Вода подавалась по графику, что подозрительно напоминало худшие традиции отечественного водоснабжения, а душ фактически отсутствовал, и в конце концов вода в баках вообще замерзла. Как результат — через две недели путешествия мои волосы свалялись, словно шерсть у бездомной болонки.
Минуя знаменитый мыс горы Горн, мы вышли в открытое море, и мне сразу стало понятно, почему вышеупомянутый мыс считается ужасом мореплавателей. За последние 200 лет здесь затонуло 72 корабля, да еще около восьми десятков ушли на дно в близлежащих водах. И это только те корабли, о которых мы имеем документальные свидетельства. А впереди нас ждал штормовой пролив Дрейка.
Скажу честно, я впервые видел восьмибалльный шторм. Чтобы вам было понятно, могу сказать, что высота волны при подобном волнении моря достигает девяти метров, то есть высоты трежэтажного дома. Ощущение такое, будто ты находишься на борту самолета в тот момент, когда он проваливается в воздушную яму, только происходит это значительно чаще со всеми вытекающими из этого последствиями — половина полярников мучается неудержимыми приступами морской болезни, все ходит кувырком, и звон битой посуды раздается из каждой каюты. Наш «Титаник» стремительно мчался навстречу своим айсбергам. И они не заставили себя долго ждать.
Когда появился первый айсберг, на палубе началась истерика... Присутствующие беспрерывно щелкали фотоаппаратами и восторженно прищелкивали языками, но уже буквально через пару часов обломки ледников не вызывали ничего, кроме отвращения.
Должен сказать, что Антарктиду представляют несколько иначе, нежели видели мы, — во всяком случае гор я здесь уж точно не ожидал обнаружить. А пока вы наслаждаетесь ландшафтотерапией, я немного расскажу вам о конечном пункте нашего путешествия — полярной станции «Академик Вернадский». (Кстати, Вернадский тоже был харьковчанином). Итак, это бывшая английская станция «Фарадей», но в 1996 году англичане от нее отказались, поскольку она по их стандартам окончательно устарела — высокая пожароопасность, стесненные условия проживания и невозможность быстрой эвакуации в случае опасности уже не удовлетворяли требовательных британцев. Был объявлен тендер на дальнейшую эксплуатацию станции, в котором приняли участие Чили, Уругвай, Южная Корея и Украина. В результате «Фарадей» достался Украине, чему, не сомневаюсь, были политические причины.
Возникает резонный вопрос, а нужна ли нам вообще эта станция? Я полагаю, что да. Через несколько лет истекает срок конвенции об интернациональном освоении Антарктиды, и, как ожидается, возможен ее раздел — в первую очередь между государствами, ведущими здесь научную деятельность. А какими залежами нетронутых минеральных ресурсов располагает шестой континент, можно только догадываться.
Во-вторых, необходимо поддержать отечественную науку. Возможно, полученные здесь знания и не сразу можно применить на практике, но и цель фундаментальной науки совершенно другая — это накопление информации. Кибернетика тоже не сразу стала прикладной наукой, а теперь невозможно представить мир без компьютеров.
И еще. Футурологи предупреждают, что будущие конфликты будут происходить за обладание водными ресурсами, а степень значения Антарктиды, в ледовом покрове которой сосредоточены 90% запасов питьевой воды на планете, невозможно преуменьшить. А потому верю, скоро появятся здесь тщательно охраняемые границы, строгие бориспольские таможенники, и в специальных питомниках начнут разводить боевых пингвинов. Человечество неисправимо.
Ну а пока вокруг Антарктиды еще существует заповедная зона — за борт нельзя выбрасывать даже окурки. Сюда также запрещено завозить любые виды флоры и фауны, и непуганые киты подплывали к нам настолько близко, что мы слышали их дыхание — весьма зловонное, между прочим!
Видели и буревестников. Помните у Максима Горького: «Он кричит и в этом крике». Ну, во-первых, буревестники практически не кричат, да и размерами они значительно меньше, чем революционные фантазии великого писателя. Ну и, конечно, трудно себе представить, сколько раз накануне путешествия я слышал шутку о робком пи5нгвине. Закончилось тем, что я начал испытывать к этой безобидной птице чувство, близкое к ненависти. А теперь я иступленно рассматривал берег в надежде отыскать хотя бы одно жирное тело. Однако ученые подсказали мне, что сейчас не сезон — пингвины ушли в море учить плавать молодняк.
Впрочем, по окончании полярного лета из этих краев в открытое море, опасаясь непредсказуемой антарктической погоды, ушли даже английские и американские ледоколы, и, как показывает практика, жизнь оправдывает худшие ожидания. Колоссальный айсберг перегородил нам путь через пролив. Еще немного, и лавры новых «челюскинцев» нам были бы гарантированы.
Тиха антарктическая ночь. Как зомби на кладбище, молча бредут к нашему крохотному кораблику огромные айсберги. Вспышка лучей противоайсберговой обороны, мат матросов, отпихивающих баграми очередного непрошеного гостя, и снова могильная тишина. Поверьте мне — очень могильная — помочь в этих краях в это время года уже некому. Любимое занятие кабинетных макак с их так называемым «недостаточным финансированием» подвергать жизнь сограждан бессмысленному риску. И дело не в пресловутой мягкости и долготерпении народа Украины, а в апатии, косности и безграмотности населения страны. Именно так противопоставляю: народ и население. Кстати, как прошедший пролив Дрейка матрос 3-го класса, я бы мог выразиться куда крепче.
Глава 4
Просто Антарктида
4 апреля о приближении к станции нам возвестили первые ласточки, точнее, вышедшие навстречу кораблю полярники. Чувствовалось, что они не видели соотечественников уже больше года, столь радостно приветствовали зимовщики пришедший за ними наш «Горизонт».
А вот и показалась сама станция, крохотная и беспомощная на фоне антарктической природы. Однако беспомощность науки обманчива. Современная цивилизация технологически себя исчерпала. Принципиально нового, опираясь на старые формы исследования мира, придумать нельзя. Ученые свято убеждены, что человеческий разум готов к прорыву на следующий уровень сознания. Возможно, этот скачок произойдет завтра, а может, и через 20 лет. Но уже сегодня над этой проблемой бьются лучшие умы человечества и для ее решения задействованы колоссальные финансовые средства. И кто знает, может долгожданный прорыв произойдет именно здесь — на самом таинственном континенте Земли.
Самая нашумевшая из загадок Антарктиды — так называемая озоновая дыра, о которой слышал каждый школьник и которая чуть ли не угрожает существованию человечества. А в появлении ее, конечно, виноваты кондиционеры и холодильники с их компонентом — фреоном. Так вот, выяснилось, что фреон испаряется из самых антарктических льдов, содержащих мельчайшие пузырьки этого газа. Теперь осталось узнать совсем немного: как он попал в ископаемые льды и собираются ли они, на радость цивилизации, растаять.
Да, Антарктида таит в себе множество загадок, но самая большая из них, как здесь могут выживать люди? Сама станция представляет из себя несколько почти картонных модулей, вмещающих в себя запасы провизии, горючего, каюты и лаборатории. Здание настолько пожароопасно, что дежурный обходит его каждую ночь ежечасно. А вот и сердце всего комплекса — дизельная электростанция. Кстати, все двигатели носят женские имена, и возникает вопрос — почему здесь нет женщин? А ответ прост — потому что это тяжелый мужской труд. Попробуйте набросать в бак 2—3 тонны снега для опреснительной установки. Причем делать это надо ежедневно при температуре до минус 35 градусов.
Но может быть, потому что на станции нет войны за самок, полярники люди не агрессивные и даже чем-то напоминают пингвинов — доверчивые, немного забавные и такие же доброжелательные. Впрочем, возможно подобное отношение было связано с моей профессией? Журналист — это форма восприятия тебя другими людьми.
На станции во время зимовки постоянно живут 12—14 человек. Повар, доктор, радист, три механика и прочая научная мелюзга — от гениальных геофизиков до опытнейших орнитологов. Свободное от работы и дежурства время они коротают в кают-компании, единственном месте на станции, где можно курить. Ее основной достопримечательностью является бар, богато украшенный женскими бюстгальтерами. Такова традиция, оставшаяся еще от англичан, — туристки, посещающие станцию в разгар полярного лета, оставляют эти невинные сувениры на память о себе. А если учесть, что туристов за сезон бывает до полутора тысяч, то и лифчиков скопился не один мешок. Между прочим, в прошлом сезоне была единственная туристка из СНГ, причем из Харькова. Все просто кишит харьковчанами.
У самих же зимовщиков развлечений немного. Сотня затертых видеокассет, библиотека на английском языке, оставшаяся от бывших хозяев, да подшивки наиболее интересных отечественных газет и журналов.
Бывают клинические случаи — например, полярники играют по радио с соседними станциями в шахматы и даже в дартс. Последнее, как вы понимаете, подразумевает полнейшую честность игроков. Изредка на самолете прилетают англичане — сбрасывают подарки. Вот, собственно, и все.
Конечно, от такой жизни через некоторое время хочется завыть, и психологические перегрузки, которые испытывают полярники, весьма велики. После недельного пребывания вдали от большой земли даже я почувствовал, что меня одолевают черные мысли, перерастающие в некие безумные планы поиска истины, разоблачения и мести. Хотя — зачем мне нужно знать правду? Ох, что-то неладно в моем маленьком датском королевстве!
Вот и заканчивается пересменка, а значит, и наше пребывание на Антарктиде — последние сборы и приготовления к отходу корабля. В суматохе на меня уже никто не обращает внимания, и я, в нарушение всех инструкций, запрещающих ходить по ледникам в одиночку, бреду на дальний мыс. Бреду, утопая по пояс в снегу, мимо таинственной могилы, в которой так и неизвестно кто похоронен, мимо обожравшихся всякой живностью тюленей-леопардов, мимо питающихся падалью поморников. Иду к этим, без рассказа о которых читатели меня заклюют.
Не знаю, можно ли назвать исторической встречу на краю света потного от жаркой униформы и тяжелой камеры мужчины и кучки пингвинов-холостяков, которые из-за отсутствия потомства не ушли в море. Невыразимое чувство грусти, потому что сбылась еще одна мечта, и облегчения от того, что я больше ничем не обязан этим странным птицам с рыбьими глазами. Такие тоже нравятся, но быстро надоедают. Как может надоесть и Антарктида.
Однако если воскликнет какая-нибудь пытливая девушка, обдумывающая житье: «Неужели не осталось на земле даже крохотного клочка земли, приносящего человеку чувство радости и свободы, и где можно спастись от всепроникающего запаха обезьянника?!», я отвечу: «Нужно просто спокойно и терпеливо делать свое дело, как те ребята на станции. На то мы и люди. А все эти макаки? Да пошли они на хрен!»
И возможно я прав, моя славная девочка, обдумывающая житье.
2000 г.
Гамлет, принц Датский
Эльсинор — это резиденция датских королей, стоящая на берегу в самом узком месте пролива, отделяющего Швецию от Дании. В хорошую погоду отсюда даже видны берега соседнего государства. Впрочем, в плохую погоду они тоже видны. И, несмотря на глубокую интеграцию в рамках их общескандинавского дома, пушки Эльсинора упорно продолжают смотреть в сторону воинственного северного соседа. В общем, отсель грозить мы будем шведу.
Но конечно, Эльсинор более всего известен не своими державными традициями, а легендами — в частности, о Гамлете.До сих пор доверчивым туристам показывают могилу безумного только при норд-весте принца и его возлюбленной Офелии. И безграмотных посетителей, в общем, не очень смущает, что это всего лишь персонажи творений Уильяма Шекспира. Так и в нашей стране художественные мифы часто превозмогают доводы разума, а потому и результаты нашей «незалежности» — мифические. Слова-слова-слова. Впрочем, мы отвлеклись.
Итак, какое же оно, датское королевство, будь в нем все неладно.
Раньше на этой территории жили викинги. Те самые свирепые кровожадные язычники, которые наводили ужас на просвещенный мир, неотъемлемой частью которого они считают себя сегодня. Всего потомков викингов около пяти миллионов. Учитывая их немногочисленность и то, что они долгое время проживали на различных островах, можно констатировать, что нация оказалась на грани физического вырождения, потому эмиграция в эту страну поощряется — это своего рода импорт генофонда. Привет вам, Розенкранц и Гильденстерн! А экспортирует Дания сельхозпродукцию, рыбу и пиво.
Две пятых промышленного производства страны сосредоточено в городе-герое Копенгагене. Город-герой, ибо со дня его основания в 1167 году Копенгаген разрушали, сжигали и бомбардировали несчетное количество раз — почти как вторую столицу нашей родины — Киев. Его Андреевским спуском и Крещатиком одновременно является пешеходная улица Стрегет, мечта обывателя о цивилизованной Европе — чистенько, буржуазненько и невыносимо скучно.
Дания и скука — слова-синонимы. Для копенгагенов и копенгагенок существует два вида развлечений — узнать, какая нынче погода с помощью оригинального барометра (если из башни выезжает бронзовая велосипедистка — ясно, появляется девушка с зонтиком — пасмурно). Погода обычно мерзкая.
Вторая достопримечательность — смена караула перед королевским дворцом. Стоит напомнить — Дания является конституционной монархией, и что очень мило, согласно конституции, датские монархи оставили себе всего лишь исполнительную власть. Эта скромность подозрительно напоминает демократическое устройство постсоветских государств. Наши новоявленные корольки тоже ограничились только управленческими функциями. Больше им ничего не надо: «В порочном мире золотой рукой неправда отстраняет правосудье».
Кстати, датская правящая династия была тесно связана родственными узами с российскими императорами. Достаточно сказать, что датская принцесса Дагмара являлась матерью Николая II и именно в Дании она закончила свои дни, в честь чего неподалеку от королевского дворца высится русская православная церковь, имени то ли Бориса и Глеба, то ли Савла и Павла. Но русские цари заезжали сюда и раньше. Например, в 1716 году скромных копенгагенов поразил царь Петр I, на коне взлетевший по внутреннему спиральному подъему башни астронома Тихо Браге, а следом, дребезжа, взмыла к вершине обсерватории и карета его супруги — императрицы Екатерины I. А почему, собственно, мы должны себе отказывать в каких-то веселых и милых чудачествах! «Жизнь человеческая — это молвить “раз”».
Возможно, из-за этого Дания и стала первой страной, легализовавшей порнографию, — еще в конце 1960 годов. Как говаривал покойный Гамлет: «Прекрасная мысль — лежать между девичьих ног». И потому одной из достопримечательностей Копенгагена безусловно является музей эротики. Воистину, такого количества голых тел я не видел нигде.
Впрочем, и тем, кто помоложе, есть, где поразвлечься. Например, в центральном парке культуры и отдыха «Тиволи», открытом еще в 1843 году. Поразительное количество всяких аттракционов и даже настоящее озеро на месте средневекового оборонительного рва. А в то время, когда малыши резвятся, их родители могут спокойно попить пивка, считающегося местным национальным напитком. «Пока вы здесь, мы вас научить пить», тем более что Дания является родиной таких всемирно известных сортов пива, как «Касберг» и «Туборг».
Несколько особняком от остального города расположилось уникальное место — всемирно известная Христиания, квартал, захваченный в начале 1970-х годов толпой хиппи, который до наших дней являет собой независимую молодежную коммуну, с населением порядка пяти тысяч человек.
На территории Христиании свободно торгуют гашишом и марихуаной, но, к сожалению, снимать этот чудесный базар категорически запрещено. Представьте себе Сумской рынок, только вместо фальшивого шоколада аккуратно разложены плитки индийского, афганского и марокканского гашиша. Конечно попробовал и — «тут же был скошен в цвету моих грехов». Теперь понятно, почему даже негры и арабы в этом климате становятся такими спокойными.
Но, если говорить откровенно, наркоторгующих и наркоупотребляющих на территории Христиании не больше 10%. Прочие приземленные зарабатывают на жизнь изготовлением сувениров и — поразительная вещь — велосипедов. Велосипеды из Христиании ценятся в Дании особо — поскольку это ручная сборка, а цена хорошего двухколесного друга доходит до двух тысяч долларов! Добавлю, что создателем велосипеда в его нынешнем виде был датчанин Микаэль Петерсен.
Просто так в данном районе поселиться невозможно. Необходимо иметь как минимум две рекомендации старых аборигенов Христиании, а потому порядок поддерживается безукоризненный — все друг друга знают, и драк на почве алкоголизма и наркомании здесь не видали. Изредка, раз в год, датская полиция пытается выкурить захватчиков, однако в подобных случаях все население Христиании встает на защиту своего «самостийного» квартала, и полицейские отступают. И так уже продолжается почти двадцать лет. Христиания — единственное место, в которое я, можно сказать, влюбился в скучной стране и впишу ее в таблицы моей памяти. В отличие от всяких книжных слов и отпечатков, что хотел стереть и наконец перестать мучаться бессонницей...
Вспоминая о своей стране, я ходил с таким перекошенным лицом, что ко мне без конца подходили девочки и вручали листовки о вреде «экстази». Конечно, «можно жить с улыбкой и быть подлецом, по крайней мере в Дании». Буржуазненькая скука, нищета и мораль задушили Андерсена — а теперь сытые бюргеры возводят ему памятники.
Опошленная туристами Русалочка воспринимается почему-то как печальная Украина, потерявшая голову от любви то ли к прекрасному принцу, то ли к независимости. Но принц оказался жестоким и наглым мародером. Все эти Ющенки и Тимошенки, Волковы и Суркисы довели украинских людей до того, что такое убожество, как Советский Союз, воспринимается едва ли не как земля обетованная. Как говорится, старый друг лучше новых шлюх. Впрочем, это не из Гамлета.
Лицедеи на сцене истории даже не понимают всю омерзительность своей возни. Но потомки проклянут не актеров, а режиссера, и будет он далеко не принцем датским.
2000 г.
Европейский блокнот
Обычно во время путешествий я веду записные книжки. В дальнейшем это здорово облегчает работу над сценарием — мгновенные сиюминутные впечатления порой больше говорят о стране, нежели целые тома истории. На этот раз видеокамеры для съемки фильма о пребывании в Вене, Барселоне и Мюнхене у меня не оказалась (ну очень бедная организация «Первая Столица»), а привычка вести дневники осталась, и я хочу предложить вам, уважаемые читатели, самим убедиться, «из какого сора растут стихи, не ведая стыда».
В аэропорту поймал себя на мысли, что в дорогу взял книгу о советских разведчиках. К чему бы это?
Раздражает, что стюардессы Австрийских авиалиний не говорят по-русски. Хотя в рейсах, летающих в СНГ, это предусмотреть можно.
Вскрытие Вены. Австрийский пограничник — «Крокодил Шенгена».
Ночью заводы подсвечены прожекторами, как настоящие памятники архитектуры. Зрелище фантастическое в своей бездушной, урбанистической красоте.
В отеле обслуга: «Йес, сэр». Как мне все-таки мало нужно для чувства собственной значимости! Венцы доброжелательны, все говорят по-английски. В отличие от меня. Наказал меня Бог моим же английским языком. Холодно. На горизонте маячат Альпы, из них сочится сырость. Серый имперский город. Правда, смягчает впечатление, что цвет этот светло-серый. Похож на Париж: бульвары, но без Эйфелевой башни. Ширина трамвайной колеи такая же, как у нас. Трамваи крадутся бесшумно, словно кошки.
Косичка Моцарта лезет изо всех щелей. Портреты, витрины, кафе... Кажется, что косичка вылезет сейчас прямо из супа. Это оказывается австрийское национальное блюдо — гуляш. Ну-ну.
Наши националисты пишут, как хорошо было во Львове при австрийцах. Забывают только уточнить, сколько тысяч украинцев было расстреляно и повешено в тех краях после ликвидации австрияками Брусиловского прорыва и «освобождения» ими Львова.
Во всех путеводителях настойчиво рассказывается, что десять процентов населения были евреи, которым город обязан неповторимыми памятниками архитектуры, существуют Еврейский музей, площадь Фрейда и т. д., и т. п. Замаливают Холокост.
С Бельведерским дворцом была связана только одна ассоциация — Аполлон Бельведерский. Теперь можно смело говорить — наши журналисты в бельведере побывали и никакого Аполлона там не видели!
Австрийки больше похожи на итальянок, чем на немок. Феминизм феминизмом, а мелирование все они сделали! Все-таки женщина — это врожденное.
Какая девушка! Пустился бы за ней во все отяжелевшие...
Безнадежное сражение с эротическим телеканалом — инструкция написана по-немецки. Вот что значит настоящее одиночество! Осталась еще одна подсказка — звонок другу, однако решил сэкономить деньгами.
Паника в аэропорту — какой тут самолет на Барселону?! Мешочник на вокзале во время Гражданской войны.
И говорит ему портье человеческим голосом...
Неудержимое желание промямлить голосом Ельцина: «Барселоняне, понимаешь!»
Все подозрительно напоминает Крым — гуляющая толпа на бульваре, торговля сувенирами, а если свернуть вбок — грязь и трущобы. Прямо в средневековом соборе стоит телефон-автомат. Видимо, чтобы позвонить своим и уточнить — кому ставить свечку. Телевизионные мониторы, развешанные по залу, просят выключить мобильные телефоны. Исповедь — священник нехотя откладывает книгу, выключает свет в своей будке и начинает слушать коленопреклоненного человека.
Величайшего барселонского архитектора Гауди сбил трамвай. Трое суток его не могли опознать, и он умер в больнице для бедных. А теперь каждый сувенир и каждая майка, продающиеся аборигенами, носит его имя. Прихлебатели.
Дома Гауди — оплывшие, как тающее разноцветное мороженое. Тычащий вперед пальцем памятник Колумбу подозрительно похож на Ленина.
Музей Пикассо. Два превосходных портрета — «Арлекин» (голубой период) и некая дама, написанная в манере Сера. Остальное — персонажи снов алкоголика на седьмой день запоя.
Город, как каменный мешок. На узких улочках деревья не растут (и птицы не поют). И только мы, плечо к плечу (далее по тексту).
Потому как мне было здесь неуютно, я чувствовал себя, почти как дома. Обсчитывают...
Национальное блюдо «паэлья» — тушеный цыпленок с рисом. Ничего особенного. Ни в одном барселонском кафе мне не захотелось пообедать второй раз.
Мальчик заливал в рот керосин и, выдыхая его, поджигал. Получался эффектный огненный столб. Я спросил, как насчет огня для моей сигареты (я забыл зажигалку)? Он весело захохотал, разя керосином, и поднес зажигалку. Едва не испепелил меня своим хохотом.
Гордый, мужественный народ, который ни в одной войне так и не победил (кроме гражданской).
Испанский выпендреж все-таки взял свое. Чтобы подняться на вершину обыкновенного холма надо проехать на метро, пересесть на фуникулер и потом пересесть еще на подвесную дорогу. Чудовищно неудобно, однако посмотрите: у нас есть и то, и это, и еще это.
В отеле ретранслируют польские телеканалы. Где наши? Раньше нас не любили, но боялись, а теперь и не любят, и не боятся.
Хочется гордиться тем, что я говорю по-русски, как-то привлечь к себе внимание. Например, крикнуть: «“Динамо—Киев” — лучшая команда Европы!» Испугался собственных мыслей.
Попадались пару раз пожилые улыбчивые официанты, но они не понимали мой английский. Впрочем, я его тоже не понимал.
Все! Терпение лопнуло. Ввалился в ресторан (всем — шампанское, дамам — цветы!), потом пел с каким-то мексиканцем «Гвантанамеро». Утром отвращение к самому себе и головная боль. Унес-таки Родину на подошвах ботинок.
Пьяненький, задрав голову, любовался в ночи кафедральным собором. Вдруг из его башни вылетела стая ослепительно белых в свете прожекторов голубей и пронеслась надо мной. Фантастическое ощущение сошествия Святого Духа. Мексиканец, который стоял рядом со мной, сказал, что он тоже видел такое — когда пеликаны на Тихом океане ловят рыбу... Тяжесть в животе, в голове и на родине...
Спасибо этому Барселону — пойдем к другому.
Мюнхен. В центре города почти все кварталы новые. То есть во время войны стоявшие здесь дома были сметены бомбардировками союзников. Впрочем, правильно — нечего войну было начинать.
На главной улице города стоит русский ансамбль, в народных одеждах, с огромной бас-балалайкой, и поет «Темную ночь». Немцы, вытянув шеи, слушают незнакомую красивую мелодию: «Только пули свистят по степи...»
Пресловутые мюнхенские пивные — народу полно. Хотел оставить на чай пять марок. Сидевшие рядом немцы настоятельно рекомендовали мне оставить только одну — чтобы не разбаловать официантов.
Пьяный немец за соседним столиком кричал гортанно и противно. Почему-то представились пьяные офицеры вермахта в русских хатах.
Вайс-биер — что-то вроде нефильтрованного пива. Дико вкусно, и целый вечер болит поджелудочная железа.
Дама, родом из Харькова, рекомендовала мне местную картинную галерею следующим образом: «Чего вам там делать — скучнейшие картины средних веков и малоизвестных немецких художников». Это о Босхе, Дюрере, Брейгеле и ненавистном мне Рубенсе!
В музее много русской речи, и это приятно, а путеводителей на русском нет — и это грустно.
Русская пресса в Германии. Статья о человеке, выигравшем миллион рублей в «О, счастливчик» и приехавшем в Германию к сыну от первого брака. Финал статьи: «Здесь я чужой, — говорит Сазеев и собирается после короткой поездки по Европе домой. — Не понимает он нас с вами». Да понять-то вас немудрено! Тоже мне, бином Ньютона.
«Симпатичная, одинокая желает познакомиться с порядочным, ПМЖ обязательно...» Какая затхлая скука.
Дойч-музей (музей немецкой техники). Какая талантливая нация, сколько доброго могла бы сделать!
В ресторанах меня принимают с опаской. Видимо, в своей одежде я им напоминаю противника глобализации. Надо что-то делать с моим имиджем. Тертые джинсы и безрукавка вызывают здесь плохо скрываемое омерзение. Впрочем, когда, расплачиваясь, я как бы невзначай достал пачку дойч-марок, администратор гостиницы значительно подобрела. О буржуазия!
По гостиничному номеру хожу голый — стесняться некого, кроме собственного отражения в зеркале. Не молод. 35 лет — по уши в говне и Мюнхене.
Посещение Нойшванштейна. (Этого слова я никогда не выговорю.)
Потрясающе грандиозный финал поездки. Даже забывается, что из-за этого замка баварские верноподданные прикончили его автора — короля Людвига II. Теперь они же восхваляют его как «сказочного короля». Подлая человеческая натура.
После человека остается: а) сооружения; б) произведения искусства; в) память потомков.
Таксист ехал в аэропорт со скоростью 200 километров в час.
Мысли о работе отравляют отпуск. Работа расклеивается в мечтах об отпуске. Нет в жизни счастья.
Харьковский аэропорт приводит в бешенство. Неужели у всей области и города нет денег обить эти сараи пластиком, бросить на пол ковровое покрытие, купить один нормальный автобус? Когда они там Кучму встречают — им не стыдно?
Таможня. Короткая беседа по-русски. Страшно удивился, услыхав звуки родной речи. Друзья. Зачистка ближайшего «Гастронома».
2001 г.
Шаг в пропасть
Когда женщины вызывают тоску, работа — отвращение, а лица друзей превращаются в рожи — нужно отправляться в путешествие.
Стовосьмидесятиметровый красавец-паром «Герои Плевны» везет украинских участников международной спелеологической экспедиции «Зов бездны» в турецкий порт Измит. Там нам предстоит пересадка на автобусы и дальнейшее путешествие к горному массиву Аладаглар. Как и всякий новичок, ни разу не путешествовавший на грузовых паромах, я наслаждаюсь потрясающим ощущением передвижения по Черному морю на железнодорожном вокзале, однако еще не время пассажирам расслабляться.
Опытные спелеологи, а также мы с оператором Володей Худяковым собраны в кают-компании для подробного изложения наших творческих планов на ближайший месяц, а именно: исследование малоизученного горного массива Аладаглар, на 600 километров юго-восточнее Анкары. По расчетам ученых, учитывая перепад высот, карстовую структуру массива и результаты проведенных разведывательных работ, именно здесь может таиться самая глубокая, более 2000 метров, пещера мира.
Для исследования этого перспективного района и возможного установления мирового рекорда собрана мощная команда, куда вошли 19 сильнейших спелеологов страны, включая таких матерых пещерных медведей, как Юрий Касьян и Николай Соловей. Руководитель экспедиции — кандидат геологических наук, мегазвезда отечественной спелеологии, вице-президент всемирной спелеологической ассоциации Александр Климчук (один из авторов предыдущего мирового рекорда, который украинцы установили несколько лет назад в пещере Воронья, что на Кавказе, впервые достигнув глубины 1700 метров). Собственно, на его научных разработках и личных связях с турецкими коллегами и держится весь замысел экспедиции.
Правда, никакие научные связи не помогли нам спокойно пройти турецкую таможню. Возможно, тому виной само название нашего парома — «Герои Плевны». Остроумная идея — посылать в Турцию корабли, заставляющие аборигенов вспомнить о громких поражениях турецкой армии. В результате мы проходили таможню 10 часов кряду и были выпущены лишь после того, как на своем горбу за раз вытащили все оборудование экспедиции — 1,5 тонны груза. Это позволило турецкоподданным посчитать наши рюкзаки личными вещами, а не товаром для продажи на местном рынке.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |