Автор благодарит за помощь в издании этой книги Харьковскую армянскую городскую общину и лично П. А. Акопяна, Э. Ш. Тер-Степаняна, С. П. Хачатряна, С. П. Мовсесяна и настоятеля храма Сурб-Арутюн 15 страница

Неожиданно в потоке людей, идущих навстречу, он увидел странно знакомую фигуру. Присмотревшись внимательно, Петр ахнул от изумления и спросил у знакомца: «Господи, куда ты идешь?» — «Я иду в Рим, чтобы быть вторично распятым», — ответил ему Христос. Петр понял упрек, повернулся и беспрекословно отправился в Рим на верную смерть. Действительно, загонишь бывало себя в тупик и мучительно ищешь — а где же выход? Ответ прост — там, откуда ты сюда пришел.

На месте той памятной встречи сегодня стоит крохотная церковь «Кво Вадис?», в переводе «Куда идешь?», в которой-то всего и реликвий — бюст Генрика Сенкевича, автора одноименного романа, и отпечаток ноги Христа, по преданию оставшийся на камне Аппиевой дороги. Рядом дешевый ре­сторан «Кво Вадис», проносятся автобусы, забитые туристами, и никто не останавливается, не терзается глупыми во­просами.

Одну из святынь христианского мира — катакомбы святого Калликста захватили монахи и показывают их за деньги. И даже снимать в них запрещено — видимо, чтобы лучше продавались буклеты. Здесь, в заброшенных каменоломнях, длина которых достигает 25 километров, хоронили всех рим­ских первосвященников на протяжении первых двух веков существования христианства и вместе с ними 70 тысяч хри­стианских мучеников.

Именно в этих таинственных подземельях собирались последователи Христа, дабы предаться молитве. Доныне тут сохранились древнейшие христианские росписи и удивительный дух возвышающей тайны — роскошь, непозволительная в конце ХХ века — кто я, откуда, куда иду?

Но вернемся в Древний Рим, эпоху его высшего расцвета, то есть начало II века н. э. Символом этого времени стала знаменитая колонна императора Траяна, при котором границы государства достигли берегов Евфрата и Дуная. Причем в последнем случае римлянам пришлось вести отчаянную борьбу с даками. В результате войны почти все даки погибли, а «освободившаяся» территория была заселена отставными римскими солдатами, предками современных румын, и стала житницей империи.

Хлебом в Риме торговали на рынке Траяна, до сих пор впечатляющего стороннего наблюдателя своим великолепием и элегантностью. Кстати, на рынке практиковалась и бесплатная раздача хлеба в присутствии императора. Полезный опыт для наших власть имущих. Жаль, не последуют.

Но на мой личный взгляд, наиболее выдающимся рим­ским правителем является преемник Траяна — Адриан, мы­слитель и архитектор. Великолепным памятником этому вы­дающемуся деятелю стало грандиозное здание Пантеона, сооруженное по его замыслу.

Прекрасный купол Пантеона, который еще много веков после этого не имел себе равных, расположен на высоте более 43 метров, и таков же его диаметр. Своей чудесной сохранностью здание обязано тому, что в VII веке его пере­дали под церковь, и здесь был перезахоронен прах многих мучеников. А еще спустя 900 лет здесь нашел последнее при­станище великий художник Рафаэль, на надгробии которого высечены слова: «Здесь покоится тот Рафаэль, который соперничал с матерью-природой. Она опасалась, что в своем творчестве он превзойдет даже ее и что она зачахнет, когда его не станет».

Как эти смелые слова не похожи на беспомощный лепет украинских политиков: «В мире с нами считаются». Дей­ст­вительно, как можно сравнивать вселенский гений творца и людей, о которых через десять лет и не вспомнит никто — всех этих политических деятелей, эстрадных кумиров, самовлюбленных теле- и кинозвезд. Куда идти?

Третьим из великой плеяды императоров новой эры бе­зусловно является святой Константин.

В междоусобной войне за верховную власть Константин, согласно преданию вдохновленный Христом, разбил в решающем сражении своего брата Максенция. И в благодарность за это братоубийство объявил о признании христианства государственной религией, а также воздвиг триумфальную ар­ку в Риме, причем, отхватив различные куски и барельефы от других строений, чем вызвал насмешки римлян. Но ведь арка достояла до наших дней! А еще говорят — не укради.

Конечно, до наших дней сохранилась не только арка Кон­стантина. Рим украшают прекрасные здания, как прошлых эпох, так и нынешних времен, а гениальность римских фонтанов просто пугает. Невольно напрашивается сравнение с другой мировой столицей — Парижем. С той только разницей, что на фоне Рима столица Франции выглядит этаким тщеславным щенком в присутствии породистого пса с прекрасной родословной.

Здешние улицы носят имена Виргилия, Цицерона, Овидия. Многие музеи работают бесплатно — заходи, любуйся, изучай культуру нашего древнего народа. Чудо! Но в какой-то момент устаешь быть все время наедине с собой, хочется с кем-то поделиться впечатлениями, которые переполняют душу: «Ну как тебе нравятся эти пляшущие мышки!.. Черт, и здесь тоже продается наша пресса...» А потом ласково улыбнуться и спросить, слегка опасаясь положительного ответа: «Любимая, а может, сфотографируемся на фоне этих милых гладиаторов?»

Мы все стремимся к одиночеству, мы все боимся оди­ночества — одиночество, значит, свобода. «Злом подстрека­емы рвутся нежные узы, / Зло навалилось и силы сгубило сжигающим жаром, / Что понапрасну богов обвинять! Хочешь ли, милая, правды? / Дан я любовью тебе и отнят любовью одной». Это стихи Сенеки, наставника Нерона, который позже приговорил своего учителя к смерти.

Возможно, потому дух одинокого актера Нерона был лишен покоя и еще в средние века его призрак часто пугал римлян, свободно разгуливая по улицам. А теперь я как при­ви­дение блуждаю по Риму, где мне никто да­же не пожелает приятного аппетита. Видимо, не хотят напоминать о доброй античной традиции отравлять жизнь другу.

Театр Марцелла был самым крупным театром Древнего Рима — одновременно он мог вмещать до 20 000 зрителей, но даже он уступал по своим размерам термам, если хотите — баням — Каракаллы, сегодня также превращенным в своеобразный театр. Но и это был не предел — ведь самыми большими термами считались термы Диоклетиана. Все это великолепие рухнуло после нашествий варваров. И если во II веке в Риме жило около 1 миллиона человек, то после покорения города вандалами и готами — всего 50 000. То есть в 20 раз меньше.

Естественно, оставшиеся жители не имели сил как восстанавливать полуразрушенный город, так и возрождать языческое наследие своих предков. Единственное, что удалось хоть как-то сохранить, — храмы, переданные христианской церкви. Например, прекрасный храм, который в свое время император Антонин посвятил умершей жене Фаустине. Император, печалясь, утверждал, что готов жить даже в пустыне, нежели без нее. Впрочем, покинуть свою столицу он так и не собрался. Вот истинная цена красивых слов. Задумайтесь над этим, Лауры и Петрарки всех мастей!

Однако, римляне строили и новые здания. В частности, прекрасная церковь Мария Маджоре возведена на месте, лично указанной Девой Марией папе Либерию 5 августа 352 года. Но подобная роскошь — скорее исключение. Рим — город огромного количества богатейших церквей, построенных в неброском романском стиле, и роскошных дворцов, тщательно замаскированных строгими фасадами. И вершиной этого своеобразного архитектурного стиля является ансамбль пло­щади легендарного Капитолийского холма — конечная цель триумфальных шествий древнеримских полководцев, где и доныне располагается резиденция городских властей.

Как напоминание о временах величия Древнего Рима перед магистратом стоит конная скульптура императора-философа Марка Аврелия, покрытая потускневшей позолотой. Народное предание гласит — когда статуя вновь воссияет золотом, наступит конец света. Ну что ж, будем ждать.

