Сегодня разве что ленивый не берет на себя труд оценивать значение и роль Сталина в истории. От истеричных выкриков руховцев о его патологическом злодействе до восторженных оценок его деяний необольшевиками. Пожалуй, не вызывает сомнений лишь то, что Сталин был типичным диктатором.
Как правило, демократия мешает реализации идей одной личности. В этом ее сила, в этом и ее слабость. Сталин уничтожил демократию, чтобы реализовать свои личные, по-своему оригинальные, политические и экономические концепции.
Я глубоко убежден, что многие сегодняшние президенты для реализации собственных планов переустройства общества тоже не отказались бы от такого проверенного механизма. Хотя бы на пару лет, и только против злобных противников очередных преобразований, и, разумеется, на благо народа. Нынешних политиков роднят с Иосифом Виссарионовичем не слова, которые они говорят о нем, а их внутренняя сущность. Недаром в моду входит авторитаризм.
После смерти Сталина его функции между собой разделили: по управлению правительством — Г. М. Маленков, контроль за партийными кадрами — Н. С. Хрущев, репрессивные органы объединил под своим началом Л. П. Берия. Три наиболее влиятельных коммуниста готовились к смертельной схватке за единоличную власть.
Но народ сущность этих кадровых перестановок понимал весьма смутно — страна до сих пор была ошеломлена смертью Вождя и Учителя. Да и не только страна — весь мир. В той же Франции на два дня были приспущены государственные флаги.
Естественно, на фоне потока официальных соболезнований и сообщений никто не обратил внимания на крохотную информацию о назначении Л. И. Брежнева начальником политотдела Морского министерства. Накануне решающей схватки с Берией Хрущев расставлял на ключевые позиции в армии своих людей.
На страну, на Харьков неудержимо накатывалась весна 1953 года. Мир затаился, ожидая первых шагов нового коллективного руководства одной из супердержав. И эти шаги не заставили себя долго ждать — прекращение огня в Корее, миролюбивые жесты в сторону Запада, восстановление дипотношений с Израилем (дело в том, что в разгар «дела врачей» в советском посольстве в Тель-Авиве была взорвана бомба и советское правительство отозвало своего посла из Израиля).
Потепление же внутри страны шло гораздо медленнее. Бестселлером книжного сезона в Харькове стало произведение Ю. Смолича «Враги человечества и их наймиты», в котором на конкретных примерах раскрывалось лицо американского империализма и его наемников — украинских националистов и безродных космополитов. А вы говорите «в одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань»! Нет еще таких ланей и коней, которых не могли бы скрестить большевики!
Харьковские газеты того времени достаточно регулярно украшали объявления о том, что наш цирк купит выбракованных лошадей, правда, шли они на корм дрессированным хищникам. Надо полагать, это весьма способствовало привитию детям любви к нашим четвероногим друзьям, да и к двуногим врагам тоже.
Впрочем, цветы жизни росли весьма дисциплинированными и не могли не благодарить партию за свое счастливое детство. Специальным решением Харьковского горисполкома детям и подросткам запрещалось неорганизованное посещение театров и кино в любой будний день, кататься по улицам на велосипедах и вообще — появляться на улице после девяти вечера.
Невольно вспоминается книга Л. Кассиля «Кондуит и Швамбрания». С той лишь разницей, что в книге аналогичные правила, один в один, существовали в отвратительной царской гимназии. И становится непонятно: то ли царская гимназия была не такой уж плохой, то ли коммунистическая педагогика не такой уж хорошей.
А если родители означенных детишек хотели развестись, они обязательно должны были сообщить об этом публично, дав соответствующее объявление в местной газете. Чувствуете, какой размах имела борьба за нравственность нашего народа, о которой сегодня многие так горько тоскуют.
Во всех этих бытовых хлопотах харьковчане встретили июль 1953 года, когда грянул внеочередной пленум ЦК КПСС. «Заслушав доклад о преступных антипартийных и антигосударственных действиях Лаврентия Берия, направленных на подрыв советского государства в интересах иностранного капитала, ЦК принял решение вывести Берию из состава ЦК КПСС и исключить его из рядов Коммунистической партии. Неоспоримые факты свидетельствуют, что Берия потерял облик коммуниста, превратился в буржуазного перерожденца, стал на деле агентом международного империализма».
Сколько будет еще впереди: развенчание Сталина, разгром антипартийной группировки Кагановича—Молотова—Маленкова, снятие Хрущева. Но Харьков еще этого не знал. Он уверенно шел к великому празднику — десятилетию освобождения города от фашистских захватчиков.
Писались отчеты и рапорты о перевыполненных планах, о новых достижениях и свершениях. И никто еще не понимал, что произошел ужасный поворот в истории Харькова и всего региона. После войны Харьков в значительной мере перестал играть какую-либо роль в политической жизни страны, начал терять свое значение как культурный и интеллектуальный центр, выкатился на обочину общественной жизни.
С 1940 по 1956 год количество театров в Харькове и области сократилось с пятнадцати до шести, музеев — с двенадцати до четырех, вузов — с тридцати шести до двадцати пяти, техникумов — с шестидесяти восьми до сорока восьми и даже главную площадь города — площадь Дзержинского — за десять послевоенных лет так и не удалось полностью отстроить. Сегодня наш город возрождается. Это, безусловно, так. Но сколько еще нужно времени и усилий, чтобы склеить разбитые временем осколки былой славы?
23 августа, когда в Харькове отмечали очередную годовщину освобождения города, в Кремле представители советского правительства и руководство молодой Германской Демократической Республики подписали протокол о полной репатриации немецких военнопленных.
Позже в прессе было опубликовано благодарственное письмо знаменитого фельдмаршала Ф. Паулюса: «Прежде чем я покину Советский Союз, я должен сказать советским людям, что некогда я пришел в их страну в слепом послушании как враг. Теперь я покидаю ее как друг».
Последние немецкие солдаты уходили с нашей земли. Великая Отечественная война наконец закончилась.
Глава 21
Загадка «Слова о полку Игореве»
Глядя сегодня на тихий поселок Верхний Салтов, мало кто рискнет предположить, что восемь столетий назад тут располагался многолюдный город, лежавший на кратчайшем пути из Западной Европы в Индию. Город славился своей торговлей и ремеслами: именно здесь на основе сарматского меча изобрели саблю — лучшее холодное оружие тех времен.
И вот весной 1185 года в этот город вступили пять тысяч вооруженных воинов. Сие была дружина Новгород-Северского князя Игоря Святославича. Князь Игорь, завидуя славным победам Святослава Киевского над половцами, одержанным за несколько месяцев до описываемых событий, решил вторгнуться в половецкие степи, поодиночке истребить всех противников и с превеликой славой вернуться домой.
Салтов был последним городом на его пути, и после короткой передышки войска двинулись дальше на юг. Так было положено начало одной из самых больших загадок нашей истории, получившей название «Слово о полку Игореве».
Игорь был опытным полководцем. Свой опыт он приобрел в междоусобных войнах, когда русские князья, тщась доказать, кто главнее, разоряли земли друг друга.
Территорию Харьковской области в те далекие времена покрывал густой лес, под прикрытием которого Игорь надеялся незамеченным прийти к условному месту встречи с дружиной своего брата Всеволода. Местом переправы через Северский Донец князь определил Савинский перевоз, где было лучше всего обороняться в случае неожиданного нападения врага.
В 16 часов 55 минут, перед самой переправой, началось солнечное затмение... Воинов охватили ужас и паника — более мрачного знамения трудно было себе представить, однако своенравный князь приказал переправляться, и дисциплинированное войско послушно двинулось вперед — себе на погибель.
Казалось, злой рок преследовал Игоря. На условное место встречи (тогда это был правый рукав Оскола, а сегодня — небольшая речка Мокрый Изюмец) брат Всеволод опоздал на два дня, и еще несколько дней воины просто бражничали, стараясь забыть кошмарное видение внезапно погасшего солнца. Эта задержка привела к тому, что вражеские лазутчики выследили таившееся войско князя Игоря и оповестили все шесть половецких стойбищ о грозящей опасности.
Игорь понимал, что элемент внезапности полностью утерян, а войска у него слишком мало, чтобы принять открытый бой. Ему оставалось лишь одно — бесславно вернуться домой. Рушились все его планы и честолюбивые мечты.
Что предпринять? Не решаясь ни вернуться домой, ни вторгнуться в степь, Игорь повел свои войска вдоль границы половецких земель. И вдруг разведка ему донесла, что он может спасти свое имя и честь: в пределах досягаемости оказалось одинокое половецкое стойбище, не успевшее соединиться с основными силами врага. Это был последний шанс. Игорь круто свернул на юг.
На следующий день, в пятницу, ближе к полудню, Игорь заметил за рекой Сюурлий половцев, которые отогнали свои кибитки с пожитками за гору, а сами — от мала до велика — вышли их защищать.
Слева от Игоря стоял полк племянника Святослава, справа — брата Всеволода, впереди — полк сына Владимира.
Половцы увидели изрядное превосходство сил противника и начали отступать. Переправившись через речку, которая сегодня зовется Берекой, русичи скоро превратили их отступление в беспорядочное бегство и, настигнув увязший обоз, начали его грабить...
Награбив и вдоволь натешившись с половецкими девушками, утомленные воины заснули прямо в чистом поле, и даже Игорю не удалось уговорить их отойти в более безопасное место. А утром проснувшиеся русичи уже были окружены плотным кольцом половецкой армии. Капкан захлопнулся.
Три кошмарных дня продолжалась битва в окружении. Изнуренные, израненные княжеские дружинники медленно отступали в сторону речки Каялы, но оказались прижатыми к берегу небольшого озера, безо всякой надежды на спасение. Расплата за чужие ошибки оказалась слишком дорога.
На третьи сутки русские войска побежали. Игорь в отчаянии бросился им навстречу, надеясь лично остановить бегущих воинов, но его уже никто не слушал. Через несколько минут он стал половецким пленником. Это был полный крах.
Только теперь начал постигать князь Игорь тайну Божьего промысла, понимать причину своих неудач: «Вспомнил я грехи свои перед Господом, потому что много убийств и кровопролития учинил я в земле христианской, немало горя тогда познали безвинные люди, ибо отлучали родителей от детей своих, брата от брата, друга от друга своего и дочерей от матерей своих. Живые мертвым завидовали, а мертвые огнем от жизни испытание приняли, а мужей разрубали и рассекали, а жен оскверняли. И потому, что все это учинил я — не достойно мне было жить. И ныне вижу отмщение от Господа своего».
Кто-нибудь скажет — что нам до преданий периода феодальной раздробленности? Да и принято было у тогдашних правителей ради личной славы проливать реки крови иноплеменников и соотечественников...
Ну а сейчас что — иначе?
Глава 22
Харьковские катакомбы
В середине XIX века во время пожара на Мордвиновском переулке на глазах у собравшейся толпы под землю провалился конный жандарм. Когда перепуганного человека вытащили из глубокой ямы, обнаружилось, что из нее идет тайный подземный лаз. Власти предложили двум приговоренным к смерти преступникам за помилование пройти по найденному ходу и найти, где он заканчивается. Три дня эти люди ходили по подземелью и наконец, взломав пол, вышли в церкви Святого Николая. Взяв еды, они снова спустились вниз и появились уже у дома губернатора, что стоял тогда на Екатеринославской. Потом снова ушли в подземелье, чтобы выйти на этот раз аж возле Холодногорской тюрьмы. О виденном в тайных ходах помилованные преступники говорили крайне мало и неохотно. Удалось узнать только, что в подземелье они нашли большой каменный столб, вокруг которого стояли двенадцать каменных стульев, а на столе лежала раскрытая книга с предсказаниями человеческих судеб...
Харьковские катакомбы — одна из самых загадочных и удивительных страниц истории нашего города. Сколько легенд, слухов, домыслов, горы исписанной по этому поводу литературы. Но странная вещь, со временем мрак становится только гуще. Более того, многие харьковчане убеждены, что подземные ходы — это не более чем красивая легенда. Ну что ж, пусть будет так. Но даже легенды имеют право на свою историю.
Надо сказать, что слухи о тайных ходах под нашим городом никогда не умирали. Еще в начале XIX века, когда кто-нибудь из харьковчан внезапно богател, народная молва приписывала это кладам, якобы лежащим в подземельях. Помнили горожане и о знаменитой Тайницкой башне Харьковской крепости, откуда, по преданию, ходы тянулись едва ли не до самого Куряжа. Однако серьезно этим вопросом никто не занимался.
