Что такое Aesthetica interior и эстетика духовных озарений?

В Византии существовало много теорий, рассматривающих эстетические вопросы(например, патристической эстетике, которая возникла и оформилась в недрах патристики и развивалась и поддерживалась на протяжении всей истории Византии церковными и светскими последователями святоотеческой традиции). Но были и другие.Одним из них можно считать интериорную (внутреннюю) эстетику, возникшую в среде византийского монашества, или эстетику аскетизма. Для реализации мистического пути познания Бога уже в IV в. в христианстве возник особый религиозный институт — монашество, во многом противостоявший как государству, так и имперской церкви.В среде монашества на протяжении IV—VII вв. сформировалась своеобразная эстетика, которую условно можно было бы назвать эстетикой аскетизма.

с IV в. развитие христианской эстетики проходило по двум направлениям, хотя и имевшим общие исходные позиции (эстетику апологетов) и общую духовную ориентацию, но отличавшихся друг от друга степенью строгости реализации основных положений христианской доктрины. Эстетика официального, государственного христианства развивалась по пути компромисса между эстетикой раннего христианства (разработанной апологетами) и греко-римской позднеантичной эстетикой. Она отражала (и одновременно формировала) стиль и образ жизни и мышления широких слоев христианского населения Империи. Эстетика аскетизма развивала прежде всего ригористические тенденции «эстетики отрицания» апологетов, отвергая какой-либо компромисс с язычеством и осуждая слишком уж большие уступки мирской жизни, сделанные официальной церковью. Эстетика аскетизма складывалась как эстетика индивидуального духовного развития, имеющего целью личное постижение Бога и спасение. Эстетика аскетизма — это прежде всего, этическая эстетика, т. к. она ориентирована на формирование определённого образа жизни, ведущего к уподоблению Богу и прежде всего, к уподоблению Христу в его земной жизни. Иноческий образ жизни, по глубокому убеждению его практиков и теоретиков, ведет к познанию Бога, к достижению блаженства в «будущем веке» и духовного наслаждения.«Уязвленность» божественной красотой гонит человека из «мрачного» мира в пустыню, в уединение, заставляет его оставить свой дом, семью, мирскую жизнь, службу и посвятить всего себя поискам «небесных сокровищ», «сладчайшей пищи».Всё «просто человеческое» должно быть чуждо христианскому искателю божественной красоты.Иноческая жизнь представляется отцам-подвижникам не только прекрасной; многие из них считали её единственно истинной философией.

Подражая своим образом жизни Христу, иноки открывают для себя возможность более глубокого подражания — восстановления изначального Богоподобия. Для окружающих же жизнь иноков должна служить ясным признаком «Богоподобия» и всякий человек должен стремиться украсить себя достоинствами, которыми Роняет «божественный образ (справедливость, терпеливость, негневливость, независтливость, благотворительность, сострадание, незлопамятность, добротолюбие, доброту). Это доступно только тем, кто умер для мира той своей частью, которая связана с телесными влечениями и удовольствиями и жив той частью, «какой совершаются добрые дела».

Высшим и самым трудным видом подвижнической жизни считалось отшельничество. С него собственно и начиналась история монашества, а жизнь первого египетского отшельника Антония Великого стала образцом истинно подвижнической жизни. Главные средства на путях достижения вечного блаженства Антоний видел в полном уходе от мира, отказе от всяческих чувственных удовольствий, в борьбе с телесными вожделениями, постоянно одолевающими человека в пустыне, в укреплении своего духа.

В монашестве существовала и другая, можно сказать, изуверская крайность в отношении тела и внешнего вида человека. Крайняя аскеза, варварское уничтожение своей Золоти, не получившие широкого распространения на практике, стали важным мотивом византийской агиографии (когда некоторые монахи, раскаявшись, занимались умерщвлением плоти, надеясь самоистязаниями искупить грехи и заслужить прощение в грядущем веке).

Еще одна черта - нестяжательность. Отказ от всякой собственности и искоренение из души жажды приобретения и накопления материальных ценностей представлялись многим отцам церкви и теоретикам монашества важной предпосылкой перехода от материальной жизни к духовной — созерцательной и добродетельной. Нил Анкирский осуждает богатство, как источник всяческих бед и преступлений. Идеалом нестяжательной жизни на материальном уровне для её защитников является жизнь животных, или «естественный образ жизни».

Одним из главных элементов духовной жизни христианского подвижника можно назвать молитву. Монах, посвятивший себя Богу, уходит из мира для того, чтобы целиком отдаться молитвенной жизни, которая должна увенчаться созерцанием несказанных божественных тайн и вечным блаженством. Во время молитвы необходимо молиться, во-первых, об очищении от страстей, во-вторых, об избавлении от неведения и в-третьих — о спасении от всякого искушения и оставления. Показателем достижения молитвенного состояния Является неописуемая духовная радость, охватывающая молящегося. Исаак Сириянин более или менее строго различает четыре главные фазы молитвенной жизни. Первая — словесная молитва(доступна всем подвижникам, это «моление, заключающее в себе или прошение, или благодарение, или хваление), вторая — чистая молитва(осуществляемая без слов и подводящая молящегося к духовной молитве, ум ещё совершает определенные движения), третья — духовная молитва(всяческие движения ума прекращаются, молитва останавливается, человек как бы выходит за пределы сознания. Он ничего не чувствует, не понимает, не знает) и четвертая — молитвенное созерцание(от молитвы рождается некое созерцание, и прерывает оно молитву уст, и молящийся в созерцании изумевает, цепенея телом). Молитва, таким образом, необходима подвижнику для предельной концентрации всей его духовной энергии на трансцендентном объекте познания, на Боге.

Слёзы, в понимании подвижников, единственное средство очищения для крещеного человека. Слезы сокрушения и покаяния способствуют душе достичь высот молитвенного созерцания, к которым стремится любой инок.

Неотъемлемым элементом подвижнической жизни считались чудеса, которые служили как бы действенным показателем контактов подвижников с божественным миром. Чудеса лежат в основе веры, чудеса творил Христос в своей земной жизни.В подвижнической жизни можно отметить два основных типа чудес: те, которые случаются с самими подвижниками помимо их воли(происходят с монахами и отшельниками, как правило, в тех случаях, когда божественная сила стремится предостеречь их от совершения греховных поступков) и те, которые они творят сами(могли только старцы, достигшие высот подвижнической жизни).

Одним из наиболее высоких видов подвижнической жизни в Византии, а затем и в славянских странах Средневековья, было юродство. Только аскет, достигший высот духовного совершенства, мог сознательно взять на себя такой подвиг(Симеон Юродивый.)

Авторы агиографий X—XII вв. продолжают традицию утверждения идеала духовной красоты и грядущего вечного блаженства и, соответственно, проповедуют в качестве норм земной жизни нестяжательность, бесстрастие, отказ от земных благ, аскезу и, как высший подвиг (если представится случай),— мученичество за духовные идеалы(Место вечного блаженства, или рай, изображается в житийной литературе, как идеальный прекрасный сад, благоухающий ароматами бесчисленных цветов и тд). Представитель- Симеон Новый Богослов (949—1022) (идеи бегства от «прелестей мира сего», борьбы с тремя главными пороками, поражающими души людей — «сластолюбием, сребролюбием и славолюбием»). Нисходя на человека, божественный свет настолько сильно преобразует всю его не только духовную, но и телесную структуру, что его тело начинает излучать видимое сияние, на что постоянно указывают агиографы. Световая эстетика Симеона — один из ярких образцов и примеров aesthetica interior, то есть эстетики, имеющей эстетический объект во внутреннем мире самого субъекта восприятия.

Дата добавления: 2015-11-04