Под Капитолием раскинулась центральная площадь Вечного города — плаза Венеция, украшенная помпезнейшим па­мятником не­зависимости. Единственный раз за всю историю итальянским архитекторам изменило чувство меры. Видимо, внезапная независимость в любой стране неизменно приводит к исчезновению хорошего вкуса и здоровой само­иронии. Патриотизм неулыбчив.

А вот Микеланджело не терял чувства юмора даже во время работы над знаменитой фреской Страшного суда в Сикстинской капелле. Важный ватиканский чиновник — не­кий Бьяджо — сказал Папе Римскому, что подобная роспись уместна разве в трактире, а не в капелле его святейшества. В ответ Микеланджело нарисовал обидчика в аду, где он мирно пребывает до сих пор. А другой персонаж росписи запечатлел небесные черты возлюбленной художника — по­этессы Виктории Колонна.

И тем не менее, картина Страшного суда производит сильнейшее впечатление. Увидишь такое — и захочется уме­реть не вставая. Однако это не мешает именно здесь собираться кардиналам во время избрания нового папы. Видимо, для остроты ощущений.

Как известно, на папском престоле сменилось уже 265 понтификов. Первым папой считается апостол Петр. Для развлечения толпы его распяли в цирке Нерона и похоронили не­подалеку от того места. Сегодня над его могилой сооружен са­мый большой храм христианского мира — собор святого Петра, а недавно, во время археологических раскопок под знаменитым собором была обнаружена и сама забытая могила апостола. Конец пути.

Храм действительно производит грандиозное впечатление. Высота только балдахина папского алтаря составляет 29 метров, а высота купола почти 120 метров — 4 девятиэтажных дома. В соборе могут свободно разместиться тысячи людей, но при этом тебя не оставляет фантастическое ощущение одиночества, пугающая до дрожи связь с поту­сторонним, неземным, к чему шел величайший из живших — преодоление страха смерти.

И вот уже кто-то назойливо любящий крадется за желтую линию твоей души, которую без спроса пересекать нель­зя. И наступает смертельная тоска. Любовь — это жизнь, а может ли тебя искренне любить тот, кто не боялся смерти. Да и вообще — любил ли тебя кто-нибудь?

На площади перед собором святого Петра собралась огромная толпа. Она клубится в ожидании, когда ей разрешат выразить свое обожание Папе Римскому. Этому живому сим­волу вечного города, странной связи между эпохой императорского Рима, удивительной встречи на Аппиевой дороге и сегодняшнего дня.

Все происходящее весьма напоминает рок-тусовку. Разогревающая группа (неважно, что они поют церковные псалмы), озабоченные охранники (ну и что, если они одеты в форму гвардейцев XV века) и нарастающее волнение толпы, ожидающей чуда — появления сверхчеловека, наместника самого Бога.

Я как Паниковский — боюсь большого скопления честных людей. Они толкаются, дышат мне в спину, слушая речь папы, очередной раз призывающего к миру во всем мире, и восторженно орут. А я мечтаю только об одном — скорее бы все это закончилось, хотя прекрасно понимаю, что мне сказочно повезло. Я случайно получил то, ради чего эти лю­ди ехали сюда из Южной Америки и Австралии, Африки и островов Тихого океана — возможности своими глазами уви­деть одного из последних живых богов ХХ века. И тем не ме­нее, я хочу уйти от них подальше.

«Посмотри в сердце мое, Господи! Я жадно стремился к почестям, к деньгам, к женщинам, и Ты смеялся надо мной. Эти желания заставляли меня испытывать горчайшие затруднения. Как мы страдаем от собственного безумия, волоча за собой ношу собственного несчастия. Я задыхался от этих забот и наплыва изнуряющих размышлений. А если счастье улыбалось мне, то мне было его скучно ловить, ибо оно улетало раньше, чем удавалось его схватить». Блаженный Августин, «Исповедь».

