В современной О. выделяются различные виды, или манифестации бытия: бытие окружающего нас предметного мира, бытие человека, бытие сознания, социальное бытие, бытие как трансценденция (как нечто потустороннее, т.е. лежащее по ту сторону наших познавательных возможностей, понятий, воображения, принципиальное невыразимое). Все эти виды и подходы, за исключением последнего, являются в строгом смысле слова нефилос. Поиски бытия в философии — это поиски человеком своего дома, преодоление своей бездомности и осиротелости, того, что К. Маркс весьма приблизительно назвал «отчуждением». Поиски бытия — это поиски корней, прикоснувшись к которым, человек может почувствовать в себе силу для преодоления бессмысленности окружающего мира, мужество жить, несмотря ни на эту бессмысленность, ни на свою конечность, почувствовать себя необходимой частью бытия, не менее существенной и необходимой, чем окружающий мир. Эти поиски составляют незримый фундамент того, что человек называет наукой, искусством, религией, стремлением к счастью, любовью, совестью, долгом и т.п. Бытие есть тайна, но тайна в данном случае — не что-то глубоко спрятанное, что нужно открыть, чего нужно добиться. Тайна лежит на поверхности, ее нужно пережить или прожить, и тогда она в какой-то степени станет понятна — не знаема, но понятна. А для этого нужно иметь мужество идти к тому, чего в принципе нельзя знать. Понимание бытия, прикосновение к нему, осененность бытием преобразует, преображает человека, вырывая его из бессмысленного хаоса эмпирической жизни и делая самобытным, делая его самого бытием. В отличие от окружающего мира бытие есть то, что призывает к пониманию. Это можно отчетливее понять на примере разницы между О. и космологией. Универсум как предмет последней открыт для рационального объяснения, с ростом науки он становится все более интеллигибельным. Но бытие — это не часть универсума, не содержание его или внутренняя структура, оно не становится по мере роста наших знаний чем-то более понятным, интеллигибельным. Оно — за интеллигибельностью. Здесь нет увеличивающейся глубины и широты, нет чего-то спрятанного, здесь не бывает новых открытий. Осведомленность о бытии есть тип человеческого отклика на то, на что способно откликнуться только человеческое существо. Наше выживание как человеческих существ, наша жизнь зависят от опыта разумности. Однако осведомленность о бытии не является необходимой для выживания или удовлетворения жизнью. Она, добавляясь к разуму, вводит особое, специальное измерение в наш опыт. Амер. метафизик М. Мунитц сравнивает осведомленность о бытии с духовным здоровьем, считая, что эта осведомленность является «невыразимым аккомпанементом» любой деятельности или опыта.
Осененность бытием не похожа на веру в Бога, поскольку бытие — это не источник универсума или человека, оно не есть некая высшая целостность, оно не обладает к.-л. степенью добра, любви, справедливости и т.п. Не имеет смысла вера в бытие или в его конечный триумф. Не имеет смысла искать союза с ним, в том значении, в каком верующий или мистик ищет союза с Богом, бытия нельзя достичь молитвой или послушанием. Мы можем быть открыты к бытию, но оно не ищет и не ожидает открытия. Осененность бытием создает другой порядок и качество жизни, отличные от религиозной веры или научного понимания. Достижение этой осененности есть специфически филос. проницательность. Быть в свете бытия — не значит отрицать мир, превращать его в иллюзию, не значит отбросить или минимизировать наши контакты с миром. Это просто означает, что у нас появляется другое измерение нашего опыта, которое окрашивает все виды нашего взаимодействия с миром — практические, эстетические, интеллектуальные и т.д. «Бытие — это то же самое, что незаконная радость. Нет никаких причин к тому, чтобы мы были, и тем радостнее быть, и тем больше продуктивной гордости можно от этого испытать» (М.К. Мамардашвши).
С т.зр. аналитической философии О. невозможна, поскольку логически невозможно построить содержательное понятие бытия. Темой онтологических размышлений, согласно У. Куайну, является группа представлений, выражаемых словом «быть», анализ того, что означает «бытие» у метафизиков. Априори может быть установлено не содержательное знание о том, что действительно существует, а лишь логическая форма утверждения существования.
Доброхотов А.Л. Категория бытия в классической западноевропейской философии. М., 1986; Фрагменты ранних греческих философов. М., 1989. Ч. 1; Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию. М., 1992; Куайн У. Онтологическая относительность // Современная философия науки: Хрестоматия. М., 1994; Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997; Hartmann N. Zur Grundlegung der Ontologie. Berlin, 1965; Munitz M. The Wbys of Philosophy. New York, 1979.
В.Д. Губин
ОНТОЛОГИЯ ИСКУССТВА — исследовательское направление в эстетике, изучающее фундаментальные принципы бытия искусства, бытийную сущность его символики. Первоначально О.и. была ориентирована на изучение способа бытия художественного произведения как чувственно-материального объекта, на анализ онтологического статуса искусства, степени объективности его содержания, форм его зависимости (независимости) от воспринимающего субъекта и историко-культурного контекста.
Сам по себе музыкальный текст или текст пьесы, романа есть не что иное, как объект, запечатленный в нотах, типографических знаках; статус произведения искусства он приобретает только тогда, когда актуализируется и воспринимается заложенное в нем содержание. Уже со времен И. Канта стало общезначимым заключение: распредмечивание содержания произведения возможно лишь в случае соединения интенции художественного текста с действительным опытом индивида. Более того, сам факт новых и новых приближений к уже известному произведению — инсценировки, трактовки, вариации — свидетельство его онтологической неисчерпаемости, таящихся в нем «резервов смысла». Отсюда положение, что настоящий смысл произведения искусства есть совокупность всех смыслов, для которых оно дает повод.
В 20 в. проблемы О.и. активно разрабатывались в феноменологии Э. Гуссерля, экзистенциализме М. Хайдеггера, структурализме Р. Барта. Главный лейтмотив их поисков в этой сфере — каким образом посредством искусства человек может прикоснуться к глубинным структурам бытия? Какой должна быть идеальная модель художественного восприятия, преодолевающая поверхностный психологизм, очищающая восприятие от случайных («неподлинных») онтологических знаков, символов? Т.о., 20 в. значительно обогатил трактовку проблем О.и. Исследование уже не ограничивается анализом ролей материального носителя произведения искусства и воспринимающего субъекта в процессе смыслопорождения. Речь идет о соотнесенности художественной символики с сущностными основами бытия.
Благодаря все новым интерпретациям произведение искусства постоянно возрождается. При этом оказывается, что власть хозяина этого текста — его автора над дальнейшей жизнью художественного произведения достаточно иллюзорна. На этом наблюдении основана известная концепция «смерти автора» Барта. Вся «множественность исторических биографий» текста, по его мнению, «фокусируется в определенной точке, которой является не автор, как утверждали до сих пор, а читатель», «рождение читателя приходится оплачивать смертью автора». «Смерти автора» способствуют и возможности текста к самоорганизации: самые оригинальные авторские замыслы вступают в компромисс с надличностными языковыми формами и приемами данной культуры, самостоятельные законы рождающегося живого текста порой действуют неодолимо.
Произведение искусства предполагает широкое, но не беспредельное поле для интерпретаций; художественная форма задает им определенное направление, по которому можно успешно двигаться, но только в его рамках, тогда трансформация онтологических смыслов будет подобна естественному прорастанию зерна. Условие многовековой «прочности» и открытости произведений, определяемых как классические, заключено в таком качестве художественной формы, как полисемия, многозначность. Именно на этом основывается нередко звучащее утверждение, что художественный мир может ощущаться как более подлинный, чем реальный. Сгущение художественной символики образует такой ландшафт, который онтологически воспринимается как более богатый, чем мир обыденный. Через особую конфигурацию ключевых символов, повторяющихся «эмблем» и лейтмотивов проглядывает всепорождающая стихия бытия. На достижение такого эффекта, по сути, и претендует любой художник: не выражать собственное мнение, но быть «глаголом универсума». Его экзистенциальная тоска во многом и выступает как побудительный мотив творчества, позволяющий искусству осуществить прорыв сквозь устоявшиеся мифологемы и рутинный порядок в непредсказуемые глубины космоса, в новые пласты бытийного смысла.
Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1988; Карасев Л.В. Онтологический взгляд на русскую литературу. М., 1995; Муратов А.Б. Феноменологическая эстетика начала XX века и теория словесности. СПб., 1996; Муриан И.Ф. Искусствознание и история искусства. Онтологические задачи // Вопросы искусствознания. 1996. № 2; Кривцун О.А. Эстетика. М., 1997.
ОПЕРАЦИОНАЛИЗМ (от лат. operatio — действие) — направление в философии науки, пытавшееся истолковать научные понятия не как отображение свойств и отношений реальных вещей, а как выражение измерительных операций. Создателем, пропагандистом и, по сути дела, единственным представителем О. был амер. физик П.У. Бриджмен. В 1927 он издал кн. «Логика современной физики», в которой попытался показать, что значение фундаментальных физических понятий «пространство», «время», «масса» и т.д. есть не что иное, как совокупность операций измерения соответствующих величин. Напр., что такое длина? То, что может быть измерено с помощью линейки, а не свойство реальных предметов. Что такое масса? То, что измеряется посредством весов. Когда мы говорим, что данный человек весит 80 кг, мы имеем в виду не некое присущее ему свойство, а только то, что, когда он встанет на весы, стрелка весов укажет на отметку «80». Такая интерпретация понятий науки в определенной мере выражала отдельные особенности теории относительности и квантовой механики, поэтому О. пользовался некоторой популярностью в 1930—1940-е гг.
Однако слабости О. были слишком очевидны. Если речь идет о длине или массе столов, стульев, деревьев, слонов и т.п., то это еще можно интерпретировать как нечто, измеряемое линейкой или весами. Но если мы говорим, напр., о массе Солнца или о расстояниях до звезд, разве думаем мы при этом о линейках и весах?
Величины такого порядка измеряются совершенно иначе. И в этих случаях Бриджмен оказался вынужден говорить не о реальных измерениях, а о «карандашно-бумажных» операциях. К тому же одни и те же величины могут измеряться разными способами и с помощью различных инструментов. Должны ли мы в этих случаях говорить о нескольких разных понятиях? Будучи талантливым ученым (в 1946 ему была присуждена Нобелевская премия за работы в области экспериментальной физики) и осознав трудности операционалистского истолкования научного знания, Бриджмен в 50-е гг. сам был вынужден признать, что значение физических понятий не исчерпывается измерительными операциями. Тем не менее О. подчеркнул то огромное значение, которое имеют в современной науке количественные понятия и измерительные операции, поэтому и остался в истории философии 20 в.
Bridgman P. W. The Logic of Modern Physics. New York, 1927; Bridgman P. W. The Nature of Some of Our Physical Concepts. New York, 1952.
ОПИСАНИЕ, описательное высказывание, дескриптивное высказывание (от англ. description — описание) — высказывание, главной функцией которого является описание действительности. Если О., даваемое высказыванием, соответствует реальному положению дел, высказывание считается истинным, если не соответствует — ложным. О. есть повествовательное предложение, рассматриваемое вместе с его содержанием (смыслом) как истинное или ложное. О. чаще всего имеет грамматическую форму повествовательного предложения: «Плутоний — химический элемент», «У ромба четыре стороны» и т.п. Однако О. может выражаться и предложениями др. видов. О. отличается от иных высказываний не грамматической формой, а прежде всего своей основной функцией и особенностями составляющих его структурных «частей».
Понятие О. может быть в определенной мере прояснено путем противопоставления его оценке, или оценочному высказыванию. Эти два вида высказываний являются выражением двух противоположных отношений мысли к действительности: истинностного и ценностного. В первом случае отправным пунктом в сопоставлении высказывания с объектом является объект, высказывание выступает как его О. и характеризуется в истинностных терминах. В случае ценностного отношения исходным является высказывание, выступающее как стандарт или проект, которому должен соответствовать объект. Если последний отвечает требованиям, предъявляемым к нему высказыванием, он считается позитивно ценным (хорошим).
Описательное отношение высказывания к действительности иногда отмечается словами «истинно», «действительно» и т.п., но чаще всего никак не обозначается. Сказать «Небо голубое» — все равно что сказать «Истинно, что небо голубое».
Всякое О. предполагает следующие четыре части, или компонента: субъект — отдельное лицо или сообщество, дающее О.; предмет — описываемая ситуация; основание — т.зр., в соответствии с которой производится О., и характер — указание на истинность или ложность предлагаемого О. Не все эти части находят явное выражение в О. Характер О., как правило, не указывается: оборот «истинно, что...» опускается, вместо высказываний с оборотом «ложно, что...» используются отрицательные высказывания. Предполагается, что основания всех О. тождественны: если оцениваться объекты могут с разных позиций, то описываются они всегда с одной и той же т.зр. Предполагается также, что, какому бы субъекту ни принадлежало О., оно остается одним и тем же. Отождествление оснований и субъектов О. составляет главное содержание идеи интерсубъективности знания, независимости его употребления и понимания от лиц и обстоятельств. Постулат тождественности субъектов и О. предписывает исключать упоминание этих двух «частей» из состава О. Вместо того чтобы говорить: «Для каждого человека с любой точки зрения истинно, что Земля вращается вокруг Солнца», мы говорим: «Земля вращается вокруг Солнца».
Сложность проведения различия между О. и оценками по большей части вызвана тем, что многие выражения языка имеют «смешанный», описательно-оценочный характер (см.: Описательно-оценочное высказывание). Одно и то же выражение, напр. аксиома какой-то теории или принцип морали, может в одной ситуации функционировать как О., в другой — как оценка, и нередко даже с помощью контекста трудно определить, в какой из этих двух противоположных ролей употребляется выражение.
ОПИСАТЕЛЬНО-ОЦЕНОЧНЫЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ — высказывания, играющие в одних контекстах роль описаний, а в других — роль оценок. Описание и оценка представляют собой два противоположных отношения утверждений к действительности: истинностное и ценностное (см.: Языка функции). О.-о.в. соединяют эти, кажущиеся несовместимыми употребления языка в своеобразные двойственные высказывания, лежащие между чистыми описаниями и чистыми оценками. Простым примером таких высказываний могут служить определения толковых словарей. Задача словаря — дать достаточно полную картину стихийно сложившегося употребления слов, описать те значения, которые придаются им в обычном языке. Но словарь ставит перед собой и др. цель — нормировать и упорядочить обычное употребление слов, привести его в определенную систему. Словарь не только сообщает, как реально используются слова, но и указывает также, как они должны правильно употребляться. Еще одним примером О.-о.в. являются, как указывает П.Ф. Стросон, правила грамматики: они говорят, как функционирует язык, и вместе с тем предписывают, как правильно его употреблять.
Еще Сократ столкнулся с затруднением, связанным с возможностью и истинностной, и ценностной интерпретации одного и того же утверждения. На вопрос, может ли справедливый человек однажды совершить несправедливый поступок, он отвечал, что нет: если это произойдет, человек перестанет быть справедливым. Сократ шел от идей к вещам, т.е. придерживался ценностного подхода. В рамках же истинностного подхода такая ситуация вполне возможна. Неслучайно Л. Шестов писал, что «сократовское уверение, будто с дурным не может приключиться ничего хорошего, а с хорошим — ничего дурного, есть «пустая болтовня» и «поэтический образ».
Между полюсами чистых описаний и чистых оценок располагаются как минимум следующие типы О.-о.в.:
• акцентуированные, или оценочно окрашенные, высказывания, имеющие гл.обр. описательное содержание, но функционирующие в системе определенных общих ценностей и наложившие на них свой отпечаток;
• научные законы, не только описывающие и объясняющие некоторые совокупности фактов, но и являющиеся стандартами оценки других утверждений теории;
• высказывания о тенденциях социального развития, подводящие итог предшествующих стадий эволюции социальных явлений и структур и намечающие перспективу их дальнейшего развития;
• правила частной практики, обобщающие опыт в конкретной сфере деятельности и дающие на этой основе рекомендации, как оптимизировать данную деятельность;
• принципы морали как правила определенной, хотя и весьма широкой практики;
• правила логики и математики, являющиеся правилами всякой, или универсальной, практики и вместе с тем сохраняющие определенное описательное содержание и, значит, известное притязание на истинность.
Примерами акцентуированных высказываний могут служить многие утверждения о фактах, особенно о фактах, играющих ключевую роль в обосновании конкретных теорий. В таких высказываниях связку «есть» обычно можно заменить на «должно быть»: изучаемый объект не просто обладает указанными свойствами, но должен обладать ими, иначе будет поставлена под сомнение судьба опирающейся на него теории. Акцентуированные высказывания непосредственно связаны с поднятой М. Вебером темой «отнесения к ценностям»: описание, функционирующее в рамках определенной системы ценностных координат, само становится оценочно окрашенным, хотя и не переходит в разряд оценок. Вебер подчеркнул, что оценочно окрашенными являются едва ли не все описания, даваемые социальными и гуманитарными науками, или науками о культуре. Г. Маркузе ограничивал ценностное измерение утверждений о фактах лишь суждениями диалектики и диалектической логики: «...Ниспровергающий характер истины придает мышлению качество императивности. Центральную роль в логике играют суждения, которые звучат как демонстративные суждения, императивы, — предикат "есть" подразумевает "должно быть". В качестве примеров Маркузе приводит суждения: «Добродетель есть знание», «Совершенная действительность есть предмет совершенного знания», «Человек свободен» и т.п.
Высказывания о тенденциях социального развития говорят не просто о том, что будет, а о том, что должно быть, если принять во внимание определенные факторы социального развития и в первую очередь те ценности, которые окажутся способными направлять деятельность людей в будущем. Примером такого рода высказывания может служить несбывшееся предсказание П.А. Сорокиным постепенного сближения зап., капиталистического, и советского, коммунистического, обществ и формирования на их основе нового, интегрального типа общества.
Примером правила частной практики может служить известное требование свободы науки от ценностей. Долгое время оно распространялось только на естественные науки, но уже со втор. пол. 19 в. стало все более активно предъявляться также социальным и гуманитарным наукам. «В результате независимость науки от ценностей (называемая иногда аксиологической нейтральностью), — пишет Э. Агацци, — была выдвинута как тезис одновременно описательный и предписывающий». Л. Витгенштейн относит к правилам частной практики высказывания типа: «Небо голубое» (сомнение в нем способно разрушить всю практику визуального восприятия и различения цветов), «Солнце завтра взойдет» (отказ от него ставит под сомнение всю естественную науку), «Если человеку отрубить голову, то обратно она не прирастет» (сомнение в нем ставит под вопрос всю физиологию) и т.п.
Моральные принципы содержат описание сферы моральной жизни и, опосредованно, тех сторон жизни общества, одним из обнаружений которых является мораль. Этими же принципами предписываются определенные формы поведения, требуется реализация известных ценностей и идеалов. Проблема обоснования данных принципов — это проблема раскрытия их двойственного, дескриптивно-прескриптивного характера. Принцип морали напоминает двуликое существо, повернутое к действительности своим регулятивным, оценочным лицом, а к ценностям — своим «действительностным», истинностным лицом: он оценивает действительность с т.зр. ее соответствия моральному идеалу и одновременно ставит вопрос об укорененности этого идеала в действительности.
Правила логики и математики регламентируют «изготовление» определенных логических и математических объектов, используемых во всякой деятельности (логически правильных рассуждений, определений, классификаций и т.п., математически правильных вычислений, построений, доказательств и т.п.). Как и правила частной практики, правила универсальной практики являются О.-о.в., но во вторых правилах прескриптивный момент выражен гораздо более отчетливо. В частности, Витгенштейн полагает, что говорить об истинности или неистинности утверждений логики и математики бессмысленно, т.к. они являются правилами и должны оцениваться не сами по себе, а только в составе тех языковых игр, или практик, которые направляются ими: «Опасность состоит, я полагаю, в том, что пытаются дать обоснование нашей процедуры, тогда как здесь не может быть такой вещи, как обоснование, и мы должны просто сказать: так мы это делаем». Витгенштейн прав, настаивая на исключительной роли системного обоснования правил всякой практики и на том, что обоснование таких правил не может быть сведено к применению аргументов. Правила логики и математики обосновываются гл.обр. не сами по себе, а в составе тех теорий, в которых они используются. Внутреннее обоснование данных правил, т.е. их обоснование в рамках чистой логики или чистой математики, — всего лишь первый этап обоснования, хотя именно на этом этапе они получают статус «логических» и «математических истин». Второй этап обоснования — это внешнее обоснование, т.е. обоснование тех содержательных теорий, в состав которых входят соответствующие утверждения логики и математики. Приемлемость таких теорий одновременно является свидетельством приемлемости лежащих в их основе логических и математических структур.
Многообразие О.-о.в. показывает, во-первых, разнородность тех способов, какими оценки могут входить в рассуждение, и, во-вторых, неявный характер подавляющего большинства тех оценок, которые являются составными элементами социальных и гуманитарных теорий. Если под ценностями понимается, как это бывает обычно, только то, что нашло эксплицитное выражение в специальных оценочных суждениях, сфера ценностей резко сужается. Остаются только внешние для процесса познания ценности, подобные моральным, эстетическим или религиозным. Можно предполагать, что они имеют определенное отношение к социальным и гуманитарным наукам. Но даже в таком слабом допущении нет прямой необходимости. Естественные же науки в этом случае полностью выпадают из-под действия ценностей. Узкое истолкование ценностей приводит в конечном счете к противопоставлению истинностного и ценностного подходов к действительности, образует пропасть между науками о природе и науками о культуре.
Проблема О.-о.в. — одна из самых сложных в методологии социальных и гуманитарных наук. Важность ее исследования вызвана в первую очередь тем, что оно должно ответить на вопрос, как именно обосновываются О.-о.в. Обоснование описаний предполагает прежде всего ссылку на прямое или косвенное соответствие их реальности (см.: Аргументация эмпирическая). Оценки (и их частный случай — нормы) являются в конечном счете руководствами для деятельности и обосновываются гл.обр. путем ссылки на успешность направляемой ими деятельности (см.: Обоснование оценок). Итогом обоснования описания является заключение о его истинности или ложности; результат обоснования оценки — вывод о ее эффективности или неэффективности. В каких терминах должны характеризоваться О.-о.в.: «истинно — ложно» или же «эффективно — неэффективно»? К.-л. общих принципов, позволяющих разграничивать ситуации, в которых двойственное высказывание употребляется как описание, и ситуации, когда это высказывание истолковывается как оценка, не существует. Дополнительная сложность вызвана тем, что отдельные высказывания мигрируют между описательным и оценочным полюсами. Высказывание, появившееся в какой-то теории как чистое описание, может постепенно приобрести значение правила, т.е. оценки. С др. стороны, высказывание, первоначально являвшееся оценкой, способно сместиться с течением времени в сторону типичных описаний.
О.-о.в. соединяют вместе описание и оценку. В одних контекстах они выступают как описания и должны, подобно всем описаниям, быть истинными или ложными. Их обоснование должно быть таким же, как и обоснование обычных описаний. В др. контекстах эти высказывания функционируют уже как оценки, чаще всего как стандарты или правила оценки иных высказываний. При этом данные высказывания не имеют, как и все оценки, истинностного значения и должны обосновываться подобно обычным оценкам. Никаких специальных способов обоснования, применимых только в случае О.-о.в., нет.
Шестов Л. Скованный Парменид. Париж, 1927; Ивин А.А. Ценности в научном познании // Логика научного познания. М., 1987; Витгенштейн Л. О достоверности // Витгенштейн Л. Философские работы. М., 1994. Ч. 1; Маркузе Г. Одномерный человек. М., 1994; Вебер М. «Объективность» познания в области социальных наук и социальной политики // Культурология. XX век. Антология. М., 1995; Ивин А.А. Основы теории аргументации. М., 1997; Сорокин П.А. Главные тенденции нашего времени. М., 1997; Агацци Э. Моральное измерение науки и техники. М., 1998; Wittgenstein L. Remarks of the Foundations of Mathematics. Oxford, 1967; Strawson P.F. The Different Conception of Analytical Philosophy // The Linguistic Turn. Chicago; London, 1975.
А.А. Ивин
ОППОЗИЦИЯ (от лат. oppositio — противопоставление) — 1) несогласие, противодействие, сопротивление, противопоставление своих взглядов к.-л. др. взглядам; 2) группа лиц внутри к.-л. общества, организации, партии, коллектива, оказывающая противодействие центральному руководству в форме несогласия, неподчинения, сопротивления либо выступающая против мнения большинства или официального мнения; ярко выраженное противостояние, способное привести к расколу, проявляющееся прежде всего внутри жестко структурированных объединений в связи с несогласием по принципиальным вопросам; 3) политические силы, обычно организационно оформленные, выступающие против политики (или ее отдельных аспектов), проводимой руководством данной страны, а также против конкретных лиц в руководстве.
Политическая О. может быть представлена разными силами, действующими разобщенно, но каждое из оппозиционных течений руководствуется определенной идеей, имеет свой набор претензий к властям и преследует определенные цели. В целях консолидации усилий различные оппозиционные группировки могут объединяться и образовывать объединенную О. Оппозиционные силы, как правило, исходят из собственных представлений о путях развития общества и стремятся к власти для их реализации. В зависимости от характера О. приход к власти может осуществляться легальным либо насильственным путем. Вместе с тем О. часто совмещает критическое отношение к власти в лице ее представителей и непосредственных носителей с лояльностью государственным устоям.
В демократических государствах О. — естественный элемент политической системы. Она действует открыто, имеет собственные средства массовой информации, располагает реальными рычагами влияния на политику официальных властей и является одним из проявлений политического плюрализма. При этом оппозиционность в условиях политической свободы редко выходит за рамки, допустимые законом. В странах с жесткими авторитарными и тоталитарными режимами, а также с неразвитыми системами гражданских и политических свобод оппозиционность либо полностью исключается, либо подавляется различными способами. Оппозиционные движения в подобных условиях приобретают более радикальный характер.
Власть и оппозиция: Российский политический процесс XX столетия. М., 1995; Political Opposition in Western Democracies. London, 1966; Di Palma G. Disaffection and Participation in Western Democracies: the Role of Political Oppositions. Berkeley, 1969; Opposition in Western Europe. London; Sydney, 1987.
ОПРЕДЕЛЕНИЕ, дефиниция (лат. defenitio — ограничение) — логическая операция, раскрывающая содержание понятия. Напр., обычное определение термометра указывает, что это, во-первых, прибор и, во-вторых, именно тот, с помощью которого измеряется температура. Важность определений подчеркивал еще Сократ, говоривший, что он продолжает дело своей матери, акушерки, и помогает родиться истине в споре. Анализируя вместе со своими оппонентами различные случаи употребления конкретного понятия, он стремился прийти в конце концов к его прояснению и О. В лингвистике О. — толкование слова.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |