9 страница. В холодном ярком утреннем свете, Хекс дематериализовалась вдоль высокой стены прямо в

В холодном ярком утреннем свете, Хекс дематериализовалась вдоль высокой стены прямо в гущу облетевших толстых кленов. Особняк располагался на своих акрах как серая жемчужина в филигранной оправе, тонкие, раздетые на зиму образцовые деревья возвышались вокруг старого каменного дома, крепя его к холмистому газону, держа на земле.

Слабое декабрьское солнце изливало свет, из-за чего очертания, обычно мрачные в ночи, казались еще более древними и едва различимыми.

Ее солнечные очки были практически черными, уступка, которую ей приходилось делать своей вампирской стороне, если она выходила при свете дня. За линзами ее зрение оставалось острым, и она видела каждый датчик движения, каждую лампочку камер безопасности и каждое витражное окно, закрытое ставнями.

Нелегко будет зайти внутрь. Эти штуковины без сомнений были укреплены сталью, а, значит, дематериализоваться внутрь даже при поднятых ставнях – не вариант. А симпат в ней чувствовал, что внутри полно народу: персонал на кухне, кто-то спал наверху, другие – сновали вокруг. Этот дом не был счастливым, эмоциональные сетки жильцов были полны темных, мрачных чувств.

Хекс дематериализовалась на крышу главной секции особняка, напустив симпатскую версию миса. Он не скрывал ее полностью, она, скорее, становилась тенью среди теней, отбрасываемых вытяжками и климат-контролем, но этого было достаточно, чтобы обойти датчики движения.

Приближаясь к вентиляционной шахте, она нашла стальной лист толщиной с линейку, который был прикручен к металлическим боковым стенкам. Та же история с вытяжками. Накрыты толстым листом стали.

Не удивительно. Здесь очень хорошая охранная система.

Проникнуть сюда ночью было бы легче, используя пилу на батарейках на одном из окон. Территория прислуги в задней части дома представлялась хорошим местом для вторжения, учитывая, что персонал будет занят своими обязанностями, и там будет тише.

Внутрь. Найти цель. Устранить.

Согласно инструкциям Рива, труп нужно оставить на виду, поэтому она не станет прятать тело или избавляться от него.

Пока Хекс шла по мелкой гальке, рассыпанной по крыше, шипованые скобы[76] вокруг ее бедер впивались в мышцы с каждым шагом, боль выкачивала из нее энергию и обеспечивала необходимую концентрацию – и то, и другое помогало держать потребности симпата на задворках сознания.

На ней не будет повязок, когда она придет сюда выполнить работу.

Хекс замерла и взглянула на небо. Сухой резкий ветер предвещал снег, и в скором времени. На Колдвелл надвигается зимний мороз.

Но в ее сердце он поселился уже очень давно.

Под своими ногами, она вновь ощутила людей, считывая их эмоции, чувствуя их. Она убила бы их, если бы ее попросили. Уничтожила бы без раздумий и колебаний, пока те лежат в своих кроватях, исполняют служебные обязанности, перекусывают или встают, чтобы по-быстрому сходить в туалет и снова лечь спать.

Грязные мокрые останки смерти, вся та кровь, беспокоили ее не больше, чем Х&К[77] или Глок[78] заботили бы пятна на ковре, грязь на кафеле или кровоточащие артерии. Красный цвет – единственное, что она видела, выполняя задание, и, кроме того, спустя какое-то время эти выпученные испуганные глаза, рты, пытающиеся поймать воздух, перестают отличаться друг от друга.

И в этом заключалась великая ирония. При жизни, все – снежинки особых и прекрасных пропорций, но когда приходит смерть, предъявляя свои права, от тебя остается безымянная кожа, мышцы и кости, остывающие и разлагающиеся с предсказуемой скоростью.

Она была пистолетом, курок которого спускал ее босс. Он жал, она стреляла, тело падало, и, несмотря на то, что чьи-то жизни менялись навсегда, для всех остальных, включая ее саму, солнце продолжало вставать и садиться за горизонт.

Таков был курс ее рабских обязательств, с ее точки зрения: наполовину – работа, наполовину – плата за то, что делал Рив, чтобы защитить их обоих.

Вернувшись сюда на заходе солнца, она сделает то, что должна, и уйдет с совестью такой же чистой и не потревоженной, как банковское хранилище.

Зайти, выйти и никогда не вспоминать об этом.

Именно так и протекала жизнь убийцы.

Глава 15

Союзники – третья спица в колесе войны.

Ресурсы и новобранцы предоставляют тебе тактический двигатель, позволяющий встретить, сойтись в схватке и сократить численность и силу вражеских войск. Союзники – твое стратегическое преимущество, это люди, чьи интересы совпадают с твоими собственными, даже если философия и конечные цели расходятся. Для победы они столь же важны, как и первые две составляющие, но чуть менее контролируемы.

Если только ты не знаешь, как вести переговоры.

– Мы едем уже довольно долго, – сказал Мистер Д, сидя за рулем Мерседеса, принадлежавшего приемному отцу Лэша, ныне покойному.

– И будем ехать еще какое-то время. – Лэш взглянул на часы.

– Ты не сказал, куда мы направляемся.

– Нет, не сказал.

Лэш посмотрел в окно седана. Деревья на обочине Северного шоссе[79] выглядели так, словно их нарисовали карандашом, но листву к рисунку набросать не успели – лишь сухие дубы, тонкие клены и ветвистые березы. Только на приземистых хвойных крепышах виднелось хоть что-то зеленое, их количество возрастало по мере продвижения вглубь парка Адирондак.

Серое небо. Серое шоссе. Серые деревья. Будто пейзаж штата Нью-Йорк слег с какой-нибудь простудой, как больной, не сделавший вовремя прививку от пневмонии.

Лэш не распространялся о том, куда он и его заместитель направляются, по двум причинам. Первая была слишком постыдной, и он едва мог себе в этом признаться: Лэш не был уверен, переживет ли назначенную встречу.

Проблема в том, что этот союзник был непрост, и Лэш знал, что, даже приближаясь к ним, тычет палкой в осиное гнездо. Да, здесь крылся потенциал к прекрасному сотрудничеству, но если для солдата лояльность была хорошей чертой, для союзника она жизненно необходима, а там, куда они направляются, с лояльностью были так же незнакомы, как и со страхом. Поэтому, он оказался вроде как далеко не в лучшем положении, с какой стороны не посмотри, и вот почему он молчал. Если встреча пройдет не гладко, или проба кокаина не сработает, он не станет продолжать, и в таком случае Мистеру Д не нужны подробности о том, с кем они имеют дело.

Другой причиной неразговорчивости Лэша служила неуверенность в появлении гостей. И тогда он, опять же, не хотел светить своими планами.

На обочине стоял зеленый знак с белой надписью «Граница США 38».

Точно, тридцать восемь миль, и тебя нет в стране… поэтому колония симпатов располагалась именно там. Ее назначение – поселить этих чокнутых ублюдков как можно дальше от гражданского вампирского населения, и цель эта была достигнута. Чуть ближе к Канаде, и пришлось бы говорить им «отвали и сдохни» на французском.

Лэш связался с ними благодаря старому Ролодексу[80] его приемного отца, который, как и машина мужчины, оказался очень полезным. Будучи бывшим Главой Совета, Айбикс знал как связаться с симпатами, в том случае, если кто-то из них скрывался среди вампиров и его было необходимо депортировать. Конечно, дипломатии между видами можно и не ждать. Это словно предоставить серийному убийце не только обнаженное горло, но и Хенкель[81], которым его можно перерезать.

Е-мэйл Лэша, адресованный королю симпатов, был коротким и слащавым, и в этом сжатом послании он представился тем, кем являлся на самом деле, а не кем его вырастили: он был Лэшем, главой Общества Лессенинг. Лэшем, сыном Омеги. И он искал союзников против вампиров, дискриминирующих и избегающих симпатов.

Конечно же, король хотел отомстить за неуважение, выказываемое его людям.

Полученный им ответ был настолько любезным, что Лэш было сорвался с места, но затем вспомнил из тренировок, что симпаты ко всему относились как к шахматной партии… вплоть до того момента, когда они ловят в ловушку твоего короля, превращают королеву в шлюху и сжигают ладьи. В ответе лидера колонии указывалось, что совместное обсуждение взаимных интересов приветствуется, а также ставился вопрос: не будет ли Лэш столь добр, чтобы приехать на север, поскольку возможности передвижения сосланного короля, по определению, были ограничены.

Лэш взял машину, потому что у него было собственное условие – присутствие Мистера Д. По правде говоря, он выдвинул его только для того, чтобы обеспечить равенство требований. Они хотели, чтобы он приехал к ним; ладно, но он привезет одного из своих людей. А поскольку лессеры дематериализоваться не могли, автомобиль был необходим.

Пять минут спустя Мистер Д съехал с трассы и пересек центр города, размером с один из семи городских парков Колдвелла. Здесь не было небоскребов, только четырех- и пятиэтажные кирпичные здания, будто суровые зимние месяцы остановили рост не только деревьев, но и всей архитектуры.

По указаниям Лэша они взяли курс на запад, минуя голые яблоневые сады и огороженные коровьи фермы.

Как и на шоссе, Лэш пожирал пейзаж взглядом. Для него все еще было изумительно созерцать молочный декабрьский солнечный свет, отбрасывающий тени на тротуары, крыши домов или коричневую землю под голыми ветками деревьев. При перерождении он получил от своего настоящего отца новую цель, наряду с даром солнечного цвета, и Лэш необычайно наслаждался и тем, и другим.

Пару минут спустя, GPS в Мерседесе заглох, экран начал рябить. Значит, они приближаются к колонии. И действительно, дорога, которую они искали, предстала перед ними. Аллея Илин была отмечена только крохотным уличным знаком. Улица, блин… всего лишь грязная тропинка, пересекавшая кукурузные поля.

Седан, как мог, проехал по неровному пути, амортизаторы смягчали ямы, образовавшиеся от луж, но в гребаном квадроцикле поездка была бы легче. В конечном счете, на горизонте показалось толстое кольцо деревьев, и фермерский дом, вокруг которого оно сжималось, находился в идеальном состоянии, – белоснежное здание с темно-зелеными ставнями и темно-зеленой крышей. Как нечто с человеческой рождественской открытки, от двух из четырех труб поднимался дым, на крыльце стояли кресла-качалки и вечнозеленые деревья в горшках.

Приближаясь, они проехали мимо предупреждающего знака белого и темно-зеленого цветов: «ДАОССКИЙ МОНАШЕСКИЙ ОРДЕН, уч. 1982».

Мистер Д остановил Мерседес, заглушил двигатель, и перекрестился. Что было в высшей степени бессмысленно.

– Как-то здесь странно.

Дело в том, что мелкий техасец был прав. Вопреки открытой передней двери и солнечному свету, льющемуся на теплый вишневый пол, позади фасада таилось что-то неправильное. Просто все было чересчур идеальным, слишком просчитанным, чтобы расслабить человека и таким образом притупить его защитные инстинкты.

Как симпатичная девушка с венерическим заболеванием, подумал Лэш.

– Пойдем, – сказал он.

Они вышли из машины, и в то время как Мистер Д нащупал свой Магнум, Лэш и не подумал потянуться к своей пушке. Отец научил его многим трюкам, и, в отличие от тех случаев, когда он имел дело с людьми, ему ничего не стоило продемонстрировать свои особые способности перед симпатом. Более того, подобное шоу может помочь им увидеть его в нужном свете.

Мистер Д поправил свою ковбойскую шляпу.

– Здесь действительно очень странно.

Лэш прищурился. На каждом окне висели кружевные шторы, но какой бы светлой ни была ткань, от нее все равно бросало в дрожь… Погодите, они шевелятся?

Спустя секунду, до него дошло, что это не шторы, а паутина. Сплетенная белыми паукообразными.

– Это… пауки?

– Ага. – Лэш не стал бы использовать их как элемент декора, но ведь он и не обязан здесь жить.

Они остановились у первой из трех ступенек, ведущих на крыльцо. Боже, некоторые открытые двери не обещают радушный прием, и данную ситуацию это описывало как нельзя точно: меньше «привет-как-дела» и больше «заходи-и-из-твоей-кожи-сошьют-плащ-супер-героя-для-одного-из-пациентов-Ганнибала-Лектора».

Лэш усмехнулся. Кто бы ни жил в этом доме, определенно, он был ему по нраву.

– Хочешь, чтобы я поднялся и позвонил в дверь? – спросил Мистер Д. – Если там есть звонок?

– Нет. Мы подождем. Они выйдут к нам.

И, вот неожиданность, кто-то появился в дальнем конце переднего холла.

С плеч и головы того, что приближалось к ним, свисало достаточно мантий, чтобы задать жару бродвейской сцене. Мерцающая белая ткань была странной, ловила свет и преломляла его в плотных складках, массивное полотно перехватывалось крепким белым парчовым поясом.

Очень впечатляюще. Для поклонника монархии и духовенства.

– Приветствую, друг мой, – раздался тихий, соблазнительный голос. – Я тот, кого ты ищешь, лидер отвергнутых.

Шипящие «с» растянулись в практически отдельные слова, акцент во многом напоминал предупреждающую дрожь хвоста гремучей змеи[82].

По телу Лэша пробежала дрожь, покалывание опустилось к члену. Сила, в конце концов, возбуждает сильнее экстази, и существо в дверном проеме являлась воплощением власти.

Длинные изящные руки поднялись к капюшону и опустили белые складки. Лицо помазанного лидера симпатов было таким же ровным, как его шикарное одеяние, щеки и подбородок образовывали элегантные мягкие углы. Генофонд, породивший этого великолепного, женоподобного убийцу, был настолько совершенным, что различий между полами практически не существовало, мужские и женские черты смешались, с преобладанием последних.

Но его улыбка была холодна, как лед. А сверкающие красные глаза – хитрые, даже враждебные.

– Пожалуйста, входите.

Прелестный голос змеи словно смешивал слова, и Лэш понял, что ему нравится этот звук.

– Да, – сказал он, заострив на этом свое внимание. – Конечно.

Когда он шагнул вперед, король поднял руку:

– Один момент, если позволишь. Пожалуйста, скажи своему компаньону, что бояться нечего. Здесь вам ничто не причинит вреда. – Несмотря на доброжелательность, эти утверждения были произнесены резким тоном… и Лэш растолковал это так: им не рады в доме, пока Мистер Д держит в руке пистолет.

– Убери пушку, – тихо сказал Лэш. – У меня все схвачено.

Мистер Д убрал в кобуру свой 357-ой, «да, сэр» осталось невысказанным, и симпат отошел от двери, открывая им путь.

Пока они поднимались по ступенькам, Лэш нахмурился и посмотрел вниз. Их тяжелые армейские ботинки не издавали ни звука, как и на крыльце, когда они подошли к входу.

– Мы предпочитаем, чтобы вокруг было тихо, – улыбнулся симпат, обнажая на удивление ровные зубы. Очевидно клыки этих созданий, когда-то состоявших в близком родстве с вампирами, были элиминированы прямо из их ртов. Если они все еще питались, то не очень часто, если, конечно, не предпочитали ножи.

Король указал рукой налево:

– Перейдем в гостиную?

«Гостиную» можно было скорее назвать «кегельбаном с креслами-качалками». Пространство представляло собой лишь блестящий пол и стены, сплошь выкрашенные в белый цвет. В противоположном конце, у камина, полукругом расставлены четыре деревянных стула, словно они боялись всей этой пустоты и собрались кучкой для взаимной поддержки.

– Присаживайтесь, – сказал король и, подметая мантией пол, сел на один из хилых стульев.

– Ты будешь стоять, – сказал Лэш Мистеру Д, который услужливо занял место позади него.

Языки пламени не издавали оживленных потрескиваний, пожирая поленья, породившие их и поддерживающие в них жизнь. Кресла не издали ни звука, когда король и Лэш разместили в них свой вес. Пауки бесшумно упали в центр паутины, словно приготовились внимательно наблюдать за происходящим.

– У нас с тобой есть общее дело, – сказал Лэш.

– По твоим словам.

– Я подумал, ваш вид найдет месть привлекательной.

Когда король улыбнулся, то странное возбуждение выпустило заряд в член Лэша.

– Тебя ввели в заблуждение. Месть – лишь грубая эмоциональная защита против выказываемого пренебрежения.

– То есть, это ниже тебя? – Лэш отклонился и привел кресло в движение, покачиваясь взад и вперед. – Хм… может, я неверно оценил твой вид.

– Мы выше этого, да.

– Или же вы просто группка разодетых в платье трусов.

Улыбка исчезла.

– Мы намного превосходим тех, кто считает, что пленил нас. На самом деле, это наша привилегия. Думаешь, мы не спроектировали этот исход? Глупец. Вампиры – отправная точка, от которой мы эволюционировали, шимпанзе по сравнению с нашим более развитым мышлением. Станешь ли ты оставаться среди животных, если можешь жить в цивилизации со своим собственным видом? Безусловно, нет. Подобное к подобному тянется. Подобное требует подобного. Заурядные и превосходные умы должны питаться только от умов соответственного статуса. – Уголки губ короля приподнялись. – Ты знаешь, что это правда. Ты тоже не остался там, где был рожден, не так ли?

– Нет, не остался. – Лэш сверкнул клыками, подумав, что его темная натура вписывалась среди вампиров не лучше, чем природа пожирателей грехов. – И сейчас я на своем месте.

– Значит, ты понимаешь, что не желай мы именно этого исхода, которого достигли в колонии, то осуществили бы не месть, а предприняли бы корректирующие действия, чтобы наша судьба соответствовала нашим интересам.

Лэш прекратил качаться:

– Если ты не заинтересован в союзе, мог сказать об этом в гребаном е-мэйле.

Странный огонек мелькнул в глазах короля, который еще сильнее возбудил Лэша, но он также был ему противен. Гомосексуальная хрень – не по его части, и все же… ну, черт, его отец падок на мужчин, может, кое-что передалось и ему.

И это давало Мистеру Д предмет для молитвы.

– Но если бы я написал, то не получил бы удовольствия познакомиться с тобой. – Эти ярко-красные глаза прошлись взглядом по телу Лэша. – И это стало бы грабежом моих ощущений.

Техасец закашлялся, словно подавился собственным языком.

Когда неодобрительный припадок удушья прекратился, кресло короля начало беззвучно покачиваться взад и вперед.

– Однако ты можешь сделать для меня кое-что… и это, в свою очередь, обяжет меня обеспечить тебя тем, что ты ищешь… местоположение вампиров, не так ли? Именно это Общество Лессенинг уже давно пытается выяснить. Найти вампиров в их тайных домах.

Ублюдок попал в точку. Лэш знал, куда нападать этим летом, потому что бывал во владениях тех, кого убил, посещал вечеринки по случаю дней рождения своих друзей, свадеб родственников и балов Глимеры, которые устраивались в тех особняках. Теперь же, остатки вампирской элиты сбежали из города в безопасные дома, располагавшиеся за границами штата, а эти адреса ему неизвестны. А гражданские? Он понятия не имел, откуда начать, потому что никогда не общался с пролетариатом.

Симпаты, с другой стороны, могли чувствовать других, как людей, так и вампиров, видеть их сквозь прочные стены и укрепленные подвалы. Ему нужна такая способность, если он собирался развиваться и дальше; именно этого не хватало среди всех тех инструментов, что отец предоставил ему.

Лэш оттолкнулся от пола своим армейским ботинком, и впал в тот же ритм, что и король.

– И что именно ты можешь хотеть от меня? – протянул он.

– Связывание – наш основной вид объединения, не так ли? – улыбнулся король. – Мужчина и женщина связываются друг с другом. И все же в этих интимных отношениях раздор встречается довольно часто. Обещания даются, но не сдерживаются. Клятвы даются, но нарушаются. Против этих преступлений должны быть приняты меры.

– Звучит так, словно ты говоришь о возмездии, командир.

На том ровном лице появилось самодовольное выражение:

– Не о возмездии, нет. О корректирующем действии. А причастность смерти… лишь то, чего требует ситуация.

– Смерть, значит. Так симпаты не верят в развод?

Ярко-красные глаза сверкнули презрением.

– В отношении неверной супруги, чьи действия вне постели идут вразрез с самой сутью отношений, смерть – единственный развод.

– Логика ясна, – кивнул Лэш. – И кто цель?

– Так вы берете на себя это обязательство?

– Пока нет. – Он пока не знал, насколько далеко готов зайти. Запачкать руки, находясь в колонии, не было частью его первоначального плана.

Король перестал качаться и встал на ноги.

– Тогда подумай над этим и будь уверен. Когда будешь готов получить от нас то, что необходимо тебе для войны, приди ко мне, и я скажу, что делать.

Лэш тоже встал.

– Почему ты просто сам не убьешь свою супругу?

Медленная улыбка короля походила на улыбку трупа – она была жесткой и холодной.

– Дорогой мой друг, оскорбление, которого я не потерплю, – не измена, ее я бы ожидал, а скорее надменное предположение, что я никогда не узнаю об обмане. Первое – это мелочь. Второе же – непростительно. Итак… мне проводить вас до машины?

– Не стоит. Мы сами найдем выход.

– Как пожелаешь. – Король протянул свою шестипалую руку. – Так приятно было…

Лэш протянул свою в ответ и почувствовал, как электричество пробежало по руке, когда их ладони встретились.

– Да. В общем, я свяжусь с тобой.

Глава 16

Она снова с ним... О, Боже, она наконец-то вернулась к нему.

Тормент, сын Харма, был обнажен и прижимался к телу своей любимой, накрывая ладонью ее грудь, он ощущал ее атласную кожу, слушал стоны. Рыжие волосы языками пламени разметались по всей подушке, к которой он прижимал ее, и по белым, пахнущим лимоном, простыням... локоны окутывали его мускулистые предплечья.

Сосок напрягся под ласками его большого пальца, а губы были мягкими, когда он глубоко и медленного целовал ее. Когда Велси уже молила Тора, он собирался взять ее сверху, яростно входя в тело любимой, подчиняя себе.

Вэлси нравилось быть под ним, ощущать его тяжесть. В их совместной жизни она была независимой женщиной с проницательным умом, а ее хватке мог позавидовать даже бульдог, но в постели ей нравилось, когда Тор был сверху.

Наклонившись к ее груди, Тормент принялся посасывать сосок, покусывая, целуя...

– Тор...

– Да, лилан? Еще? Может мне надо подождать...

Но он не мог. Лаская языком грудь Вэлси, он одновременно поглаживал рукой ее живот и бедра. Она изогнулась, и он, проложив языком дорожку к ее шее, царапнул клыками по яремной вене. Тор едва сдерживал жажду. По какой-то причине он особенно сильно нуждался в кормлении. Возможно, у него было много сражений.

Вэлси запустила пальцы в его волосы.

– Возьми мою вену...

– Еще рано.

Небольшая отсрочка только придавала остроты ощущениям – ожидание делало кровь еще слаще.

Поцеловав ее, на этот раз еще крепче, глубже проникая языком в рот, Тор намеренно терся членом о ее бедро, обещая другое, более глубокое вторжение. Вэлси была полностью возбуждена, ее сладкий аромат смешивался с лимонным запахом простыней, заставляя клыки пульсировать, а головку члена сочиться влагой.

Его шеллан была единственной женщиной, которую он когда-либо знал. Они оба были девственниками в их первую брачную ночь, и после Тормент уже никогда не желал другой.

– Тор...

Боже, как он любил ее томный голос. Любил в ней абсолютно все. И хотя они были обещаны друг другу еще до их рождения, это была любовь с первого взгляда. Судьба была к ним благосклонна.

Тор скользнул ладонями к ее талии, и...

Замер... что-то было неправильно. Что-то...

– Твой живот... твой живот... он плоский!

– Тор...

– Где малыш?! – Он в панике отпрянул. – Ты же была беременна. Где малыш?! С ним все хорошо? Что с тобой случилось... ты в порядке?!

– Тор...

Вэлси открыла глаза и знакомый ему более сотни лет взгляд, сфокусировался на нем. Печаль, от которой пропадало желание жить, стерла без остатка сексуальное выражение с ее лица.

Потянувшись к нему, она положила ладонь ему на щеку.

– Тор...

– Что произошло?

– Тор...

В глазах Вэлси блестели непролитые слезы, а дрожь в ее чудесном голосе разрывала Тормента на части. Внезапно она начала исчезать, ее тело испарялось под его прикосновением, рыжие волосы, утонченное лицо, безысходность в глазах – все постепенно растворилось, оставляя перед ним только подушки. И тогда, последним ударом, его нос покинули лимонный запах простыней и ее естественный аромат, сменившись пустотой...

Тор вскочил с кровати, глаза застилала пелена слез, сердце болело так, словно в него заколачивали гвозди. Неровно дыша, он схватился за грудь и открыл рот, чтобы закричать...

Не раздалось ни звука. Ему не хватило сил.

Рухнув обратно на подушки, Тор дрожащими руками вытер влажные щеки и постарался успокоиться. Когда ему наконец-то удалось восстановить дыхание, он нахмурился. Сердце сотрясало грудную клетку, не столько биением, сколько трепыханием, и, без сомнения, из-за этих беспорядочных спазмов, голова кружилась как после бешеной карусели.

Задрав футболку, Тор уставился вниз, на свой впалый/ввалившийся пресс и истощенный торс, и мысленно приказал телу умирать дальше. Повторяя волю как заклинание, с все возрастающей частотой и силой, ему оставалось только мечтать, когда же, черт побери, оно подействует, и он подохнет. Каждый вампир знал, что если хочешь попасть в Забвение и обрести там свою утраченную половинку, самоубийство не вариант, но Тор нашел лазейку, решив заморить себя до смерти. Технически, это не являлось суицидом, в отличие от петли на шее, пули в глотке или вскрытых вен.

Донесшийся из коридора запах еды заставил Тора взглянуть на часы. Четыре часа дня. А дня ли? Шторы были закрыты, поэтому он не знал, опущены ставни или нет.
В дверь тихонечко постучали.

Что, слава яйцам, означало, что это не Лэсситер, который всякий раз вваливался без предупреждения. Можно было не сомневаться, что падший ангел не стал бы заморачивался по поводу хороших манер или понятия личного пространства. Да и вообще, каких-либо границ. Совершенно очевидно, что этот светящийся ужас вышибли с небес, потому что Бога его компания достала не меньше, чем самого Тора.
Еще раз тихонько постучали. Должно быть, это Джон.

– Входи. – Тор приподнялся на подушках, и футболка вернулась на место. Его руки, когда-то крепкие как сталь, напряглись под тяжестью ослабевших плеч.

Мальчик, который более не был мальчиком, вошел с подносом, ломящимся от еды, его лицо излучало необоснованный оптимизм.

Когда поднос оказался на столике рядом с кроватью, Тор скользнул по нему взглядом. Курица с зеленью, рис с шафраном, зеленый горошек и свежеиспеченные булочки.

С тем же успехом, это дерьмо могло быть сдохшей под колесами псиной, прокопченной на вертеле. Ему было наплевать. Но он взял тарелку, развернул салфетку, поднял вилку и нож и начал ими работать.

Чавк. Чавк. Чавк. Глоток. Чавк-чавк. Глоток. Запить. Пожевать. Прием пищи, как и его дыхание, был процессом механическим и автономным, Тор слабо отдавал себе в этом отчет – необходимость, а не удовольствие.

Удовольствие осталось в прошлом... и в его снах, больше напоминавших пытку. Снова вспомнив свою шеллан, обнаженную, прижимающуюся к нему на лимонных простынях, Тор почувствовал, как это мимолетное видение отозвалось в его теле вспышкой желания, принося ощущение жизни, а не простого существования. Бунт его смертной плоти сошел на нет также быстро, как затухает пламя без фитиля.

Чавк-чавк. Отрезать. Пожевать. Проглотить. Запить.

Пока Тор ел, парнишка сидел на стуле неподалеку от зашторенного окна: локоть уперся в колено, кулак подпирал подбородок, ну вылитый Роденовский «Мыслитель». Последнее время Джон постоянно напоминал его – вечно такой задумчивый.

Тормент прекрасно знал, что гложет парня, но разъяснение, которое положило бы конец печальной озабоченности Джона, причинит тому адскую боль. Тор очень сожалел об этом. Искренне сожалел.

Господи! Ну почему Лэсситеру просто не оставил его тогда подыхать в том лесу? Этот ангел мог просто пройти мимо, но нет, Его Величеству Галогену приспичило поиграть в героя.

Тор перевел глаза на Джона, и его взгляд задержался на кулаке паренька. Рука была здоровенной, и подбородок с челюстью, опиравшиеся на нее, были сильным и мужественным. Мальчик превратился в красивого мужчину; хотя чему удивляться– – сыну Дариуса могли достаться только хорошие гены. Точнее, одни из лучших.

Эти мысли навели Тора на... да, Джон и впрямь похож на Ди, точная копия вообще-то, ну, за исключением голубых джинсов. Дариус бы скорее удавился, чем одел что-то подобное, даже модные и с дизайнерскими потертостями, как раз такие, как носил Джон.
Если разобраться... Ди частенько принимал именно такую позу, когда изнемогал от жизни, изображая творение Родена[83], сидел весь такой хмурый и задумчивый...

В свободной руке Джона сверкнуло что-то серебристое. Это был четвертак, и паренек перекатывал монетку туда-сюда между пальцев – так проявлялся его нервный тик.

Этой ночью Джон не просто тихо просиживал штаны в комнате Тора. Его что-то гложило.

– Что случилось? – осипшим голосом спросил Тор. – Ты в порядке?

Джон удивленно перевел на него глаза.

Избегая его взгляда, Тор посмотрел вниз, наколол кусочек курицы и положил в рот. Пожевать. Пожевать. Проглотить.

Судя по возникшему шороху, Джон вышел из своей позы задумчивости, разгибаясь медленно, словно опасаясь, что неосторожное движение спугнет повисший между ними вопрос.

Дата добавления: 2015-11-04