовое лицо на груди Хамата: еще и охрана видела! А в груди все дрожало и хотелось послать всех к черту вместе с обычаями, менталитетом и стереотипами мышления и просто наслаждаться поцелуем, в крепких объятьях Хамата. Он сводил ее с ума. Запах, исходящий от его кожи, кружил голову. Взгляд сметал все доводы рассудка, а сильные руки дарили покой и безразличие ко всему, что не относилось к Хамату.
Он нежно поцеловал ее в висок и, обняв, медленно повел по улочке вверх:
— Тебе обязательно нужно посетить базарчик?
Какой базарчик?!... Голова кружится, в груди жарко и все дрожит внутри.
— Скажи, что тебе нужно, привезут, — заглянул в глаза. Женя тряхнула волосами, отстраняясь: ей было ясно, что он скажет сейчас, что предложит, но она еще в своем уме… почти в уме.
— Нет. Девочки меня потеряли, наверное.
— Не думаю. Сусанна знает, что ты со мной, значит, все будет в порядке.
— Переводчик пользуется большим авторитетом у госпожи, и местных жителей? — прищурилась Женя, то ли уличая, то ли специально раня, чтоб оттолкнуть и вычеркнуть из памяти сладкие минуты вместе с их виновником. Она справится, она победит слабость — вывернулась из его рук и поспешила вперед.
— Женя?
— Хамат, послушай меня, ты взрослый, умный мужчина. Целуешься замечательно. Я хотела это проверить и проверила, но ничего больше – ничего. Мы будем друзьями, хорошо?
Глупо. Она это понимала и уже проклинала себя за минутную слабость и пыталась как-то объяснить ее себе, оправдаться. Но Хамат смотрел на нее и плавил решимость сопротивляться.
— Чего ты стесняешься?
— Стесняешься? — рассмеялась она. — Что ты!
— Тогда боишься?
— Кого, чего? — изобразила удивление.
— Себя, например, — развернул ее к себе.
— Отпусти. Не смешно.
— И в мыслях не было смеяться. Тем более над тобой.
— Хамат, я сделала глупость, теперь жалею. Давай забудем и начнем все сначала. Ничего не было и никто никому ничем не обязан. Ты же цивилизованный человек, жил во Франции, а там нравы еще проще.
Парень явно расстроился, помрачнел.
— Ты была во Франции?
— Нет, но слышала. В общем, я побежала за девочками, а ты оставайся. Спасибо, — улыбнулась вполне приветливо, но несколько холодно и стремительным шлагом пошла прочь.
Хамат застыл, глядя ей вслед, и слушал лишь гул крови в висках, которая вторила цоканью каблучков девушки. Его руки еще обнимали ее, пальцы чувствовали тепло и нежность ее кожи, губы пили поцелуй и было тесно в груди и паху от желания.
— Хозяин? — тихо позвал Темраз, держась в паре шагов от него. Хамат покосился на него и пошел за девушкой.
Женя неслась по улочке, ругая себя на чем свет стоит. Надо же было ей поддаться соблазну! О чем она думала? Надо же вляпаться и позволить поцеловать себя парню, которого знаешь два дня и который явно неровно дышит в ее сторону, и вообще, странный, загадочный и неоднозначный. Что теперь будет, Аллах и то не ведает!
Женя решительно не понимала себя, того, что с ней происходит. Она считала себя человеком серьезным и вдумчивым не без основания. Она всегда взвешивала свои слова и поступки, думала, прежде чем делать и говорить. Строила четкие планы, а не замки из песка и старалась подходить к любым вопросам и решению проблем основательно. Ни легкомысленной, ни романтической натурой она себя не считала, хотя имела определенные слабости. В любовь с первого взгляда не верила и к приглашениям на ужин относилась избирательно-настороженно.
За двадцать пять лет жизни ей довелось повстречаться с многими типами мужчин, и она могла более-менее правильно спрогнозировать и свои поступки, и поступки потенциального жениха, любовника. Таких, как Хамат, она всегда обходила стороной не только потому, что ей нравился другой типаж мужчин, а скорей из осторожности. И никогда, ни разу за свою взрослую жизнь не позволяла лишнего во вторую, третью встречу, не зная человека, всегда держалась на дистанции, не только чтоб он не подумал плохого о ней, но и чтоб самой потом не чувствовать себя отвратительно грязной. Тем более никогда не чувствовала настолько сильного влечения и просто убивающего ее желания, сходного с безумием, за которым неважно ничего, кроме парня, о котором знает не больше, чем о любом из этих зданий – общие черты: имя – название, внешность – фасад, назначение – должность.
