ноября 1989 г.

На этом мои поиски не закончились. В «Бутугычаге» я побывал еще два раза. Все более и более интересные материалы попадали в руки. Появлялись свидетели.

Из архива автора:

П. Мартынов, узник колымских лагерей под номером 3-2-989, указывает на имевшее место прямое физическое истребление заключенных «Бутугычага»: «Останки их хоронили на перевале «Шайтан». Несмотря на то, что для сокрытия следов преступлений место время от времени очищали от останков растасканных зверями из ледника на перевале, там и сегодня встречаются на огромной площади человеческие кости...»

Быть может, там и нужно искать штольню под литерой «Ц»?

Интересную информацию удалось получить в редакции газеты «Ленинское знамя» в Усть-Омчуге (теперь газета называется «Тенька»), где расположен большой горно-обогатительный комбинат - Тенькинский ГОК, к которому относился и «Бутугычаг».

Журналисты передали мне записку Семена Громова, бывшего заместителя директора ГОКа. Записка затрагивала интересующую меня тему. Но, возможно, ценой этой информации стала жизнь Громова.

Вот текст этой записки:

«Ежедневный «отход» по Теньлагу составлял 300 зеков. Основные причины - голод, болезни, драки между заключенными и просто «стрелял конвой». На прииске имени Тимошенко был организован ОП - оздоровительный пункт для тех, кто уже «доходил». Пункт этот, конечно, никого не оздоравливал, но работал там с заключенными какой-то профессор: ходил и рисовал карандашом на робах зеков кружочки - эти завтра умрут. Кстати, на другой стороне трассы, на небольшом плато, есть странное кладбище. Странное потому, что у всех, захороненных там, распилены черепа. Не связано ли это с профессорской работой?»

Записал это Семен Громов в начале 80-х годов и вскоре погиб в автомобильной катастрофе.

Достал я в ГОК и другой документ - результаты радиологических исследований на объекте «Бутугычаг», а так же замеры радиоактивности объектов. Все эти документы носили строго секретный характер. Когда военное министерство США, по моей просьбе, запросило геологическую карту данного района, то даже ЦРУ отрицало наличие в указанных местах урановых разработок. А я побывал на шести спецобъектах уранового ГУЛАГа Магаданской области, причем один из лагерей расположен у самой кромки Ледовитого океана, недалеко от заполярного города Певек.

Хасану Ниязову я нашел уже в 1989 году, когда перестройка и гласность избавляли от страха многих. 73-летняя женщина не побоялась дать часовое интервью перед телекамерой.

Из записи интервью Х. Ниязовой:

Х.Н. - В «Бутугычаге» я не была, Бог миловал. Он у нас считался штрафным лагерем.

- Как хоронили зеков?

Х.Н. - Да никак. Присыпали землей или снегом, если зимой умер, и все.

- Гробы были?

Х.Н. - Никогда. Какие там гробы!

- Почему на одном из трех кладбищ «Бутугычага» все зеки похоронены в гробах и у всех распилены черепа?

Х.Н. - Это вскрывали врачи...

- С какой целью?

Х.Н. - У нас, среди заключенных, разговор шел: делали опыты. Учились чему-то.

- Это делалось только в «Бутугычаге», или еще где-нибудь?

Х.Н. - Нет. Только в «Бутугычаге».

- Когда вы узнали об опытах в «Бутугычаге»?

Х.Н. - Это было примерно в 1948-49 годах, разговоры шли мельком, но нас всех стращали этим...

- Может быть, это живым распиливали?

Х.Н. - А кто его знает... Там была очень большая медицинская часть. Были даже профессора...»

Хасану Ниязову я интервьюировал после второго посещения «Бутугычага». Слушая мужественную женщину, я смотрел на ее руки с выжженным лагерным номером.

- Этого не может быть! - воскликнет потом Джак Шеахан, - шеф бюро CBS News, вглядываясь в экран и не веря своим глазам. - Я всегда думал, что это было только в фашистских лагерях…

Я искал перевал Шайтан. Помните, Мартынов, узник N 3-2-989, писал, что трупы после опытов хоронили в леднике на перевале. А указанное Виктором кладбище было в другом месте. Там не было ни перевала, ни ледника. Возможно, специальных кладбищ было несколько. Где Шайтан, никто уже не помнил. Название знали, слышали раньше, но перевалов в районе «Бутугычага» десятка два наберется.

На одном из них я и наткнулся на замурованную ледяной пробкой штольню. Она бы ничем и не привлекла внимание, если бы не остатки одежды, вмерзшие в лед. Это были зековские робы. Слишком хорошо я их знаю, чтобы спутать с чем-то другим. Все это значило только одно: вход замуровали специально, когда лагерь еще работал.

Найти лом и кирку труда не составляло. Они во множестве валялись вокруг штолен.

Последний удар лома пробил ледяную стену. Расковыряв дыру, чтобы прошло тело, я соскользнул по веревке с гигантского сталактита, перегородившего путь. Щелкнул выключателем. Луч фонаря заиграл в какой-то сизой, вроде как задымленной курильщиками атмосфере. Приторно сладкий запах щекотал горло. С потолка луч скользнул по обледенелой стене и…

Лагерь Бутугычаг. Медицинские эксперименты на мозге заключенных. Фото из архива НКВД.

Я вздрогнул. Передо мной была дорога в ад. От самого низа и до середины, проход был завален полуразложившимися телами людей. Лохмотья истлевшей одежды прикрывали голые кости, черепа белели под космами волос...

Пятясь, я покинул гиблое место. Никаких нервов не хватит, чтобы провести здесь значительное время. Успел лишь отметить наличие вещей. Котомки, вещмешки, развалившиеся чемоданы. И еще... мешки. Кажется, с женскими волосами. Большие, полные, почти в мой рост...

Афиши моей фотовыставки «Обвинение СССР в опытах над людьми» так взбудоражили власти Хабаровска, что на открытие прибыли и начальник Управления КГБ края, и прокуроры всех рангов, не говоря уже о партийных боссах. Присутствующие чины скрипели зубами, но ничего сделать не могли, - в зале находились операторы японской NHK во главе с одним из директоров этой могущественной телекомпании, - моим другом.

Масла в огонь подлил генпрокурор края Валентин Степанков. Подскочив на черной «Волге», он взял в руки микрофон и... официально открыл выставку.

Воспользовавшись моментом, я попросил начальника КГБ, генерал-лейтенанта Пирожняка, навести справки о лагерях «Бутугычаг».

Ответ пришел удивительно быстро. Уже на следующий день, на выставке появился человек в штатском и сообщил, что архивы находятся в информационно-вычислительном центре МВД и КГБ в Магадане, но они не разобраны.

На мою же просьбу по телефону о работе с архивами, начальник УКГБ Магадана, смеясь, ответил:

- Ну что ты! Архив огромный. Ты будешь его разбирать, Сережа, ну… лет так семь...

*Среди описания жестоких мучений приходит вдруг как бы само собой воспоминание о веселом, радостном - пусть чрезвычайно редком в бутугычагском аду. Душа, погруженная в мучительные воспоминания, словно отталкивает их и даже среди них находит добро и тепло - два помидора Ганса. Ах, как они были хороши! Но вовсе не вкус и не редкость такой изысканной пищи тут на первом месте. На первом месте - Добро, чудом сбереженное в душе человека. Если есть хоть капля Добра, значит, есть и Надежда.

(А. Жигулин)

В свой третий и последний приезд в «Бутугычаг», я поставил основной целью снять на видеопленку специальное кладбище.

Обхожу разрытые могилы, ищу целый ящик. Вот выглядывает угол доски из-под камней. Разгребаю щебень, чтобы не обсыпался в гроб. Доска гнилая, приподнимать приходится с осторожностью.

Под рукой, прислонившись лбом к боковой стенке, зубасто щерится крупный мужской череп. Верхняя часть его ровно распилена. Она отпала, как крышка жуткой шкатулки, открывая липкий налет остатков когда-то украденного мозга. Кости черепа желтые, не видевшие солнца, на глазницах и скулах волосы - задирали на лицо скальп. Так идет процесс трепанации...

Сношу в гроб все подобранные по полю черепа.

«Спите спокойно», - можно ли сказать так на этом кладбище?

Я уже далеко от могил, а желтый череп, - вот он, рядом. Вижу, как он лежит в своем ящике-гробу. Как был убит ты, несчастный? Не той ли страшной смертью, для «чистоты эксперимента»? И не для тебя ли построен отдельно стоящий БУР в ста метрах от взорванной лаборатории?

И почему на его стенах слова: «Убей меня...»; «Doctor»?

Кто ты, узник, как твое имя? Уж не тебя ли ждет до сих пор твоя мать?

Из архива автора:

«Я пишу с далекой земли... Я все жду встречи с сыном. Это так получилось. 1942 год. Призвали в армию мужа и сына. На мужа я получила похоронную, а на сына нет ничего до сих пор. Делала запрос, где только могла... А в 1943 году я получила письмо. Неизвестно кто автор. Пишет так: ваш сын - Чалков Михаил не вернулся с работы, мы были вместе в магаданском лагере в долине Омчуга, будет возможность - расскажу. И все!

Я до сих пор не могу понять, почему сын не написал ни одного письма и как он туда попал?

Простите мое беспокойство, но если у вас есть дети, вы поверите, как тяжело бывает родителям. Я посвятила всю молодость ожиданию, оставшись одна с четырьмя детьми...

Опишите тот лагерь. Я все жду, может быть, он там...»

Карагандинская область, Казахская ССР,

Чалкова А. Л.

В лагере смерти «Бутугычаг» погибли:

01. Маглич Фома Саввич - капитан 1 ранга, председатель комиссии по приемке кораблей в Комсомольске на Амуре;

02. Слепцов Петр Михайлович - полковник служивший с Рокоссовским;

03. Казаков Василий Маркович - старшин лейтенант из армии генерала Доватора;

04. Назим Григорий Владимирович - председатель колхоза из Черниговской области;

05. Морозов Иван Иванович - моряк Балтийского флота;

06. Бондаренко Александр Николаевич - заводской слесарь из Никополя;

07. Руденко Александр Петрович - старший лейтенант авиации;

08. Белоусов Юрий Афанасьевич - «штрафник» из батальона на Малой Земле;

09. Решетов Михаил Федорович - танкист;

10. Янковский - секретарь Одесского обкома комсомола;

11. Раткевич Василий Богданович - белорусский учитель;

12. Звездный Павел Трофимович - старший лейтенант, танкист;

13. Рябоконь Николай Федорович - ревизор из Житомирской области;

Дата добавления: 2015-11-04