Только в начале ХХ века, когда Харьков испытал строительный бум, на горожан обрушился поток невероятных открытий. При закладке фундаментов новых зданий строители нашли множество подземных ходов.
Пащенковский пассаж, дом Жевержеева, Азовско-Донской и Земельный банки, дом Фреймана, Коммерческий клуб — сегодня эти названия мало что говорят рядовому харьковчанину, а тогда они были на слуху у каждого. Газеты «Южный край», «Утро» и другие издания из номера в номер печатали сенсационные сообщения о новых находках.
Городской думой была создана специальная комиссия, которая установила, что ходы заканчиваются, в основном, тупиками и завалами. Тогда же были составлены первые планы обнаруженных подземелий.
Дело дошло до того, что ходы начали искать с помощью вращающихся в руках металлических рамок, типа тех, какими пользуются нынешние экстрасенсы. Однако практиковавший этот способ поиска инженер Монтвид заломил такую цену за свои услуги, что комиссия быстро от них отказалась.
Активные исследования прервала Первая мировая война. Потом революция, гражданская война. За кровавыми событиями той эпохи начало забываться даже то, что было ранее известно. В 1920 годы была сделана еще одна слабая попытка привлечь внимание общественности к судьбе бесценного памятника истории. Но дело закончилось лишь тем, что из подземелий выкурили огромное количество прятавшихся там беспризорников. А уже с 1930-х годов любые попытки исследований катакомб прочно блокировались НКВД, имевшим к подземным ходам собственный интерес.
С тех пор все, что касается данного вопроса, прочно покрыто завесой государственной тайны, а некоторые исследователи, пытавшиеся проникнуть под ее покров, погибли при загадочных обстоятельствах. Но обо всем по порядку.
Что нам известно уже сегодня? Во-первых, харьковские подземные ходы подразделяются как бы на четыре временных уровня. Древнейшие — это примитивные пещеры, которые датируются, прошу обратить внимание, еще дохристианскими временами. В них обнаружены остатки языческих захоронений. Вторые прорыты в ХII—ХIII веках, что является косвенным подтверждением того, что наш город был основан значительно раньше, нежели это принято считать сегодня.
Третий и наиболее активный период подземного строительства относится к петровской эпохе. Для защиты от шведов, татар и запорожцев были сооружены тайные подземные ходы к рекам, а также к лесам, прикрывавшим Харьков с северной стороны. Это для эвакуации жителей и вылазок в тыл врага.
Любопытно, что ходы имели отличную акустику, и прятавшиеся в них люди прекрасно представляли, что происходило у них над головой. Кроме того, защитники харьковской крепости вырыли огромное количество ложных ходов, тупиков и ловушек, дабы запутать неприятеля, если он все же рискнет сунуться в катакомбы. И наконец, подземное строительство советского периода. Например, подземный ход от здания НКВД на Совнаркомовской до площади Руднева, к штабу военного округа. Или подземный ход от бывшего обкома партии к станции метро «Университет». Имеются и другие, значительно большие подземные сооружения, но, в отличие от шефа украинских кагэбешников Скрипальского, выболтавшего американцам государственные секреты, «Первая Столица» умеет хранить военную тайну.
Вероятно, именно из-за слишком большой информированности о современных подземных оборонных сооружениях погибли несколько исследователей харьковских катакомб. Эти люди были из поколения мальчишек войны, которые своими глазами видели, как отступающие советские войска прятали в подземном ходе в парке им. Шевченко огромное количество химических снарядов. Возможно, они до сих пор находятся там.
Когда отступали гитлеровцы, мальчишки видели, как неподалеку от бывшего Дворца пионеров немцы прятали в подземелье таинственные продолговатые ящики. И мальчишки знали, что, когда фашисты вновь ворвались в Харьков, горстка советских бойцов забаррикадировалась в Доме Красной армии, а потом, отбив очередной штурм, ушла через подземный ход.
И уже став взрослыми мужчинами, эти люди продолжали нырять в подземелье, принося оттуда все новые и новые доказательства существования тайного города. Я полагаю, еще настанет время назвать их имена.
Я имею основание утверждать, что под центром города сохранился практически нетронутым огромный подземный лабиринт. Он сохранился, несмотря на бурное послевоенное строительство, невежество обывателей, уничтожающих следы подземных ходов, сопротивление СБУ, мешающей изучению катакомб. И видимо, настало время создать специальную комиссию горсовета для обследования и сохранения этого бесценного памятника истории.
Глава 23
Архитектор Ржепишевский
Случается в жизни так: достигнет талантливый, честолюбивый человек признания, славы, и кажется, что вот она — вершина. Но происходит нечто непредвиденное — и вдруг куда-то исчезают многочисленные друзья, иссякают деньги, отворачиваются родственники. В общем, никому нет до этого человека дела. А потом он умирает и его забывают. Навсегда...
1910 год. Собрание харьковских купцов обсуждает проект нового здания Купеческого банка. Молодой архитектор из Петербурга горячо убеждает их в достоинствах своего проекта, а именно: оригинальный железобетонный каркас, возможность изменения внутренней планировки и многое, многое другое. Бородатые купцы скептически переглядываются, пожимают плечами, но убежденность молодого человека наконец захватывает и их.
Мало кто помнит имя того архитектора, а вот дом, с когда-то расположенным в нем магазином «Мелодия» на площади Розы Люксембург, знает сегодня каждый харьковчанин.
Это было первое сооружение, построенное в нашем городе Александром Ивановичем Ржепишевским — одним из самых популярных архитекторов Харькова начала XX столетия. Всего в Харькове им было построено 27 зданий, 20 из которых признаны памятниками архитектуры.
Родился Александр Ржепишевский в 1879 году в семье офицера. Несколько его братьев стали впоследствии революционерами, один из них даже оказался на каторге, но Александра политика не интересовала — его манила блестящая столица. В Петербурге он поступает в Институт гражданских инженеров и заканчивает его с золотой медалью, что дает право продолжить учебу в Европе. И вот с 1904 по 1906 год Ржепишевский учится в Париже, в знаменитой Сорбонне.
Сколько живости, ярких впечатлений воплощено в его чудом сохранившихся рисунках. Молодой архитектор тщательно изучает западное искусство, приемы европейских зодчих, чтобы потом перенести их на отечественную почву. Многое из того, что украшает наш город сегодня, почерпнуто из этих рисунков.
Вернувшись в Петербург, Ржепишевский женится и начинает зарабатывать себе на кусок хлеба участием в различных архитектурных конкурсах. На премии победителям тогдашние заказчики, в отличие от нынешних, не скупились, а потому архитекторы отчаянно между собой конкурировали, что, конечно, повышало качество их работы. Александр Иванович писал в те дни старшему брату, что работает по 18 часов в сутки.
Чтобы выдержать конкуренцию, он кооперируется со своим однокашником и старым другом архитектором Николаем Васильевым. И в результате — важная победа: их совместный проект строительства нового банка принимается харьковскими купцами. Для авторского надзора за строительством Ржепишевского приглашают в Харьков.
Измученный постоянным безденежьем и конкурсной гонкой, Александр Иванович охотно соглашается и переезжает в Харьков — с женой и двумя дочерями. И никто из семьи Ржепишевских не знал, как обернется их судьба в этом провинциальном южнорусском городе.
Следует отметить, что в начале ХХ века Харьков захлестнула эпидемия строительства. В 1913 году количество разрешений на строительство, выданных городскими властями, исчислялось сотнями. Харьков остро нуждался в молодых талантливых архитекторах, и Александра Ивановича, прославившегося сооружением Купеческого банка, буквально с головой накрыла лавина срочных заказов.
Он возводит доходные дома, частные особняки, общественные здания. Его архитектурный стиль импонирует динамично развивающемуся городу — подчеркнуто аскетичный, с сильным влиянием европейских традиций и оригинальным силуэтом. На фоне серой штукатурки эффектно смотрелась красная черепица и высокохудожественная лепка.
К Ржепишевскому приходит не только большая слава, но и большие деньги. Он активно участвует в культурно-просветительской жизни Харькова, занимается благотворительностью. Но честолюбивому мастеру уже мало и этого. Одним из первых во всей Российской империи он выдвигает и блестяще реализует проект «Товарищества собственных квартир» — прообраз нынешних кооперативных домов. Для каждого владельца квартиры в таком доме предусматривалась индивидуальная планировка, отделка (например, мореным дубом), стеклянные перегородки, камин, ванная, телефон. И это в начале XX века! Находки Ржепишевского в этой области до сих пор актуальны, особенно, если учесть возрождение класса состоятельных людей.
Первым таким зданием стал дом № 6 по улице Рымарской, в подъезде которого до сих пор можно видеть остатки фонтанов, украшавших лестничные клетки. А вторым был дом на той же улице Рымарской, но уже № 19, куда и переехал архитектор с семьей. В одной из принадлежавших ему квартир расположилась собственная архитектурная мастерская, где, к слову сказать, начинал свою карьеру основоположник современной украинской архитектуры В. К. Троценко.
Младшая дочь архитектора, впоследствии известный советский балетмейстер (к примеру, она была постановщицей танцев в фильме «Волга-Волга»), Галина Шаховская вспоминала: «Отец был человеком жизнерадостным. Искусство было смыслом его жизни. Вставал он обычно в 5 часов утра, в 6 принимался за работу — проектировал, рисовал, чертил. Затем объезжал строительные площадки, внимательно следил за работой. Успевал увлекаться спортом — теннис, коньки, фехтование. После обеда любил музицировать. А вечером в архитектурной мастерской собиралась способная молодежь и мастера. Время посвящалось рисунку и живописи».
Учитесь жить, господа предприниматели!
Но времена круто переменились — до власти дорвались большевики. Ту буржуазию, что музицировала, знала толк в искусстве и благотворительности, начали уничтожать как класс.
Богатый, привыкший жить на широкую ногу архитектор Ржепишевский за какие-то месяцы превратился едва ли не в нищего. От его двух квартир новоявленные экспроприаторы оставили ему лишь одну комнатенку, средств к существованию не было, заказов не предвиделось — в России началась кровавая и ожесточенная гражданская война.
Чтобы спасти себя и свою семью, Ржепишевский решается эмигрировать. Для оформления необходимых бумаг он выезжает в Крым. И тут происходит непредвиденное. Когда уже все было готово к отъезду, он случайно знакомится с женщиной, москвичкой, такой же беженкой, как и он. Александр Иванович с первого взгляда полюбил эту, в общем, случайно встреченную им женщину. Полюбил настолько, что принимает абсолютно неожиданное для всех решение — остаться с этой женщиной в Советской России.
Семья пережила шок. Срочно приехавшая в Крым жена Ржепишевского пытается его образумить, вернуть в лоно семьи, но тщетно. Александр Ржепишевский, со свойственной ему решительностью, с семьей порывает и вместе со своей возлюбленной уезжает в Москву.
Об этой женщине ничего не известно — как ее звали, сколько ей было лет, где она закончила свои дни?.. И мы уже никогда ничего не узнаем — об этом позаботилась первая жена архитектора. А потому я не называю и ее имени. Тот, кто убивает память о другом человеке, уничтожает, прежде всего, память о себе.
Могу добавить лишь одно — компаньон Александра Ивановича, уже упомянутый нами Николай Васильев, предложил жене своего друга руку, сердце и эмиграцию, но она отказалась, также оставшись в Советской России. Быть может, еще надеясь вернуть любимого человека? А Васильев все же уехал, прославился на Западе и стал в конце концов главным архитектором Нью-Йорка.
О последних, московских годах Ржепишевского мы знаем очень мало. Со своей возлюбленной он поселился на улице Герцена, в каком-то сарае, превращенном его талантливой рукой в очаровательный домик с мезонином. Позже он передал этот домик переехавшей в Москву первой семье (между прочим, его старшая дочь Наталья Гланн стала одной из первых советских кинозвезд).
Сам же Александр Иванович перебрался на пятый этаж неотапливаемого дома. Жил очень небогато и даже от всесоюзной славы дочери ему не отломилось ни крошки. Семья его не простила. Обдумывал новые проекты, разрабатывал устав профсоюза архитекторов и художников — прообраз нынешних творческих союзов, выполнял случайные заказы. Последней работой Александра Ивановича стал пансионат «Долосы», что и сегодня стоит над Ялтой. Странное какое-то настроение у этого дома — не то одиночества, не то умиротворенности...