Даже сейчас, вспоминая Хамата, она чувствовала слабость в ногах и желание вернуться, сказать – да! И наплевать на все и всех.
Где она забыла ум? Что съела? Шпанскую мушку?
И что о ней подумают подруги, охранники, муж и мать Сусанны, которым обязательно доложат доброхоты, о том, что было? Те посмеются и будут считать очередной дурочкой, с которой можно порезвиться, зажав, как шлюшку, прямо на улице.
Женя тряхнула волосами: пока ничего не случилось и не с чего гореть от стыда. Подумаешь, поцеловались – что в этом такого? Они же цивилизованные взрослые люди, не ханжи и не пуритане. Нет, хватит мучиться от ерунды, забивать голову лишним. Было и было – проехали. Главное, не наделать еще больших глупостей, не поддаться странному влечению, что оказалось сильней, чем разум. И держаться подальше от Хамата. Близко не подходить, не смотреть, не думать, не представлять, не вспоминать.
Женя прикусила губу, чтоб стереть память о поцелуе, таком нежном и страстном…
Тьфу! Не вспоминать! Не думать!
И ничего не есть кроме фруктов!
А может, это воздух так действует, экзотический аромат, витающий вокруг?
Первой она увидела Надю. Девушка примеряла платья, кофточки, прикладывая их к груди под довольное цоканье молоденького, улыбчивого перса. Парнишка просто светился от счастья и, как мог, нахваливал товар и покупательницу, даром, что она и слова не понимала. К нему подходили парни и мужчины, с любопытством и понятным вниманием глядя на девушку, что копалась в ассортименте лотка. Кто-то норовил ее задеть, кто-то что-то втолковывал и, поворачиваясь к товарищам, смеялся. Жене показалось, что над Надей не просто смеются, а насмехаются.
Она чуток толкнула Рыжову:
— Ты классно развлекаешь аборигенов.
— Ну, и что? — пожала та плечами, выставляя на обзор и суд подруги аляпистую коттоновую блузку с серебристыми нитями по вороту. — Как, а?
— Неплохо, — кивнула. — Оживляет.
— Сколько? — кивнула Надя продавцу, встряхнула шмоткой, вопрошая.
Тот давай руками махать, пальцы выставлять – торговаться, не забывая улыбаться и заглядывать в вырез Надиной кофточки, якобы поправляя выставленный товар.
— Классный стриптиз, — бросила Женя подруге, намекая о проделках парня, и принялась разглядывать ассортимент. — О-па! Надь, глянь!
Белая легкая кофточка, вышитая блесками по летящим рукавам, собранная резинкой у ворота, была просто чудо, так хороша.
— Тебе идет, — заявила Надя, когда Женя приложила кофточку к груди.
— Можно на плечи резинку спустить, какую-нибудь безделушку под горло и будет чудно!
Парнишки моложе продавца, лет шестнадцати от силы, принялись кивать Жене, выставлять большой палец, одобряя выбор, и наглеть, прикладывая к ней другие кофты, гладить по руке, что-то лапоча с усмешками. Раздался хохот товарищей, гортанные выкрики других продавцов.
— По-моему, они над нами не просто смеются, а издеваются. Давай купим побыстрей и уйдем? — предложила Женя, отталкивая липучих пацанят.
— Добиться не могу цены, — начала злиться Надя.
— Сколько, сколько? — тыча кофтами в сторону продавца, спросили в унисон. Тот опять начал крутить ладонью, щериться, отбирать товар и прикладывать к девушкам, оглаживая. А пацаненок чуть не обнял Женю, как подружку в парке на скамейке, под одобрительный гогот толпы положил ладонь ей на плечо и, кинув кофту ей на грудь, начал лопоча на своем болтать, тыча в материю и в то, что под ней.
Женя уже хотела плюнуть на покупку, выбраться из толпы, что разглядывала их как клоунов на манеже, норовя еще и пощупать. И в это время раздался гортанный весьма грозный крик. Смех смолк, лица насмешников вытянулись и застыли, взгляды ушли вниз. Толпа расступилась, пропуская Хамата и охрану, рассосалась за пару секунд. Хамат выглядел настораживающе: лицо каменное, взгляд тяжелый. Парень молча схватил наглого мальчишку, что пытался обнять Женю, за запястье и вывернул его, глядя в глаза продавца. Мальчик, всхлипнув, поморщился, опускаясь на колено, и виновато затараторил, умоляюще глядя на Хамата. Продавец с расстроено несчастным лицом замахал руками, видно, убеждая в чем-то, и давай пихать в руки парализованной от страха и непонимания Наде тряпье, сгребая все подряд под немигающим взглядом Хамата. Он явно испугался и откупался. И никто не заступался. Более того, даже не смотрел в их сторону – все делали вид, что жутко заняты своим товаром и ничем более. Мальчишка тем временем уже всхлипывал и плакал не стесняясь. Выглядело это ужасно.
Женя не на шутку разволновалась:
— Хамат, отпусти, ты сломаешь мальчику руку, — попросила, разворачивая его к себе за плечо. Он с минуту смотрел на нее, но видел ли, она б не взялась сказать. Но вот ослабил руку, выпуская мальчика, и что-то сказал продавцу. Тот чуть не поясной поклон положил. Охранники сгребли выбранное девушками кофты вместе с тем, что попалось в охапку, а Хамат, обняв Женю, пошел дальше, не оборачиваясь и не давая обернуться ей. На них даже не смотрели, старательно отводили взгляды, и ни улыбок, ни смеха ни призывно -зазывных криков.
Женя шагала в его объятьях, не думая ни сопротивляться, ни говорить. Надя шла рядом, ошарашенно косясь на них, но молчала, словно язык проглотила. Так они и дошли до Сусанны, торгующейся, бодро размахивая руками, с дородным мужчиной.
— Что случилось? — испугалась та, увидев их лица.
— Кофточку купили, — хрипло сообщила Надежда. Женя, опомнившись, наконец, решила оттолкнуть Хамата, высвободившись из его объятий, но была сильнее стиснута руками. Ему нужно было время, чтоб успокоиться, справиться с нахлынувшим гневом, но девушка не понимала этого, потому что не видела его лица, прижатая спиной к его груди. Сусанна зато все поняла и пришла на помощь, попросила показать Надю кофты и отвлекла Женю. Пара минут и Хамат нехотя разжал объятья, повернулся к охранникам, что-то выговаривая довольно неприятным тоном.
— Поехали домой, а? — попросила Надя Сусанну. На подвиги по закупке сувениров ее больше не тянуло. Женщина поняла и повела подруг в ту сторону, где остались машины.
— Что случилось, можете сказать?
— Когда в себя придем, — кивнула Женя.
Они дошли до машин без приключений и встали, сообразив, что половины группы нет: Хамата и еще трех мужчин.
— Кто такой Хамат? — спросила Женя у Сусанны, глядя в упор в глаза подруги. Та отвернулась и принялась рассматривать пейзаж за машиной.
— А ответ? — уже раздражаясь, насела на нее Женя.
— Найдет нужным, скажет сам, а я не могу. Пойми, это не мое дело и мне не нужны неприятности и трения с родней Самшата.
— Трения? — усмехнулась Надя. — По-моему у нас с тобой. Умалчиваешь, крутишь, а мы попадаем в истории. Хамат твой, загадочный, мало уже Женьку в открытую под себя подгребает, так еще и руки мальчишкам ломает.
— Ну, и что?
— Ты совсем что ли, Заранян? — возмутилась Женя. — Что происходит, кто он такой?!
— Придет, спроси сама.
— Та-ак… Подруга, да? Любимая и любящая?
— Женя, Надя, я жена и обязана блюсти интересы мужа, а потом свои и ваши.
— Эгоистка!
— Да хуже!
— Чего вы испугались? Что вас шокировало? Хамат? Руку чуть не сломал? А что эта рука до этого делала? Спорю, прикасалась к вам! … Не Хамат виноват – я. Отошла и охрана за мной, вот и получилась неприятность. Вы новенькие, еще не все знают, что вы гости Бен-Хаджаров, вот и ведут себя как с туристами. Народ здесь разный, и хамов хватает, и наглецов, нужно ставить их на место сразу, но не вам – мужчинам. Если у вас нет авторитета – бесполезно - оскорбят, обманут, потому что вы для них …
— Тля, да?
— Нет, здесь терпимо относятся к своим, но к посторонним презрительно и настороженно.
— Где логика?
— Вы гости Бен-Хаджаров, значит, свои. Теперь об этом знают и будут относиться уважительно, больше эксцессов не будет, хоть без охраны ходите.
— Успокоила? А как можно понять, кто свой, кто чужой?
— Осуждаешь? Легко тебе. А вспомни, как ты относишься к тем, кто приезжает к вам? Как отличаешь свой или чужой?
— Я не веду себя, как они, а они ведут себя одинаково везде, что здесь, что там!
— Вот они, стереотипы мышления! Вылезли, — начала кипятиться Сусанна. — Попадется один идиот, а ты по нему портрет всей нации создашь и будешь свято в него верить. У русских тоже негодяев хватает!
— И у армян!
— Ну, хватит! — рявкнула Надя, выставляя руки. — Вы еще татар приплетите и предъявите им иск на возмещение дани за сто пятьдесят лет!
Женя смутилась, качнула головой:
— Извини, Сусанна, я неправа и не имела права … бред! Что на меня нашло? Я ведь вообще никогда не думала кто ты – моя подруга, самая лучшая, самая близкая, а тут… Прости!
— Забыли, я тоже вспылила и тоже не права. Извини… Просто надоело мне, Жень, слушать про разделение на нации и религии. Мне в России на эту тему, миллион лекций прочитали, массу руководств дали и наставлений- прогнозов. Мол, куда ты едешь, дура, поматросят – бросят, продадут, обменяют, ноги вытрут, станешь сотой женой в гареме. Ну, бред! Подумай сама, Женечка, какая разница какой нации, исповедания человек? Ведь все мы не идеальны, но мы люди! И важно, какой ты человек, а не кто – курд, славянин, араб, армянин! И важно как ты к нему относишься, а он к тебе.
— Ты это мне рассказываешь? Может, еще в шовинизме обвинишь? А сколько темперамента в голосе и прочей патетики! — начала опять злиться Женя, но не успела высказаться более доходчиво – появился Хамат и охранники с объемными пакетами в руках.
— Они весь рынок скупили? — спросила Надя в растерянности.
— Даром взяли, — буркнула Сусанна то ли пошутив, то ли всерьез.
Мужчины закинули покупки в багажники, а парень открыл дверцу перед Женей:
— Садись.
Та открыла рот, чтоб возразить, но Надя молча втолкнула ее в салон и плюхнулась рядом.
— Я прошу извинения от имени своих соотечественников за неприятную сцену. Больше подобного не повторится, — заявил Хамат, глядя в салон на девушек, и, дождавшись дружного, безропотного кивка, сел в машину на переднее сиденье.
Подруги молчали, хоть и было о чем поговорить, но после сцены, устроенной Хаматом, при нем рта открывать не хотелось. С виду безобидный парень оказался настолько бурлящим внутри, что девушки не знали, как себя с ним вести. Да, он был с самого начала навязчив, но сносен, над ним можно было посмеяться, поговорить как со знакомым, переводчиком – простым и понятным, занимающим одно с ними положение. Теперь же стало ясно, что Хамат такой же переводчик, как Самшат – хозяин ресторанчика. И что за открытия еще их ждут, подруги не хотели и думать. А главное, кого винить в том, что их отдых превращается в какую-то фантасмагорию? Конечно, восточная экзотика, солнце, небо, вода и фрукты – это хорошо, но еще лучше, когда без них, но в целости и сохранности, без витиеватых изгибов сирийской психики и странных событий в жизни, неоднозначных знакомцев.
Женя склонилась над ухом Сусанны:
— Куда ты нас вляпала? — прошептала.
— Ты обижаешь меня второй раз за день, — качнула головой женщина, состроив обиженную и несчастную мину. Получилось натурально, и Женя почувствовала укол совести. Мысленно чертыхнулась, обвиняя себя в целой цепи недальновидных, поспешных и глупых действий, начиная с собственного безрассудства и легкомыслия, способствовавших ее приезду сюда, и заканчивая сегодняшним приступом косноязычия, из-за которого она, что ни скажет, все невпопад.
— Прости.
— Не говори и не думай о людях гадости, тогда и прощения просить не приодется, — заметила обиженно Сусанна и отвернулась к окну.
Женя, ища спасение и успокоение, посмотрела на Надю. Та прильнула к ней, приобняв: я с тобой, ты со мной – у нас все хо-ро-шо!
— Извините, Хамат, а вы кто? — спросила, набравшись смелости. — Вы не переводчик, правильно?
Парень посмотрел на нее в зеркало обзора и нахмурился, повернулся, чтоб убедиться, что видит Надю, прислонившуюся головой к плечу Жени, обвившую своей рукой ее руку. Девушка по взгляду парня поняла, что зря спросила, потому что ответа не получит, а вот враг у нее уже есть. Больше вопросов не было, как впрочем, и настроения, которое после столь красноречивого ответа ушло на дно, и, как минимум, Марианской впадины.
До самого особняка в салоне стояла тишина.
Глава 5
— Неудачный день, — вздохнула Сусанна. — Но расстраиваться не стоит, завтра будет другой день и обязательно в противоположность сегодняшнему, хороший.
— Нам бы твой оптимизм, — буркнула Надежда, покидая машину.
— Совет: искупайтесь, позагорайте, к ужину меланхолия пройдет и все плохое развеется. Ничего страшного не случилось.
— О-о! Еще же ужин! — качнулась Женя, закатив глаза к небу. Хамат, решив, что девушка сейчас упадет, обнял ее и тут же получил толчок в живот:
— Не трогай меня! — прошипела она, сверкнув глазами. — Вообще не приближайся! Сусанна, если я увижу его еще раз рядом, я тут же уеду, — предупредила подругу. Та канчула головой, чувствуя неловкость.
Хамат расстроился, понимая, что своей несдержанностью испугал Женю, но ничуть не жалел, что проучил мальчишку, посмевшего выказать неуважение гостям Бен-Хаджаров, прикоснуться к девушке. Его девушке!
Он сунул руки в карман, чтоб не обнять Женю, не напомнить о поцелуе, о тех минутах, что лишь и имели какое-то значение, и тихо сказал:
— Мы увидимся за ужином. Еще раз прошу извинить за инцидент на базаре.
Женя одарила его неприязненным взглядом и пошла за Надей в дом, в свои комнаты. Хамата ее взгляд и ершистый вид позабавили. Он спрятал улыбку и, прислонившись к машине, достал сотовый телефон, набрал нужный номер и приказал доставить оборудование для печати фотографий, ноутбук, фотобумагу – все, что может пригодиться фотолюбителю, который желает стать профессионалом.
Сусанна покрутилась рядом и, как только мужчина убрал трубку в карман, спросила:
— Вечером?...
— Сделаешь, как вчера.
Парень повернулся к женщине, оглядел и улыбнулся:
— Я тебе должен.
— Нет, — покачала она головой, мягко улыбаясь в ответ. — Это мой долг тебе. Ведь именно ты помог склонить маму на согласие нашего брака с Самшатом.
Парень кивнул:
— Хорошо, будем пока считать именно так. Мне кажется тебя что-то беспокоит.
— Да. Ты отменил поездку, встречи, остался, но я боюсь, что все усилия тщетны. По-моему, она не поддается.
— Не думай об этом, просто делай, что велела Мириам. Остальное?... Я уже приобрел больше, чем потерял.
Надя сидела на диване, жевала инжир и смотрела на Женю, что, закинув руки за голову, лежала на полу, на пушистом паласе и разглядывала потолок.
— Не задался денек - права Сусанна. Это мы долго спали.
— Угу, и поэтому получилось то, что получилось.
— Да-а… Я впервые видела, чтоб у человека белели губы от ярости. У меня было чувство, что я встретилась с роботом-террористом.
— Я одного не пойму – кто он? — спросила Женя у лепнины потолка.
— Тебе? — Посмотрела на нее Надя.
— Намек?
— Куда там! Прямо говорю. Обнимались вы как голубки, воркование только в современном духе было. С чего вдруг он позволил себе лапы на тебя наложить? Не расскажешь?
— Мы поцеловались, — Женя перевернулась на живот и вздохнула. — Только давай без криков: ты сошла с ума. Без тебя знаю.
— Нет, слова не скажу, я ж не родительница глупую дочку уму-разуму учить. Но если потом будут неприятности круче, чем случились на базаре, меня не спрашивай, что делать и так далее.
— Надя, я понятия не имею, что со мной произошло. Захотелось вдруг настолько, что не только поцелуй, я бы большее позволила, — Женя села, обняв колени руками. — Вчера, сегодня, как затмение какое-то. Сейчас сижу и думаю: зачем мне этот Хамат? Что он мне? Ну, есть и есть. А там, на улочке, я смотрела на него и сердце из груди выскакивало. И…
Женя вспомнила прикосновение его губ, рук, жар, исходящий от тела, и непроизвольно вздрогнула.
— Что-то неладное творится, — согласилась Надя, внимательно глядя на подругу. — Понять бы что?
— Вот-вот, — Женя перебралась к ней на диван и принялась щипать виноград с вазы на подносе. Надя задумчиво перебирала инжир:
— Скажи честно, тебе Хамат нравится?
Женя вздрогнула, от упоминания только его имени по телу прошла волна тепла и опять стало тесно, жарко и волнительно:
— Не знаю, — потерла лоб в раздумьях и призналась. — Я его хочу.
— Да-а…— вздохнула Надя. — Если это случится, понимаешь, что будет? Мальчик-то далеко не мальчик. Языки знает, по-русски как не каждый гражданин России говорит, наверняка и по-французски так же. Охрана опять же. Заметила? Мужчины от него и от Сусанны не отходили. Ну, с Сусанной ясно, жена господина, а этот? Живет здесь, ужинает за одним столом с хозяевами. Может, он родственник Самшата?
Женя наморщила лоб в попытке сложить образ одного и другого и пожала плечами:
— Может.
— Почему тогда держит это в секрете?
— Спроси еще что-нибудь.
— Спрошу Сусанна. Сказать не могу конкретно что, какие претензии, но с ней что-то не так, точно. Вроде такая же, как была, а вроде и нет, вроде с нами, наша, а вроде и нет… Скажи, Жень, ты не думала, что Сусанна может?...
— Что?
Надя замялась:
— Язык не поворачивается… Да, ну, бред.
— И все-таки?
— Подумалось с расстройства. Ерунда.
— Ясно. Хочешь сказать, а не можешь, потому что нехорошо это, без реальных оснований самую близкую подругу подозревать, причем неизвестно в чем.
— Да. Ситуация конечно, странная, но может, действительно, с нашей точки зрения, как непросвещенных в тонкости местной жизни. А если, в общем, смотреть, то и сетовать не на что. Приняли нас как самых дорогих гостей, живем – не в каждом отеле подобный сервис устроят. И все бесплатно. Грех жаловаться и гадости думать вдвойне. Оскорбительно, согласись. Нет, серьезно, если трезво посмотреть, то ни проблем, ни претензий нет и быть не может, — поглощая виноград, рассуждала Надя. — Сцена на базаре? Неприятно, но еще больше неприятно, когда над тобой смеются и ведут себя, словно ты продаешься. Хорошо, что их проучили, плохо, что настолько жестко. Но опять же, откуда мы знаем, что для местных жестко? Может, Хамат проявил бездну шарма и лояльности, а мы, не привыкшие к подобному шарму, сразу в пике ушли и Бог знает что надумали?
Женя пожала плечами: в словах подруги был здравый смысл и логика, а то, что беспокоило, не имело четких доказательств и жило в плоскости не поддающихся четкому определению чувств.
— Может мы еще от перелетов не отошли? Крены от усталости, смены климата?
— Я тоже так подумала. А еще наше мышление идет в разрез с местным. Давай-ка не спешить с выводами и не вставать в позы. В конце концов, они здесь живут и им видней, как и с кем себя вести. Да, и ничего особенного не произошло – Родину вспомни: там круче заварушки встречаются.
— Да, — хмыкнула Женя, вспоминая потасовку в булочной, где ретивая старушка сцепилась с задевшим ее случайно парнем и чуть не поколотила его. — Ладно, действительно, проехали и забыли. Другое объясни: почему меня к нему тянет? И не просто тянет, Надя, а так, что голова вообще не функционирует.
— Может, влюбилась?
— В араба? — скривилась.
— В мужчину.
— А раньше я их не видела? И здесь больше никого нет, кроме Хамата?
— Пришло время. И потом, кто знает, как это случается, когда, к кому и почему вспыхивает страсть.
— Вот! Страсть. Не любовь, а страсть и желание.
— Но голова-то на месте?
— Сейчас здесь.
— Хочешь сказать, что когда видишь его, она уже в поездке?
— Даже не присутствует. Слышала выражение: головы лишилась? Это как раз тот случай. Со мной! Уж на что Диму Валерьева любила… помнишь, в десятом классе мы с ним дружили? Но даже тогда подобного не случалось. А сейчас мне много больше лет, и опыта. И понимаю, что веду себя неправильно, да и не надо мне романов с местным представителем, а как вижу его, как кисель, расплываюсь. Нет, Надя, это что-то ненормальное.
— Ну, любовь, в принципе, чувство ненормальное. Одно радует, ты хоть понимаешь, что хорошего от этой связи не будет. Значит, будем бороться с ненужной нам страстью! — постановила.
— Нам?... Хорошо. Какая стратегия будет избрана для достижения нашейцели?
— Держись подальше.
— Слышала, пыталась. Мимо. Я-то держусь, он – нет.
— Я помогу, буду меж вами. Ты, главное, себя в руки возьми: не думай о нем, не смотри, не обращай внимания, не слушай. Думай о том, к чему может привести подобное умопомрачение: мальчик неоднозначный, судя по взглядам в твою сторону и тому, что выкинул на базаре, просто вулкан Кракатау. Не дурак, Сорбонна и Московский университет за плечами и жизнь в Англии. Кто он, чем занимается – огромный вопрос. Ты женщина видная, но насколько я тебя знаю, для гарема и борделей не подходящая. К здешнему климату не привыкшая, к традициям и менталитету тоже, да и не привыкнешь, как азм есть христианка, свободная и уважающая свою свободу личности женщина. Дать же себе волю потешить половые инстинкты под знойным персидским солнышком чревато для морального и физического здоровья. Неизвестно, как после будет вести себя любовничек, учитывая, что после пошлейшего, ничего не значащего поцелуя, готов на подвиги, какие не снились и Тристану.
— Надя, кому ты говоришь? Я что пятнадцатилетняя наивность? И вообще, хватит, сама разберусь, нашли тоже печаль. Пошли лучше искупаемся.
— Я только за, — легко согласилась девушка. Обе встали и пошли переодеваться, а потом с разбегу прыгнули в бассейн, в прохладу чистой воды.
Пока девушки резвились у бассейна, купались и загорали, в их покои была доставлена и установлена техника для обработки и печати фотографий, а так же наряды, что они выбрали на базаре.
— Жень, пора, наверное, на ужин собираться, — протянула Надя, подставляя солнцу живот для загара.
— Ну, его, — лениво отмахнулась Женя, лежа на животе.
— У тебя спина сгорит.
— Не сгорит.
— Все равно пора. Сусанну подведем.
— Надо будет узнать у нее, не станут ли ужины с родословной ее мужа ‘приятной’ традицией? — нехотя поднимаясь с лежака, проворчала девушка. — Завтра никуда не поедем, ладно? Будем поджариваться на солнце и плавать…
— И есть. Я проголодалась.
Девушки пошли к себе и остановились посреди гостиной, разглядывая пакеты на диване и принтер с ноутбуком на столе в углу.
— Чем платить будешь? — кивнула Надя на технику, со значением покосившись на подругу.
— Платят за покупку, а это лишь прокат, — отмахнулась та, выискивая среди доставленных вещей ту очаровательную белую кофточку. Нашла. — Ее одену.
И побежала переодеваться.
— Ну, ну, — посмотрела ей в спину Надя.
— Ты специально? Чтобы Хамат с ума спрыгнул, как ты? — с укором и недовольством спросила Надя, разглядывая выплывшую из своей комнаты Евгению. Белая прозрачная кофта, оттеняя легкий загар кожи, свободно спадала до бедер, при этом открывая взору и грудь, и изгиб талии, бедер, что были прикрыты короткой юбкой с низким поясом. Туфельки на высоких каблуках, распущенные волосы и легкий макияж, дополняли впечатление, превратив девушку в юную супермодель, от которой и импотент бы не отказался, не то, что горячий восточный красавец.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 36 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |