33 страница. — Скажи, что ты недостоин.

Куин кивнул.

— Скажи, что ты недостоин.

Он откликнулся на Древнем языке:

— Я недостоин.

Вокруг него Братья на Древнем языке исторгли несдержанный крик несогласия, вызывая желание отблагодарить, что именно они прикрывают его спину.

— Даже будучи недостойным, — продолжил король, — ты желаешь стать таковым этой ночью. Кивни.

Он кивнул.

— Скажи, что достойным желаешь ты стать.

— Желаю достойным я стать.

На это раз оглушительный крик Братьев выражал поддержку и одобрение.

Роф продолжал:

— Есть лишь один правый и надлежащий способ стать таковым. Плоть от плоти нашей. Кивни.

Куин кивнул.

— Скажи, что желаешь стать нашей плотью от плоти.

— Я желаю стать вашей плотью от плоти.

Как только его голос утих, послышалось песнопение, сильные голоса Братьев стали сливаться, пока не образовали совершенную гармонию звуков и идеальный ритм. Он не присоединился, потому что его не просили… но когда кто-то встал перед ним, а кто-то выстроился позади в линию и вся группа начала раскачиваться из стороны в сторону, его тело последовало их примеру.

Двигаясь синхронно, они превратились в единое целое, их мощные плечи покачивались под ритм песнопения, тела раскачивались как маятник относительно их бедер… построение начало движение вперед.

Куин начал петь. Он не собирался этого делать; просто так получилось. Его губы раскрылись, легкие наполнились и голос присоединился к остальным…

Как только это произошло, он заплакал.

Спасибо, блядь, за капюшон.

Всю свою жизнь он желал принадлежности. Стать принятым. Одним из тех, кого уважали. Он настолько сильно в этом нуждался, что отказ от любого из это единения едва его не убил… и выжил лишь благодаря тому, что восстал против власти, обычаев, норм.

Он даже не понял, что перестал надеяться когда-либо найти эту общность.

И все же, вот он здесь, где-то под землей, окруженный людьми, которые… его выбрали. Братство, самые уважаемые воины расы, самые сильные солдаты, элита из элит… выбрали его.

Однако, не благодаря родословной.

Считаться проклятием, но быть избранным здесь и сейчас? Внезапно он почувствовал себя как никогда целым…

Неожиданно акустика изменилась, их совместное пение начало отражаться от стен, словно они вошли в огромное помещение с многочисленными галереями для хора.

Рука на плече заставила его остановиться.

А затем песнопение и продвижение остановились, унеся последние отголоски их голосов.

Кто-то схватил его за руку и потянул вперед.

— Ступеньки, — предупредил голос Зи.

Он поднялся где-то по шести из них, а затем начался ровный участок. Когда его остановили, его грудная клетка и пальцы ног оказались напротив чего-то, что казалось мраморной стеной из такого же камня, из которого был сделан пол.

Зейдист отошел, оставив его, где он был.

Его сердце билось о ребра.

Голос короля был громким, подобно раскату грома:

— Кто предлагает этого мужа?

— Я, — ответил Зейдист.

— Я, — вторил Тор.

— Я.

— Я.

— Я.

— Я.

Куину пришлось моргнуть несколько раз, когда один за другим, громко и отчетливо произносил каждый из Братьев. Каждый хренов Брат предлагал его.

А затем пришел черед последнего.

Голос короля громко и четко срезонировал:

— Я.

«Бля, еще, что ли, разочек моргнуть».

Когда Роф продолжил на Древнем языке, в его аристократической интонации особенно сильно чувствовалось могущество воина.

— На основании свидетельств собравшихся здесь членов Братства Черного Кинжала и по предложению Зейдиста и Фьюри, сыновей воина Черного Кинжала Агони; Тормента, сына воина Черного Кинжала Харма; Бутча О'Нила, моего родственника по крови; Рэйджа, сына воина Черного Кинжала Тортура; Вишеса, сына воина Черного Кинжала, известного как Бладлеттер; и моему собственному предложению как Рофа, сына Рофа мы решили, что этот мужчина пред нами, Куин, отреченный сын, подходящий кандидат на вступление в Братство Черного Кинжала. Поскольку в моей власти и на мое усмотрение принять его или нет, где принять — соответствует целям защиты расы, кроме того, так как законы были переписаны для того, чтобы сделать это правильно и как подобает, я отбросил все требования о родословной. А теперь приступим. Разверните его. Разоблачите его.

До того, как к нему подошли, Куин, распрямил плечи и ухитрился по-быстрому вытереть под глазами… снова становясь мужиком, когда его повернули и лишили рясы…

Куин ахнул. Он стоял на возвышении и открывшаяся перед ним пещера, освещалась сотнями черных свечей, огоньки которых создавали симфонию мягкого, золотистого света, мерцающего на стенах из грубо-стесанного камня и отражающегося от блестящего пола.

Но по-настоящему его внимание привлекло не это — прямо перед ним, между ним и громадным освещенным пространством располагался алтарь.

В центре которого, находился большой череп.

Предмет был древним, кость не белая, как у недавно умершего, а потемневшая налетом веков, священная, почитаемая.

Это был первый Брат. Должен был быть.

Стоило ему отвести от него взгляд, как сразу почувствовал благоговение: внизу на полу, глядя на него вверх, находились живые и дышащие носители великой традиции. Братство стояло плечом к плечу, обнаженные тела воинов образовывали впечатляющую стену из плоти и мускулов, на силе и мощи которых играл свет от свечей.

Тор взял Рофа за руку и повел короля вверх по ступенькам, которые недавно преодолел и сам Куин.

— Встань спиной к стене и ухватись за колышки, — скомандовал Роф на английском, когда его препроводили к алтарю.

Куин без колебаний подчинился, чувствуя, как его лопатки и задница соприкоснулись с камнем и руки нащупали пару крепких, похожих на штифты выступов.

Когда Король поднял руку, Куин понял, как именно каждый из Братьев получил шрам на груди в виде звезды: на руке Рофа закрепили перчатку из постаревшего серебра, на костяшках которой находились шипы… а в кулаке была рукоять черного кинжала.

Без лишних движений, Тор расположил запястье Рофа над черепом.

— Мой господин.

Когда король занес клинок, на описывающие его родословную ритуальные татуировки, упал пылающий свет… а затем бритвенно-острым лезвием провел линию на коже.

Выступившая красная кровь потекла в серебряную чашу, встроенную в макушку черепа.

— Моя плоть, — объявил король.

Миг спустя Роф зализал рану. А затем громадного мужчину, с черными до пояса волосами с вдовьим пиком и очками подвели к Куину.

Даже без тех преимуществ, которые дает зрение, Роф каким-то образом точно знал как располагались их тела, насколько высок Куин, где находилось его лицо…

Потому что король ухватился прямо за челюсть Куина. Затем со зверской силой толкнул голову Куина взад и в сторону, выставляя напоказ его горло.

Теперь Куин понял, для чего ебучие колышки.

При грозном оскале Рофа показались огромные клыки, таких Куин никогда еще раньше не видел.

— Твоя плоть.

Молниеносным ударом, король без милости впился в вену Куина зверским укусом, начав вытягивать кровь сериями разрывающих толчков, сглатываемых один за другим. Затем, наконец, вынув клыки, он облизал губы и улыбнулся, как истинный предводитель.

А затем пришло время.

Куин не нуждался в подсказках, чтобы держать свое дерьмо при себе. Перенеся вес на ладони, он обездвижил плечи и ноги, готовый принять.

— Наша плоть, — проревел Роф.

Король не сдерживался. С той же безошибочной точностью, он сжал руку в старинной перчатке в кулак и впечатал им в грудь Куина; столкновение с этими шипованными костяшками вышло столь сокрушительным, что губы Куина зашлепали во вдыхаемой и выдыхаемой его легкими бурей. На краткий миг зрение сказало «бай-бай-пташка», но когда оно прояснилось, он кристально ясно увидел лицо Рофа.

Пожалуй, выражение лица короля было уважительным… и совершенно не удивленным, словно Роф ожидал, что Куин примет удар как мужчина.

Вот так оно и пошло. Тор был следующим в очереди, принимающих перчатку с кинжалом, говорящих те же слова, делающих надрез на предплечье, истекающих кровью в череп, кусающих Куина в шею, а затем бьющих с силой грузовика. Следующим шел Рэйдж. Вишес. Фьюри. Зейдист.

К концу действия Куин истекал кровью из ран на груди и горле, тело покрылось потом, он не оказался на полу только благодаря тому, что изо всех сил вцепился в те колышки.

Но его не волновало, что еще они делали с ним; Куин, не смотря ни на что, собирался оставаться на ногах. Парень совсем не знал историю Братства, но готов был поспорить, ни один из этих парней не свалился мешком с песком во время своего посвящения… и он был не прочь стать первым в некотором роде, но не как слабак.

«К тому же, пока что все шло неплохо», предположил он: остальные Братья стояли вокруг и ухмылялись ему от уха до уха, словно полностью одобряли, как он выносил это дерьмо… ну как после такого не стать еще решительней.

С кивком, словно ему приказали, Тор провел короля обратно к алтарю и передал ему череп. Высоко подняв собранную кровь, Роф изрек:

— Это самый первый из нас. Поприветствуйте воина, породившего Братство.

У Братьев вырвался боевой клич, их слившиеся голоса прогремели в пещере; а затем Роф приблизился к Куину.

— Выпей и присоединись к нам.

«Так, с этим понятно».

С внезапным приливом сил, он схватил этот череп и, глядя прямо в глазницы, поднес серебряную чашу к губам. Открыв их, он вылил кровь в горло, принимая в себя мужчин, поглощая их силу… присоединяясь к ним.

Со всех сторон одобрительно проревели Братья.

Осушив кубок, он вернул череп обратно в ладони Рофа и вытер рот.

Король рассмеялся сильным, грудным смехом.

— Ты захочешь еще повисеть на этих колышках, сынок…

И-и-и-и, на какое-то время это стало последним, что он услышал.

Словно ударившая с небес молния, угодившая ему прямо в голову, в нем произошел внезапный взрыв энергии, возобладавший над всеми остальными его ощущениями. Он отскочил назад, нащупал упоры и схватился за них как раз тогда, когда с его телом случился припадок.

Он прилагал все усилия, чтобы не отключиться.

Но увы… прости, Чарли. Водоворот оказался слишком силен.

Пока его тело сотрясали судороги, с перебоями колотилось сердце и мозг шипел фейерверком, «Бац!», он отключился.

ГЛАВА 71

— Сола, почему не сказала, что у нас будут гости?

Сола замерла, кинув рюкзак на барную стойку кухни. Несмотря на то, что ее бабушка явно ждала ответа, Сола не собиралась поворачиваться, пока не будет уверена, что выражение ее лица не выдаст то удивление, которое она испытывала.

Почувствовав что готова, Сола, наконец, повернулась.

Бабуля сидела за их небольшим столом, розово-голубой халат пожилой женщины сочетался с бигудями на ее волосах и цветастыми занавесками за спиной. В возрасте восьмидесяти лет, у нее сохранились изящные черты лица женщины, пережившей тринадцать президентов, Мировую Войну и бесчисленные личные переживания. Но глаза ее горели силой бессмертия.

— Кто подходил к двери, vovó [69]? — спросила она.

— Мужчина… — Ее бабушка подняла руку с сильно увеличенными суставами и обвела пальцами свои бигуди… — с темными волосами.

Дерьмо.

— Когда?

— Он был очень милым.

— Он представился?

— Значит, ты его не ждала.

Сола глубоко вздохнула, молясь, чтобы ее безучастное выражение оставалось на месте не смотря на то, что сама закипала. Черт, прожив с бабушкой столько лет, думаешь, что привыкаешь к тому, что женщина прямолинейна как улица с односторонним движением, когда дело касалось расспросов.

— Нет, я никого не ждала. — И мысль о том, что кто-то так запросто явился и постучался в ее дверь, заставила Солу запустить руку в сумку, туда, где находился девятимиллиметровый с лазерным прицелом и глушителем… который, к стати, был отличной вещичкой. — Как он выглядел?

— Очень крупный. Темноволосый. С глубоко посаженными глазами.

— Какого цвета? — Зрение ее бабушки не отличалось былой остротой, но, естественно, цвет бы она различила. — Был ли он…

— Как мы. Он разговаривал со мной на испанском.

Возможно, тот секси, за которым она следила, разговаривал на двух… а то и на трех языках, учитывая его странный акцент.

— Значит, он не представился? — Не то чтобы это помогло. Она все равно не знала, как зовут того мужчину, за которым вела наблюдение.

— Он сказал, что знает тебя и вернется сюда с тобой.

Сола взглянула на часы на панели микроволновки. Было чуть за десять вечера.

— Когда он приходил?

— Не так давно. — Бабушка прищурилась. — Ты знакома с ним, Марисоль? Почему ты мне ничего не сказала?

В этот момент они перешли на португальский, их речь стала отрывистой и перекрывающей друг друга, со всеми видами я-ни-с-кем-не-встречаюсь, переплетающимися с почему-ты-просто-не-можешь-выйти-замуж. Они так много раз спорили, что за основу спора просто брали из отрепетированных на зубок частей этой нескончаемой пьесы.

— Зато, он мне понравился, — заявила ее бабуля, поднимаясь из-за стола и ударяя по столешнице раскрытыми ладонями. Когда подставка для салфеток подпрыгнул вместе с содержимым «Ваниту Фэйр», Соле захотелось выругаться. — И думаю, тебе следует пригласить его сюда на пристойный обед.

«Я бы так и сделала, бабушка, но я не знаю этого парня… и не изменишь ли ты своего мнения, узнав, что он преступник? И плейбой?»

— Он католик? — спросила бабуля, выходя из кухни.

«Он торговец наркотиками… так что, если и религиозен, у него невероятные способности к примирению с богом».

— Он выглядел приличным парнем, — сказала ее vovó через плечо. — Католическим приличным парнем.

«Надолго ли».

Когда тапочки прошаркали по лестнице, следом неизменно последовала череда перекрещиваний. Она могла четко это представить.

Сола выругалась, опустила голову и закрыла глаза. По каким-то причинам, она не могла представить того мужчину милым и приветливым только потому, что проклятую дверь открыла маленькая пожилая бразильянка. Католичка, чтоб ее.

— Проклятье.

С другой стороны, кто она такая, чтобы быть ханжой. Она тоже преступница. Уже многие годы… и то, что ей приходилось обеспечивать себя и бабулю не оправдывало все ее взломы и проникновения.

«Кто помогал ее таинственному мужчине, — задумалась Сола, — когда залаяла соседская собака. Те близнецы? Они выглядели действительно самодостаточными. Есть ли у него дети? Жена?»

Почему-то это заставило ее содрогнуться.

Скрестив на груди руки, она уставилась на можешь-с-него-есть пол, который ее бабуля драила ежедневно.

«Он не имел права заявляться сюда», возмутилась она.

«С другой стороны, она первая без приглашения заявилась на его территорию, верно…»

Сола нахмурилась и подняла глаза. Обрамленное розовыми в сборочку занавесками окно было черным как смоль, потому что она пока еще не включала уличное освещение. Но знала, что на улице кто-то был.

И знала кто именно.

Дыхание стало коротким и частым, сердце забилось быстрее. По какой-то причине Сола подняла руку к горлу.

«Разворачивайся, — сказала она себе. — Беги».

Но… она этого не сделала.

***

Эссэйл не собирался приходить к дому своей домушницы. Но отслеживающее устройство по-прежнему крепилось к ее «ауди», и когда оно проинформировало о возвращении девушки домой, Эссэйл не мог там не материализоваться.

Он не хотел остаться замеченным, поэтому выбрал место на заднем дворе и вот так удача: когда его домушница вошла в кухню, Эссэйлу открылся шикарный вид на нее… и ее сожительницу.

Старшая человеческая женщина оставалась довольно привлекательной даже в преклонном возрасте, ее волосы с бигудями, яркий как весенний день халат, миловидное лицо, невзирая на возраст. Однако, она совсем не выглядела милой, сидя за столом и сердито глядя через него туда, где как предположил Эссэйл, должна была находиться ее внучка.

Они обменялись репликами, и Эссэйл улыбнулся в темноте. Между этой парочкой искрилось много любви… и еще раздражения. Но разве не всегда такие отношения со старшими родственниками, и неважно люди это или вампиры.

О, какое же Эссэйл получил облегчение, узнав, что она живет не с мужчиной.

Если только, конечно, тот парень, с которым она встречалась в ресторане, также не жил в этом доме.

Когда он тихо зарычал в темноте, соседский пес поднял лай, предупреждая своих человеческих хозяев о том, чего те не знали.

Мгновение спустя его домушница осталась на кухне одна. Ее выражение лица отражало одновременно смирение и разочарование.

Когда она стояла там, скрестив на груди руки, качая головой, он сказал себе, что должен уйти. Вместо этого он сделал то, чего не должен был: мысленно потянулся сквозь стекло и высвободил свою потребность.

Она мгновенно откликнулась, ее гибкое тело выпрямилось и облокотилось на барную стойку. Ее глаза встретились с его через стекло.

— Иди ко мне, — сказал он в холодный воздух.

Она так и сделала.

Задняя дверь скрипнула, когда она толкнула ее бедром, заставив вырезать нижним краем кусок пирога в снеге крыльца.

Ее запах был амброзией для него. И когда Эссэйл сократил между ними расстояние, его тело охватила животная похоть.

Эссэйл не останавливался, пока не оказался всего в дюймах от женщины. Так близко, грудь к грудям, она оказалась куда ниже его, но воздействие ее на него было гороподобным: его кулаки сжались, бедра напряглись, сердце гнало разгоряченную кровь.

— Не думала, что увижу тебя снова, — прошептала она.

Его член затвердел еще больше, лишь от звука ее голоса.

— Кажется, у нас осталось одно незавершенное дело.

И оно не включало в себя деньги, наркотики или информацию.

— Кажется, по этому поводу я уже ясно высказалась. — Она откинула назад волосы, как будто ей было трудно стоять неподвижно. — Больше никакого шпионажа с моей стороны. Обещаю.

— Да, ты дала мне свое слово. Но, кажется, я соскучился по твоим глазам на мне. — В морозном воздухе послышалось ее едва слышное шипение между их губами. — Помимо всего прочего.

Она быстро отвела взгляд. Снова посмотрела на него.

— Это плохая идея.

— Почему? Из-за того человека, с которым ты ужинала прошлым вечером?

Его домушница нахмурилась… вероятно из-за употребленного им слова «человек».

— Нет. Не из-за него.

— Значит, он здесь не живет.

— Нет, здесь живем только мы с бабушкой.

— Одобряю.

— Почему у тебя вообще сложилось другое мнение?

— Сам ежедневно задаюсь этим вопросом, — пробормотал он. — Но объясни, если дело не в том парне, почему мы не можем встречаться?

Его домушница снова откинула волосы за плечо и покачала головой.

— Ты… проблема.

— Говорит женщина, которая почти всегда вооружена.

Она вздернула подбородок.

— Думаешь, я не видела тот окровавленный клинок в твоем коридоре?

— Ах, э-это. — Он отбросил упоминание взмахом руки. — Просто забочусь о бизнесе.

— Я думала, ты убил его.

— Кого?

— Марка… моего друга.

— Друг, — услышал собственное рычание Эссэйл. — Вот кто он.

— Так кого ты убил?

Эссэйл достал сигару, собираясь ее уже прикурить, но женщина остановила его.

— Моя бабушка учует запах.

Он посмотрел на закрытые окна на втором этаже.

— Как?

— Просто не делай этого, пожалуйста. Не здесь.

Он кивнул, соглашаясь… хотя не припоминал, чтобы хоть раз из-за кого-то, отказывался от сигары.

— Кого ты убил?

Это было произнесено спокойно, без истерии, которую могла бы устроить любая другая женщина на ее месте.

— Это не должно тебя беспокоить.

— Мне лучше знать.

Учитывая, что они были разных видов? Да. Действительно.

— Никого, кого бы ты знала. Однако раскрою мотивы. Он меня предал.

— Значит заслужил. — Не вопрос, больше похоже на одобрение.

Он не мог не одобрить ее отношение.

— Да, заслужил.

Между ними установилось молчание, а затем Эссэйл спросил:

— Как твое имя?

Она рассмеялась.

— Хочешь сказать, что не знаешь?

— Как бы я его узнал?

— Хороший вопрос… и я отвечу тебе, после того, как объяснишь, что ты сказал моей vovó. — Она обняла себя, словно ей было холодно. — Знаешь, ты ей понравился.

— Кому?

— Моей бабуле.

— С каких пор ей вообще обо мне известно?

Его взломщица нахмурилась.

— С тех, как ты приходил сюда в прошлый раз. Сказала, что ты показался ей приличным парнем, и она хочет пригласить тебя на обед. — Эти удивительные темные глаза вернулись к нему. — Не то чтобы я рекомендовала… что? Эй, ай.

Эссэйл вынудил себя ослабить хватку, когда неосознанно сжал ее руку.

— Я не приходил сюда. Я ни разу не разговаривал с твоей бабушкой.

Его домушница открыла рот. Закрыла его. Снова открыла.

— Тебя здесь не было сегодня вечером?

— Нет.

— Тогда кто, черт возьми, хотел меня видеть?

Когда Эссэйла накрыло дикое желание защитить, его клыки удлинились и верхняя губа начала оттопыриваться… но он совладал с собой, подавив внешнюю демонстрацию своих внутренних эмоций.

Эссэйл резко кивнул в направлении кухни.

— Идем внутрь. Сейчас же. И ты подробно мне все рассказываешь.

— Я не нуждаюсь в твоей помощи.

Эссэйл уставился на нее с высоты своего роста.

— В любом случае ты ее получишь.

ГЛАВА 72

Трез не привык ездить на автомобиле с шофером. Ему нравилось самому сидеть за рулем. Держать все под контролем. Выбирать куда повернуть.

Однако такая самостоятельность этой ночью не числилась в его меню.

Сейчас он ехал на заднем сидении «мерседеса» размером с дом. За рулем сидел Фритц, как оказалось его зовут, и несся так, словно за ними гнались черти — явно не этого ожидаешь от дворецкого, которому на вид не меньше семидесяти.

А пока, учитывая, что Трез все еще, малость, отходил от ночной мигрени, он решил, что сегодня вполне может побыть в качестве пассажира. Но если они с АйЭмом собирались жить с Братством, то им позарез необходимо знать, где находились их чертовы владения…

«Что за. Нахрен».

Ни с того ни с сего его органы чувств сработали на изменение в атмосфере, нечто начало покалывать край его сознания — предупреждение. И вот что, снаружи, за окном автомобиля залитый лунным светом пейзаж пошел рябью, искажая все в его поле зрения.

Трез осмотрел салон «мерседеса». Все было в порядке: структура черной кожаной обивки, отделка салона цвета грецкого ореха, перегородка, которая тут же поднялась, как только они оказались в машине. Значит дело не в нарушении зрительных нервов.

Снова переведя взгляд на то, что было за окном, Трез понял, что причиной искажения является не туман. И не та странная снежно-ледяная крупа. Нет, это дерьмо не являлось порождением погоды… это было что-то местное… как будто страх кристаллизовался в отдельные частички воздуха, послужив причиной того, что пейзаж принял другую форму.

«Ми-и-и-иленький защитный покров», хмыкнул он про себя.

А Трез уже было решил, что здесь только они с братом единственные, у кого имелись в запасе тузы в рукавах.

— Мы близко, — прокомментировал он.

— Что это была за хреновина? — пробормотал АйЭм, тоже глядя в окно.

— Не знаю. Но нам бы тоже такое не помешало.

Внезапно машина начала подъем, что, с учетом скорости на которой привык гонять старичок, напоминало запуск американских горок. Впрочем, они не достигли верха гребня и не свалились с вершины: откуда ни возьмись, нарисовался огромный каменный особняк, возникший так неожиданно, что Трез схватился за подлокотник и быстро пристегнулся.

Но их шофер точно знал, где они находились и сколько расстояния требовалось, чтобы затормозить «Бенц». Со знанием дела голливудского гонщика-каскадера, дворецкий вывернул руль и затормозил, припарковавшись между «GTO»[70], на который Трез ту же пустил слюну… и «хаммером»[71], выглядящем скорее как абстракционистская скульптура, нежели что-то, что можно водить.

— Возможно, где-то он просчитался, — сухо пробормотал Трез.

Когда отперлись дверные замки, Трез и АйЭм одновременно выбрались из машины.

«Ё-ё-ё-ё. Ну и домина», подумал Трез, задирая голову все выше, выше и выше… В сравнении с гигантской грудой камня, он чувствовал себя мальчиком-спальчиком.

Размером с мизинец двухлетнего карапуза.

С маячащими высоко в холодной ночи взирающими на них с карнизов горгульями, с жуткими на вид, в размахе размером в добрые четыре этажа, крыльями, место казалось как раз таким, каким представляешь себе логово властелина вампиров: зловещее, жуткое, угрожающее.

Все походило на хэллоуиновскую бутафорию, вот только было реальным. Народ, живущий внутри, кусался, и не только тогда, когда их об этом просили.

— Круто, — сказал Трез, мгновенно почувствовав себя как дома.

— Господа, почему бы вам не проследовать в дом, — дружелюбно произнес дворецкий. — А я похлопочу с переносом вашего багажа.

— Не-е, — возразил Трез, направляясь к багажнику. — У нас куча дерьма… э-э, черт.

Трудновато было ругаться перед парнем во фраке.

АйЭм кивнул.

— Мы сами позаботимся о своих вещах.

Дворецкий смотрел то на одного, то на другого, словно с приклеенной улыбкой.

— Пожалуйста, проходите на наше празднество, господа. Мы позаботимся об этих приземленных предметах.

— О, нет, мы можем сами…

— Да, серьезно, это не займет…

Фритц растерялся, а затем в выражении его лица промелькнула паника.

— Но, прошу, господа, вы должны присоединиться к остальным. Я позабочусь об остальном. В этой семье это моя обязанность.

Это беспокойство казалось таким не уместным, но вряд ли они могли поспорить без того, чтобы еще больше его не расстроить. Очевидно, парень собирался харкать кровью, если они сами пронесут свой багаж через эту парадную дверь.

«В чужой монастырь…», подумал Трез.

— Ладно, что ж, спасибо.

— Да, большое вам спасибо.

Покоряющая, широкая улыбка тут же вернулась.

— Замечательно, господа! Я рад.

Когда дворецкий указал им путь к двери, будто за этим великолепным, словно в соборе входом скрывались великие таинства мира, Трез пожал плечами и направился вверх по лестнице.

— Думаешь, он позволит нам самостоятельно подтирать свои задницы? — пробормотал он себе под нос.

— Если только не увидит, что мы пошли в туалет.

Трез прыснул и посмотрел на брата.

— Неужели это была шатка, АйЭм? Серьезно? Потому что я думаю, это именно она и была.

Пихнув брата локтем и получив в ответ стон, он потянулся к массивной дверной ручке. И слегка удивился, обнаружив, что та поддалась, но, опять же, с этим… чтобы это не было… повсюду вокруг, зачем бы им понадобилось нечто вроде, ну вы поняли о чем я? Ни скрипа, когда он открыл ведущую внутрь дверь, и это не удивительно. Место было благоустроено от и до, тщательно продуманно до мелочей и полнейшим порядком.

Но опять же, под началом того дворецкого? Одна пылинка, вероятно, была национальным бедствием.

Перешагнув порог, он обнаружил себя в небольшом вестибюле с мозаичным полом и высоким потолком, стоя лицом к прибору регистрации с камерой. Он знал для чего он… и подставил свое лицо прямо в поле зрения объектива.

Внутренняя дверь, что запросто могла переплюнуть дверь банковского хранилища, в том, что касалось тяжести, тут же широко распахнулась.

— Привет! — поздоровалась женщина. — А вот и вы.

Трез едва заметил Елену, уставившись ей за спину.

— Привет… как ты…

Он не услышал ее ответа.

«О-о… вот это да! Какая палитра цветов».

Трез не понял, что прошел вперед, но он это сделал… в самое невообразимое архитектурное чудо, которое он когда-либо видел. Гигантские колонны из малахита и мрамора взмывали ввысь к потолку, который был выше небес. Хрустальные люстры и золотые подсвечники сияли и мерцали. Огромный, как городской парк кроваво-красный лестничный марш, поднимался с мозаичного пола, на котором вроде было изображено… буйно-цветущее дерево яблони.

Каким бы мрачным не казался фасад здания, интерьер был непередаваемо прекрасен.

— Местечко способное поконкурировать с дворцом, — сказал АйЭм с удивлением в голосе. — О, Елена, здравствуй детка.

Трез смутно отметил, что его брат обнял шеллан Ривенджа. Повсюду сновали другие люди, женщины в основном, но он узнал Блэя и блондина, а также Джона Мэтью и, конечно, Рива, направляющегося к ним с другого конца комнаты, помогая себе тростью.

— Вечеринка не в вашу честь, но можете прикинуться, что это не так.

АйЭм и Рив обнялись, но Трез, опять же, не придал этому внимания.

Дата добавления: 2015-11-04