|
Читайте также: |
Душ оказался тяжким испытанием. Черт, да она с трудом добралась до ванной. Хорошие новости – программа «мыло – полоскание» немного привела ее в чувство, а желудок, казалось, настроился для еды. Оставив волосы обсыхать, она спустилась вниз и сварила кофе. Ее план – включить мозг на первую передачу, затем сделать пару звонков. Она в лепешку разобьется, но поедет завтра на работу, и поэтому хотела приготовиться по максимуму, прежде чем ехать в клинику.
Она направилась в гостиную с кружкой в руке и села на диван, бережно держа в ладонях кружку, надеясь, что Капитан Кофеин придет ей на помощь и поможет снова почувствовать себя человеком. Опустив взгляд на шелковые подушки, она поморщилась. Именно эти подушки ее мать так часто поправляла, именно они служили барометрическим измерителем «Все Хорошо» или же нет, и Джейн спросила себя, когда в последний раз на них сидела. Боже, похоже, что никогда. Насколько она знала, последними здесь отсиживались ее родители.
Хотя нет, гости. Ее родители сидели только на парных креслах в библиотеке: ее отец сидел на правом с трубкой и газетой, а мать – на левом, с пяльцами. Они сидели, словно восковые фигуры из музея Мадам Тюссо, часть выставки, посвященной состоятельным мужьям и женам, которые никогда не разговаривали друг с другом.
Она подумала об устраиваемых ими званых вечерах, со скитающимися по большому дому, в колониальном стиле, народу; с официантами, в униформе, и блюдами, заправленными грибным соусом. Каждый раз это была одна и та же толпа, те же разговоры, маленькие черные платья и костюмы от Брук Брозерс. Менялись только времена года, и перерыв наступил после смерти Ханны. После ее похорон, званые вечера прекратились на шесть месяцев по приказу отца, но затем все вернулось в прежнее русло. Хотел ты того или нет, а вечера возобновились, и хотя ее мать выглядела настолько хрупкой, что могла разбиться, она наносила макияж, наряжалась в маленькое черное платье и вставала у парадной двери, вся в жемчугах и с фальшивой улыбкой.
Боже, Ханна любила эти вечеринки.
Джейн нахмурилась и положила руку на сердце, вспомнив, когда у нее возникала подобная боль. Подобное жгучее давление появилось с потерей Ханны.
Странно, что она неожиданно проснулась от этого. Она никого не потеряла.
Глотнув кофе, она пожалела, что не сделала горячий шоколад…
Возникло смутное изображение мужчины, протягивающего ей кружку. В кружке был какао, и он сделал его потому что он… он покидал ее. О… боже, он уходил…
Острая боль молнией пронзила голову, обрывая внезапное видение. В этот момент позвонили в дверь. Потерев переносицу, она бросила взгляд в сторону холла. Сейчас она не в духе общаться.
Раздался еще один звонок.
Поднимая себя на ноги, она поплелась к входной двери. Открывая замок, она подумала, блин, если это проповедник, то она уж обеспечит ему единство с…
– Манелло?
Заведующий хирургическим отделением стоял на ее пороге с типичным нагловатым выражением на лице, будто приветственный коврик был его собственностью. Он был одет в хирургическую форму и кроксы, а сверху щеголял в дорогом замшевом пальто, цвета его ярко-карих глаз. Его Порше занял пол ее дорожки.
– Пришел проверить, не померла ли ты.
Джейн не могла не улыбнуться.
– Господи, Манелло, не будь таким романтиком.
– Паршиво выглядишь
– А сейчас пошли комплименты. Завязывай. Ты вгоняешь меня в краску.
– Я войду?
– Куда ты денешься, – прошептала она, отступая в сторону.
Он оглядывался вокруг, снимая пальто.
– Ты знаешь, каждый раз прихожу сюда и думаю, что это место тебе не подходит.
– Ты ожидал нечто розовое с рюшами? – Она захлопнула дверь. Закрыла на замок.
– Нет, когда я первый раз пришел, то ожидал увидеть полупустое помещение. Как у меня.
Манелло жил в Коммондоре, в этой модной высотке, но его дом скорее напоминал дорогую раздевалку с декором от Найка. Лишь спортинвентарь, кровать и кофейник
– Верно, – сказала она. – Ты плохой кандидат для съемки «House Beautiful»[120].
– Так, рассказывай как ты, Уиткоум? – Манелло уставился на нее с безэмоциональным лицом, но глаза его пылали, и Джейн вспомнила их последний разговор, когда он сообщил о неких чувствах к ней. Детали разговора оставались туманными, и у нее возникло смутное впечатление, что состоялся он в палате ОИТ, над пациентом…
Голова снова начала трещать, и когда она поморщилась, Манелло велел:
– Садись. Сейчас же.
Не такая уж и плохая идея. Она направилась к дивану.
– Хочешь кофе?
– На кухне, да?
– Я принесу…
– Я сам смогу налить. Годы тренировок. А ты присядь.
Джейн села на диван, и начала потирать виски, крепче запахнув полы халата. Черт, она когда-нибудь придет в себя?
Манелло вошел, когда она наклонилась вперед и положила голову на руки. Что полностью включило его режим доктора. Он поставил кружку на одну из книг ее матери по архитектуре, и опустился на восточный ковер.
– Поговори со мной. Что случилось?
– Голова. – Простонала Джейн
– Дай взглянуть на глаза.
Она снова попыталась сесть прямо.
– Боль проходит…
– Молчи. – Манелло нежно взял ее запястья и отвел от лица. – Я проверю твои зрачки. Наклони голову.
Джейн сдалась, просто послала все к чертям и откинулась на диване.
– Я давно не чувствовала себя так отвратительно.
Его большой и указательный пальцы аккуратно раскрыли шире ее правый глаз, пока он доставал ручку с фонариком. В такой близи она могла видеть его длинные густые ресницы, трехдневную щетину и чистые поры на коже. Он хорош пах. Одеколоном.
Что за одеколон, пронеслось в ее голове.
– Хорошо, что я пришел наготове, – протянул он, наводя тонкий луч.
Ей захотелось моргнуть, когда он посветил в глаз, но Мэнни не позволил.
– Стало хуже? – Спросил он, переходя к левому глазу.
– О, нет. Вполне нормально. Не дождусь когда ты…Черт, слишком ярко.
Он выключил фонарик и затолкал его обратно в нагрудный карман формы.
– Зрачки нормально расширяются.
– Какое облегчение. Если мне захочется почитать под солнечным прожектором, я преуспею.
Он взял ее запястье и нащупал пульс. Затем поднял свои ролексы.
– Придется доплачивать страховку за этот осмотр? – Поинтересовалась Джейн.
– Шшш.
– Потому что я на мели…
– Шшш!
Было непривычно оказаться на месте пациента, а держать рот закрытым – того хуже. Блин, что-то скрывалось за этими неловкостями и словами….
Темная комната. Мужчина в кровати. Ее рассказ… рассказ о… похоронах Ханны.
Очередная вспышка боли охватила ее, и она резко втянула воздух.
– Вот черт.
Манелло отпустил ее запястье и положил ладонь на лоб.
– Жара вроде нет. – Он опустил руки на обе стороны ее шеи, прямо под подбородком.
Когда он нахмурился и начал пальпировать, она сказала:
– У меня нет ангины.
Глава 36
Находясь На Другой Стороне, Вишес пристально рассматривал Кормию, и его одолевало желание отстрелить себе ногу. После ее стеснительного признания в том, что она никогда раньше не видела мужчину, он почувствовал себя ужасно. Ему не приходило в голову, что она знала только женщин, но если учитывать, что она родилась сразу, после того как погиб последний Праймэйл, то как она могла встретить кого-то противоположного пола?
Конечно же, он вызывал в ней ужас.
– Иисус Христос, – пробормотал он, глубоко затягиваясь самокруткой, а затем щелкнул по ней. Пепел падал прямо на мраморный пол амфитеатра, но его это абсолютно не заботило. – Я совершенно не подумал, насколько тяжело это будет для тебя. Я думал…
Он думал, что она будет желать его или испытывать хоть что-то подобное, но в протест, она ощущала то же, что и он.
– Да, мне чертовски жаль.
Ее нефритовые глаза от удивления распахнулись и заблестели.
Он надеялся, что тон, которым он с ней пытался разговаривать, был мягким:
– Ты хочешь это…? – Он указал рукой, держащей сигарету, на расстояние между ними. – Это соединение?
Она промолчала, и он покачал головой.
– Послушай, я вижу это по твоим глазам. Тебе хочется бежать от меня, и не только потому, что ты испугана. Ты хочешь сбежать от того, что мы должны будем сделать, я прав?
Она поднесла свои руки к лицу, тяжелые складки одежды соскользнули вниз по ее тонким рукам и повисли на сгибах ее локтей. Тихим голосом она сказала:
– Я не посмею подвести Избранных. Я… я сделаю то, что должна сделать на благо всех.
Да, эта песня была явно на двоих.
– Как и я, – пробормотал он.
Ни один из них не произнес ни слова, и он не знал, что делать дальше. У него всегда плохо получалось завязывать отношения с женщинами, а сейчас, когда он чувствовал себя разобранным на части после ухода Джейн, все стало намного хуже.
Внезапно он повернул голову, понимая, что они не одни.
– Ты, за колонной. Выходи. Сейчас же.
На свет вышла Избранная, опустив голову, ее тело под традиционной белой мантией было напряжено.
– Господин.
– Что ты здесь делаешь?
Избранная кротко уставилась на мраморный пол, и мысленно он взмолился Господу о своем спасении от их раболепства. Забавно, во время секса он нуждался в нем. Теперь это дерьмо его чертовски раздражало.
– Хорошо, если ты пришла, чтобы успокоить ее, – прорычал он. – И если ты здесь по какой-то другой причине, то тебе лучше уйти.
– Для успокоения, – мягко сказала Избранная. – Я волнуюсь за нее.
– Как тебя зовут?
– Избранная.
– Твою мать! – Они обе подскочили от его крика, и он постарался засунуть свой нрав поглубже в задницу. – Как твое имя?
– Амалия.
– Хорошо, тогда так, Амалия. Я хочу, чтобы ты позаботилась о ней, пока я не вернусь. Это приказ.
Когда Избранная начала кланяться и клясться, он в последний раз затянулся самокруткой, затем облизал два пальца и прижал их к кончику сигареты. Он положил окурок в карман мантии, в голове у него возник вопрос: за каким дьяволом на Этой Стороне все должны носить эту долбанную пижаму?
Он бросил взгляд на Кормию.
– Увидимся через пару дней.
Не оборачиваясь, Ви вышел, потом по белой траве поднялся на холм, избегая белых шелковых дорожек. Когда он пришел во двор покоев Девы-Летописицы, то молился, чтобы ни в коем случае не столкнуться с ней, и поблагодарил Бога, что ее не оказалось поблизости. Последнее, в чем он сейчас нуждался, это афте-пати с Мамзиллой[121].
Под бдительным взглядом певчих птиц, он материализовался обратно в реальный мир, но не в особняк.
Он появился именно там, где не должен был быть: принял форму на улице напротив квартиры Джейн. Это была чертовски плохая идея, проблема гигантского масштаба: он был чуть живой от горя и не мог мыслить здраво, кроме того, ему было наплевать на все. Даже на границы между его и человеческой расами, которые ни в коем случае нельзя было нарушать.
Ночь была холодная, одежда для гребаной церемонии едва ли грела, но и это его не интересовало. Он настолько оцепенел, а в голове творился такой бардак, что он мог запросто стоять голышом в снежный шторм и не замечать этого.
Что за хрень?
На подъездной дорожке к ее дому стоял автомобиль. Порше Каррера 4S. Такой же, как у Зи, только у Зи он был цвета серый металлик, а этот – серебристый.
Ви не намеревался подходить слишком близко, лишь пересечь улицу, но этот план с треском провалился, когда он почувствовал запах мужчины, что шел из кабриолета. Это было тот доктор, что клеился к ней в больничной палате.
Ви дематериализовался под клен на ее дворе и заглянул в окно кухни. Работала кофемашина. Сахара не было. На кухонном столе лежали две ложки.
О, черт, только не это. Твою мать, только не это.
Со своей позиции Ви не мог видеть большую часть квартиры, и он стал обходить дом с другой стороны, под его босыми ногами скрипела ледяная корка. Из окна квартиры по соседству выглянула старушка, она как будто заметила его, поэтому он выпустил мис в качестве меры предосторожности – ну и для того, чтобы доказать самому себе, что у него остался хоть грамм мозгов.
Стопроцентно, эти замашки преследователя вовсе не делали из него преступника!
Когда он подошел к окнам заднего двора, и заглянул в гостиную, то увидел смерть другого человека так же ясно, как будто убил его в режиме реального времени. Человеческий мужчина, тот самый врач, стоял на коленях и плотно прижимался к Джейн, сидевшей на диване. Одна рука парня была прижата к ее лицу, другая обхватила шею, и он сосредоточено уставился на ее рот.
Ви потерял концентрацию, мис исчезла, и, не задумываясь, он двинулся вперед. Не рассуждая. Не колеблясь. Сейчас он был лишь кричащим инстинктом связанного мужчины, что ломился в стеклянную дверь, готовый убить…
Вдруг, прерывая атаку, из ниоткуда перед ним возник Бутч. Обхватив Ви за талию, он оттащил его от квартиры. Это был опаснейший шаг, даже для лучшего друга. Только автопоезд мог встать между связанным мужчиной и целью его агрессии: инстинкт нападения Ви мгновенно сместил акценты. Он обнажил клыки, замахнулся и нанес своему ближайшему другу удар по голове.
Ирландец отбросил от себя Ви, будто тот был ульем, полным разозленных пчел, сжал кулаки и ответил ударом под подбородок. Когда его челюсть захлопнулась, а зубы громко клацнули, он вспыхнул как сухая трава, и мгновенно перегорел.
– Мис, ты, сукин сын, – выпалил Бутч. – Запусти мис, до того, как мы продолжим то, что начали.
Ви запустил визуальную блокировку, и они сошлись в злобной схватке без запрещенных приемов, кровь брызгами летела из носов и ртов, а они продолжали выбивать дерьмо друг из друга. Ви понимал, что все это происходило не только потому, что он потерял Джейн, а потому, что он был совершенно одинок. Даже с Бутчем рядом, без нее все будет совершенно по-другому. Выходило, что Ви остался ни с чем.
Когда все было кончено, он и коп лежали на спинах, рядом друг с другом, их грудные клетки тяжело вздымались, пот не столько высыхал, сколько замерзал на их телах. Вот дерьмо, Ви уже почувствовал, как все тело опухает: костяшки пальцев, лицо. Он становился похожим на белого снеговика из рекламы Мишленовских шин.
Он закашлялся.
– Мне нужна сигарета.
– А мне нужен мешок со льдом и Неоспорин[122].
Ви перекатился на бок, сплюнул кровь, а затем рухнул снова на спину. Вытер рот тыльной стороной ладони.
– Спасибо. Мне это было нужно.
– Без пр… – Бутч застонал. – Без проблем. Черт, тебе обязательно было так бить меня в печень? Как будто скотча для этого не достаточно.
– Как ты узнал, где я?
– А где тебе еще быть? Фьюри вернулся один и упомянул о произошедшем дерьме, поэтому я решил, что в конечном итоге ты окажешься здесь. – Бутч сжал плечо и выругался. – Давай посмотрим правде в глаза, коп во мне – все равно, что радар, нацеленный на тупых идиотов. И не обижайся, но тебе вряд ли положен приз в номинации «Умник года».
– Думаю, что убил бы этого человека.
– Я знаю, что ты бы так и сделал.
Ви поднял голову. Он не мог заглянуть в окна Джейн, приподнялся на локтях, чтобы лучше рассмотреть, происходящее внутри.
Диван был пуст.
Он позволил себе упасть на землю. Может они занимаются любовью наверху в ее постели? Прямо сейчас. В то время, что он лежал разбитый на ее гребаном газоне?
– Стадо чертей. Я не могу с этим справиться.
– Прости, Ви, мне действительно жаль. – Бутч прочистил горло. – Послушай… наверное, будет лучше, если ты не станешь больше сюда приходить.
– Сказал умник, который просиживал в кустах под окнами Мариссы сколько месяцев?
– Это опасно, Ви. Для нее.
Ви метнул взгляд на своего лучшего друга.
– Если ты продолжишь настаивать на благоразумии, я больше не стану с тобой водиться.
Бутч выдавил кривую улыбку из-за трещины в его верхней губе.
– К сожалению, приятель, ты не сможешь меня переубедить, даже если попытаешься.
Ви пару раз моргнул, испугавшись того, что собирался произнести.
– Господи, ты решил записаться в святые, да? Ну, для меня ты всегда был святым. Даже когда я…
– Даже когда ты что?
– Ты знаешь.
– Что?
– Черт. Даже когда я был в тебя влюблен. Ну, или похоже на это.
Бутч прижал руки к груди.
– Был? Был? Не могу поверить, что ты потерял ко мне интерес! – Он прижал ладонь к глазам, ну прямо вылитая Сара Бернар[123]. – Мои мечтательные воздыхания о нашем совместном будущем разбились вдребезги…
– Заткнись, коп.
Бутч взглянул на него сквозь пальцы.
– Ты шутишь? Реалити-шоу, что я запланировал, стало бы фантастичным. «Два Укуса Лучше Чем Один». Я договорился бы с VH1[124] насчет трансляций. Мы заработали бы миллионы!
– О, ради Бога.
Бутч перевернулся на бок, выражение его лица вмиг стало серьезным.
– Давай договоримся, Ви. Ты и я. Мы по жизни вместе, и не только из-за моего проклятия. Я не знаю, было ли это божественным провидением или еще каким хламом, но есть причина, почему мы встретились. А что касается твоей увлеченности мной, вероятнее всего дело в том, что ты впервые заботился о ком-то.
– Отлично, на этом и остановимся. У меня уже аллергия на это дерьмо о любви/заботе.
– Ты знаешь, что я прав.
– Пошел в задницу, доктор Фил[125].
– Слава Богу, мы договорились.
Бутч нахмурился.
– Эй, может мне тогда организовать ток-шоу, раз уж ты больше не будешь моей Джун Кливер[126]?. Я бы назвал его «Час с О'Нилом». Звучит солидно, не находишь?
– Ну, во-первых, это ты должен был быть Джун Кливер…
– Да пошел ты. Я бы ни за что не подставил тебе свою задницу.
– Не важно. Во-вторых, не думаю, что на медиа-рынке найдется место для твоего сорта психологии.
– Не правда.
– Бутч, мы только что выбили друг из друга тонну дерьма.
– Ты первый начал. И в самом деле, это идеально подошло бы для Spike TV[127]. Чемпион предельного боя против Опры. Боже, я гениален.
– Чаще напоминай себе об этом.
Смех Бутча резко оборвался, когда порыв ветра пролетел через задний двор.
– Окей, здоровяк, я, безусловно, тащусь от происходящего, но не думаю, что окружающая темень благотворно влияет на цвет моего загара.
– У тебя нет загара.
– Вот и я о том же. Так как насчет того, чтобы отправиться домой?
Последовала долгая пауза.
– Черт… ты не пойдешь со мной, да?
– Я больше не хочу никого убивать.
– А, ну хорошо. От мысли, что ты можешь всего лишь переломать парню ноги, я чувствую себя на порядок уверенней, оставляя тебя здесь.
Бутч с проклятием сел.
– Не возражаешь, если я, по крайней мере, проверю, не ушел ли он?
– Господи, думаешь, мне хочется это знать?
– Я скоро вернусь. – Бутч со стоном поднялся, чувствуя себя покореженным в аварии автомобилем, – скрипучим и отнюдь не маневренным. – Боже, я чувствую, тело еще поболит.
– Теперь ты вампир. Твое тело придет в порядок еще до того, как ты это заметишь.
– Дело не в этом. Марисса убьет нас обоих на эту драку.
Ви поморщился.
– Погано. А вот от этого реально могут остаться следы, да?
– Да-да. – Бутч закивал – Она надерет нам задницы.
Ви взглянул на второй этаж дома и никак не мог решить, было ли хорошим или плохим знаком то, что свет там не горел? Закрыв глаза, он молился, чтобы Порше уехал… хотя и не надеялся на это. Господи, Бутч был прав. То, что он ошивается здесь, в скором времени гарантировало, что это место оцепят полицейской лентой. Это должно быть в последний раз…
– Он ушел, – сказал Бутч.
Ви выдохнул, воздух вышел, как будто спустили шину. Затем он понял, что всего лишь получил отсрочку и только на сегодня. Рано или поздно она будет с кем-то.
Возможно, рано или поздно она будет с этим врачом.
Ви поднял голову, и затем снова откинул ее на промерзлую землю.
– Не думаю, что смогу это сделать. Не думаю, что я смогу жить без нее.
– У тебя есть выбор?
Нет, подумал он. Выбора не было.
Если хорошенько задуматься, это выражение не должно иметь отношения к судьбам людей. Ни в коем случае. Выбор должен быть в разнообразии каналов ТВ или еды: ты можешь предпочесть NBC[128], а не CBS[129], стейк, а не курицу. Но если дело заходит дальше плиты или пульта от телевизора – слово «выбор» просто не вписывается в реалии его жизни.
– Иди домой, Бутч. Я не собираюсь наделать глупостей.
– Еще больше глупостей, ты хотел сказать?
– К черту семантику.
– Как человек, владеющий шестнадцатью языками, ты прекрасно знаешь, что это ложь. – Бутч сделал глубокий вдох и немного подождал. – Полагаю, увидимся позже в Яме?
– Да. – Ви поднялся на ноги. – Я скоро вернусь.
* * *
Джейн ворочалась на кровати, инстинкты не давали ей уснуть.
В комнате кто-то был. Она села, ее сердце бешено колотилось, но она ничего не увидела. Но, опять же, тени от света, падающего из прихожей, предлагали множество мест, чтобы спрятаться: за комодом, приоткрытой дверью или набитым креслом у окна.
– Кто здесь?
Ответа не последовало, но она явно была не одна.
Она пожалела, что легла спать голой.
– Кто здесь?
Ничего. Только шум ее собственного дыхания.
Она крепко сжала руки над одеялом и глубоко вздохнула. Боже… в воздухе витал чудесный запах… богатый и знойный, сексуальный и притягательный. Она вдохнула еще раз, и ее мозг пробудился, узнавая его. Это был запах мужчины. Нет… больше, чем мужчины.
– Я знаю тебя.
Ее тело мгновенно согрелось, расцвело, но затем навалилось горе, боль настолько сильная, что она ахнула.
– О, Боже… ты…
Головная боль вернулась, взорвалась в черепе, заставляя ее поклясться сделать томографию как можно быстрее. Со стоном она схватилась на голову, настраивая себя на многочасовую агонию.
Но боль мгновенно исчезла… и она поплыла. Ее накрыл и успокоил спасительный, облегчающий сон.
Как только это произошло, она почувствовала, как мужская рука прикоснулась к ее волосам. Ее лицу. Ее рту.
Его тепло и любовь исцелили бездонную дыру в центре ее груди: возникло ощущение, что ее жизнь была машиной после аварии, а сейчас части ее тела собирали вместе, двигатель перебрали, бампер прикрепили заново, заменили разбитое лобовое стекло.
Затем прикосновение пропало.
Она вслепую потянулась за ним во сне.
– Останься со мной. Пожалуйста, останься со мной.
Большая ладонь легла ей на руку, но ответ предполагался отрицательный. И хотя мужчина не произнес ни слова, она знала – он не останется.
– Пожалуйста… – Покатились слезы. – Не уходи.
Когда ее руку отпустили, она вскрикнула и потянулась следом…
Простыни слетели, на нее опустился холодный воздух… и огромное мужское тело. В отчаянии она прижалась к твердому теплу и уткнулась лицом в шею, от которой пахло темными специями. Мощные руки заключили ее в объятья, прижимая крепко-крепко.
Она подвинулась еще ближе… и почувствовала эрекцию.
Во сне Джейн двигалась быстро и решительно, как будто имела полное право на то, что делала сейчас. Она втиснула руку между ними и ухватилась за эту напряженную длину.
Большое тело дрогнуло, и она сказала:
– Дай мне то, что я хочу.
Господи, неужели он это сделает?
Ее бросили на спину, развели ноги, и лоно накрыла тяжелая рука. В то же мгновение она кончила, закричав и выгнувшись на кровати. До того, как ощущения исчезли, простыни были сброшены с постели, и его рот опустился между ее бедрами. Она погрузила пальцы в его густые, роскошные волосы и полностью отдалась тому, что он делал с ней.
Пока она кончала во второй раз, он откинулся назад. Послышался шорох сбрасываемой одежды, а затем…
У Джейн вырвалось проклятье, когда он глубоко заполнил ее, почти причиняя боль, но ей нравилось то, что происходило… особенно, когда его рот нашел ее, а эрекция начала двигаться внутри ее тела. Она вцепилась во вздымающуюся спину и последовала ритму секса.
Посреди сна у нее мелькнула мысль, что именно об этом она так скорбела. Этот мужчина был причиной боли в ее груди.
Вернее его потеря.
Вишес знал – совершаемое им сейчас было неправильно. Этот секс был равносилен краже, потому что Джейн не осознавала, кто он. Но он не мог остановиться.
Он поцеловал ее еще жестче, задвигался в ней с еще большей силой. Его оргазм накатил как буря, перенося его в сосредоточие тепла, обжигая жаром, который прошел лишь когда, высвобождаясь внутри нее, его член дернулся. Она кончила вместе с ним, выманивая его, продлевая удовольствие, пока он, задрожав, не упал на нее.
Он откинулся назад и посмотрел на ее закрытые глаза, погружая ее еще в более глубокий сон. Она будет думать, что случившееся было не более чем эротический сон, заманчивой и яркой фантазией. Она не узнает, кто он. Не сможет. Ее разум был сильным, и она могла сойти с ума от внутренней борьбы между стертыми им воспоминаниями и тем, что чувствовала, когда он был с ней.
Ви выскользнул из постели, вернул на место простыни и натянул одежду. У него было чувство, будто он заживо сдирает с себя кожу.
Наклонившись, он прижался губами к ее лбу.
– Я люблю тебя. Всегда буду любить.
Перед тем как уйти, он окинул взглядом спальню, затем зашел в ванную комнату. Он не мог остановить себя. Он не собирался возвращаться сюда снова, и ему необходимо было запечатлеть в памяти ее личную территория.
Наверху было больше «ее», чем внизу. Здесь все было простым и не загроможденным: ненавязчивая мебель, стены без вычурных картин. Во всем чувствовалась какая-то диковатая экстравагантность, и ему это нравилось. А еще, здесь было то же, что и в его комнате – книги. Они были везде. В ее спальне стеллажи располагались от пола до потолка, и каждый уровень был заполнен научными, философскими и математическими томами. В холле, в огромном стеклянном шкафу, хранились произведения Шелли и Китса, Диккенса, Хемингуэя, Маршана, Фицджеральда. Даже в ванной лежало несколько книг, словно она хотела, чтобы ее любимые произведения всегда были неподалеку.
И ей явно нравился Шекспир. Он это одобрял.
Да, интерьер пришелся ему по душе. Живой ум не должен отвлекаться на окружающую обстановку. Ему достаточно коллекции замечательных книг и хорошей настольной лампы. Ну, может быть, еще немного сыра и крекеров.
Ви повернулся, намереваясь выйти из ванной и увидел зеркало над двойной раковиной. Он представил, как она каждое утро стоит перед ним и расчесывает волосы. Чистит зубы зубной нитью, потом щеткой. Подстригает ногти.
Такие обычные вещи, которые люди по всей планете делают каждый день, будь то вампиры или человеческие существа: доказательство того, что в определенной прозаической деятельности эти два вида, в конце концов, не так уж сильно отличаются друг от друга.
Он готов был убить за возможность увидеть, как она это делает.
Более того, он хотел делать это вместе с ней. Ее раковина. Его раковина. Может быть, они бы поругались из-за того, что он выкинул использованную нить на край мусорный корзины, а не в нее.
Жить. Вместе.
Он подался вперед, коснулся зеркала пальцем, провел им по стеклянной поверхности. Затем заставил себя дематериализоваться, не возвращаясь опять к ее постели.
Когда он исчез, на этот раз навсегда, он знал, что если бы он мог плакать, то сейчас он бы просто разрыдался. Вместо этого он подумал о Грей Гузе, что ждал его в Яме. В ближайшие два дня он намеревался нахлестаться до «белки».
Им придется самим вырядить его в эти шелковые шмотки а-ля Хью Хефнер и держать стоя, проводя эту гребаную Праймэйловскую церемонию.
Глава 37
Наступила полночь, Джон лежал на кровати, уставившись в потолок, который был очень красивым, с большим количеством лепнины и прочей чепухи по краям, так что было на что посмотреть. Это заставило его подумать о торте ко дню рождения, вернее нет… о свадебном торте. Тем более что в центре висела люстра, окруженная причудливыми узорами, куда бы отлично вписались кукольные фигурки жениха и невесты.
По какой-то непонятной причине, ему нравилось, как все это смотрелось вместе. Он не был специалистом в архитектуре, но его тянуло к этой пышности, величественной симметрии, балансу между изысканностью и гладкостью…
Окей, возможно на этом месте, ему стоит притормозить.
Блин.
Он проснулся около получаса назад, сходил в ванную, а затем вернулся в постель. Занятий сегодня вечером не было, и прежде чем куда-то пойти, ему надо было закончить домашнее задание, но с учебником как-то ничего не складывалось.
У него было кое-что, о чем он должен был задуматься.
Это «кое-что» в данный момент лежало твердое и напряженное у него вдоль живота.
Он завис в постели, решая, сможет ли он это сделать или нет. Как это будет, что он почувствует? А если у него опять пропадет эрекция? Боже, этот разговор с Зи не шел у него из головы. Будто если у него… не получилось тогда, значит с ним что-то не так.
О, ради всего святого, он просто обязан спрыгнуть, наконец, с этого моста.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 34 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Глоссарий терминов и имен собственных 22 страница | | | Глоссарий терминов и имен собственных 24 страница |