14 страница. Женщину, рожденную под проклятием

Женщину, рожденную под проклятием. Женщину, отвечающую злом на причиненное ей зло. Женщину, закалившую себя, свой разум и эмоции до уровня стали.

Женщину, что была неправа, заперев себя этой независимостью.

Дело было не в силе, как она всегда себе говорила.

Дело было в жестком выживании… и она была просто не в состоянии больше так продолжать.

ГЛАВА 26

– У тебя был… секс. С Элаем Рэтбоуном.

Грег отстранил от себя Холли и заглянул ей в лицо, подумав, что она окончательно лишилась мозгов – ну, того малого, что у нее еще оставалось. И похоже они оба, с учетом того, что он только что четко «видел» снаружи.

Кроме того, ее глаза были совершенно ясными, без обмана.

– Он явился ко мне, когда я спала…

Очередной стук в дверь прервал ее, а затем раздался голос Стэна:

– Эй? В какой комнате мне…

– Позже, Стэн, – отрезал Грег. Ворчание прекратилось, шаги затихли, отдаляясь в сторону комнаты Холли, и хлопнула дверь.

– Иди сюда. – Он потянул Холли к кровати. – Садись и расскажи мне… какого хрена, ты думаешь произошло.

Он сосредоточился на ее пухлых губах, когда она начала говорить.

– Ну, я только приняла душ и была так вымотана, что прилегла на кровать и закрыла глаза, чтобы немного передохнуть прежде, чем надеть свою ночную сорочку. И должно быть уснула… потом следующее, что я увидела – был этот сон…

«О, ради Бога».

– Холли, только потому, что у тебя случился кошмар, не означает, что ты…

– Я еще не закончила, – огрызнулась она. – И вовсе это был не кошмар.

– Думаю тебе приглючилось.

– Самое ужасное случилось позже. – Она выгнула бровь. – Ты собираешься дать мне закончить?

– Ладно. – Но только надеялся, что позже сможет заполучить ее ротик для чего-то более полезного. Проклятье, ее губы выглядели так аппетитно… – Продолжай.

Продолжать. О да, именно об этом он только и думал.

– Во сне этот мужчина вошел в мою комнату. Он был очень высоким и мускулистым… одним из самых больших мужчин, которых я когда-либо видела. Во всем черном, он стоял у моей кровати. Он потрясающе пах… и просто смотрел на меня. Я… – Ее рука обвилась вокруг шеи и медленно заскользила вниз к местечку между грудей. – Я сняла свое полотенце и потянула его на себя. Это было… неописуемо…

Что было как раз кстати. Потому что, внезапно, он перехотел слушать о том, что же случилось дальше.

– Он овладел мной. – Еще больше этот рука-на-шее маневр. – Как никто и никогда прежде. Он был таким…

–…Огромным, как пожарный гидрант и к воскресенью ты кончила двенадцатью различными способами. Поздравляю. Твоим подсознанием, должно быть, управляло порно. Но какое это имеет отношение к Элаю Рэтбоуну.

Холли посмотрела на него… а затем дернула отворот халата в сторону.

– Потому что, когда я проснулась, у меня оказалось это. – Она ткнула на то, что, несомненно, казалось засосом на ее шее. – И у меня на самом деле был секс.

Грег сильнее нахмурился.

– Ты… и как ты это узнала?

– И правда, как я это узнала.

Грег прочистил горло.

– Ты в порядке? – Он положил свою руку поверх ее. – Я имею в виду… гм, хочешь позвонить в полицию?

Смех Холли был низким и до боли сексуальным.

– О, это было по обоюдному согласию. Что бы это ни было. – Ее лицо перестало сиять. – Вопрос в том… я не знаю, что это было. Я думала, что мне это приснилось. И не думала, что это произошло на самом деле, пока…

Пока не заметила некое неоспоримое доказательство обратного.

Грег откинул светлые локоны с ее плеча.

– С тобой точно все в порядке?

– Думаю, да.

Боже, у него не заняло даже минуты, чтобы принять решение.

– Что ж, тогда так. Завтра же уезжаем.

– Что? О, боже, Грег… Я не хотела, чтобы это вызвало проблемы… – Она нахмурилась. – Может… может я видела сон о той части, когда я проснулась. Я приняла душ еще раз… может, ничего этого и не было на самом деле.

– К черту это, утром я позвоню в Атланту и скажу им, что мы возвращаемся. Я не оставлю там, где ты в опасности.

– Иисусе, я имею в виду, что это очень благородно с твоей стороны, но… я не знаю. Все так расплывчато, и теперь мне кажется, что утром я буду чувствовать себя гораздо лучше. Я действительно в замешательстве… так странно. – Кончики ее пальцев поднялись к вискам и начали массировать их круговыми движениями, как будто ее мучила головная боль. – Могу сказать, что хотела этого. Всего этого…

– Твоя дверь была заперта? – Он хотел ответа на вопрос, но также и не желал больше слушать о призраке Мостесте^[49], уж увольте.

– Я всегда запираю комнату перед тем, как иду принять душ.

– Окна?

– Закрыты. Думаю, закрыты. Не знаю.

– Хорошо, этой ночью ты останешься со мной. Здесь ты будешь в безопасности. – И не только потому, что он не собирается воспользоваться сейчас ее состоянием. У него при себе был пистолет. Всегда. И дело в том, что он знал, как им пользоваться. В прошлом, когда люди принялись палить в кого попало в ЛА, он решил вооружиться.

Они растянулись на кровати.

– Я оставлю свет включенным.

– Все в порядке. Просто запри дверь.

Он кивнул и встал с кровати, защелкивая замок и накидывая цепочку; затем быстро обошел окна, проверяя щеколды. Когда он вернулся обратно, она устроилась на сгибе его локтя и вздохнула.

Осторожно, потянув из-под их ног одеяло, он укрыл их обоих, погасил лампу и улегся обратно на подушку.

Он подумал о том мужчине снаружи и почти зарычал. Черт бы побрал. Все. Это. Дерьмо. Либо у кого-то был ключ, либо это был кто-то из персонала, кто смог обойти замок.

Предполагая, что произошло что-то из этого. И что она казалась все менее и менее уверенной в том, что…

Что бы это ни было. Они уедут утром и на этом все.

Он нахмурился в темноте.

– Холли?

– Да?

– Почему ты думаешь, что это был Рэтбоун?

Она широко зевнула.

– Потому что он выглядел точно так же, как на портрете в холле.

ГЛАВА 27

Внизу, в смотровой комнате подземной клиники, Джон стоял напротив Хекс и чувствовал свое полное бессилие, не зная как ей помочь, когда она сидела на стальном столе и кричала. Ее руки схватившие простынь были напряжены от усилия, лицо вытянуто, рот – широко раскрыт и красные слезы из глаз стекающие по белым щекам… И ничего не мог с этим поделать.

Он понимал, в каком жестоком месте она находилась. Знал, что возможно не сможет помочь ей подняться со дна, на которое она опустилась. Джон сам побывал там. Он в точности знал, на что было похоже это путешествие и падение, и агония от жестокого обращения… несмотря на то, что твое тело, с технической точки зрения, никуда не делось.

Разница была только в том, что у нее был голос, чтобы озвучить свою боль.

Несмотря на то, что в ушах у него звенело, а сердце разрывалось на части, он оставался сильным против напора той бури, что исходила от нее. В конце концов, была причина, почему он был здесь и слушал так мало отличимые друг от друга крики, казавшиеся единым непрекращающемся звуком. Являясь свидетелем всего этого, Джон слушал ее и находился здесь ради нее, потому что это было единственное, что можно сделать, когда ты разваливаешься.

Но Господи, как же ему было больно видеть ее страдания. Боль заставляла его сфокусироваться. В его сознании всплывало лицо Лэша, приобретая физическую форму. Во время ее непрекращающихся криков, он поклялся отомстить, пока его сердце не перестанет биться. Он нуждался в мести.

А затем Хекс сделала серию глубоких вдохов. Затем еще несколько.

– Думаю, на этом с меня достаточно, – прохрипела она.

Он подождал с минуту, желая в этом убедиться. Когда она кивнула, он вытащил блокнот и быстро в нем что-то написал.

Когда Джон развернул к ней страницу, она опустила глаза на написанное. Ей понадобилось несколько попыток, чтобы уловить суть.

– Могу я сначала умыться?

Джон кивнул и направился к раковине из нержавеющей стали. Включив холодную воду, он подставил чистое полотенце под струю, как следует намочив его перед тем, как вернуться обратно. Когда она протянула руку, он положил влажную ткань в ее ладонь и наблюдал за тем, как не спеша она промакивала им свое лицо. Пыткой было видеть ее такой слабой, и мысленно он вернулся к тому, какой всегда ее знал: сильной, властной, резкой.

Ее волосы отросли и стали завиваться на концах, наводя на мысль, что если бы Хекс их не стригла, то они превратились бы в густые волны. Боже, как ему хотелось прикоснуться к их мягкости.

Джон опустил взгляд на стол, и его глаза широко распахнулись. На простыне, что была под ней… и на полотенце, которым были обернуты ее бедра, осталось темное пятно.

Он глубоко вздохнул и почувствовал запах свежей крови. Джон удивился, что не заметил этого раньше. Снова находясь на грани безумия.

«О… Господи. У нее кровотечение…»

Он легонько тронул ее за руку и беззвучно произнес губами:

– Док Джейн.

Хекс кивнула.

– Да. Давай уже с этим покончим.

Сам не свой, Джон кинулся к двери смотровой комнаты. Он вышел в коридор, где столпилось множество беспокойных лиц с Доком Джейн во главе этой группы.

– Она готова? – Когда Джон отступил в сторону, коротко махнув рукой, доктор выступила вперед.

Однако, Джон остановил ее. Стоя спиной к Хекс, он показал жестами:

«Она где-то ранена. У нее кровотечение».

Док Джейн положила руку на его плечо и передвинула его так, что они поменялись местами.

– Мне известно. Почему бы тебе не подождать снаружи. Я хорошо о ней позабочусь. Элена? Не могла бы ты подойти… Мне понадобится вторая пара рук.

Шеллан Ривенджа вошла в смотровую комнату, и Джон бросил взгляд над головой доктора на женщину, начавшую мыть руки.

«Почему ассистирует не Вишес?» показал он жестами.

– Мы собираемся сделать простой ультразвук, чтобы убедиться, что она в порядке. Я не собираюсь оперировать. – Док Джейн улыбнулась ему профессиональной улыбкой…, которая была странно пугающей. А затем перед его лицом захлопнулась дверь.

Он оглянулся на остальных. В коридоре остались только мужчины. Там, с ней, находились только женщины.

Его мысли завертелись, и не было времени, чтобы подумать, что, то решение, которое он принял, было не такой уж удачной идеей.

На его плечо опустилась тяжелая рука, и прозвучал низкий голос Ви.

– Нет, тебе лучше держаться подальше от туда, Джон. Пойдем.

Эти слова последовали, когда он сообразил, что его ладонь сжалась на дверной ручке. Посмотрев вниз, он приказал себе разжать руку… ему пришлось произнести себе эту команду дважды, прежде чем его хватка на металле ослабла.

Криков больше не было. Вообще никаких звуков.

Он ждал. И ждал. Расхаживал из угла в угол и снова ждал. Вишес прикурил еще одну самокрутку. Блэй присоединился к нему, прикуривая Данхилл. Куин выбивал пальцами нервный ритм по своему бедру. Роф гладил по голове Джорджа, в то время как золотой ретривер наблюдал за Джоном добродушными, карими глазами.

Наконец, Док Джейн просунула свою голову в дверь и посмотрела на своего супруга.

– Ты мне нужен.

Вишес затушил самокрутку о подошву ботинка и запихал окурок в задний карман.

– Готовиться к операции?

– Да.

– Позволь мне переодеться.

Когда мужчина исчез в раздевалке, Док Джейн встретилась глазами с Джоном.

– Я хорошо о ней забочусь…

«Что случилось? От чего у нее кровотечение?» показал он жестами.

– Я позабочусь о ней.

А затем дверь снова захлопнулась.

Когда Ви вернулся, он каждой частичкой выглядел, как воин, даже избавившись от своих кожаных шмоток, и Джон чертовски надеялся, что компетенция парня на поле боя преобразовалась в такаю же только с медицинскими навыками.

Сверкнув своими бриллиантовыми глазами он похлопал Джона по плечу, прежде чем войти в смотровую…, которая, сейчас видимо функционировала как операционная.

Дверь перед ним закрылась, и Джон почувствовал, как будто из него собирается вырваться крик.

Вместо этого, он продолжил расхаживать туда и обратно по коридору. Туда и обратно. Туда… и обратно. В конце концов, остальные разошлись, направившись в ближайшую комнату, но он не мог оставаться с ними.

Каждый раз, проходя мимо закрытой для него двери, он увеличивал расстояние своего пути, до тех пор, пока им полностью не завладело это занятие, выводя его на стоянку, а затем обратно, в раздевалку. Его длинные ноги покрывающие расстояние, превращали то, что занимает добрые пятьдесят ярдов, в дело нескольких дюймов.

Или, по крайней мере, таким казался ему этот путь.

Где-то на пятом своем круге в сторону раздевалки, Джон развернулся и оказался возле стеклянной двери кабинета. Письменный стол, шкафы и компьютер, казались такими нормальными, что он нашел странное утешение в этих неодушевленных предметах.

Но его глубокое дыхание сперло, когда он вошел внутрь.

Периферийным зрением он охватил выбоины в бетоне, с разбегающимися как паутина трещинами от единственного источника воздействия.

Он вспомнил ночь, когда это произошло. Ту ужасную ночь.

Они с Тором сидели вместе в этом кабинете. Он выполнял школьное домашнее задание, Брат старался сохранять спокойствие, пока снова и снова пытался дозвониться домой. И всякий раз, когда Велси не брала трубку, каждый раз натыкаясь на голосовую почту, напряжение только нарастало… пока не появился Роф, а за ним и все Братство.

Весть о смерти Велси, стала трагедией… но затем Тор узнал «как» это произошло. Не беременность их первенцем послужила этой трагедии, а хладнокровное убийство лессером. Убив ее. Отняв ее жизнь, а вместе с ней и жизнь их ребенка.

Вот откуда появились эти отметины.

Джон провел кончиками пальцев по четким линиям в бетоне. Ярость была столь велика, что Тор буквально обрушил на вселенную свою эмоциональную перегрузку, дематериализуясь в другое место.

Джон никогда не знал, куда именно он отправился.

В его сознании зародилось чувство, что за ним наблюдают, и он оглянулся через плечо. У дальней стены от стеклянной двери, стоя в кабинете, глядя наружу, стоял Тор.

Двое встретились взглядами; это был мужской взгляд против мужского, а не взрослый против юношеского.

Джон был теперь в другом возрасте. И, как и многое в этой ситуации, он не хотел окунаться в это обратно.

– Джон? – Голос Дока Джейн донесся из дальней части коридора, Джон развернулся, и побежал к ней.

«Как она? Что случилось? Она…»

– С Хекс все в порядке. Она просто отходит от наркоза. Я собираюсь продержать ее в постели следующие шесть или около того часов. Я так поняла, она кормилась от тебя? – Он показал запястье и док кивнула. – Хорошо. Я была бы тебе очень признательна, если бы ты остался с ней на случай, если ей понадобится еще.

Как будто он смог бы быть где-то еще.

Когда Джон вошел в смотровую, двигаясь на цыпочках, не желая хоть как-то побеспокоить ее, Хекс там не оказалось.

– Ее перевели в другую палату, – сказал Ви, стоя у стерилизатора.

Прежде чем пройти в дальнюю дверь, он осмотрел все, что осталось после того, что они делали с Хекс. На полу была чертова куча марли, а на столе, где она лежала, оставалось много крови. Простынь и полотенца, в которые она была завернута, валялись в стороне.

Слишком много крови. И вся свежая.

Джон громко свистнул, привлекая к себе внимание Ви.

«Может мне кто-нибудь сказать, что, вашу мать, здесь произошло?»

– Сам у нее спросишь. – Когда Брат поднял оранжевое мусорное ведро и начал собирать использованную марлю, Ви сделал паузу, но так и не встретился взглядом с Джоном. – Она будет в порядке.

О теперь-то Джон знал это наверняка.

Тем не менее, как бы плохо он не думал о ее повреждениях, они оказались хуже. Гораздо хуже.

Вообще-то, когда дело касалось повреждений, полученных в бою или на поле боя, информация передавалась из уст в уста без лишних размышлений: сломана бедренная кость, раздавлены ребра, колотая рана. Но женщина была обследована без присутствия мужчин, и никто не сказал ни слова о том, что было прооперированно.

Только то, что лессеры были импотентами, не означает, что они не могли делать таких вещей как…

Прохладный ветерок, прошедший по операционной, заставил Ви снова поднять голову.

– Небольшой совет, Джон. Я бы на твоем месте сохранил свои гипотезы при себе. Предполагая, что ты хочешь быть тем, кто прикончит Лэша, правда? Ни Рив или Тени. Несмотря на мое уважение к ним, я осознаю, что это твое право.

«Бог мой, а Брат крут», подумал Джон.

Кивнув один раз, он направился в комнату Хекс, подумав, что эти люди были не единственной причиной, по которой он собирался продолжать закрывать на все глаза. Хекс не нужно знать, через что ему пришлось пройти.

* * *

Хекс чувствовала себя так, словно в ее матке кто-то припарковал автобус Фольцваген.

Давление было столь велико, что она, на самом деле, подняла голову и посмотрела вниз на свое тело, чтобы убедиться – не было ли там припухлости размером с гараж.

Нет. Плоский, как и всегда.

Она позволила своей голове упасть обратно.

На каком-то уровне Хекс поверить не могла, где сейчас находилась: после операции, лежащей в постели с все еще перевязанными руками, ногами и головой… и повреждением на внутренней стенке матки, которое уже было заштопано.

Когда она находилась во власти своей фобии замкнутого пространства, то ничего вокруг не видела, кроме смертельной опасности. Находясь в таком переклинивающем состоянии, она не чувствовала себя в безопасности, окруженная людьми которых знала и которым могла доверять.

Сейчас, пройдя через этот ад, и факт того, что она была в целости и сохранности, побудил в ней приятную выработку эндорфинов.

Последовал тихий стук, и по запаху, доносящемуся из-за двери, Хекс уже знала, кто это был.

Коснувшись волос, она задалась вопросом, насколько дерьмово она выглядит, но решила, что лучше не знать.

– Входи.

Показалась голова Джона Мэтью и его брови выгнулись в как-ты-себя-чувствуешь арку.

– Я в порядке. Уже лучше. Только слабость из-за медикаментов.

Он проскользнул внутрь и прислонился спиной к стене, засовывая руки в карманы и скрещивая ноги в ботинках. Его футболка выглядела еще ничего, но белые Hanes, оставляли желать лучшего, учитывая то, что они все были пропитаны лессеровской кровью.

Он пах, как и подобало, пахнуть мужчине – мылом и свежим потом.

И выглядел так, как подобало выглядеть мужчине – высоким, широкоплечим и смертоносным.

Боже, неужели она так пропала только при виде его?

– Твои волосы стали короче, – сказала она без особой причины.

Он неловко провел одной рукой по своему ежику, наклонив голову вниз, заставляя этим движением выделить мощные мускулы, тянущиеся от плеч к шее под золотистой кожей.

Внезапно Хекс задалась вопросом, будет ли у нее снова когда-нибудь секс.

Она была уверена, что это неуместная мысль. Учитывая, как провела последние…

Хекс нахмурилась.

– Сколько недель меня не было?

Он поднял четыре пальца, а затем сжал их в кулак.

– Почти четыре? – Когда он кивнул, она принялась тщательно разглаживать складки на простыне, которой была накрыта ее грудь. – Почти… четыре.

Что ж, люди удерживали ее несколько месяцев, прежде чем ей удалось от них вырваться. И какие-то неполные четыре недели должны были бы быть пустяком.

Ох, но она ведь там не прогуливалась, не так ли. Важен не «результат». А сам «процесс».

– Хочешь присесть? – спросила она, указывая на стул рядом с кроватью. Эту вещь была стандартной, что означало – этот стул выглядел таким же удобным как кол в заднице, но она не хотела, чтобы он уходил.

Брови Джона снова приподнялись, но все же кивнул и подошел к ней. Размещая свое огромное тело на крохотном стульчике, он попытался скрестить свои ноги в коленях, затем в лодыжках. Измучившись, в конце концов, он сунул свои ноги в байкерских ботинках под кровать и закинул руку на спинку стула.

Она вертела в руках конец своей чертовой простыни.

– Могу я спросить тебя кое о чем?

Периферийным зрением она увидела, как он кивнул, затем поерзал и достал блокнот с ручкой из заднего кармана.

Прочистив горло, она задумалась над тем, как бы получше сформулировать свой вопрос.

В конце концов, она пошла на попятную, и начала с чего-то нейтрального.

– Где в последний раз видели Лэша?

Он кивнул и склонился над бумагой, начав быстро строчить. Пока его слова обретали форму на белой странице, она наблюдала за ним… и осознала, что никогда не хотела, чтобы он уходил. Она хотела, чтобы он вечно оставался рядом с ней.

Безопасность. Она по настоящему чувствовала себя рядом с ним в безопасности.

Джон выпрямился и повернул блокнот. Затем, казалось, замер.

По какой-то причине, она не смогла сосредоточиться на написанном, и растянулась на кровати…

Джон медленно опустил руку.

– Подожди, я еще не прочитала. Не мог бы ты… Что. Что случилось? – Черт возьми, сейчас ее глаза не могли четко его рассмотреть.

Джон наклонился в сторону, и она услышала тихий звук. Затем ей всучили платочек Клинекс.

– О, твою мать, ради Бога. – Она взяла предложенное, промокнув им глаза. – Ненавижу быть как девчонка. Я действительно, чертовский, не выношу вести себя как девчонка.

В то время, пока она выдавала яростную речь об эстрогене, юбках, розовых полированных ноготках, и гребаных шпильках, он подавал ей один платочек за другим, забирая окрашенные в красный цвет те, что уже использовала.

– Я никогда не плачу, чтоб ты знал. – Она посмотрела на него. – Никогда.

Он кивнул и протянул ей еще один гребаный платочек.

– Иисусе. Сначала я вопила, как резаная, а теперь еще и сырость развела. Из-за это дерьма я готова собственноручно прикончить Лэша.

Комнату пронзила вспышка холода, и она посмотрела на Джона… только, чтобы отдернуться. Из сочувствующего парня он за долю секунды превратился в социопата. И к слову, она была практически уверенна, что у него не было веских причин скалить клыки.

Ее голос опустился до шепота, и она выдала, что намеревалась спросить.

– Почему ты остался? Тогда, в операционной. – Она отвела от него взгляд, фокусируясь на красных пятнах, только что использованных ею платочков. – Ты остался и… как будто просто должен был.

В последовавшей тишине она поняла, что она очень хорошо знала сопутствующие факторы его жизни: с кем он жил, что делал на поле боя, как он сражался, где проводил время. Но ничего не знала о его особенностях. Его личная жизнь была для нее черной дырой.

И по какой-то неизвестной причине, ей нужно было пролить на это свет.

К черту, она в точности знала причину. В том накопленном ужасе, с которым ей пришлось столкнуться в операционной, единственной вещью, которая удерживала ее на земле, был он. И как бы это не было странно, но она чувствовала, что ее привязанность к нему перешла на, своего рода сердечный уровень. Джон видел ее в самом худшем состоянии, слабой и абсолютно безумной, и не отвернулся. Он не ушел, не осудил и не разозлился.

Как будто в разгар ее кризиса они были единым целым.

Это было больше, чем эмоция. Дело было в душе.

– Что, черт возьми, с тобой случилось, Джон. В твоем прошлом.

Его брови сдвинулись, а руки крепче сжались на груди, как будто он пытался решить стоит ли говорить. Более того, его эмоциональная кардиограмма внезапно заискрилась всеми оттенками, и у нее сложилось впечатление, что он думает о том, как бы закрыться.

– Послушай, я не хотела на тебя давить. – «Дерьмо. Черт». – И если ты захочешь возразить, что в твоей жизни не было ничего кроме полнейшего идеала, я полностью соглашусь с этим и буду жить дальше. Но просто… Большинство людей, по крайней мере, вздрогнуло бы. Черт, даже док Джейн вошла с осторожностью кошки после того как я потеряла ее из виду. А ты? Ты просто там находился. – Она смотрела на его жесткое, закрытое выражение лица. – Я смотрела в твои глаза, Джон, и в них было больше чем простое гипотетическое понимание.

После длительной паузы, он перевернул страницу блокнота и быстро написал. Когда он повернул блокнот, и она смогла увидеть его точку зрения, Хекс захотелось выругаться:

«Расскажи мне, что они сделали в операционной. Сначала расскажи, что случилось с тобой»

Ох, ну конечно, классическое – око за око.

* * *

У Лэша заняло час, чтобы доставить себя, шлюху и Мерседес из фермерского домика обратно на ранчо в городке. Он находился в первобытном режиме выживания, двигаясь быстро и решительно, сделав всего одну остановку по пути у домика в лесу, где он захватил с собой кое-какое стратегически-важное дерьмо.

Заехав в гараж ранчо, Лэш подождал, когда ворота опустятся, вышел из машины и схватил проститутку с заднего сиденья. Неся ее извивающееся тело внутрь через кухню, он выбросил большую дозу того, чем удерживал в заключении Хекс.

Как бы то ни было, магический барьер был не для Пластик Фантастик.

Омега знал, где находятся его лессеры на Этой Стороне. Мог чувствовать их как отголосок своей сущности. Так придерживаясь данного направления, убийцы могли находить своих собратьев.

Поэтому, единственным шансом Лэша сохранить что-то в тайне, было заключение в тюрьму себя самого. Мистер Ди не знал, что Хекс находилась в спальне – и что? Всякий раз, оставляя там еду, он мог видеть следы погрома.

Конечно, главный вопрос состоял в том – сдержит ли маскировка Омегу. И как долго это продлится.

Лэш кинул шлюху в ванную со всей заботой и беспокойством, какую проявил бы и к дешевому вещевому мешку, наполненному грязным бельем. Когда она жестко приземлилась в ванную и застонала под клейкой лентой на губах, он вернулся в машину.

Распаковка заняла около двадцати минут, раскладывая дерьмо в подвале на бетонном полу. Семь обрезов. Полиэтиленовый пакет торговой марки Hannaford, с наличными внутри. Два детонатора. Ручная граната. Четыре магазина. Боеприпасы. Боеприпасы. Боеприпасы.

Поднявшись по лестнице наверх и выключив в подвале свет, он направился к задней двери дома, открыл ее и высунул руку наружу. Прохладный ночной воздух отлично проникал сквозь щит, но ладонь ощутила сопротивление. Оно было прочным… но должно было быть еще прочнее.

Здра-а-авствуй, крысиная лазейка.

Лэш захлопнул дверь, намертво запер ее и вернулся в спальню.

Он был весь в делах, когда достал нож, разрезал путы, удерживающие ее руки за спиной и…

Она стала вырываться до тех пор, пока он не ударил ее по голове, вырубив. Надрез. Надрез. Надрез. Он сделал три глубоких надреза на ее запястьях и шее и затем расслабился, наблюдая, как медленно вытекает из нее кровь.

– Ну же… истекай кровью, сука, давай.

Посмотрев на часы, он подумал о том, что возможно, ему следовало бы оставить ее в сознании, потому чтобы обеспечить более высокую частоту пульса и артериальное давление. И заодно сократило бы это никчемное ожидание, пока она теряла кровь.

Наблюдая за процессом, он понятия не имел, насколько иссушенной она должна была быть, но красная лужа под ней росла, окрашивая розовую баску в темный цвет.

Его нога подергивалась со скоростью мили в минуту, пока время все шло… а затем он заметил, что ее кожа стала не просто бледной, а серой, и кровь не стекала далее чем по стенке ванной. Посчитав, что задание выполнено, он разрезал ее баску, обнажив действительно ужасный набор имплантатов, и нанес удар, вскрывая ее грудную клетку, полосуя лезвием ножа прямо по ее груди.

Следующий надрез, который он сделал, был по его собственной плоти.

Удерживая свое запястье над зияющим отверстием, проделанным им в ее груди, он наблюдал за черной капелью над ее замершим сердцем. И снова, он был не уверен в том, как много должен ей дать, пытаясь не ошибиться и не переусердствовать. Затем в его ладони зародилась энергия, и усилием воли он заставил молекулы воздуха вращаться до тех пор, пока они не стали единой кинетической энергией, подвластной ему.

Лэш посмотрел на шлюху, ее грязное тело, растекшийся по щекам макияж и спутанные волосы, были более пугающими, чем то, что можно встретить на улице.

Ему нужно чтобы это сработало. Уже сейчас, с магическим барьером в доме и маленькой шаровой молнией в руке, он мог чувствовать, как слабеют его силы.

Это должно сработать, мать вашу.

Он направил энергию в ее грудную полость и ее мертвые конечности стали подергиваться, как плавники рыбы в ванной. Когда вспышка света погасла, а затем и рассеялась, он стал ждать… молить о…

Вздох, сделанный ею, был жутким, но все же наполнил неожиданным счастьем.

Он был очарован, когда ее сердце начало биться, а его черная кровь впиталась в мышечные ткани ее грудной клетки. Возвращение к жизни заставило его член дернуться от возбуждения. «Власть, – подумал он. – Это дерьмо не купить ни за какие гребаные бабки».

Он действительно был богом, как и его отец.

Лэш сидел на корточках и наблюдал, как возвращается цвет ее кожи. Когда жизнь вернулась в нее, ее руки впились в края ванной и дрогнули иссохшие мышцы бедер.

Дата добавления: 2015-11-04