В голосе Моры слышались радость и облегчение. Она была счастлива, что Мартин скоро вернется домой.
Сестра Мадлен неторопливо шла вдоль берега озера. Она не стала подниматься по переулкам, которые вели к бару Лапчатого и гостинице О’Брайенов, а добралась до полицейского участка в обход. Этот маршрут был менее многолюдным.
Отшельница скромно стояла у стола, держа в руках пакет.
— Шин, он любит подовый хлеб, — неуверенно сказала она.
— Учту, — равнодушно ответил сержант.
— Может быть, мы с ним выпьем чаю и я за ним поухаживаю? Как в старые времена.
— Вы хотите оказаться с ним в одной камере? — усмехнулся О’Коннор. — Но он не такой, как прежде. Теперь он ведет себя как зверь в клетке. Бросается на всех и каждого.
— Все наладится, — промолвила сестра Мадлен.
Шин дал ей две кружки с чаем и положил на поднос куски хлеба с маслом.
— Послушай, ты, — сказал он арестованному, не называя его по имени. — Я привел твою подругу. Она хочет войти и посидеть с тобой — одному богу известно почему. Но если ты тронешь ее хоть пальцем, получишь так, что придется отскребать от стены.
Казалось, человек ничего не понял, но при виде сестры Мадлен его глаза наполнились слезами.
— Вы пришли забрать меня домой?
— Я принесла вам завтрак.
Монахиня и умалишенный сидели в камере, пили чай и ели толстые ломти хлеба с маслом. Шин О’Коннор следил за ними издалека. Они говорили о деревьях у озера, о том, что часть домика обрушил ветер. Сестра Мадлен сказала, что птицы улетели на зиму, но весной, как всегда, вернутся обратно.
Она произносила имя «Фрэнсис» с таким уважением, что Шин, обращавшийся к нему «эй, ты», почувствовал угрызения совести.
Фрэнсис отвечал ей, на сей раз внятно и членораздельно. Спрашивал про старую собаку, про то, есть ли у нее дрова для камина. Говорил, что очень промок и хотел бы посидеть у огня.
— Куда вы отправились, когда ушли от меня? — с интересом спросила монахиня. Она не собиралась отчитывать его или допрашивать, но знала, что сержант все слышит.
— Сестра, я спал в полях. Было холодно и мокро. Я не мог найти дорогу. Голова болела.
— А почему вы не вернулись ко мне? Для вас всегда нашелся бы кров.
— Теперь вернусь, — как ребенок, ответил он.
— Значит, ночью вы спали под дождем?
— Сначала я нашел сарай, но там были животные, и я испугался. А вторую ночь провел под деревом. Далеко я не ушел. Устал от ходьбы.
— А потом вы нашли кухню с плитой, верно? Здесь, в городке?
— Да, — понурился он.
— Зачем вы били добрых людей, которые не сделали вам ничего плохого?
— Они хотели снова посадить меня под замок.
— Вы причинили вред очень хорошему человеку. Мистеру Макмагону, который передал для вас бинт и полоскание для горла. А вы его ударили.
— Я испугался, — ответил Фрэнсис.
— Не надо бояться, бедный Фрэнсис. — Она взяла его за руку. — Страх только у нас в голове.
— Правда?
— Правда. Я знаю это, потому что тоже чувствую его.
— Я пойду с вами?
— Нет, вас отвезут туда, где люди присмотрят за вами и избавят от страха. Я этого не умею. — Сестра Мадлен встала.
— Не уходите! — взмолился он.
— Не могу. У меня еще много дел.
— У вас осталась моя сумка.
— Она у сержанта О’Коннора. Он обнаружил ее, когда пришел сказать мне, что вы здесь.
«Сестра Мадлен слегка искажает истину, — подумал Шин О’Коннор. — Она сама отдала мне сумку». Но он понимал отшельницу: Фрэнсис не должен был сомневаться в ее верности.
— Вы придете еще? — спросил бродяга.
— Я буду думать о вас и молиться за вас. Каждый день, Фрэнсис Ксавьер Берн. Где бы я ни была.
— Вы будете у себя в домике, правда? Тогда, когда я поправлюсь?
— Я буду думать о вас, где бы я ни была, — повторила сестра Мадлен.
После мессы Макмагонов окружила толпа. Все слышали, что случилось накануне вечером, и желали Мартину скорейшего выздоровления.
Кит заметила Стиви Салливана. В коричневом пальто с поясом и в твидовой кепке он выглядел совсем по-другому. Стиви разговаривал с группой мужчин. Минут через пять они спустятся по Церковной улице, свернут на Мэйн-стрит и отправятся к Фоули, О’Ши и даже к Лапчатому беседовать о делах, про которые ей рассказывал Стиви. Если сейчас она присоединится к ним, он этого не одобрит… Их взгляды встретились. Кит улыбнулась, помахала ему, но подходить не стала. Салливан извинился перед собравшимися и сам подошел к ней.
— Он в порядке?
— Ты был прав. В полном. А теперь возвращайся. Сам сказал, что владельцам собственного дела отдыхать некогда. Еще раз спасибо. Я никогда этого не забуду.
Возвращаясь к Море, Кит чувствовала на себе его взгляд. А затем прозвучал автомобильный гудок Питер и Лилиан Келли приехали, чтобы отвезти их на ленч.
— Я хочу проведать Мартина, — сказала Мора.
— Я только что из больницы. Ему сделали укол снотворного, так что пусть отдохнет. Ты съездишь к нему днем. Садитесь в машину. Все, — приказал Питер.
— Как, всемером? — засмеялась Мора.
— А по-твоему, зачем врачам «универсалы»?
Эммет и Анна исподтишка наблюдали друг за другом.
— Тебе понравилось кино? — наконец спросила Анна.
— Да, но после случившегося я о нем забыл, — ответил Эммет.
Анна смягчилась:
— Извини. Глупо было спрашивать. Должно быть, вы пережили страшное потрясение. Ты испугался? — с сочувствием спросила она.
Кит не слышала ответа Эммета, но поняла, что Стиви Салливан снова оказался прав: Анна Келли вовсе не была хорошенькой дурочкой с копной светлых волос.
После ленча Кит поднялась в комнату Клио.
— Что стряслось? — спросила она.
— Ты о чем? Я не нуждаюсь в твоем сочувствии. Ничего не стряслось.
— У тебя расстроенный вид.
— Потому что я действительно расстроена. Лучшая подруга не приглашает меня на вечеринку. Вчера вечером Майкл привез меня домой, а эта чертова Анна оказалась дома. Она изрыгала пламя как дервиш, и Майклу пришлось уехать без… ну, даже не поднявшись наверх.
— О боже, Клио, неужели ты хотела переспать с ним у себя дома?
— Да, до возвращения родителей из гольф-клуба.
— Ты с ума сошла! Слава богу, что Анна была здесь. Последние мозги потеряла…
— Я потеряла не мозги, а бойфренда.
— Если ему от тебя нужна только постель, то потеря невелика.
— Дело не в постели. Майкл может спать хоть со всей Ирландией. А меня он любит! — разозлилась Клио.
— Любит до тех пор, пока ты можешь с ним спать. А что будет потом?
— О, ты говоришь, как мать Бернард.
— Нет. Я только надеюсь, что ты не залетишь. И думаю только о твоей пользе! — с жаром ответила Кит.
Клио слегка остыла:
— Может быть, ты и права… Не знаю, Кит. Все это ужасно сложно. Что делать? Забыть про гордость, позвонить ему и извиниться за случившееся? Или молчать и надеяться, что он вернется?
— Да, это вопрос… — Кит мучила та же проблема. Следует ли предоставить инициативу Стиви Салливану? А если он ее не проявит?
— В старые времена мы ходили к сестре Мадлен и просили у нее совета, — сказала Клио.
— Не в таких ситуациях.
— Да, но она всегда умела найти ответ.
«А это идея, — подумала Кит. — Когда Мора поедет к отцу, нужно будет сходить к отшельнице и поговорить с ней».
Видимо, что-то случилось. У двери стояла груда старых коробок, в которых раньше лежали выздоравливавшие животные. В доме тоже произошли изменения. Почти все немногочисленные пожитки сестры Мадлен лежали на кухонном столе. Старый чайник, три чашки, жестянка с печеньем, молочная банка, несколько тарелок, пара бутылочек…
Сестра Мадлен стояла в спальне и осматривалась по сторонам.
— Сестра, вы в порядке? — окликнула ее Кит.
— Кто там? — Голос казался безжизненным и ничем не напоминал горячее приветствие, с которым сестра Мадлен встречала каждого пришедшего.
— Кит Макмагон.
— О, мне очень жаль, Кит! — Сестра Мадлен протянула к ней руки. — Теперь я до конца жизни буду молиться за тебя и твою семью, чтобы вы поняли и простили…
— Сестра Мадлен, папа поправится. Я видела его вчера вечером и сегодня утром. Через два дня его выпишут.
— Вот и хорошо. Очень хорошо. — Невероятно… Все выглядело так, словно сестра Мадден собирала вещи перед отъездом. — Знаешь, этот бедняга был не в себе. Ему следовало находиться в психиатрической лечебнице. Именно туда его теперь и отправят.
— Знаю, знаю. Питер нам сказал.
— Он не знал, что делает. Ни твоему бедному отцу, ни Кэтлин Салливан от этого не легче, но ничего другого нам не остается… Он не в своем уме.
— Это тот же человек, который избил миссис Салливан и обокрал гараж?
— Да. Разве сержант О’Коннор тебе не сказал?
— Нет. Он ничего не говорил нам…
— Скажет. И все узнают.
— Но где он был все это время? Прошло несколько месяцев…
— Здесь, Кит. В вашем домике на дереве.
— Что? — Кит не поверила своим ушам.
— Понимаешь, я ухаживала за ним, потому что он был болен. Так же, как за бедным Джерардом со сломанным крылом. — Она показала на птицу, которая пыталась перебраться через порог.
— Значит, все это время он был здесь?
— Именно об этом я и жалею. — Глаза отшельницы были полны слез. — Здесь он был в безопасности и никому не мог причинить вреда. В том числе и себе. Но ему хотелось уйти, а я никогда не удерживаю тех, кто этого хочет. — Она посмотрела на небо, вспоминая птиц, улетавших, когда приходило время.
— Ох, сестра Мадлен…
— Если бы я не дала ему кров, не ухаживала за ним, не была бы добра к нему, все сложилось бы по-другому. Он не напал бы на твоего отца, вернулся бы в больницу, Салливаны получили бы назад свои вещи… Зачем я вмешалась? — Она казалась очень старой, хрупкой и неуверенной в себе…
— Вы делали то, что считали правильным, — пыталась успокоить ее Кит.
— И чем это кончилось? Тем, что твой отец попал в больницу. А если бы тот убил его? Если бы твой бедный отец сейчас был мертв, это была бы моя вина.
— Но этого не случилось.
— Ты, наверное, ненавидишь меня. Я возомнила себя богом и решила, что знаю все на свете.
— За что мне вас ненавидеть? Вы так много сделали… и для меня, и для других.
— Я думала, что знаю, в чем заключается добро. А теперь оказалось, что это не так. — Голубые глаза сестры Мадлен потускнели.
— Что вы собираетесь делать? — едва прошептала от волнения Кит.
— Уйти. Туда, где за мной будут присматривать. Где я никому не причиню вреда, буду подчиняться правилам и не смогу принимать неверные решения.
— Что это?
— Монастырь. Я знаю место, куда принимают таких, как я. Буду мыть там полы, помогать на кухне, а взамен мне дадут еду и маленькую келью.
— Но вы говорили, что не любите жить рядом с другими людьми и подчиняться их правилам.
— Так было раньше.
— Как они узнают об этом? Вы им позвоните или напишете?
— Нет, Кит. Просто приеду на автобусе.
— Сестра Мадлен, вы не можете уехать. Здесь вас любят.
— Теперь разлюбят. Я прятала злодея, который напал на Кэтлин Салливан, и никому ничего не говорила. А потом позволила ему напасть на Мартина Макмагона. От любви до ненависти один шаг.
— Пожалуйста, не уезжайте!
— По-другому нельзя, Кит. Я очень рада, что смогла с тобой попрощаться.
— Если бы люди знали, что вы уезжаете, они выстроились бы в очередь, чтобы попрощаться… Нет, они просто не дали бы вам уехать. — В глазах Кит блестели слезы.
— Кит, если ты мне друг, то ничего им не скажешь.
— У вас есть деньги? Чтобы хватило на первое время?
— Да. Твоя мать иногда присылает мне пять английских фунтов.
Кит обомлела. Сестра Мадлен никогда не говорила, что знает, кто такая Лена Грей.
— Моя мать… — начала она.
Сестра Мадлен как будто ее не слышала:
— Она не признается, что это от нее, но я знаю. В квитанции значится: «На непредвиденный случай». А это и есть непредвиденный случай.
— Сестра, но это причинит людям боль. Они приходили сюда, делились своими бедами, а вы уезжаете, не простившись с ними.
— Так лучше.
— Нет, не лучше! Взять хоть Эммета. Вы учили его говорить, читать, любить поэзию. А что скажет Рита, когда вернется в Лох-Гласс, придет к вам и увидит пустой домик? Я знаю, Мора готова на вас молиться. Она не осудит вас за то, что случилось с папой. И даже миссис Диллон, которая ни о ком не сказала доброго слова, говорит, что вас надо канонизировать… Разве можно уйти от них просто так?
Но Кит понимала, что говорит впустую.
— Когда вы уезжаете? — спросила она.
— Сегодня вечером. На шестичасовом автобусе. Кит, у меня еще много дел. Пусть Бог благословит и направит тебя… — Сделав паузу, она продолжила: — И пусть твоя мать найдет покой и мир. Ей хорошо живется?
— Наверное.
— Если так, она получила то, чего хотела. — Взгляд сестры Мадлен затуманился.
— Если бы вы остались, я бы рассказала вам о ней… — взмолилась Кит.
— Нет. Я не хочу слышать о том, как живут другие. Люди должны рассказывать только о себе. Бог с тобой, Кит Макмагон! — И она отвернулась.
Кит вылетела из домика вся в слезах и бежала по берегу, пока не добралась до тропинки, которая вела к гостинице. Обведя взглядом запущенный гостиничный сад, она увидела Филипа, сидевшего в беседке. Прогнившая беседка требовала ремонта и покраски. Филип надел толстое пальто, но сидеть и читать здесь все равно было холодно.
— Можно к тебе? — спросила она.
Филип закрыл книгу.
— А не замерзнешь? — заботливо спросил он.
— Надо же, читаешь учебник… А этот тупица Кевин О’Коннор даже не раскрывал его.
— Тому, у кого есть свои гостиницы, учебник не нужен.
— Нет в жизни справедливости, верно?
— Ты ходила к сестре Мадлен?
— Как ты догадался?
— Ты пришла с той стороны. Куда еще можно было пойти днем в воскресенье?
— Она уезжает, — грустно промолвила Кит. И рассказала ему все.
Было без десяти шесть. У пивной Лапчатого стоял автобус. Сестра Мадлен поднялась по тропинке, держа в руках рваную сумку, сложенную вдвое. Это была одна из немногих вещей, которые она не смогла передать никому другому.
На широкой обочине стояло множество людей. Гораздо больше тех, кто собирался сесть в автобус, зайти в пивную Лапчатого, постучать в заднюю дверь миссис Диллон и попросить ее продать в неурочное время баночку фасоли или коробку хлопьев. Эти люди пришли проверить, правда ли, что отшельница уезжает.
Здесь были Клио и Анна. Рядом с Эмметом стояли Майкл Салливан, Патси Хэнли и Кевин Уолл. Патси Хэнли, засунув в рот палец, пыталась понять, что происходит. Были и взрослые: почтальон Томми Беннет и Джимми, швейцар гостиницы. Они стояли молча и переминались с ноги на ногу, как будто ждали чьих-то слов. Слов, которые помешают отшельнице уехать из городка.
Казалось, сестра Мадлен никого не замечала.
Вперед шагнул Томми Беннет:
— Сестра, куда вы едете? Я был бы рад заплатить за ваш проезд.
— Девять шиллингов, Томми, — еле слышно ответила сестра Мадлен. Она не хотела произносить вслух название места, в которое ехала.
— Сестра, но вы ведь вернетесь? — сказал почтальон, отдав названную сумму кондуктору и взяв у него билет.
Сзади маячили неясные фигуры, тоже пришедшие посмотреть на отъезд отшельницы.
— Она сама могла бы заплатить! Из денег, украденных в гараже Салливана! — крикнул кто-то.
Раздался смешок. Кит оглянулась. Она не верила своим ушам. Люди любили сестру Мадлен. Неужели они могли от нее отвернуться?
Водитель, который был не местным, только пожал плечами. Он не понимал, что происходит, но это ему не нравилось. Какие-то подростки подходили и пожимали руку маленькой женщине — судя по виду, монахине. А другие стояли поодаль и наблюдали за этой сценой, словно в театре.
Не успел церковный колокол пробить шесть раз, как кондуктор вошел в автобус и дал сигнал к отправлению. Водитель обвел взглядом длинную главную улицу Лох-Гласса. Он не хотел упустить припозднившихся пассажиров, но чувствовал непреодолимое желание уехать поскорее. Автобус покатил по темной улице.
Никто не махал ему вслед.
Глава девятая
Джеймс Уильямс долго думал, как лучше пригласить миссис Грей на ленч. Если позвонить и попросить назначить день, она наверняка ответит отказом. Надеяться на новую случайную встречу не приходилось.
Он решил зайти в агентство. Сказать, что нечаянно оказался в этих краях и решил на часок оторвать ее от дел. Если она ответит «нет», придется поискать другую возможность. Уильямсу действительно очень хотелось поговорить с ней, и самым подходящим временем для такого разговора был ленч.
Офис оказался намного больше и роскошнее, чем он ожидал. Почему Льюис живет в убогом Эрлс-Корте, если его жена руководит такой престижной фирмой? А в том, что она действительно руководит агентством, сомневаться не приходилось.
Ее надежно охраняли от случайных посетителей. Уильямсу показали расписание. Если он подождет полчасика, миссис Миллар освободится. Но возможности увидеться с миссис Грей нет. Ему повторили это несколько раз.
— Только на минутку! — с напускным отчаянием взмолился он.
— По какому вопросу? — спросила секретарша.
— Я хочу пригласить миссис Грей на ленч, — пустив в ход все свои чары, ответил Джеймс. — Можно попросить вас зайти к ней и замолвить за меня словечко?
— Мистер Уильямс, она знает вас?
— Да, конечно. Но этого может не хватить, чтобы она сказала «да».
Он придал лицу выражение робкой надежды и обвел взглядом сине-золотую приемную, восхищаясь профессионализмом, с которым был создан фирменный стиль. И все это благодаря Лене. До ее поступления на работу Миллар не ударил палец о палец, чтобы предпринять что-либо в этом направлении. Объяснить успех агентства можно было только приходом миссис Грей.
Лена вышла в приемную.
— Джеймс! Вот это сюрприз! — воскликнула она, протянув ему обе руки.
Уильямсу показалось, что за время, прошедшее с их последней встречи, она похудела. И побледнела. Возможно, в этом был виноват темно-красный костюм. Платье и жакет в черно-красную клетку, черно-красные туфли… она была образцом для молодых сотрудниц офиса. Если бы в возрасте миссис Грей они выглядели столь же эффектно и уверенно, то могли бы считать, что жизнь удалась.
— Сейчас двенадцать сорок пять. Я как раз проходил мимо ваших дверей…
— Вы никогда не проходите мимо дверей, — рассмеялась Лена.
— Особенно ваших. Хочу пригласить вас на небольшой ленч. Даю слово, к двум часам вернетесь.
— Ну, разве что так В агентстве Миллара не такие долгие перерывы на ленч, как в вашем мире.
Ни она, ни он не стали уточнять, что значит выражение «ваш мир».
Изучая меню, Джеймс и Лена перекинулись парой вежливых фраз. По мнению каждого, собеседник разбирался в винах лучше, чем хотел показать. Когда они заказали рыбу, светская беседа закончилась и наступила недолгая пауза.
— Вы знаете, почему я хотел увидеться с вами? — спросил Уильямс.
Лена задумалась. Насмешливая галантность Джеймса исчезла; похоже, теперь он говорил серьезно. Она решила ответить тем же.
— Думаю, дело в Льюисе.
— Да, но это нелегко. Не догадываетесь, о чем пойдет речь?
— Он потерял ваше доверие? Плохо выполняет свои обязанности? — Ее взгляд стал тревожным.
— О нет. Напротив, он слишком много работает. Конечно, вы должны были это заметить.
— Да, вы правы. Он почти не бывает дома. — Она говорила без горечи, с видимой покорностью судьбе.
— Он сказал вам о новом назначении?
— Нет. Ни слова. — Лена посмотрела на него с изумлением.
Льюис всегда говорил с ней о работе. Делился безумными идеями, которым она тактично придавала нужную форму, после чего Льюис считал, что все так и было им задумано. Злобно рассказывал о своих конфликтах со служащими, после чего они до глубокой ночи ломали голову, как быть. Лена пыталась доказать Льюису, что это противостояние чревато катастрофой. Дипломатия требует осторожности.
Какое еще новое назначение? Льюис управляет «Драйденом». Более высокой должности там нет. Должно быть, его переводят в другое место. Неужели Льюис начал переговоры, не предупредив ее? Наверное, его хотят отправить в Шотландию, а он решил ничего не говорить, боясь, что Лена будет вставлять ему палки в колеса…
Она смотрела в глаза Джеймсу Уильямсу и пыталась понять их выражение. Понять выражение ее глаз не составляло труда: в них стояли непонимание и боль.
Но лицо Уильямса было непроницаемым. На губах вновь играла чуть насмешливая улыбка. Серьезность сменилась восхищением, с которым он всегда относился к ней.
— Думаю, он абсолютно прав, что не тащит в дом наши скучные внутренние дела… — Его улыбка стала шире.
Но Лена решила, что он намеренно сменил тему.
— О каком именно назначении идет речь?
— В гостиницах всегда обсуждают, спорят, беспокоятся об этой должности или той… Собственная карьера волнует всех до такой степени, что не остается времени на обслуживание клиентов.
Лена посмотрела на него с уважением. Джеймс Уильямс очень тактичен. Догадавшись, что Лена ничего не знает о новом назначении, он безо всяких усилий перевел разговор на другую тему. Что ж, она подыграет ему.
— Как поживает Лора Ивенс, ваша подруга, с которой мы познакомились у вас? — Собственные слова эхом отдавались в ушах. Она не могла поверить, что рискнула задать такой вопрос.
— Лора? — сделав вид что удивлен, переспросил Джеймс.
Но Лена не отвела взгляд.
— Да, верно, — непринужденно ответила она.
— Думаю, неплохо. Я ее давно не видел.
— Ясно.
Уильямс положил ладонь на ее руку:
— Жизнь — странная штука…
— Что вы имеете в виду?
— Вы могли встретить мужчину, похожего на меня, а я — женщину, похожую на вас.
Теперь уже Лена решила направить беседу в другое русло:
— Да, но мир тесен. В конце концов мы встретились… Я вижу, что нам несут заказанную камбалу. Давайте отдадим ей должное.
Глаза Лены ярко блестели. Но Уильямс понял, что ее лицо и в самом деле осунулось. Интересно, что чувствует человек, которого любят так же страстно и беззаветно, как Лена Льюиса?
Вторая половина дня казалась очень долгой. Такое бывало редко. Обычно время летело стрелой.
— Я уже два раза ответила, что мы ходили к Джулио и ели камбалу по-флорентийски. Займись делом и не мешай мне работать.
Секретарша Дженнифер посмотрела на нее с беспокойством-.
— Что, плохие новости, миссис Грей?
— О господи, с чего ты взяла? Позволь напомнить, что агентство Миллара издает руководства для клиентов. Там служащим рекомендуют не задавать начальству вопросов о его личной жизни и не отвлекаться от работы.
Она знала, что ведет себя неправильно. Нужно было потратить всего две минуты на то, чтобы сказать, что мистер Уильямс — ее друг и начальник ее мужа и что они вкусно поели в ресторане, где официанты называли ее «синьора». Тогда Дженнифер, которая не имела в виду ничего плохого, успокоилась бы и вернулась к своему письменному столу. Лене часто приходилось притворяться бесстрастной, так почему она не сделала этого сейчас?
Потому что ничего подобного не ощущала.
— К сожалению, наш субботний ленч не состоится. Я буду свидетельницей на свадьбе Айви, — сказала Лена Джиму и Джесси Милларам.
— Свадьба — это прекрасно, — промолвила Джесси, с удовольствием вспоминая день собственного венчания.
То же воспоминание заставило Лену вздрогнуть.
— У вас усталый вид, — заметил Джим Миллар. — Ей-богу, вы слишком много работаете. Возьмите несколько отгулов и отпразднуйте свадьбу подруги.
— Нет, Джим. На работе мне легче.
— Вы действительно устали. Я уже говорил вам об этом. И Джесси тоже.
Лена знала, что слово «усталый» на самом деле означает «старый». Иногда люди сами не понимали, что имеют в виду, но суть от этого не менялась. Что ж, ей было за сорок, хорошо за сорок Ничего другого ждать не приходилось. Возможно, на эту свадьбу она в последний раз наденет что-нибудь модное и яркое. А затем станет носить спокойную одежду серо-голубых оттенков или темносинее с белым. Как положено матери новобрачной…
Внезапно она поняла, что не сможет присутствовать на свадьбе Кит хоть в каком наряде. А плотная и дебелая Мора Хейз приедет в Дублин со своей сестрой Лилиан и купит что-нибудь практичное. То, что пригодится ей и впоследствии… На глазах выступили слезы.
— Вам нездоровится? — всполошилась Джесси.
— Я прекрасно себя чувствую. Лучше не бывает, — широко улыбнувшись, заверила ее Лена.
— Что мы подарим Айви и Эрнесту? — забежав домой на часок, чтобы переодеться, спросил Льюис.
В «Драйдене» дым стоял коромыслом. Вечером там устраивался прием, на котором ему нужно было присутствовать.
— Наверное, тебе не нужно было приезжать, — заметила Лена, озабоченная его усталым видом.
— Я хотел увидеть тебя и пожелать всего хорошего.
— Поздно вернешься?
— Не имеет смысла возвращаться, дорогая. Я освобожусь не раньше четырех ночи, а в восемь утра начнется новая смена. Посплю на работе.
Знакомая тупая боль сковала сердце.
— Конечно, — весело ответила она.
Льюис посмотрел на нее с улыбкой, потом снял рубашку и похлопал себя по животу.
— Вот он, бич среднего возраста… Отвратительное брюхо.
— Брось, живот у тебя плоский, как доска. Можно подумать, что ты целыми днями играешь в теннис. — Ей нравилось хвалить Льюиса и видеть довольный блеск его глаз.
— Не знаю, не знаю… Во всяком случае, на пляже с такой фигурой делать нечего.
— Может быть, в следующем году съездим куда-нибудь на море? — неожиданно сказала она.
Казалось, это предложение застало его врасплох.
— Кто знает, где мы будем в следующем году…
— Я серьезно. Давай куда-нибудь закатимся. Я посмотрю путеводители.
— Поговорим об этом позже. А сейчас скажи, что мы подарим нашим юным новобрачным с первого этажа.
Льюис напрасно посмеивался над Айви и Эрнестом. Когда в один прекрасный день Лена и Льюис поженятся, они тоже будут старыми. Если такой день настанет вообще…
Он застегивал рубашку и критически смотрел на свое отражение в зеркале. Лена прекрасно знала, что они не поженятся никогда. Так зачем лелеять в мозгу эту глупую мысль? Тем более что сегодня вечером Льюису предстоит новое любовное приключение. Или продолжение старого. Сомневаться в этом не приходилось.
— Думаю, мы подарим им наше зеркало. Красивое старинное зеркало, — издалека донесся до Лены собственный голос.
Льюис улыбнулся:
— А место для него найдется? У Айви все стены увешаны хламом.
— О да. Они все переделали. Разве ты не заметил?
— Нет. По-моему, никакой разницы. — После устроенного Льюисом праздника он к Айви не заходил.
— Надеюсь, им понравится.
— Конечно, бери. Если оно тебе не слишком дорого.
Льюис никогда не считал деньги до пенни. Но он ни за что не узнает, что Лена уже подарила Айви коричневый бархатный костюм и такую же шляпку и записала на прием в салоне Грейс, где новобрачной должны были сделать макияж и прическу. Это стоило в десять раз дороже какого-то зеркала.
Что бы это значило? Льюис всегда казался воплощением щедрости. Когда-то он мог потратить последние шесть пенсов на букет фиалок Нет, он не скупой. Что угодно, только не это!
— Так ты сможешь освободиться в субботу и прийти на свадьбу? — спросила она.
— Да. Разве можно пропустить хорошую выпивку и угощение? Странно, что он не устраивает свадьбу у себя в пивной.
— Это было бы неэтично по отношению к его сыновьям и людям, которые еще помнят Шарлотту. Тактичнее отпраздновать это событие в другом месте.
— В пивной рядом с вокзалом? Черт побери, это не лезет ни в какие ворота! — презрительно бросил Льюис.
Но Лена знала, что Айви и Эрнесту он этого не скажет. Наоборот, похвалит за удачную мысль: прямо с бала на корабль, который увезет их в свадебное путешествие. Насмехаться над кем-то он мог только с ней. На людях Льюис вел себя безукоризненно.
— Регистрация начнется в двенадцать, — напомнила она.
— Знаю, знаю. Приду вовремя. Я договорился, что разобью смену надвое.
— Хочешь сказать, что после этого ты вернешься в гостиницу?
— Кому-то приходится работать, когда другие отдыхают, — обиженно ответил Льюис.
Лена вспомнила Джеймса Уильямса, говорившего, что Льюис трудится в поте лица, и почувствовала неловкость.
— Сегодня я встретила Джеймса Уильямса, — неожиданно сказала она.
Льюис действительно напрягся или это ей только показалось?
— И что он тебе сказал?
— Не очень много. Это была обычная светская беседа за вином и рыбой. Сказал, что Лора Ивенс последовала примеру многих дам, которые были до нее и, скорее всего, будут после.
— Пьяная потаскушка, — сказал Льюис. — Не понимаю, зачем она вообще понадобилась такому человеку, как Джеймс.
— Наверно, он страдал от одиночества.
— С его-то деньгами! Ты видела его дом. Как он может страдать от одиночества?
Лена была с ним не согласна. Но Льюис уже уходил, а устраивать спор из-за пустяков не имело смысла.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 32 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |