Донос Семашко

Нарком здравоохранения Семашко слыл среди старых большевиков человеком весьма образованным, хотя и не столь эрудированным, как А.В. Луначарский. Но в отличие от наркома просвещения, закончившего только два курса Цюрихского университета, нарком здравоохранения проучился целых пять лет (правда, с трехлетним перерывом за участие в студенческих волнениях) на медицинских факультетах Московского и Казанского университетов и получил в конце концов врачебный диплом.

Хотя его понимание общей и частной патологии человека оставалось в лучшем случае на фельдшерском уровне, ему довелось все же поработать врачом в российской провинции, а позднее в Сербии и Болгарии. В действительности он и не стремился приобрести высокую врачебную квалификацию, так как рассматривал себя прежде всего как профессионального революционера, способного организатора и народного трибуна. Подобно наркому просвещения, Семашко обладал умением произносить бесконечные речи в любое время и по любому поводу, привычно скрывая за напыщенной риторикой убогость своих монологов.

В ленинское окружение Семашко попал в 1906 году, когда сбежал из Нижнего Новгорода в Женеву после освобождения из тюрьмы под крупный денежный залог. Первоначально он рассчитывал, по-видимому, на поддержку влиятельного в революционных кругах родственника – кровного брата своей матери Г.В. Плеханова. Однако революционный максимализм племянника не вызвал ни малейшей симпатии у Плеханова, выступавшего тогда с меньшевистских позиций и отклонившего предложение Ленина о сотрудничестве. Кроме того, суровый и независимый Плеханов в оруженосцах не нуждался, тогда как неразборчивый в средствах Ленин собирал в свою команду всех, кто демонстрировал ему свою личную преданность, и даже лиц с несомненным криминальным прошлым.

Непростые взаимоотношения между именитым дядей и честолюбивым племянником испортились окончательно в 1908 году, когда швейцарская полиция задержала Семашко при попытке разменять в банке 500-рублевые купюры, награбленные легендарным Камо во время знаменитой Тифлисской экспроприации. Ленин сразу же нанял адвоката, сумевшего вытащить Семашко из местной кутузки, а Плеханов наотрез отказался помогать арестованному племяннику, объявив: «С кем поведется, от того и наберется»^18.

С тех пор Семашко всегда был готов беспрекословно реализовать любое ленинское распоряжение. В мае 1911 года ему удалось буквально потрясти меньшевиков, когда по требованию Ленина он вышел из состава Заграничного бюро РСДРП, прихватив с собою для своего вождя всю партийную кассу¹⁹. Задолго до революции он действительно набрался от Ленина иррациональной классовой ненависти и демагогической сноровки, стремления уничтожить всякую индивидуальность и неутолимой потребности вернуть сложившуюся цивилизацию к первобытному ординару. Возглавив Наркомздрав, он постарался вытравить из медицины присущую ей гуманистическую основу и низвести врачей до уровня исполнительных чиновников.

На 2-м Всероссийском съезде врачебных секций и секции врачей Всемедикосантруда (Всероссийского профсоюза работников медико-санитарного труда) в мае 1922 года Семашко услышал осторожную критику в адрес Наркомздрава – монополиста советской медицины, напоминания о высокой эффективности земской и нередко страховой медицины, информацию о невыносимом материальном положении медицинского персонала, о привычной эксплуатации врачебного труда и произволе медицинского начальства и, наконец, требования отмены унизительной и совершенно нелепой трудовой повинности. Описания чудовищного голода в стране нарком, по-видимому, пропустил мимо ушей. Получив слово, Семашко призвал депутатов «не обращать слишком много внимания на мелочи», высказался о нецелесообразности страховой медицины и заверил собравшихся в том, «что работы съезда являются ценным материалом для деятельности Наркомздрава»^20.

Об итогах врачебного съезда Семашко мучительно размышлял шесть дней напролет. На седьмой день его осенило: депутаты возжелали демократии и затеяли поход против советской власти. Теперь он четко осознал, что ему надо предпринять. Об этом говорилось еще в циркулярном письме ЦК РКП(б) от февраля 1920 года: «Вменить в обязанность Особому Отделу [ВЧК] требовать от всех коммунистов и комиссаров все необходимые для него сведения, а коммунистам и комиссарам – быть постоянными осведомителями Особых Отделов и точно исполнять все их задания»^21. И 21 мая 1922 года Семашко просигнализировал верховным вождям о замеченных им опасных «течениях»:

Весьма секретно

Членам Политбюро

Уважаемые товарищи! Недавно закончившийся Всероссийский съезд врачей проявил настолько важные и опасные течения в нашей жизни, что я считаю нужным не оставлять членов Политбюро в неведении относительно этих течений, которыми так успешно пользуются кадеты, м[еньшеви]ки и с[оциалисты]-ре[волюционе]ры [эсеры]; тем более, что, насколько мне известно, эти течения широко распространены среди не только врачей, но и спецов других специальностей (агрономы, инженеры, техники, адвокаты), и тем более еще, что многие даже ответственные т[оварищи] не только не сознают этой опасности, но легкомысленно склоняют ушко под нашептывание таких спецов.

Сущность выявленного на съезде течения сводится в самых общих чертах: 1) [к] походу против Советской Медицины и восхвалению Медицины Земской и Страховой; 2) в базировании в дальнейшем строительстве на “свободно избираемых, строящихся с низов и самодеятельных организациях населения” (точная резолюция съезда); на тех узорах, которые расписывали ораторы кадеты, м[еньшеви]ки, с[оциалисты]-р[еволюционе]ры на этой канве; 3) на резком стремлении стать вне общепрофессионального рабочего движения и 4) на стремлении съорганизоваться на этой почве, между прочим путем своего печатного органа.

Для борьбы с этими течениями, мне кажется, практически необходимо: 1) быть крайне осторожными в вопросах переустройства нашей Советской Системы; НЭП породил в этом отношении у нас своего рода былое ликвидаторство, когда с глубокомысленным видом и с иронией начинают третировать перед спецами основы нашего Советского строительства. Всякую идею “земщины” нужно выжечь каленым железом. Никаких попыток восстановления “городских управ” (идея тов. Варейкиса) не должно быть. С этой точки зрения я лично считаю опасной даже идею возрождения Горкоммунхозов, которые фактически превратятся в городские управы. Наркомвнуделу, по моему мнению, следовало бы предписать производить реформы в области Советского строительства лишь по одобрении Политбюро. 2) В частности, считать всякие попытки заменить Советскую (классовую) медицину земской (“народной”) и страховой (“внесоветской”) политически недопустимыми. 3) Госиздату не разрешать спецам и их обществам издания газет и журналов, носящих общественно политический (не научный) характер, иначе эти журналы-газеты, вроде разрешенного теперь журнала Пироговского общества, объективно вырождаются в органы противосоветской пропаганды; разрешение на каждое периодическое издание согласовывать с соответствующим ведомством и ГПУ. 4) ВЦСПС быть крайне осмотрительным в установлении границ автономии отдельных спецовских секций (врачей, инженеров…) в общепрофессиональных союзах и ни в коем случае не допускать отдельных самостоятельных союзов спецов.

Что же касается изъятия “верхушки” врачей м[еньшеви]ков и с[оциалистов]-р[еволюционе]ров, выступавших на съезде (докторов Грановского, Магула, Вигдорчика, Либина), то этот вопрос надо согласовать с ГПУ (на каких основаниях: административных или судебно-следственных, не создать бы популярности их выходкам, имея в виду, что больше съездов не предвидится).

21/V-1922 [года] Н. Семашко²²

Дата добавления: 2015-11-04