Опять начался дождь. Известно, что в этом городе осадков выпадает больше, чем в Лондоне. Надеюсь, погода будет лётной — завтра я возвращаюсь в Харьков. Из вечности — в будни, из одиночества — в суету. Как хорошо, что хотя бы несколько дней рядом со мной никого не было. Как плохо, что никого нет рядом.

1998 г.

Один день в Брюсселе

Честно говоря, я попал в этот город случайно и пробыл в нем всего один день. Так что ни в коем случае нельзя считать этот маленький сюжет путевыми заметками. Скорее, это мысли о нашей стране, лишь по недоразумению проиллюстрированные пейзажами другого государства.

Итак, в Брюссель я попал случайно — по приглашению НАТО. Да, того самого пресловутого «североатлантического альянса», звериный оскал которого знаком всем читателям советских газет. Впрочем, читатели украинской прессы скоро будут лицезреть натовцев исключительно в виде домашних голубей, крепко вцепившихся когтями в оливковые ветви мира.

Однако на тот момент меня больше интересовало не НАТО как таковое, но сам Брюссель, город, где находится штаб-квартира Общего рынка, других евроструктур, город, который час­то называют столицей всей Объединенной Европы.

Брюссель основан в 530 году одним из католических святых как место, где можно уединиться от суеты мира. Место оказалось настолько удачным, что уже к середине XV века сей город стал столицей Фландрии — одного из наиболее развитых в то время регионов Европы.

С тех пор одним из шедевров мировой архитектуры безусловно является ансамбль площади Гранплас — центральной площади Брюсселя. Совершенно фантастическое зрелище, особенно вечером, когда все эти дома под­свечены. На электричестве здесь экономить не модно.

Но в целом, столица Бельгии не слишком красива, во всяком случае, по сравнению с другими европейскими центрами — такими как соседний Амстердам, Рим или, скажем, Вена. Виной тому две мировых войны, оставивших на городе свои шрамы, и, как это ни странно, нынешний статус столицы Объединенной Европы. Ведь для строительства новых резиденций для еврочиновников срочно были снесены целые кварталы Старого города. Здесь нет даже симпатичной речонки, так как местные речки-вонючки давно упрятаны в трубы и текут под тротуарами.

Хотя, мне показалось, этот город можно полюбить. Как и наш Харьков, он очень электричен — от тяжеловесного королевского дворца до изумительных особняков Виктора Хорта, основателя архитектурного стиля модерн, столь популярного в нашем городе. А безусловный космополитизм Брюсселя прекрасно уживается со своеобразными историческими традициями.

Одной из них является необычный культ «писающего мальчика» — оригинальной скульптуры, ставшей символом Брюсселя. Легенда гласит, что во время осады города французскими войсками Людовика ХIV один смышленый мальчуган таким необычным способом погасил фитиль большой зажигательной бомбы.

Мочеиспускающиеся тунеядцы стали едва ли не главной статьей бельгийского экспорта. Орды мальчиков с воин­ст­венно торчащими пипками преследуют туристов повсюду — на кружках, майках, рюмках, и спастись от них можно, только укрывшись за спинами добрых натовских миротворцев.

Кажется, я уже сказал, что нас пригласили в Брюссель именно натовцы. Дабы здесь в тишине своих кабинетов объяснить, почему нужно бомбить Югославию. А также рассказать, ка­кие они хорошие и не похожие на страшных бабаев. Впрочем, ничего нового лично мне они не поведали. Достаточно вспомнить лепет Горбулина и подвывающей ему украин­ской прессы о том, что сотрудничество, а затем и вхо­ж­дение в НАТО есть форма вхождения в общеевропейский дом. Нет, чтобы честно сказать: Украина слишком слаба, чтобы вести самостоятельную политику. Еще в XIX веке премьер-министр Великобритании Дизраэли говорил: «Если ко­лония стала независимой — это еще не значит, что она перестала быть колонией». Все гораздо проще — пока наш северный сосед не может у себя в доме навести элементарный порядок, возможны всякие варианты нестабильной ситуации у нас в Украине, вплоть до вооруженного противосто­яния, и вот тогда, конечно же, с гуманитарной миссией в Украину придут союзники нынешней власти по НАТО. Если вы помните, Центральная Рада тоже держалась на герман­ских и польских штыках и Украина также виделась им как мощный противовес враждебной России. В результате ни Украины, ни России, а единый, могучий Советский Союз.

Сегодня даже страшно подумать, что именно в Брюсселе, сидя за кружкой доброго бельгийского пива, Маркс и Энгельс придумали свою Рабочую партию. И уж тем более удивительно, что на наследников их дела, периодически марширующих с красными знаменами по улицам столицы, никто не вешает ярлык красно-коричневых.

Возможно, это связано с высоким уровнем культуры, ко­гда даже ресторанчики и забегаловки называют именами выдающихся деятелей искусства — Эль Греко, Винсент (это который Ван Гог) или на худой конец — Кафка.

Кстати, поражает в Брюсселе фантастическое количество греческих ресторанов — их, по-моему, здесь больше, чем в Афинах. Почему это случилось именно так, я не смог объяснить ни себе, не смогу поведать и вам. Не забывайте, что я был в этом городе всего один день. Но даже и за этот малый срок я не смог себе отказать в удовольствии скушать дюжину бретонских устриц, запивая их шабли. Что противно? То-то же. Я по глазам вижу — вам снова захотелось в общеевропейский дом. Но есть одна маленькая деталь — с чего вы решили, что нас там кто-то ждет? И в частности в НАТО.

Знакомы ли вы с крайне популярной сегодня на Западе теорией «золотого миллиарда»? Вкратце она состоит в том, что лишь один миллиард людей, проживающих в развитых странах, смогут жить в будущем, пользуясь всеми благами цивилизации, а остальные, грубо говоря, их должны обслуживать. И вот охранять этот золотой миллиард от посягательств нищих народов и призвано НАТО. Дурак тот, кто наивно считает, что эти горы оружия призваны защищать демократию, а не установить новый мировой порядок. Ни­кто не даст Украине с ее целых 50-ю миллионами нашего населения возможность влезть в пресловутый «золотой мил­лиард». Я, конечно, не говорю о тех, кто, украв миллионы долларов, в нужный момент удерет на Запад — они-то попадут в число избранных и охраняемых. А наша роль — бу­ферного государства. И это всего лишь один из множества аспектов проблемы.

Противопоставить этой новой модной западной теории и другим изыскам тамошних политологов возможно лишь объединение на других, действительно общечеловеческих цен­ностях. И только в немилитаристском объединении важное слово может надлежать Украине. Все остальное — путь в колониальное рабство, только со сменой хозяина — СССР на США. Такова цена любого пресмыкательства.

Дипломатично улыбаясь, писает мальчик в центре Брюсселя, и, согласно закону всемирного тяготения, его струя мер­но падает вниз. А внизу мы. Нас 52 миллиона^[2].

1999 г.

Путешествие из макак в пингвины

Знаешь, девочка, я никогда не думал, что буду писать о путешествиях. Мне было значительно интереснее заниматься Харьковом, но в этом городе скопилось столько людей, от которых хочется убежать, что я стал почитать за радость находиться за его пределами. Какие-то вечные дороги «из варяг в греки», а то и «Путешествия из Петербурга в Москву». А что — это тоже литературная традиция.

Глава 1

Открытие Америки (Южной)

«Чем больше я узнаю людей, тем больше мне нравятся пингвины». Какова острота! Жаль только, что я один смеюсь ей в ватной тишине некрасивого аэропорта Шарль-де-Голль в Париже. То ли дело наш красавец. Международные ворота Харькова не имеют ни сортира, ни скамеек, ни урн. Многие граждане подсознательно чувствуют эту разницу и улетают-улетают-улетают на ПМЖ в страны, где, по их мнению, есть все вышеперечисленное. Например, в экзотическую Аргентину, куда, собственно, мы сейчас и направляемся на встречу с научно-исследовательским судном «Горизонт». Мы — это руководство антарктического центра и я, примкнувший к ним папарацци.

Пролетев 14 часов над Атлантикой, одновременно испытывая страх высоты и морской пучины и в условиях по своей скученности мало отличающихся от перевозок рабов в ХVII веке, я увидел заветный берег. «Земля!» — истерически захотелось крикнуть мне — земля, где все говорят по-испански, где один доллар приравнен к одному песо, где кружат в ослепительном танце мучачос и сомбрерос и проживают 350 тысяч этниче­ских украинцев. И действительно, с высоты полета Аргентина очень напоминает Украину — маленькие домишки, бесконечные по­ля, грунтовые дороги. Такой патриотический восторг, наверное, испытывают наши власть имущие макаки, увидев тепленькое местечко, которое они еще не успели изгадить своим правлением.

...Буэнос-Айрес — крупнейший город Аргентины. Вме­сте с пригородами здесь проживает одна треть населения страны, 12 миллионов человек. Он стоит на широкой, как море, и грязной, как канава, реке Ла-Плата. Рыбу из нее ни­кто в пи­щу не употребляет, и уж тем более в ней не купаются. Для того чтобы искупнуться, нужно ехать за 130 километров от Буэнос-Айреса, так что харьковчанам в этом смысле уж точно не на что жаловаться.

Визитной карточкой Буэнос-Айреса является авеню 9 июля, как уверяют сами аргентинцы — самая широкая ули­ца в ми­ре — 12 рядов движения в каждую сторону. Однако самая широкая еще не значит самая красивая. Вспомним, к примеру, Садовое кольцо. Должен заметить, что город довольно просторный и зеленый, чего, честно говоря, я не ожи­дал. Но его архитектура невероятна эклектична. Такого смешения стилей, времен, да и просто вкусов я нигде не встречал. И клянусь — подобное здание, я уже где-то видел, век статуи Свободы не видать!

Да, это местный конгресс — символ законодательной вла­сти страны. Следует заметить, что Аргентина — страна весь­ма коррумпированная и здешние парламентарии себя не оби­­жают. Содержание одного депутата вместе с представительскими расходами и секретарями обходится до 30 тысяч долларов в месяц, а зарплата рабочего, для сравнения, 500—700 долларов, что вызывает понятное неудовольствие. Но не спешите, услышав эти кошмарные, по нашим меркам, цифры, паковать свои баулы. Ежемесячно сюда приезжает около 1000 наших сограждан, однако — вот неприятность — отечественные дипломы тут никому не нужны, как, впрочем, и американские. У них только в университете Буэнос-Айрес обучается 200 тысяч студентов. А в качестве дешевой рабочей силы мы не можем конкурировать с боливийцами, которые вообще работают за гроши, живут в бараках и (на удивление) свободно говорят по-испански!

К тому же Аргентина переживает сейчас жесточайший экономический кризис. Связано это с тем, что она десять лет назад пошла по пути реформ — все приватизировала и продала иностранным инвесторам. Конечно, уровень жизни здесь высокий, Буэнос-Айрес стал одним из самых дорогих городов мира, но они залезли в колоссальные долги. Достаточно сказать, что валовой продукт страны — 240 мил­лиардов (это раз в 10 больше, чем в Украине), но и долгов 140 миллиардов. Страна оказалась банкротом. Прибыли пред­приятий вывозятся, ненужные, на взгляд иностранцев, заводы закрываются, больше приватизировать нечего — и социальная сфера рухнула. Средний класс перестал существовать. Результат — тридцатипроцентный уровень безработицы плюс высочайший уровень преступности и нар­ко­мании.

О последствиях аргентинского экономического чуда может и рассказали бы нашим горе-реформаторам украинские дипломаты, если бы у них кто-нибудь спрашивал. Если видеоканал «Первая Столица» оказался единственным, кто здесь снимал за последние пять лет, то что уж говорить о внимании правительства.

Южная Америка — это одно из немногих мест в мире, где нас пока ждут и где мы могли бы быть полезными. Но наши макаки, власть имущие, не понимают, что европей­ские рынки для нас уже закрыты, да другие будут ждать недолго. Не хотят понимать! Ну и розовые очки им в руки.

Но хватит — за упокой, тем более что самое красивое место, которое я видел в Буэнос-Айресе, — это главное городское кладбище. Воистину, такие склепы может позволить себе только страна, ни разу не пережившая войну. На этом фоне могилка (точнее место погребения) знаменитой Эвиты Перон — детский лепет. Может, тщеславная Мадонна, снявшаяся в мюзикле «Эвита», просто ни разу здесь не была. А то сделали из жены диктатора чуть ли не мать Терезу. Впрочем, аборигены относятся к Эвите с почтением, ее портреты продаются едва ли не во всех киосках тамошней «Союзпечати». Как, впрочем, и аргентинца Че Гевары. Вообще, местные СМИ весьма колоритны. Они ориентированы на события в Латинской Америке, и в этом чувствуется стремление дистанцироваться от Северной Америки и прочего англоязычного мира. Английского здесь не знают демонстративно. Видимо, после проигранной войны за Фолкленды. И даже мой убогий английский на уровне «Бабка! Яйца, милк энд чикен давай-давай!» — заставлял заподозрить во мне проклятого янки, со всеми вытекающими отсюда «гоу хоум».

Зато я посмотрел по испаноязычному телевидению охоту на коров в прямом эфире, т. е. корриду. Зрелище захватывающее и, главное, объясняющее дешевизну говядины. В своем большинстве, аргентинцы — мясоеды, на каждого из них приходится 60 килограммов мяса в год, и это един­ственный относительно дешевый продукт в этой стране. Те же помидоры стоят 2 доллара в Аргентине и всего 30 центов в Чили. Так во всем. Соответственно дорог и бензин, что, однако, не мешает болтаться по улицам мегаполиса восьмидесяти тысячам такси. Цифра настолько нереальная, что городские вла­сти даже прекратили им выдачу лицензий.

Возможно, власти хотят заменить такси собачьими упряж­ками? Учитывая количество и миролюбие местных псов, такое кажется вполне реальным. Любопытна местная экзотическая профессия — выгуливатель собак, который всего за 20—30 долларов в месяц проводит с вашими, и не только вашими, любимцами свой досуг, то есть вам за ними ухаживать не нужно. А потому число любителей животных стремительно растет. Ежедневно из Буэнос-Айреса вывозятся до 60 тонн собачьего помета. Собаке — собачья жизнь!

Да, это не Рио-де-Жанейро, хотя здесь тоже температура не падает ниже трех градусов тепла и никогда не бывает снега. Но в том-то все и дело, что нам нужны снега и собачий, извините, пингвиний холод. А потому — вперед, к морозному югу — хотя это и звучит несколько парадоксально.

Глава 2

На краю света

Находясь в Южном полушарии, ловишь себя на мысли, что ходишь верх ногами, и мысль эта крайне приятна. Мне кажется, наша земля — удивительный магнит, который при­тягивает не тела, а души. Ослабевает на мгновение действие магнита, и очередная порция человеческих душ срывается и навсегда исчезает в пространстве.

Возможно, невероятно сильная природа этих мест навевает на меня философские мысли. Однако пора объясниться. Сейчас мы находимся на острове Огненная Земля, самом южном обитаемом месте планеты, — до Антарктиды рукой подать, какая-нибудь тысяча километров. А потому город, производящий странное впечатление на человека, спящего на ходу, Ушуайя — считается столицей стремительно набирающего популярность антарктического туризма. Именно отсюда полярным летом корабли, значительная часть которых составляют бывшие советские научные суда, возят туристов любоваться Страной Пингвинией. Разница состоит, во-первых, в том, что мы не туристы, а можно сказать, матерые полярники, а во-вторых, полярное лето давно закончилось.

Ушуайя — город молодой, ему чуть больше 100 лет. Начало его истории относят к 1869 году, когда сюда, чтобы кре­стить аборигенов, прибыл миссионер, по фамилии Стерлинг. Неизвестно, как быстро скушали его благодарные индейцы, однако мы точно знаем, что уже через 15 лет здесь появилась первое благо христианской цивилизации — военная тюрьма.

Расцвет города связан с окончанием Второй мировой войны. Даже местные путеводители указывают, что в 1947 году сюда прибыло множество переселенцев из Италии, Хорватии, Германии. И не нужно быть большим специалистом, чтобы связать этот факт со знаменитой операцией «Огненная Земля» по эвакуации многих эсэсовцев из послевоенной Европы. В любом случае этот поселок гораздо больше похож на какую-нибудь деревушку в Альпах, нежели стойбище индейцев Огненной Земли. Кстати, само слово «Ушуайя» индейское и обозначает «бухта, уходящая в направлении конца». Видимо, имеется в виду конец обитаемой земли, что весьма близко к истине. Во всяком случае первые приступы пингвиномании уже ощущаются.

Для нас все это, конечно, экзотика, но можно только представить, какая здесь скука. И молодежи, кроме туристов, тут почти нет — все уезжают в Буэнос-Айрес. Остаются только тинейджеры, чтобы тоже уехать, когда придет их очередь.

Забегая вперед, могу сказать, что наши моряки нашли верное противоядие от этой смертной тоски. Дело в том, что водка в Аргентине стоит 7 долларов за бутылку, а литр спирта в тамошних непуганых аптеках — 2—3 доллара. Ну, в общем, дальше нашим читателям объяснять не надо: «Добро пожаловать на вечеринку»! Хотя любое застолье можно превратить либо в угарную пьянку с мордобоем, либо в веселую, надолго запоминающуюся пирушку.

И последнее, что меня окончательно примирило с суровым местным климатом, — огромное количество красных джипов «сузуки-самурай» — почти, как у меня дома. Правда, в Харькове я искренне полагал, что моя машина выпу­щена в единственном экземпляре. Однако на ней океан не преодолеешь, и даже рядовой заезд «Формулы-1» не выиграешь.

Впрочем, для меня всегда самое главное было не участвовать в крысиных гонках.

Глава 3

«Ледовый поход»

Через несколько дней ожидания на рейде Ушуайи показался научно-исследовательский корабль «Горизонт», с которым мы расстались в Севастополе и который, собственно, и должен был переправить нас в Антарктиду. «Горизонт» уходил из Севастополя белоснежный, а пришел на Огненную Землю изрядно потрепанным — кусочек Родины с доставкой. Все-таки месяц плавания в океане, это вам не шутки.

Данный корабль был сооружен в Польше в 1963 году, т. е. ему уже стукнуло 37 лет, его длина 60 метров, и до нашей полярной экспедиции он занимался извозом челноков из Турции, затем был наскоро переоборудован под ледовые походы. Иначе говоря, на нем нарастили броню толщиной 9 мм. Для сравнения — даже частные яхты, которые иногда заходят в по­лярные воды, имеют броневую защиту до 10 мм.

Экипаж судна состоит из шестидесяти человек, двадцать четыре — команда, а остальные — научный состав. Обратите внимание — большинство полярников носит бороды, а это, как я уверен, верный признак хорошего человека. Дей­ствительно, только хорошие и мужественные люди могут работать в таких отвратительных условиях. Наше любимое государ­ство оснастило корабль «великолепными» научными лабораториями, что еще раз свидетельствует о том, что юная держава уделяет большое внимание фундаментальной науке. Исключение из правил составили только харьков­ские радиофизики. Проныры-харьковчане штурмом захватили лучшее помещение на корабле — судовую канцелярию и с трудом отбили многочисленные попытки выкурить их.

Дата добавления: 2015-08-28