Орцха кiарцхал

Легендарные

Сыновья

Ингушского народа

Назрань – 2007

УДК...

ББК...

А....

А... Аушев М. Легендарные сыновья ингушского народа. –

Назрань: Пилигрим, 2007. – 52 с.

© Аушев М., 2007.

ПРЕДИСЛОВИЕ

В народной памяти ингушей четко сохранились светлые образы тех легендарных сыновей отечества, который свой кипучей жизнедеятельностью, силою своего большого ума оставили на столетия неизгладимый след добрых и великих дел. Одним из таких легендарных сынов Ингушского народа является Эжи-Эхк из рода Евлой живший в 16 веке, его кипучая деятельность и ум обеспечили народу выход из теснин гор в Тарскую долину и основать там села малой и большой Ингуши это такие сёла как Ангушт, Заурово, то самое Заурово место которого русские в 1784 году заложили крепость Владикавказ, Шолхи, Товзун-Юрт, Аки-Юрт и другие.

Этим самым Эжи-Эхк увековечил своё имя. Дел о начатое им по выводу населения на плоскость Назрановской равнины Нана- Наьсаре продолжил Оарца Карцхал из рода Таргима, который в конец 18 века вывел первых поселенцев Назрани из гор, в составе 90 семей из шести, древних родов Эги, Таргим, Хамхи, Евлой, Цикми Бохова и Карт основал первое поселение Назрановецев в месте слияния рек Назранки и Сунжи. Достойными преемниками патриотического начинания своих отцов таких как Эжи-Эхк и Орца КIарцхал явились легендарные сыны своего народа Уцага Малсаг Долгиев, Байсара Мочко (Базоркин С.Ф), о жизни которых мы рассказываем в этом издании очерков.

М.Аушев

ЭЖИ ЭХК

Эжи-Эхк считается родоначальником многочисленного ингушского рода Евлоевых. Общеизвестно, что у ингушей издавна существовал обычай запоминания имен своих предков до 20 и даже 30 колен. Так ныне покойный Туган Мальсагов знал, как заученный стих, имена 27 колен своих предков. Особенно этот обычай бытовал среди выходцев из Кхаь-Кхал (Эги, Таргим и Хамхи). А Салман Озиев, наш патриарх по исследованию древней истории, имел схемы родословной отдельных фамилий до 37 колен.

Когда не было письменности, имена предков передавались из уст старших поколений младшим, а с появлением письменности родились четкие схемы с именами предков, живших в далекие времена. Если имена простых смертных людей только значились в цепочке родословной и не о чем не говорят, кроме того что они когда-то жили и оставили после себя потомство, то имена выдающихся людей не только значатся там, а продолжают жить в народных легендах, преданиях, своим героизмом и славой воздействуя на умы молодых, побуждая в них желание идти дорогой мужества и бессмертия.

Одним из таких имен является имя легендарного предка Евлоева-Эжи-Эхка. Общепринято считать при вычислении количества лет отводить на каждое поколение по 25-30 лет. Кроме того, можно сопоставить рассказы о жизни данного героя с известными историческими событиями той эпохи.

По родословной простой арифметический подсчет дает его времени возраст где-то 350-400 лет, а неизгладимый след его жизнедеятельности – основание одного из древнейших сел Малой Ингушетии с. Эхки-Юрт (Ахки-Юрт).

Результаты такого исследования дают основание утверждать о том, что легендарный предок рода Евлоевых жил во времена царствования Ивана Грозного, когда плоскостные земли нашего края, пустовавшие после монгольского нашествия, начали заселяться кабардинцами.

Этому заселению кабардинцами земель нашего края, когда-то жестоко опустошенного монголами, способствовала неутомимая деятельность кабардинского князя Темрюко (Кемиргоко), который выдал свою дочь Марию за русского царя Ивана Грозного. Интерес был обоюдный: Темрюк стремился иметь поддержку царя в борьбе против князей, а царь искал повод вторгнуться на кавказские земли. Это событие произошло в 1561 году. После чего Иваном Грозным была заложена крепость при слиянии двух рек Терека и Сунжи. В 1563 году царь прислал своему тестю в подмогу воевод и 1000 стрельцов. «...воеводы-де, пришед к Темрюку князю город поставили и Темрюк де в городе сел, а хочет де с Московскими людьми итти на Сибока да на Кануко (кабардинские князья)».

Крымское ханство и Портал (Турция) возмутились таким поступком русского царя (они эти земли считали своими) на что был дан им ответ: «Крепость заложена для защиты княжества царского тестя».

Из этой короткой исторической справки нетрудно себе представить размеры территории князя Темрюка, тестя русского царя Ивана Грозного.

Что же в те времена представляла эта огромная территория? Для ясности приведем вторую историческую справку.

Общеизвестно, что первый поход-разведку монгольские полководцы Субудай-Богатуй и Джабэ на Северный Кавказ осуществили в 1222-23 гг. Северокавказские народы совместно дали им первый бой, в котором перевес незначительный был на стороне местного населения, после чего монголы пошли на хитрость: начали отдельные народы задаривать подарками, посеяли раздор среди них, а потом жестоко расправились со всеми и двинулись дальше на запад. За первый такой разведывательный поход монголам не удалось опустошить этот край, основное несчастье постигло северокавказцев во времена второго нашествия татаро-монголов в 1238 году. Все самые мощные силы татаро-монголов были брошены на покорение северокавказцев, возглавляемые самыми выдающимися полководцами из окружения самого хана Батыя, такими, как Менгу-хан (двоюродный брат Батыя), Гуюк-хан, Кадан-хан и Бури. Татаро-монгольские полчища имели в своем вооружении тяжелые камнеметательные машины.

До монгольского нашествия все северокавказцы, в том числе и наши предки строили крепости на естественных возвышениях, обнося их глубокими рвами, устраивая на их склонах террасы ступени, насыпая за этими рвами насыпи брустверы земли, и делали они это с умом, строя фортификационные сооружения так, что осажденные имели многократное преимущество перед осаждающими.

По археологическим находкам эти крепости-городища просуществовали от 3 до 5 тысяч лет. За доказательствами ходить далеко не надо: легенды рассказывают, как и для чего строились эти крепости, а самое главное сам вайнахский язык запечатлел в себе все, только надо правильно все осмыслить. И сегодня сигнал тревоги, зовущий всех на помощь, говорит «Оарц дала», что обозначало когда-то «Орца дала» – т.е. занять место на защитном бруствере-насыпи у защитного рва вокруг крепости. А рвы эти и ныне поражают воображение своими размерами. Ширина до 30-40 м, а глубина 25, спустя 800 лет после падения крепостей. Второе доказательство, что наш народ многие столетия выживал, защищаясь от врага в таких крепостях то, что слово, обозначающее «война», нашего народа обозначает «ТIом» (камин). Вся война и оборона таких крепостей велась за счет сбрасывания камней сверху на головы врагов. Имелись камнеметательные луки (кхерий детта Iад), пращи (ширдолг). Все обитатели таких крепостей заранее заготавливали камни для сбрасывания сверху на головы нападающих. Боевой клич тревоги тех времен сохранился в детских считалках, т.к. утратив свою значимость в связи с уходом с исторической арены крепостей-городищ, с которых метались стрелы, копья, сбрасывались камни, текст боевой тревоги стал обслуживать детскую игру. Ниже приводим неполный текст:

Ал оарцаха дала йоах

Аьрзе голаш тахка йоах.

Дин дика бар вола йоах

Герз цIена дар вола йоах.

Дын тIа хувшаш ды къегабер,

Дын тIара вессача мохк къегабер,

Алама кхажаца кхача бекъар

ТIакхул-фертаца ахча декъар.

Ал оарцах довлалаш

Аьрзе голаш тахкалаш.

Это, конечно, настоящий боевой клич тех времен, сохраненный детскими играми для нас с вами. Многие слова для нынешних поколений непонятны. Задумайтесь над словами «Аьрзе голаш», «Алама кхаж», «Оарцах дала», «Аьрзе голаш» – извороты рвов и фортификационных сооружений вокруг городища-крепости, а само слово аьрзе – обозначало крепость такого рода, крепость вознесенную высотою холма вверх на уровень орлиного полета. Недаром в чеченском языке поселение и сейчас называется Эрзи. Да и соседи наши дали нам этническое название «Макхалоны» и на чеченском языке «Макхал» коршун (орел). Словосочетание «алам кхаж» превратилось а ономастику, в мужское имя. В одно время было очень модно среди состоятельных людей этим именем называть сыновей. А на самом деле в те далекие времена это сочетание слов обозначало «получивший за свои достоинства право слова, высшего права распоряжаться данным обществом», т.е. его слово – закон для всех и во время боя и в мирной жизни. Такому избраннику народа вручался отличительный знак «алама кхаж» в виде атаманской булавы. На его могиле устанавливался высокий шест славы с символическим флажком, на котором изображался солярный знак того общества, которому он принадлежал. По сей день отголоски этого обычая живы среди нас.

На могилах героически павших устанавливаются такие знаки под названием «алам бекъа» (шест славы и величия подвига, совершенного павшим), хотя за последнее время наблюдается безразличие к этому красивому и достойному обряду, доставшемуся нам от героических наших предков. Нам нельзя быть равнодушными к таким святыням предков, которые зовут нас быть людьми высшей пробы человеческого бытия.

Рядовых смертных клали просто в склепы или сваливали в этом же склепе в общую кучу умерших предков, а выдающихся людей, заслуги которых значимы для народа, хоронили в ядрообразных мавзолеях, клали и в каменные ящики на глубине не менее 2,5 метров, одетого во все свои доспехи и дорогие одежды. Таких мавзолеев по всей Чечено-Ингушетии всего 24, из которых более половины в наших горах, в том числе в Эги-Кале. Один из них Ауша-Зерат взорван после нашего выселения в 1944 году. Поврежден верх ядрообразного склепа, а основной круг корпуса сохранился относительно в неплохом состоянии и прочности. Конец существования таких крепостей был положен монгольским нашествием. Орда жестоко расправлялась с защитниками, таких городищ, да и со всеми, кто им оказывал сопротивление. Очевидец татаро-монгольских погромов тех времен, армянский историк Киракос Гандзакеци так описывает печальную картину после очередного нашествия этой дикой орды:

«Страна вся была полна трупами умерших, и не было людей, чтобы похоронить их. Иссякли слезы на глазах любящих, в страхе перед нечестивцами никто не осмеливался оплакивать павших. Как будто, мраком был объят весь свет, и полюбили люди ночь пуще дня. Разграблены были имущество и богатство, но жадность их (татаро-монголов) к вещам не была утолена.

На такую горькую долю обрекли они многие народы и племена».

Только при взятии одного города Мегета (Магаса) было зарублено 27000 защитников, оборонявших свой город.

Следы этого страшного времени хранят в себе многие и многие крепости – городища нашего края, никем неизведанные и тем более неизученные. Они давно заросли вековыми лесами, но четко сохраняют очертания своих сооружений линиями полузасыпанных рвов и брустверов. Под слоем наросшего чернозема за сотни и сотни лет хранится мощный слой пепла и древесного угля от когда-то горевших жилищ и сооружений.

Записи очевидцев тех времен говорят о том, что орда очень жестоко относилась ко всем северокавказцам. На жизнь могли рассчитывать только искусные мастера, да красивые девушки. Их орда забирала себе, а основную массу стариков, женщин и детей убивала ударом топора в голову.

Вот так был опустошен наш край и долгие столетия бывшие поселения и крепости зарастали сначала травой, кустарником, а потом дремучими лесами. Ни один край, ни одна страна не знает таких мощных крепостей-городищ, какие находятся в лесах и окрестностях наших сел Сурхахи, Гази-Юрт, Яндырка, Али-Юрт, Галашки и далее по лесной зоне до самых гор Кавказского хребта, за гранитными плитами которых спасались наши предки. После падения этих крепостей-курганов (городищ) наши предки были вынуждены строить боевые башни. Жизнь поставила их перед такой дилеммой: или строить неприступные крепости, или исчезнуть с лица земли.

Предки наши еще давно до времени строительства боевых башен были искусными мастерами каменной кладки. Подземные склепы, циклонические кладки огромных стен, жилые помещения воздвигались ими из больших глыб грубо обделанных камней, но со знанием высокого строительного мастерства.

Об этом красноречиво говорят арочные своды из камней многих и многих подземных сооружений и громады циклонических строений, потерявших свою актуальность в эпоху строительства боевых башен, рассчитанных предками на длительную оборону во время нападений врагов и на совершенную безопасность при обычной обстановке. Каждая эпоха предъявляла человечеству свои требования. Кто их не выполнял, тот должен был погибнуть. В это время родилась поговорка: «Можно породниться с человеком, если у него для жизни есть боевая башня и для смерти – склеп».

В эпоху интенсивного строительства крепостей, где-то в 50-е годы 16 века в горах прославился в Таргимской котловине легендарный предок родоначальник ныне многочисленного рода Евлоевых Эжи-Эхк. Родился он в Хамхи. Отец его – пленный черкесский князь, который умер еще до его рождения, а мать из рода Ауша из Эги-Кал. Воспитывался под строгим контролем своего деда по матери Эжи - дочери самого Ауша.

В то время среди галгаев существовал такой обычай: если умирал муж, то жена должна была организовать в его честь три раза скачки. Для этого приглашались все родственники, затем и желающие. Обряд этот впервые описан Ч. Ахриевым. После третьих скачек, а они заканчивались по истечении трех лет, она была вольна выйти замуж за другого. Если имелись дети, то на ней должен был жениться один из ближайших родственников мужа, который тайно от всех должен был ночью простоквашей залить огонь в ее очаге. Это означало, что огонь того умершего погас, появился новый хозяин очага и хочет стать мужем овдовевшей женщины и кормильцем семьи. О погашенном огне сразу сообщалось всему роду и ее родителям и братьям, которые тоже по такому случаю выезжали всем своим родом на церемонию, где решалась судьба их дочери или сестры.

Когда собирался весь народ с обоих родов старейший из рода умершего объявлял: «Кем-то из нас погашен огонь, который был зажжен нашим славным и достойным братом ничего не поделаешь, такова воля Верховного Даьла. Но семье нашей славной цIен-нана нужен огонь для тепла и изготовления пищи, для жертвоприношений верховному Гал-Ерды. Объявись, кто ты дерзнувший погасить огонь семьи, отцом которой ты хочешь стать?».

На круг выходил доброволец – будущий отец, тогда обе стороны решали, доверить ему воспитание семьи или нет. В таких случаях спрашивали больше ее сторону о том, согласны ли они доверить судьбу своей дочери и племянников такому вот отцу. Если ее сторона отвергла такого «добровольца», тогда старейший снова обращался к своему роду: «Неужели среди нашего славного рода нет более достойных джигитов, которые смогли удовлетворить запросы наших всепочтеннейших сватов». Если объявлялся второй желающий, то между претендентами объявлялся поединок – борьба, кулачный или кинжальный бой по их желанию. Кто выиграет, тот становился «отцом» и мужем, он же торжественно при всем народе зажигал священный огонь уже своего очага, который не должен погаснуть при его жизни.

Процедура такая состоялась с матерью нашего героя, но ее отец воспользовался другим правом: он сам взял на прокормление свою дочь и ее двойняшек сыновей. Он их вернет роду, когда им будет по 16 лет, одарив их скакунами при полной сбруе и подарив им по ружью. А отцовский род должен предоставить им надел земли и скотину, и жилье. Таким наделом для Эжи-Эхка стал замковый комплекс Евле во владениях хамхоевцев, т.е. места их соединения.

Предание гласит о том, что он имел брата близнеца, и, когда им было по 7 лет Ауш (дед по матери) подозвал одного из двойняшек и ударил по щеке, мальчик заплакал и убежал к матери.

В свою очередь дед позвал Эхка, проделал с ним тоже самое. Эхк не заплакал, сердито посмотрел на деда и промолвил: «Больше так не делай, не прощу!».

Дед обнял внука и сказал: «Да, из тебя получится настоящий мужчина».

Геройским джигитом вырос Эхк: выиграл все призы, разыгрываемые на тогдашних торжествах. Тогда бытовал обычай не только по радостным событиям, но даже на всех поминках умерших устраивались гонки и конные игры захвата «IаIа» (специально готовили из оголенных веток в виде украшенной елки, только вместо игрушек были привязаны подарки), задача игрока отобрать побольше IаIа у соперников. В силе ловкости и умении во всей Таргимской котловине не было ему равных.

Был случай, когда в лесу на него набросился огромный медведь, их разделяло только толстое дерево, а зверь став на задние лапы, ловил жертву, кружась вокруг. Молодой и смелый Эхк захватил двумя руками обе лапы, (медведь как бы обнял ствол) и мертвой хваткой держал его в такой позе, пока тот не испустил дух. В лесу стоял страшный рев разъяренного зверя, который напугал всех, кто там находился. Напуганные этим ревом все люди убежали домой и когда всем аулом пришли на место события, зверь был уже мертв. Эхк сидел на туше медведя и отдыхал. Из тех многочисленных родовых замков-крепостей почти такой же славою пользовался один молодой человек, род которых обитал по соседству. По принципу: «двум медведям тесно в одной берлоге» он начал открыто и тайно делать неприятности роду Евлоевых и это не могло не тревожить славного богатыря Эжи Эхка, но он не принимал резких ответных мер, ждал удобного случая.

Такой случай подвернулся неожиданно. У Евлоевых из родового замка украли ночью большой родовой котел – святыню всего рода. Случай по тогдашним меркам беспрецедентный. Законы адата гласили о том, что если из башенного очага кто-либо украдет хотя бы одну ложку, то на нем половина человеческой крови, а если украдут очажную цепь, то ответственность ложится на вора равная убийству хозяина очага, но если кто осмелился украсть родовой котел, то он перечеркнул весь род, значит и ответственность как за убийство всего рода.

Открыто никому не было предъявлено претензий, по указанию самого Эхка все члены рода вели себя спокойно.

Род, дерзнувший украсть родовой котел у такого сильного и сметливого вожака, каким был Эжи-Эхк, находился в душевной тревоге, настороженности. Пугала та зловещая тишина, то внешнее спокойствие, какое проявляли соседи. Они точно знали, что рано или поздно откроется истина и тогда им не уцелеть.

Всяческие догадки, сомнения, тревоги не давали им покоя и тогда было решено пригласить на торжество Эжи Эхка с двумя старшими сыновьями в замок. Если он откажется, значит, вражда откроется, а если нет, то тогда на обратном пути нужно сделать засаду, уничтожить его вместе с двумя сыновьями и пустить слух, что его убили какие-то грабители. На приглашение Эжи-Эхк явился с сыновьями, но пиршество не состоялось.

Почему-то хозяева слишком долго не подавали угощения, что-то суетились, оставляли гостей одних, бегали, шушукались.

Эжи-Эхка, улучив момент, бежал вместе с сыновьями. Бежал не по той дороге, по которой ехал в «гости», а по нижней. Потом выяснилось, что по верхней дороге, в трех местах была засада. О бегстве гостей было сообщено засаде, но ожидаемого успеха они не добились. Убили одного сына Эхка, а он, выбежав на безопасную гору, крикнул враждебному соседу: «Не получилось у тебя, ты убил волчонка, а волка упустил».

Враг, коварный враг рода Евлоевых открылся и теперь надо отомстить. В то время бытовал такой обычай: если кто нарушал общепринятый порядок и был изобличен или в воровстве лошади или в похищении скота, или стал кровником, то потерпевшая сторона делала набег, окружала замок виновных, объявляла им войну и ровно трое суток в буквальном смысле издевалась над осажденными.

Они сразу требовали войскового быка на пропитание ополчения и, если потерпевшая сторона отказывала в этом, то нападающие имели право в течении 3-х дней грабить все, издеваться над осажденными. За это при разбирательстве они не несли ответственности, т.к. осажденные не выполнили свой долг, т.е. не дали быка для ополчения.

По истечении 3-х суток суд народа разбирал дело и ставил условия обеим сторонам. За определенную плату, довольно высокую, потерпевшая сторона уступала кровникам часть их свободы. Для ведения хозяйственных дел их рабы и невиновные родственники с этого момента не преследовались, а виновная часть, сам кровник и его пособники должны находиться, как в домашнем аресте.

Эжи Эхк, конечно, воспользовался всем этим сполна. Род Евлоевых совершил набег на вражеский род, осадил их замок и востребовал войскового быка. Само войско в таких случаях ведет себя дерзко и безобразно, крича сквернословия в адрес осажденных, стреляя и т.д. Все условия нападавших были выполнены, но виновной стороне была сделана только одна уступка разрешить их рабам вести домашнее хозяйство, выполнять необходимые работы по водоснабжению и пастьбе скота.

Наступило зловещее и роковое время для провинившегося рода, дерзнувшего из-за своей неукротимой гордости посягнуть на святыню соседей, да еще заманить их вождя с двумя сыновьями в ловушку для коварных замыслов. Цель коварная не достигнута, пролита кровь и теперь отвечать за все.

Потянулись скучные и длинные дни и ночи, их вождь, из-за своей гордости пренебрегавший всеми людьми Таргимской котловины, не находил себе места.

Разоблаченный, униженный кровник метался из угла в угол, ни еда, ни сон, ни отдых – все, без чего не может существовать человек, ему как бы не нужны.

Жгучим огнем досада и тоска жжет ему грудь, выворачивая душу. Порою хочется вырваться из этого замка и погибнуть в жестокой схватке с теми, с кем он связался враждою. С внешним миром его связывал только караван из 7 мулов, на которых возил воду в кадушках, навьюченных на их спины, раб-водовоз. Это длилось долгие недели и месяцы, пока не наступила роковая развязка.

В те далекие времена проникнуть в замок-крепость было трудно. Вход закрывался каменной плитой, плита крепилась мощными засовами, но из замка ежедневно выходил караван из 7 вьючных мулов, на спинах которых крепились деревянные кадушки для воды. Всем этим караваном ведал раб-водовоз, который в сутки один раз наполнял эти кадушки водой и привозил в замок для домашних нужд.Эжи Эхк сумел одарить этого раба-водовоза и договориться с ним, чтобы тот с водой немного задержался и вернулся в замок, когда наступит темнота. Стороны согласовали такой вариант и Эжи Эхк со своими людьми при полном вооружении погрузился в эти деревянные кадушки, и, пользуясь ночной темнотой, подъехал к воротам замка. Стражники долго не хотели открывать водовозу ворота. Когда же убедились, что он один и с ним никого нет, они открыли ворота и впустил караван со смертельным грузом в замок.

В условленном месте ждала этого случая и вся дружина Эжи Эхка. Эхк со своими людьми выскочил из кадушек, перебил безоружную стражу. Вся его оставшаяся дружина ворвалась в замок. Началась повальная резня, весь род был вырезан. Не пощадили никого. Предание говорит о том, что спаслась только одна беременная женщина, которая в это время была где-то в гостях у своего отца. Род соседей на определенное время перестал существовать.

По тогдашним меркам это был акт возмездия, достойный храбрецов, защищающих честь своего рода, святость домашнего очага, очажной цепи и родового котла, который им достался от предков с завещанием о том, чтобы они его берегли, как зеницу ока. (Предание гласит о том, что родовой котел был таких крупных размеров, что на его дне мог, вытянув руки и ноги, лечь мужчина самого высокого роста).

Коварство вождя соседнего рода привело к гибели всего рода. Женщина, которая была в гостях у своего отца, осталась одна. Род весь погиб, но она родила сына и от него потом пошло продолжение рода.

Читатель простит нам, что мы не называем имена тех погибших вождей исчезнувшего на время рода, – причины общепонятны. Наша задача – освежить легендарный образ человека-легенды Эжи Эхка, родоначальника многочисленного рода Евлоевых.

После всех этих грозных событий, спустя год, произошла кровавая бойня между двумя соседними родами, – из замка Пхьуй и родом Эжи Эхка. В те времена через Таргимскую котловину проходила караванная дорога и иностранный купцы провозили здесь товары, пользуясь защитой отдельных могущественных родов.

Несколько таких караванов, проходящих здесь, опекал и легендарный Эжи Эхк. Когда очередной караван купцов заворачивал по дороге к замку Эжи Эхка, в местечке Хайрах, грабители из рода Пхьуй напали на купцов и начали их грабить. Один из охраны каравана, прося о помощи, забежал в водяную мельницу Хайраха, но там был только мельник. Последний показал просящему помощь на стадо, охраняемое белой кавказской овчаркой, говоря, что это стадо Эжи Эхка, и если ударить собаку палкой, то она побежит домой, тогда уж наверняка прибегут узнать, что случилось. Караванщик так и сделал. Собака с визгом бросилась прочь от стада и вскоре скрылась за горой. Прибежав в замок Евлоевых, она начала скулить, как бы прося о неотложной помощи, рвалась обратно. Все поняли о том, что случилось что-то неладное.

Была объявлена тревога и все воины рода, кто на конях, кто просто бегом, кинулись к месту, где могло случиться то, что встревожило сторожевого пса.

Караван, который они опекали вот уже несколько лет, был ограблен грабителями рода Пхьуй, но они не успели отойти к своему замку. Начался бой за спасение имущества своих гостей-купцов. Купцы были спасены, но в этом бою полегло: со стороны рода Пхьуй – 14 человек, со стороны рода Евлой – 13 человек и охранная собака, которая затем при примирении была зачтена по значимости равной павшему воину.

После этого случая вся котловина древнего Таргима и примыкающие ущелья прислушивались к Эжи Эхку, за его величайшее мужество, справедливость и смекалку.

Эжи Эхк становится легендарным вождем не только рода Евлоевых, его поддерживают все именитые тукхумы и роды всей Таргимской котловины. На всенародном кхетаче галгаи решают избрать его всегалгаевским князем за его человеческое достоинство и справедливость.

Недалеко от народной святыни всех галгаев, храма Тхаба-Ерды, на поляне, где установлены каменные кресла-троны от каждого тукхума по одному (всего 32), на которых восседали почтенные старейшины родов, каждый раз, когда решались судьбоносные важные дела, собирался весь народ.

Старейшины родов говорили о том, что у всех народов земли имеются свои князья и падишахи, и только у нас, у галгаев, нет ни князя, ни падишаха. Поэтому, говорили они, мы не можем, как другие народы, выступать под единым началом всей мощью всего народа, защищать себя от нападения внешних врагов. Значит, нам надо избрать своего князя, который был бы достойным нашим мехка-да. Во времена нашествия монголов уничтожены наши крепости, лежавшие на просторах Гарман-аре, Нана-Наьсаре, по рекам Солса-хий и Асса. Теперь монголов нет. Земли наших отцов заросли лесом и кустарником.

Слово народу говорил почтенный старец всей округи Мухлой БаIашк – могучий и стройный, огромного роста (когда он стоял среди людской толпы, его голова и широкие плечи возвышались над всеми остальными, широкая окладистая борода и такие же длинные волосы делали его чем-то похожим на библейского Авраама).

– Ва мохк, ва нах, – обратился он к народу, – Вероятно, что мы последний раз по обычаю наших предков собрались на это кхетаче (сход), чтобы решить очень значимый для нас всех вопрос. Жизнь меняется. Все народы давно объединились в княжества, имеют своих выборных князей, а другие более многочисленные с древнейших времен, имеют своих падишахов. Они под единым их началом ведут войны, покоряют других и успешно отстаивают себя и свои интересы, а мы, разделившись на тейповые дворы, ругаемся и воюем между собой. Дальше так жить нельзя. Народ должен иметь свой мехка-да, свой аьла. Самый достойный из нас на это почетное место – Эжи Эхк. Он поведет наш народ через любые трудности и преграды. «Нийса йоах, нийса йоах», – неслось со всех сторон. Слово взял прославленный сын тайпа Эги Ауша Элмарза.

– Наступило такое время, что мы должны все наши тайпы и тукхумы объединить под одним началом одного человека, как это сделано давно у других народов. Не кривя душой скажу, что Эжи Эхк достойно возглавит наш народ и от этого нам все будет легче одолеть все наши беды. Даю свой совет всему нашему народу – галгаям: дать свое согласие избрать Эжи Эхка князем – Мехка-да.

Все его поддержали и тогда почтенный старец из тех, кто восседал на каменных креслах, воздел руки кверху и начал произносить языческую молитву верховному богу Гал-Ерда, чтобы он благословил и послал удачу Мехка-да Эжи Эхку и осчастливил народ на долгие годы.

Когда закончились эти торжественные языческие моления, на всенародное вече явился почтеннейший муж рода Эги Ивизда Газд. Поверх дорогой белой шелковой черкески он был подпоясан грязной подпругой седла. Всех удивило, почему это он, почтеннейший и уважаемый всеми Ивизда Газд на такое вече явился в таком странном наряде, да еще с таким опозданием. Его, конечно, спросили об этом. Газд встал на лобное место, чтобы все его видели и сказал:

– Смотрите все хорошенько и скажите, идет ли эта грязная ишачья подпруга поверх такой белой шелковой черкески?

– Нет! – закричали все.

– Вот точно также, для ингушей не идет князь. Мы все вольные князья.

– Правильно, – закричали все и отменили выборы князя навсегда.

Этим поступком была задета честь достойнейшего из галгаев Эжи Эхка и он вызвал на спор Газда.

Согласно спору, каждый из них должен был сделать набег на села враждебных племен и завладеть трофеями для всего племени Галгая.

Оба спорщика со своими дружинами поехали в разные стороны. Поход этот для Газда оказался трагичным. Он погиб в жаркой битве и тело его осталось на поле брани, а дружина спаслась бегством. Эжи Эхк вернулся с богатой добычей, захватил три населенных пункта, в качестве трофея пригнал много скота, овец, лошадей. Успех его в ратном деле был омрачен гибелью Газда. Погиб виднейший человек знаменитого рода Эги и тяжесть этой утраты усугублялась еще тем, что тело убитого предводителя дружины осталось в руках врага. Но Эжи Эхк на то и вождь не только своего рода Евли, но и сын всего племени Галгая, чтобы не допустить такой, унижающий народ всей Таргимской котловины, факт.

Несмотря на усталость участников похода, немедленно был объявлен сбор на новый набег для выручки тела погибшего Газда.

На свежих конях, собрав до 300 всадников из самых смелых и мужественных джигитов Эжи Эхк двинулся на выручку тела погибшего в бою Ивизда Газда из рода Эги. Поход этот длился более трех суток, дружине Эхка пришлось пережить несколько сражений с противником, потерять в бою до 30 человек убитыми, многие были ранены, но тело Газда было отбито и вместе с погибшими отправлено в родной Эги-Кал и похоронено по обычаю предков в родовом склепе древнейшего рода Галгаев – Эги.

После всего этого слава о бесстрашном сыне рода Евли разнеслась по всем горам не только центрального Галгая, куда входили такие многочисленные тукхумы как Таргимхой, Эги-калинцы, Хамхи, Цикми, Мухлой-аре, Машхе, Цизде, Меллере, Кхарт, Лейме, Оздык, Кхаьхк, Пхьуй, Келе, Дошхакле и Къаст, но и по всем ущельям Цхьори, ГIулой мохк, Мелхиста и Фаьппи Мохк, по просторам ущелья Арм-Хи.

В те далекие времена существовал такой порядок: далеко за пределами своих земель, где-то на подступах к горам находились охранные посты – «Маьхка ха», где несли свою нелегкую службу дружины самых мужественных и храбрых родовых фамилий, возглавляемых вождями, которые не раз спасали народ от нападения внешних врагов.

Главная задача таких постов – вовремя сигнализировать в центральные районы Галгая о приближающейся опасности, чтобы весь народ мог принять соответствующие меры к грядущей обороне. В таких случаях получения сигнала тревоги скот угонялся подальше в горы, в ущелья, доступ к которым охранялся надежным образом, боевые башни приводились в готовность. Оборонительные посты по всему Ассинскому ущелью приступали к круглосуточному дежурству, увеличивался их состав. Все делалось для того, чтобы враг не смог пробиться к центру Галгая – Таргимской котловине.

Постоянные охранные посты в те времена стояли у входа в ущелье реки Ассы с одной стороны, с другой стороны у начала бIаьха-лоам в местечке под названием «ДоттагIий баьгIача» над поляной «Барта-босс».

После татаро-монгольского нашествия, когда все курганные крепости городища предгорных равнин пали и опустошенный край зарастал кустарником и лесом, в горах шло интенсивное освоение каждого клочка земли, где только мог обитать человек, так в промежуточных горах от Ассы до Ангушта выросла целая цепь поселений, таких как Невере, Бухжур-тIе, УшхуртIе, Iаькъа босе, Соцкъаме.

В те далекие времена, когда равнинный край предгорий лежал опустошенным, а к горам завоеватели не проявляли никакого интереса, народ наш интенсивно строил башни и как бы делал этим свои горы неприступными для врагов. В железное кольцо башен наши предки оковали территорию по ущельям от Гвилети (где жили наши Гелатхой) до Ангушта и от него до Ассы и к центру Галгая.

После падения татаро-монгольской орды, нашествия полчищ Тимура Хромого, как выше упоминалось, шло интенсивное заселение наших земель кабардинцами, но и со стороны Ангушта заселение нашими предками всей Тарской долины по течению реки Терек. Об этом убедительно говорит историк ХIX века П.Г. Бутков, который в своих очерках для новой истории пишет: «С незапамятных для нас (россиян) времен Тарскую долину населяли ингуши».

Ко времени появления русских, здесь уже существовали «малые и большие ингуши». Малые – Шолха, Заурово и ряд населенных пунктов вокруг них и большие – Ангушт и ряд населенных пунктов вокруг них, где на месте ингушского села Заурово и заложили русские крепость Владикавказ в 1784 году. В то время, когда земли наши от слияния Терека и Сунжи и до самой Кабарды контролировались кабардинским князем Темрюком, великий предок рода Евлоевых Эжи Эхк, при постоянной поддержке материальной, моральной и военной со стороны всех предводителей галгаевских родовых фамилий в 60-х годах XVI века и заложил одно из старейших сел Ингушетии Эхки-Юрт, которое своим названием увековечило имя этого легендарного человека. Этот легендарный человек при поддержке всего народа мужественно отстаивал эти земли от посягательств внешних врагов.

Ко времени вхождения ингушей в состав России в 1770 году в Тарской долине насчитывалось 24 населенных пункта ингушей. И среди имен старшин 24-х ингушских сел имеется и имя правнука Эжи Эхка – Бузурта Бейга.

Описывая волю и мужество тех, кто отстаивал право жить на этих землях, землях своих предков в XVIII веке Л.Л. Штедер писал: «Одна эта колония, благодаря ее мужеству и силе нации могла держаться, сбрасывая при каждой попытке кабардинцев (имеется в виду кабардинских князей).

В унисон сказанному звучали слова царского генерала Де-Медем, который в ответ на претензии кабардинских князей по поводу принятия ингушей в подданство России сказал: «Они де никогда не были вашими подданными».

В зените своей славы от обвала в горах погиб вместе с семью соратниками Эжи Эхк. Предание гласит о том, что случилось это во время свадебного кортежа. Надо отметить то, что старинные ингушские свадьбы бывали очень шумными и многолюдными. Особенно много бывало участников в свадебном кортеже – до 350 джигитов на конях, которые гарцевали, показывая свою удаль красавицам-девицам, да и почетным старцам.

На таком свадебном шествии не только молодцы, гарцевали на лошадях, но и по заявке старейшин девушки исполняли песни: «Мух ала», острословили, останавливались на игрища и танцы. На одной из таких свадеб среди почетных старейшин на дилижансе ехал Эжи Эхк, а его дочь Каси была в кругу свадебных девушек. От старейшин поступила заявка, чтобы его дочь Каси спела песню собственного сочинения. Смысл слов ее песни говорил о том, что на небе бог Верховный Гал-Ерда, а на земле бог ее отец Да-да. Эжи Эхк был очень огорчен содержанием песни своей дочери и сказал, что кончилась де его жизнь. С того момента, мол добра дальше не будет.

Ирония судьбы. Свадебный кортеж проезжал ущелье. Неожиданный обвал и дилижанс со старейшинами снесло камнепадом в пропасть. Тела погибших потом достали. Случилось это по рассказам в 1585 году в Ассинском ущелье. Похоронен он на родовом кладбище рода Евлоевых в селе Эхки-Юрт, которое он основал. Прямые многочисленные потомки Эжи Эхка живут по всей Ингушетии. О славных и достойных из них мы расскажем в следующих рассказах.

ОРЦХА КIАРЦХАЛ

«Где когда-то великий предок Мальсаговых Орцха КIарцхал основал свою хижину в кабардинских лесах, теперь его достойный потомок Туган Мальсагов по­селился в Назрани и своим примером зовет нас домой на историческую родину. Держись, Туган, ты не будешь там одинок среди недругов, мы все вернемся» (из письма Орцхо Мальсагова, написанного в 1956 году из Казахстана, когда Тугану Мальсагову угрожали вновь выселением в Казах­стан).

Символично: подобно тому, что первооснователем Назра­ни был Орцха КIарцхал Мальсагов, первым, после чечено-ин­гушской трагедии 1944 года, вернулся в родные места, именно в Назрань, Туган Мальсагов (в 1955 году), когда здесь еще хозяйничали по воле Сталина и Берии осетины и район наш назывался Коста-Хетагуровским. Он сумел, используя друже­ственное отношение к себе русскоязычного населения, купить дом и прописаться вместе с семьей, незаметно для местных органов власти. Это была сногсшибательная сенсация не только для чеченцев и ингушей, но и для правоохранительных органов того же Коста-Хетагуровского района, которые вся­ческими угрозами, допросами старались выпроводить Тугана обратно в Казахстан. Момент был критический: на работу не принимали, ежедневно сотрудники МВД приходили во двор Т. Мальсагова с целью любой ценой выжить его за пределы республики.

Каждый раз выручали участники Великой Отечественной войны, с которыми Туган жил душа в душу. Очень трудно было одному человеку противостоять такому натиску, он вымотал все свои душевные силы, устал, порой отчаянье брало верх, и в этот критический период тревог и сомнений он получает такое пись­мо от О. Мальсагова. И Туган остался несмотря ни на что.

Своим пребыванием тогда в Назрани он подавал, как да­лекий свет ночного костра для заблудшего путника, надежду всем нам на то, что мы вернемся домой.

Историк XIX века Грабовский, предлагая читателю текст акта вхождения в состав России ингушей от 22 августа 1810 года, пишет: «Документ этот, не представляющий сомнения, как по важнейшему своему виду, так и по подлинной подпи­си генерала Дельпоцо, обязательно сообщен мне в подлинни­ке подполковником Сергеем Федоровичем Базоркиным, од­ним из почетнейших представителей ингушского народа». В этом важном для нас историческом документе, запечатлевшем не только факт вхождения наших предков в состав России, значатся имена наших далеких предков, живших двести лет назад. В основном в этом акте речь идет о представителях шести родовых башенных крепостей Таргимской котловины: Эги-Кал, Таргим, Хамхи, Евле, Кхарт и Цикме-Бохова (Оздой). Там довольно внятно и разборчиво приведено 60 имен, по 10 от каждого рода.

В то сравнительно уже далекое время все эги-калинцы, представляющие теперь 18-20 отдельных родовых фамилий, таких, как Аушевы, Газдиевы, Ужаховы, Тангиевы, Ведзижевы, Богатыревы, Гамурзиевы, Дахкильговы, Джандиговы и т. д., относились к одному роду Эги.

По этой же аналогии выходцы из Таргима относились к роду Таргимхой. Орцха КIарцхал Мальсагов был представи­телем от рода Таргимхой, и подпись его в историческом акте стоит третьей после Добре и Цогал, но это не значит, что Орцха КIарцхал играл в этом важном историческом деле ка­кую-то второстепенную роль.

Здесь, скорее всего, сработал наш кавказский этикет: пер­выми подписались старшие по возрасту, тем более что он в то время жил на плоскости и был заинтересован более дру­гих в этом деле. Народ в своих преданиях и легендах увековечил имя основателя Назрани: Орцха КIарцхал Мальсагов. Шестьдесят лучших представителей шести ингушских родов подписали исторический документ, но народ сохранил в па­мяти имя только одного КIарцхала не потому, что по тем временам был виднее и значимее других, нет. А потому, что всю свою жизнь он посвятил идее вхождения ингушей в со­став России.

Еще до подписания акта добровольного вхождения в со­став России шести ингушских фамилий, по обоюдной догово­ренности сторон, ингушские земли были взяты под защиту российских войск. Это видно из представления тогдашнего командующего войсками на Кавказе А. П. Тормасова: «Ингушевцы показывали себя всегда верными и усердными к рос­сийскому правительству». И по этой докладной для охраны ингушских жилищ была выделена военная команда. 14 июня 1810 года генерал С.А. Булгаков докладывал своему шефу генералу Тормасову, что для охранения ингушей в деревне Назрань выделено три орудия, 200 рядовых мушкетов и 150 казаков во главе с командиром отряда подполковником Фирсовым.

Этот сильный отряд с помощью ингушей и приступил к строительству укрепления с наружным рвом и бруствером. Так у первых двух ингушских сел Оарцха КIарцхала-Юрт и Овлура-Юрт было начато строительство Назрановской кре­пости.

У истоков всего этого стоял человек-легенда Орцха КIарцхал Мальсагов.

В письме Орцхо Мальсагова упоминаются «кабардинские леса». Да, именно кабардинские, так как Иван Грозный еще незадолго до этого, женившись на кабардинке, дал своим родственникам Бековичам-Черкасским мандат на право уп­равлять туземным населением Северного Кавказа. Более чем 200 лет на этих землях жили кабардинцы. Поселиться на плоскости Орцха КIарцхал мог только договорившись с ка­бардинским князем, приняв, естественно, его условия.

Первый визит свой по этому поводу он нанес кабардинс­кому князю. Народная память не только хранит все подроб­ности визита, но и красноречиво использует поступок КIарцхала как пример высшего этикета и культуры для под­ражания. Когда Орцха КIарцхал явился в княжескую усадьбу и представился как ингушский князь, его пригласили в кня­жеские хоромы. Но самого хозяина дома не было. Княжеская семья (жена и две дочери) начала сомневаться в подлинности княжеского звания гостя, так как одет он был скромно. Для проверки было предложено гостю два урока.

В комнату, где он находился, послали служанку подмести пол. Как только она начала подметать, он вышел из комнаты и не заходил туда, пока она не ушла, кончив свою работу.

Густая борода окаймляла мужественное лицо гостя, одет он был в простые одежды. Хозяйка дома задумала такую хитрость: подать гостю на стол мед без ложки и чурек в рас­чете на то, что он медом и чуреком испачкает свою пышную бороду и тем самым разоблачит себя в том, что он просто­людин. Когда подали угощения, гость слегка мокнул пальцы в мед, пригладил усы и бороду вокруг рта, чтобы они ему не мешали. Стал отламывать от чурека небольшие кусочки, макал их в мед и отправлял в рот, не пачкая ни усов, ни бороды и даже не роняя ни одной капли меда на стол и на одежду. «Да, – сказала княгиня, – это настоящий князь». По приезде хозяина члены семьи наперебой рассказывали ему, какой интересный к ним пришел гость – настоящий князь. Соответствующий был устроен и прием гостю.

Княгиня подсказала Орцха КIарцхалу не дотрагиваться до еды, пока хозяин не удовлетворит его просьбу. КIарцхал просил у князя в аренду на определенный срок землю в лес­ном урочище реки Назранки (Наьсар-хий). Просьба была удовлетворена. Стороны за определенную цену договорились об аренде земли на срок, пока не сгниет плетень, устроенный КIарцхалом.

Вернулся Орцха КIарцхал в Таргим радостный, окрылен­ный успехом и еще сильнее одержимый мечтой поселиться со своими людьми в урочище реки Назранки. Мало кто верил в успех задуманного КIарцхалом. Из всех таргимовцев ему уда­лось уговорить стать поселенцами 28 семей, способных пус­тить в ход семь плугов. По тем временам это 28 лошадок.

Жить на плоскости, конечно, хотели многие, но это было очень опасно. Грабители многочисленными шайками рыскали по всем плоскостным местам, захватывали скот, людей брали в плен и продавали в рабство. Чтобы отстоять себя, первым поселенцам тогда нужна была большая численность и муже­ство, чтобы быть готовыми в любую минуту сразиться на­смерть с врагом. Риск был большой, и не всякий решался на такой смелый шаг.

Как бы то ни было, Орцха КIарцхал и его сподвижники поселились в начале 1800-х годов в том месте, где сейчас на­ходится Назрановская крепость у слияния рек – Сунжи и Назранки. Заняв этот треугольник, двумя сторонами которо­го были крутые берега двух рек, третью обозначили глубо­ким рвом. Ограду дальновидный и мудрый КIарцхал устроил из саженцев белой акации. По тогдашним меркам это была своего рода неприступная крепость для отдельных банд гра­бителей.

Далеко по плоскости разнеслась весть о новых поселен­цах, а это было на руку всяким грабителям и работорговцам. Они задумали захватить отважных поселенцев в плен и про­дать их в рабство на черном рынке.

Предания донесли до нас сведения о первом сражении по­селенцев с грабителями. Орцха КIарцхал знал о намеченном нападении и заранее готовился дать отпор. В день ожидаемо­го нападения на подступах к крепости в густых лесах была устроена засада. Все были предупреждены: начинать стре­лять – после выстрела самого Орцха КIарцхала. Предводи­тель грабителей по имени Магома-Хаджи в чалме, на белом жеребце гарцевал впереди своей многочисленной шайки, за ним двигались воловьи арбы для перевозки будущей добычи. Первым выстрелом Орцха КIарцхал уложил Магома-Хаджу. Засада открыла шквальный огонь. В рядах грабителей воз­никла паника...

Сражение длилось трое суток. На тех арбах, вместо добы­чи, оставшиеся в живых грабители увезли трупы своих уби­тых.

30 лет спустя в письме военному министру генералу В.И. Чернышеву в июле 1842 года назрановские старейшины писали: «Живя более 30 лет в Российской империи с непокор­ными горцами, мы, несмотря ни на какие угрозы, нападения, остались верными присяге, однажды произнесенной». Далее отмечено, что назрановцы более чем в 18 сражениях бились насмерть, отстаивая интересы России. В письме отражен та­кой факт: в 1812 году возмутитель спокойствия кабардинский князь Албахсит Мулдаров и уздень его Албахсит Абаев с войском до 30 тысяч воинов напали на ингушские земли, три раза намеревались напасть на Владикавказ, но были прогна­ны назрановцами, которые при этом убили 80 и взяли в плен 60 человек из напавших, 80 лошадей. Был убит и сам князь со своим узденем, а скопище кабардинцев преследовали до реки Ассы.

Далее в письме говорится о еще одном крупном сражении с местными племенами, которым не давала покоя победа назрановцев над княжескими полчищами. Грабительские пол­чища в количестве до 30 тысяч человек вновь напали на на­зрановцев. «Бой продолжался три дня с упорным ожесточе­нием, – указывается в письме. – Однако назрановцы, поте­ряв 38 человек убитыми, 99 ранеными, одержали верх, а не­приятель увез убитых и раненых на 300 арбах».

Только в 1812 году ингушам пришлось биться в трех крупных сражениях, отстаивая свои земли и защищая интере­сы России. За этот год назрановцы потеряли убитыми 120 человек и ранеными – 150.

Старейшины пишут, что к этому времени (1842 год) 60 назрановцев удостоены чинов и награждены крестами, день­гами и медалями.

В письме к Чернышеву старейшины просят: «Чтобы за все бедствия, за все потери, претерпенные нами в продолжение 30 лет от беспрерывных войн с неприятелями, государь император воззрел на нашу бедность, чтобы за кровь, пролитую нами за эти годы, мы, назрановцы и карабулаки, оставшиеся верными, были на будущее время освобождены от платежа податей, в случае если таковые будут налагаться на нас или потомков наших. Чтобы занимаемую землю нами теперь пра­вительство утвердило за нами и родом нашим на вечные вре­мена...». Перечисляется ряд других просьб, в том числе осво­бождение от воровских следов, возврат сосланных за мало­важные дела и т.д.

Под этим прошением уже в 1842 году подписались ста­рейшины шести ингушских поселений и один – карабулакского села, всего до 40 подписей, в их числе: Гойты Мальсагов, Инжебей Мальсагов, Чилик Мурзабеков, Джанхот Дзауров, Батыр Мурза Чириков, Усман Дудургов и карабулак Седи Даурбеков.

Среди них нет уже подписи Орцха КIарцхала Мальсагова. По всем данным, к этому времени он уже ушел в мир иной, но дело, начатое им, имело большой успех. В Назрановском урочище уже существовали и успешно защищались от врагов шесть населенных пунктов со своими старшинами, наделен­ными властью и полномочиями от Российской империи.

Конечно, это не те сёла, которые ныне существуют, им предшествовали стихийно возникшие хутора-поселения, из которых к 1860-м годам организуются административные на­селенные пункты.

Ко времени вхождения плоскостной Ингушетии в состав России – 1810 году в Назрановском урочище было уже два населенных пункта, не считая многочисленных поселений, ко­торые возникли в Тарской долине давно. Это поселения Орц­ха КIарцхала и Овлура – Орцха-КIарцхала-Юрт и Овлур-Юрт. Оба они расположились в районе нынешнего села Крепости.

В Овлур-Юрте была сооружена боевая башня «вIов», развалины которой сохранялись до 1944 года. Прямых по­томков Орцха КIарцхал не имеет, но зато потомки Овлура живут и здравствуют среди нас, достойнейшие и уважаемые люди. Один из них – прямой праправнук Овлура Магомед Саварбекович Мальсагов. Перечислять его достоинства нет надобности: его как высокопорядочного человека знает не только вся Ингушетия, но и почти весь Северный Кавказ.

Память народа хранит прекрасные предания о своем легендарном сыне Орцха КIарцхале Мальсагове. Так, в одном из них рассказывается, как он перехитрил кабардинского князя.

Землю КIарцхал арендовал, как уже упоминалось, с усло­вием, что он ее освободит, когда сгниет плетень (ограда). Он посадил густо в ряд вокруг земельного участка белую ака­цию и, когда она начала интенсивно расти, ветви саженцев переплел так, что получилась живая ограда. На Кавказе пле­тень дряхлеет и ветшает через три года, как раз этот срок имел в виду кабардинский князь. Когда он явился обновлять договор, КIарцхал показал ограду из живых белых акаций: она была цела. Князь понял, что его перехитрили, и вызвал КIарцхала на спор.

В те времена на Кавказе существовал обычай: спорщики выставляли на поединок силачей и борцов, и чей борец побе­дит, тот и выигрывал спор. Кабардинский князь выдвигал три вида состязания: борьбу, стрельбу в цель и скачки на лоша­дях. Время и место состязания было определено, и спорщики разъехались. КIарцхал переживал, советовался со своими людьми. Он был уверен, что без труда выиграет скачки и стрельбу (он был прекрасный наездник и стрелок), но где взять богатыря, который одолеет кабардинца. Ехать в горы искать там – не хватит времени, а среди сельчан нет таких, которые наверняка смогли бы вырвать победу у соперника.

Когда он поделился этими тревогами с односельчанами, один старец сказал: «Я знаю такого силача, только боюсь, что он не согласится бороться, а одолеть он одолеет любо­го». Сельчане начали допытываться, кто он такой. И старик поведал о том, что его младшая сноха на днях доила корову, а трехгодовалый буйвол боднул ее в спину. Она его рукой отогнала раз, другой, но тот продолжал ее беспокоить. Тогда сноха схватила одной рукой буйвола за рог, а другой за зад­нюю ногу, подняла от земли и выбросила из загона. Довод для всех был убедительный, и решили всем миром просить ее выйти на поединок с княжеским богатырем.

Она согласилась. Когда в указанное время обе стороны встретились в условленном месте, КIарцхал легко выиграл скачки и стрельбу. После чего против кабардинского богаты­ря была выставлена женщина. Тот возмутился: «Как же я буду бороться с женщиной?» – «Давай присядем на лужайку и договоримся, как нам бороться», – сказала она. Когда он сел, она приблизилась к нему и, слегка дотронувшись до его бедра, сказала: «Вставай, богатырь, если пришел бороться». Он же не смог встать, бедро было сломано от прикосновения руки силачки.

КIарцхал выиграл спор, и тогда всем миром назрановцы взмолились своему Богу, прося благополучия и процветания назрановскому народу, земле этой. И чтобы никто и никогда не отвоевал ее войной. Долго изливали свою просьбу люди КIарцхала Всевышнему, пока жертвенный белый бык с риту­альной повязкой на глазах не стал на колени. По тогдашнему поверью, это был признак, что Всевышний внял их просьбе.

В народе говорят, что с тех пор, с той самой историчес­кой молитвы КIарцхала, никто войной не завоевывал назрановскую землю.

И верно, войной никто, а силой?

Да. Но ни война, ни сила не в состоянии разлучить назрановскую землю с назрановцами. Она с той молитвы КIарцхала срослась с душой самого народа на вечные времена.

В сказку, в легенду превратилась быль, забыты тысячи имен тех, кто рядом с легендарным КIарцхалом отстаивал интересы ингушского народа, интересы родной земли. Но не забыто имя Орцха КIарцхала, оно звучит в устах народа громче, чем сто и двести лет назад, и будет звучать, пока жив сам народ.

Полвека назад мне поведали о нем столетние седобородые старцы, мне тогда было семь лет, а теперь мой черед расска­зывать другим, чтобы они знали и несли это имя как эстафе­ту дальше.

Говорят, нет прямых потомков Орцха КIарцхала Мальсагова. Нет, есть потомки – мы все его потомки: он жизнь по­святил своему народу. Так пусть и эта земля, и мы с вами, и наши потомки помнят и чтят своего легендарного предка Орц­ха КIарцхала. А фамилию Мальсагов седобородые старцы в своих рассказах о нем не упоминали: он давно принадлежит всему народу, всей Ингушетии, а не только отдельному роду.

Дата добавления: 2015-11-04