В 1930 году Ржепишевский как «буржуазный элемент» был арестован ГПУ. Полгода он томился в застенках большевистской охранки и вышел из тюрьмы больным, разбитым человеком. Через два месяца после своего освобождения, поднимая вязанку дров на свой пятый этаж, он почувствовал сильное недомогание. Но продолжал подниматься. Сбросил вязанку на кухне, сел на стул и скончался от сердечного приступа. Ему был 51 год.
Была ли рядом с ним в момент кончины женщина, которую он столь безумно любил и ради которой так круто повернул свою жизнь, — неведомо. Неизвестно и где находится его могила, а безжалостное время превратило его в безымянного зодчего, одного из многих, забытых нами.
Остались только возведенные им дома и город, в котором прошли самые яркие годы его необыкновенной жизни.
Глава 24
Планы Харькова
Сначала Харьков развивался довольно сумбурно, что и зафиксировал первый план нашего города, составленный еще в ХVII веке инженером И. Радзевусовым для оборонных нужд. При внимательном изучении карты можно увидеть, какой широкой была река Лопань, а в нижней части плана даже проглядывается легендарная Нетечь.
Первый план перспективного развития Харькова был создан архитектором А. Квасовым в конце ХVIII века. Здесь впервые была сделана попытка как-то упорядочить застройку улиц, выровнять их, заставить пересекаться под прямыми углами. Наглядный пример — сохранившаяся планировка района между вокзалом и центром. Чего стоило добиться этого харьковским губернаторам — отдельный разговор.
В конце ХIХ века, когда план Квасова окончательно устарел, был составлен новый проект развития Харькова, где учитывались постройка канализации, водопровода, промышленные зоны, прочие реалии капиталистического Харькова, и были спланированы районы нынешних улиц Тринклера и Плехановской.
Последний дореволюционный план Харькова был составлен в 1916 году архитектором А. М. Гинзбургом. Эту карту считали утраченной и только совсем недавно ее обнаружили в библиотеке конгресса США. План весьма подробный — тут указаны все церкви, интересные архитектурные сооружения и даже кому принадлежали те или иные земельные участки. Впрочем, сам составитель писал в прилагаемом указателе: «Небольшие погрешности вполне возможны и объясняются чрезвычайными трудностями при собирании данных вследствие недоброжелательности и подозрительности жителей окраин». Потом, как вы знаете, жители окраин переехали в высокие кабинеты, а недоброжелательность и подозрительность по отношению к тем, кто пытается рассказать людям об их городе, остается нормой жизни.
С 1923 года и до сих пор все подробные геодезические планы Харькова являются тайной. С этого кормится большая армия чиновников, единственной задачей которых является фальсификация масштабов на картах и искажение сетки улиц.
После революции архитекторы работали в двух направлениях: создание экспериментальных поселков, где они пытались воплотить передовые идеи того периода (районы ХТЗ, Красный Луч и др.), и попытка реконструировать центр Харькова, тогдашней столицы Украины.
Авангардисты планировали снести колокольню Успенского собора и построить там небоскреб, проложить на месте Благовещенского собора линию трамвая, построить в центре огромный мост, где бы пересекались магистрали с запада на восток и с севера на юг. Слава богу, они вовремя переключились на создание первого в СССР делового центра в районе площади Дзержинского и проектирование прилегающего района.
В начале тридцатых годов в Харькове был организован институт «Гипроград» — уникальный коллектив талантливых архитекторов. Они создали первый комплексный план развития Харькова. Плана такого уровня не имел ни один город в мире, но... столица переехала в Киев.
После войны Харьков восстанавливали под руководством архитектора А. М. Касьянова, стараясь максимально использовать сложившуюся ситуацию для расчистки центра города от старой застройки. Иначе говоря, ее не восстанавливали, а сносили, и я не уверен, что это всегда было во благо. Широкие магистрали — это, конечно, хорошо, зелень в центре города — прекрасно, но историческая застройка еще ценней.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 46 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |