11 страница. Когда появилась Но’Уан с подносом фруктов и свежевыжатым соком

Когда появилась Но’Уан с подносом фруктов и свежевыжатым соком, Пэйн сказала:

– Но’Уан, ты не присоединишься к нам?

Лейла улыбнулась девушке.

– Правда. Прошу, присоединяйся.

Покачав головой и поклонившись, Но’Уан просто оставила поднос с их трапезой, так старательно ей приготовленной и прихрамывая удалилась восвояси через сводчатый проход из купален.

Взгляд Пэйн оставался хмурым, когда она и Избранная Лейла погрузились в молчание. Размышляя над сказанным, было трудно понять, как у них могли быть настолько противоположные мнения – и оба правильные.

Ради Лейлы, Пэйн надеялась, что была неправа; каким же разочарованием должно быть тосковать, по чему-то, что было столь далеким, гораздо меньше, чем само ожидание этого.

ГЛАВА 19

– Женщина… – Тихий, отдающийся эхом голос Омеги распространялся дальше, чем могло уместить в себе помещение; это слово заполнило каждый уголок комнаты из гладкого камня, его личных покоев.

Лэш прилагал все усилия, на создание равнодушного вида, привалившись к одной из черных стен.

– Она нужна мне в качестве источника крови.

– В самом деле?

– Биология, что тут скажешь.

В своем белом одеянии, скрывающем внушительную фигуру, Омега повернулся в пространстве. С капюшоном на голове, и со скрещенными на груди руками, скрытыми развевающимися рукавами, он походил на епископа, играющего в шахматы.

За исключением того, что королем, конечно же был он сам.

Территория зла была размером с бальный зал, декорированная соответствующим образом, с большим количеством черных канделябров и колонн, умещающих на себе множество черных свечей. Однако это место не нельзя было назвать застывшим. Во-первых, на фитилях горело красное пламя. А в довершении всего, стены, пол и потолок были выполнены из самого необычного мрамора, который когда-либо доводилось видеть Лэшу. В одном углу он был черным, в другом – кроваво-красным металликом, и учитывая, что источник света постоянно мерцал, оба цвета сливались вокруг вас.

Не трудно было догадаться о причине такого декора. Гардероб Омеги, ограниченный белоснежными одеяниями, был главным средоточием внимания, единственным выделяющимся пятном. Остальное было лишь показуха.

Только так он и выделялся в своем мире.

– И она стала бы твоей парой, сын мой? – спросил Омега, пересекая комнату.

– Нет, – солгал Лэш. – Всего лишь источником крови.

Не следует давать Омеге информации больше, чем нужно. Лэшу было прекрасно известно, насколько его отец мог быть непостоянен, поэтому оставить его без подробностей было немаловажно.

– Разве я не достаточно даю тебе силы?

– Это моя вампирская сущность, ничего не поделаешь.

Омега повернулся, оказавшись лицом к лицу с Лэшем. После паузы, он прошептал искаженным голосом:

– В самом деле. Я нахожу это правдоподобным.

– Я приведу ее к тебе, – сказал Лэш, отлепляясь от стены. – В дом. Сегодня вечером. Ты обратишь ее, и я получу то, что мне нужно.

– И я не могу обеспечить тебя этим?

– Ты и обеспечишь. Завербовав ее, чтобы у меня был необходимый источник крови, подпитывающий мои силы.

– Итак, ты утверждаешь, что слабеешь?

Черт возьми, как будто и так было не видно. Омега мог ощущать это, и, конечно же это было для него очевидно уже в течение какого-то времени.

Когда Лэш не произнес ни слова, Омега подошел к нему вплотную, глядя глаза в глаза.

– Я никогда не вербовал женщин.

– Она не будет входить в Общество Лессенинг. Она будет принадлежать только мне.

– Только тебе.

– Нет причин использовать ее для борьбы.

– И эта женщина. Ты уже выбрал ее.

– Да. – Лэш рассмеялся, подумав о Хекс и том ущербе, на который она способна. – Уверен, она тебе понравится.

– Ты слишком уверен.

– У меня прекрасный вкус.

Красные огоньки пламени на фитилях затрепетали, словно налетел ветерок.

Внезапно капюшон Омеги откинулся, открывая темное, прозрачное лицо, угольно-черного цвета как плоть и кровь Лэша.

– Возвращайся туда, откуда пришел, – произнес Омега, подняв свою темную, клубящуюся руку. Проведя ею по щеке Лэша, зло отвернулось. – Возвращайся, откуда пришел.

– Увидимся с наступлением темноты, – сказал Лэш. – В доме.

– С наступлением. Темноты.

– Хочешь, чтобы это произошло позже? Как насчет, скажем, в час? Тогда и увидимся.

– Конечно же, ты увидишь меня.

– Спасибо, Отец.

Когда Омега проплыл вдоль пола, капюшон вернулся на место с помощью его силы мысли и одновременно с этим, напротив, открылась панель. Мгновение спустя, Лэш остался один.

Глубоко вздохнув, он потер свое лицо и оглянулся на красные огоньки пламени и эффектные стены. Место было похоже на, своего рода, чрево.

Усилием воли Лэш перенес себя из Дхунда назад в фермерский дом, используемый в качестве базы. Очнувшись в своей материальной форме, ему стал противен тот факт, что он растянулся на диване, цвета гребаных осенних листьев. И Господи, ворс обивки походил на собачью шерсть… и вонял соответствующе.

Перед тем, как этот четырехпалый засранец вывалялся во влажной золе.

Подняв голову, Лэш задрал футболку. Все еще там. Повреждения никуда не делись, став только больше. Да и чувствовал он себя дерьмово.

Его руки дрожали, помогая ему принять вертикальное положение, а когда проверил телефон, то там ничего ни от кого не пришло. Никаких голосовых сообщений от мистера Ди и других убийц. Это имело смысл. Все и вся проходили через его заместителя, поэтому, если сукин сын держал все под контролем, Общество не могло найти Лэша.

Возможно, маленький техасец был слишком хорошим замом.

Подстрекаемый голодом, он поплелся на кухню и открыл дверцу холодильника. Пусто. За исключением коробки соды для выпечки фирмы Arm & Hammer, которую, должно быть, использовали на том диване.

Захлопывая холодильник, он вконец возненавидел весь мир и всех в нем… по большей части из-за того, что его не ожидала яичница с беконом.

В дополнении к раздражению служила еще и эта дрянная недвижимость. Ферма была новым приобретением, и здесь он находился прежде лишь раз… черт, даже мистер Ди не знал, принадлежала ли она Обществу. Дело в том, что Лэш приобрел этот домик из-за потери закладной на право выкупа, потому что они нуждались в местах для изготовления наркоты, а здесь имелся большой подвал. Радовало то, что предыдущий владелец оказался не в состоянии покрыть ипотечную стоимость. Сраная ферма была всего на шаг больше сортира.

Скорее, на полшага.

Он направился в гараж, с охеренным облегчением усевшись обратно в свой Мерседес… хотя его все еще бесила необходимость заскочить в Макдоналдс за яичным МакМаффином и чашкой кофе. Ему даже придется ждать своей очереди наряду с обыкновенными парнями на пикапах и минивэнах.

Подъехав к своему особняку, Лэш уже почти переключился с отец-сын волны… а затем пришел в абсолютное замешательство, подъехав к гаражу. Ворота все еще были подняты, но Лексус отсутствовал.

Припарковав Мерседес в тени, он вышел, заперев его за собой. В саду в задней части особняка было относительно спокойно, но Лэш почувствовал запах лессера в то же мгновение, как…

Остановившись на террасе, он перевел взгляд на второй этаж. «О, Боже…»

Подстегиваемый паникой, Лэш устремился вперед и, поднявшись по ступеням крыльца, распахнул дверь…

Его мягкие кожаные туфли остановились на полпути, когда он увидел кровавую бойню. Иисус… Христос… его кухня.

Это место выглядело так, словно его окатили из нефтяного шланга. И хм, тут было то немногое, что осталось от мистера Ди. Туловище убийцы располагалось в центре комнаты, подобно островку, руки и ноги разбросаны неподалеку… а его кишки как макраме свисали со шкафчиков.

Каким-то чудом, голова парня все еще держалась на шее с широко распахнутыми глазами. Рот лессера начал двигаться, когда тот увидел, что уже не один. С губ сорвался гортанный призыв вместе с блестящей черной кровью.

– Сукин ты сын, – выплюнул Лэш. – Посмотри на себя. Твою мать!

И, черт возьми, у него проблемы были и покрупнее, его распотрошенного заместителя. Перепрыгивая через беспорядок, он пронесся через столовую, направляясь на наверх.

Ворвавшись в спальню, которую делил с Хекс, Лэш не обнаружил ничего, кроме пустого пространства… и дыры в окне.

– Черт!

Развернувшись, он взглянул на открытую дверь и увидел след на стене в коридоре. Подойдя ближе, он прижался носом к шелковым обоям и вдохнул. Ее аромат остался в волокнах ткани.

Хекс сломала физическую защиту.

Она все еще оставалась в комнате, после того, как напали на мистера Ди. Неужто Братство вернулось, чтобы помочь ей выбраться?

Быстрое прочесывание дома и настроение Лэша сменилось от отвратительного в просто ужасного. Исчез ноутбук. Пропали сотовые.

Ублюдки.

Спустившись на кухню, он направился в кладовую, чтобы забрать…

– О, твою мать! – Опустившись на колени, он проверил панель, что тоже была открыта. «Его заначка тоже пропала? Как, черт возьми, они ее отыскали?»

Опять же, мистер Ди походил на макет для урока анатомии. Возможно, он раскололся. Что означало, Лэш не мог быть уверен в безопасности остальных адресов.

В порыве ярости, он размахнулся кулаком, и с силой ударил наугад.

Под руку попалась большая стеклянная банка маслин.

Она разлетелась вдребезги, сок растекся повсюду, маленькие круглые глазки упали на пол и раскатились во все стороны.

Лэш потопал обратно в кухню и склонился над мистером Ди. Когда окровавленный рот снова начал шевелиться, эта жалкая борьба за выживание стала выглядеть довольно тошнотворно.

Протянув руку к стойке, Лэш дотянулся до набора^[42]Хенкельсов, схватил за рукоять один из ножей и присел.

– Ты им что-нибудь рассказал?

Когда мистер Ди покачал головой, Лэш заглянул в глаза парня. Белки потемнели и превратились в серые тени, а зрачки расширились так, что не было видно радужной оболочки. Тем не менее, хоть он и был при смерти, но оставить его здесь означало, что мистер Ди будет мучиться и гнить в таком состоянии. Был только один способ его «убить».

– Уверен? – прошептал Лэш. – Даже когда они вырвали твои руки из плеч?

Рот мистера Ди зашевелился, булькающие звуки были похожи на растекающийся жидкий корм для собак.

Чертыхнувшись, Лэш нанес удар в пустую грудь этого лессера, избавляясь при этом, по крайней мере, хоть от части беспорядка. Хлопок и вспышка быстро поблекли. Затем Лэш запер замок задней двери, после чего снова поднялся на второй этаж.

Ему понадобилось полчаса, чтобы упаковать одежду, и когда он спустил вниз шесть до отказа набитых сумок от Прада, то не мог вспомнить, приходилось ли ему когда-нибудь самостоятельно таскать свой багаж.

Закончив выстраивать в ряд свои сумки, он установил сигнализацию и закинул пожитки в Мерседес.

Уезжая прочь, Лэшу была ненавистна мысль о возвращении на гребаное ранчо. Но на данный момент у него не было выбора – и к тому же, у него имелся ряд более важных гребаных проблем, чем новое место жительства.

Ему нужно отыскать Хекс. Если она сбежала самостоятельно, то возможно, далеко ей уйти не удалось. Она была слишком слаба. Поэтому, должна находиться у Братства.

Иисус гребаный Христос… его отец явится в час ночи для инициализации, поэтому ему нужно как можно быстрее вернуть ее обратно. Или так, или найти кого-то, кем он сможет ее заменить.

* * *

Стук, разбудивший Джона, был настоящей канонадой, и таким же громким, как и стрельба.

Услышав его, он мгновенно принял вертикальное положение. Потерев глаза он свистнул «входи», взмолившись чтобы это был всего лишь Куин с подносом Первой Трапезы.

Дверь не открылась.

Джон нахмурился, опустив руки.

Поднявшись на ноги, он схватил пару джинсов и натянул их на бедра, затем подошел и… за дверью оказался Роф с Джорджем, что был рядом с ним… и он был не один. С королем были ребята и Ривендж, а также остальные члены Братства, включая и Тора.

«О… Боже… нет».

Джон начал быстро жестикулировать, когда сердце остановилось.

«Где было найдено тело?»

– Она жива, – ответил Ривендж и потянулся к телефону. – Я только что получил сообщение. Нажми четверку.

Джону потребовалась минута, чтобы усвоить полученную информацию. Затем он выхватил трубку из рук мужчины и набрал код. Последовал звуковой сигнал и затем…

Срань Господня… ее голос. Ее голос.

«Рив… Я выбралась. Я на свободе». Последовал низкий, глубокий вздох. «Я в порядке. Я на свободе. Я выбралась». Долгая пауза. Такая долгая, что Джон собрался уже было проверить, не все ли на этом. «Мне нужно немного времени. Я в безопасности… но меня не будет какое-то время. Мне нужно немного времени. Расскажи всем… скажи… всем. Я буду на связи». Еще одна пауза, а затем ее голос стал сильным, превращаясь в гневный. «Так скоро, как только смогу… Лэш мой. Ты меня понял? Никто не возьмет его, кроме меня».

На этом сообщение закончилось.

Джон снова нажал четверку и прослушал его.

Закончив второе прослушивание, он вернул телефон Риву и встретился с его аметистовым взглядом. Он прекрасно понимал, что Рив находился вместе с Хекс многие годы. Знал, что парень разделял не только годы работы с ней, но и симпатскую кровь, что абсолютно все меняло. Знал, что мужчина был старше и мудрее, и прочее дерьмо.

Но связанный мужчина в Джоне делал его равным ему, когда дело касалось Хекс.

И не только.

«Куда она может направиться?» жестами показал он.

После того как Куин перевел, Рив ответил:

– У нее есть охотничий домик приблизительно в пятнадцати милях к северу отсюда. На реке Гудзон. Думаю, она направилась туда. У нее там есть телефон и это безопасное место. Я отправлюсь туда с наступлением сумерек. Если ты присоединишься ко мне.

Никто, казалось, не был удивлен этому обмену репликами… и тогда Джон понял, что тайное стало явным. После того, как он повел себя в той спальне в особняке – не говоря уже о том, как он разорвал того лессера – они все знали, что он чувствовал к Хекс.

Это и стало причиной визита всей группы. Они признали его статус, воспринимая как должное. Права и границы связанных мужчин уважались, когда дело касалось их женщин.

Джон глянул на Куина и показал жестами:

«Скажи ему, что я пойду».

После того как его друг перевел, Рив кивнул и затем повернулся к Рофу.

– Я пойду только с ним одним. Он не может взять с собой Куина. У нас и так возникнет достаточно проблем, если мы появимся без предупреждения.

Роф нахмурился.

– Рив, черт возьми…

– Она исчезнет. Я уже проходил с ней через это однажды. Если появится кто-нибудь еще, она исчезнет и больше никогда не позвонит. Кроме того, Джон… он в любом случае последует за мной, так ведь, сынок. Ты проигнорируешь Куина и последуешь за мной в любом случае.

Джон, не колеблясь, кивнул.

Когда Куин разразился проклятиями, Роф покачал головой.

– Какого черта я назначил тебя его аструкс…

Наступила напряженная тишина, во время которой король измерял взглядом Джона и Рива. Затем он сказал:

– Ох, что б тебя, ладно… на этот раз я позволю тебе уйти без твоей охраны, но ты не станешь нападать на врага. Вы направляетесь в тот домик и только туда, а затем возвращаетесь и забираете Куина, прежде чем отправляться на поле боя. Все понятно?

Джон кивнул и повернулся, направляясь в ванную.

– Десять минут, – сказал Рив. – У тебя есть десять минут, и мы выдвигаемся.

Джон был готов через четыре, а уже через шесть спустился вниз. Он был полностью вооружен, согласно протоколу и затянут в защитное кожаное одеяние. Если говорить более конкретно, он был на грани маниакального синдрома, его кровь гудела смерчем.

Когда он шел, то чувствовал на себе взгляды, обращенные на него с бильярдной. Со столовой. С балкона второго этажа. Молчаливые рты, но ничего не упускающие глаза.

Братство и остальные члены дома были явно не в восторге от его связи с Хекс и он мог это понять. «Сюрприз! Он связался с симпатом».

Но вы не можете помочь тому, кто влюблен… или изменить чувства к кому-то, кто не любит тебя в ответ.

Боже, это не имело значения. Она жива!

Ривендж спустился по парадной лестнице, его красная трость опускалась на ковер каждый раз, когда его правая нога делала шаг. Одет он был не для войны, а тепла: из-под его доходящей до пола норковой шубы, проглядывали носы туфлей и манжеты элегантного черного костюма.

Подойдя к Джону, он лишь кивнул и открыл вестибюльную дверь. Вместе они ступили через порог, окунувшись в прохладу ночи.

В воздухе пахло свежей, незамерзшей землей.

Аромат весны. Запах надежды и возрождения.

Подойдя к Бэнтли, Джон вдохнул аромат, задержав его в легких, сказав себе, что Хекс делает то же самое в эту же ночь.

И не потому, что она была похоронена под землей.

Слезы жгли глаза, когда благодарность омывала вены, перекачиваемая его ликующим сердцем.

Он поверить не мог, что шел для того, чтобы увидеть ее… Боже, чтобы увидеть ее еще раз. Чтобы взглянуть в ее темно-серые глаза. Чтобы…

Дерьмо, будет чертовский трудно не обнять ее, сжав в объятиях, и не выпускать до завтрашнего утра. Или возможно до следующей недели.

Когда они сели в машину, Рив завел двигатель, но не тронулся. Он просто смотрел через лобовое стекло на дорогу, вымощенную из булыжников перед собой.

Затем тихо спросил:

– Как давно это у тебя? С ней?

Джон достал маленький блокнот, что носил с собой, и написал:

«С того момента, как впервые встретил ее»

Прочитав, Рив нахмурился.

– Она чувствует то же самое?

Джон не опуская глаз, покачал головой. Нет смысла это скрывать. Не с симпатом.

Рив кивнул.

– Это так похоже на нее. Черт… ладно, давайте просто сделаем это.

С ревом двигателя, они растворились в ночи.

ГЛАВА 20

Надежда – предательская эмоция.

Прошло целых два дня, когда Дариус, наконец, смог оказаться в доме семьи похищенной женщины. Отварилась парадная дверь, и их с Торментом встретил доджен, с горящими надеждой глазами. Воистину, лицо дворецкого было преисполнено таким уважением, что становилось понятно, он чувствовал, что впускал спасителей в дом своего хозяина, нежели простых смертных.

Только время и прихоти судьбы подтвердят, была ли его вера оправданна.

Дариуса и Тормента с готовностью проводили в кабинет, и джентльмен, поднявшийся из кресла, обитого шелком, опирался на него в качестве опоры, восстанавливая свое равновесие.

– Добро пожаловать, господа. Весьма преблагодарен за ваш приезд, – отозвался Сэмпсон, протягивая Дариусу обе руки для пожатия. – Сожалею, что не смог принять вас в прошлые два вечера. Моя возлюбленная шеллан…

Голос мужчины надломился, и в тишине Дариус отступил в сторону.

– Могу я представить вам моего коллегу Тормента, сына Харма.

То, как Тормент низко поклонился, прижимая руку к своему сердцу, показывало, что у сына были все манеры, которых не было у его отца.

Хозяин дома вернул жест уважения.

– Не желаете что-нибудь выпить или перекусить?

Дариус покачал головой и сел. Когда Тормент подошел, чтобы встать позади него, он сказал:

– Благодарю. Но, может, мы могли бы поговорить о том, что произошло в этом доме.

– Да, да, конечно. Что конкретно вас интересует?

– Все. Расскажите нам все.

– Моя дочь… мой лучик света во мраке… – Мужчина вынул носовой платок. – Она была само достоинство и благодетель. Более заботливой женщины вы никогда не встретите…

Зная, что они и так уже попусту потеряли два вечера, Дариус дал отцу еще какое-то время, прежде чем сфокусироваться на воспоминаниях.

– И той ночью, сэр, что произошло той ужасной ночью, – подсказал Дариус, в наступившей паузе. – Что стряслось, в этом доме?

Мужчина кивнул, прикрывая глаза.

– Она проснулась, ощущая какое-то беспокойство, и ей посоветовали вернуться обратно в ее личные покои ради ее же здоровья. В полночь ей принесли еду, и затем еще раз перед рассветом. Это был последний раз, когда ее видели. Ее покои находятся наверху, но у нее, как и у остальных членов семьи, есть комнаты под землей. Она не часто любила спускаться с нами туда в течении дня, но поскольку у нас есть доступ к ней через внутренние коридоры, мы предполагали, что она будет в достаточной безопасности…

На этом месте мужчина замолк.

– Я так сожалею, что не настоял.

Дариус прекрасно понимал его горе.

– Мы найдем вашу дочь. Так или иначе, мы разыщем ее. А теперь не могли бы вы показать нам ее спальню?

– Да, конечно. – Мужчина кивнул своему доджену и тот выступил вперед. – Сайлас с радостью сопроводит вас. А я… лучше подожду вас здесь.

– Несомненно.

Когда Дариус встал, отец пропавшей девушки потянулся вперед и поймал его за руку.

– Можно вас на несколько слов? Только между мной и вами.

Дариус согласился, и после того, как Тормент и доджен вышли, владелец дома опустился обратно в кресло.

– Воистину… моя дочь представляла ценность. Добродетельная. Нетронутая…

В затянувшейся паузе, Дариус понимал, чем был так обеспокоен мужчина. Если они не вернут ее в том же не тронутом виде, ее честь, как и честь всей семьи, находилась под угрозой.

– Я не могу сказать это перед своей любимой шеллан, – продолжил мужчина. – Но наша дочь… Если ее осквернили… возможно, было бы лучше увезти…

Глаза Дариуса сузились.

– Вы предпочли бы, чтобы ее не нашли.

В бледных глазах проступили слезы.

– Я… – Мужчина резко покачал головой. – Нет… нет. Я хочу ее вернуть. Независимо от результата, независимо от ее состояния… конечно же, я хочу вернуть свою дочь.

Дариус не был склонен выказывать свою поддержку. Абсурдным было уже само то, что такие мысли как отрицание своего кровного ребенка даже посетили голову этого мужчины.

– На этом я хотел бы отправиться осмотреть ее комнату.

Хозяин дома щелкнул пальцами и доджен снова вошел в арочную дверь кабинета.

– Прошу сюда, господин, – проговорил дворецкий.

Идя через дом, со своим протеже, Дариус отметил армированные окна и двери. Повсюду была сталь: либо разделенная панелями из стекла, либо укрепленная панелями из дуба. Войти без приглашения было бы нелегко… и он готов был держать пари, что каждая комната на втором и третьем этажах была так же хорошо укреплена… в том числе и покои слуг.

Он осмотрел каждую картину, каждый ковер и драгоценные вещи, когда они поднялись. Эта семья относилась к высшим слоям глимеры, с казной, забитой деньгами и завидной родословной. Поэтому они больше страдали от самого факта пропажи их дочери, чем от чувства утраты. Она была, своего рода, торговым имуществом. С такими данными, зрелая женщина считалась эталоном красоты… и имела социальное и финансовое значение.

И это еще не все. В дополнение ко всему, также можно добавить, что потеряв такую дочь, случись это на самом деле, или будь это всего лишь слухом, на их род падет пятно, которое не смыть даже нескольким поколениям. Владелец этого особняка, без сомнения, любил свою дочь, но эти веские основания искажали его отношение.

Дариус вполне полагал, что в глазах мужчины было бы лучше, если ее принесут домой в сосновом гробу, нежели живой, но оскверненной. Последнее было проклятием, первое трагедией, что привнесло бы больше симпатии.

Дариусу была ненавистна глимера. Глубоко ненавистна.

– Вот ее личные покои, – известил доджен, распахивая дверь.

Когда Тормент вошел в освещенную свечами комнату, Дариус спросил:

– Здесь было прибрано? Здесь прибирались с тех пор, как она пропала?

– Конечно.

– Оставь нас, пожалуйста.

Доджен низко поклонился и исчез.

Тормент побродил вокруг, осматривая шелковые драпировки и красиво оформленное место для отдыха. В одном углу была лютня^[43], в другом – частично законченное рукоделие. Книги человеческих авторов были аккуратно расставлены по полкам наряду со свитками на Древнем Языке.

Первое, что бросилось в глаза это вещи, лежащие не на своих местах, но трудно было понять: было ли это по вине служащих или как-то связано с исчезновением.

– Ничего не трогай, хорошо? – попросил Дариус парня.

– Да, конечно.

Дариус вошел в роскошную спальню. Занавески на окнах были из толстой, декоративной ткани ручной работы, выполненной таким образом, что у солнечного света не было никаких шансов проникнуть внутрь, и кровать была оснащена балдахином из того же самого материала.

Он распахнул резные двери платяного шкафа. Внутри висели великолепные платья с сапфирами, рубинами и изумрудами, которые стоили целое состояние. И единственная пустая вешалка, висевшая на крючке на внутренней части панели, словно у нее был выбор, что ей надеть той ночью.

На туалетном столике лежала расческа, различные крема, душистые масла и тональная пудра. Все было аккуратно выставлено в ряд.

Дариус открыл ящик… и тихо выругался. Шкатулки с драгоценностями. Плоские кожаные шкатулки с драгоценностями. Он поднял одну, расстегнул золотую застежку и снял крышку.

В свете свечей засверкали алмазы.

Когда Дариус положил шкатулку обратно, в дверях появился Тормент. Его взгляд сосредоточился на тонком тканном ковре персикового, желтого и красного цветов.

Слабый румянец, проступивший на лице парня, заставил Дариуса опечалиться по какой-то причине.

– Ты что, никогда прежде не бывал в женской спальне?

Тормент покраснел еще сильнее.

– Э… нет, сэр.

Дариус махнул рукой.

– Ну, это всего лишь дело. Будет лучше, если ты отбросишь свою застенчивость.

Тормент откашлялся.

– Да. Конечно.

Дариус подошел к двойным французским дверям, что вели на террасу, и он вышел на нее. Тормент следовал за ним попятам.

– Отсюда видно даже сквозь дальние деревья, – пробормотал парень, прогуливаясь по балкону.

И правда. Сквозь длинные и тонкие голые ветви проглядывал другой особняк. Большой дом, тех же размеров, что и этот, с различием в виде красивых металлический изделий на его башенках, и огромной территории… но насколько Дариусу было известно, вампиры там не проживали.

Он развернулся и пошел вдоль террасы, осматривая все окна, двери, ручки, петли и замки.

Следов взлома не было и учитывая как было холодно, она бы не оставила ничего открытым.

Что означало, либо она ушла по собственной воле… либо позволила войти тем, кто ее забрал, если предположить, что вошли именно отсюда.

Он посмотрел через стекло в ее покои, пытаясь представить, как все произошло.

К черту вход, выход имел большее значение, не так ли. Вряд ли похититель вытащил ее из дома. Она должна была скрываться до темноты, иначе превратилась бы в пепел, но до наступления ночи здесь всегда находились люди.

«Нет, – подумал он. – Они должны были выйти из этих комнат».

Заговорил Тормент:

– Никаких следов ни внутри, ни снаружи. Никаких царапин на полах или отметин на стене, что означает…

– Скорее всего, она впустила их, не выказав особого сопротивления.

Дариус зашел внутрь и поднял расческу. В жестких щетинках остались прекрасные пряди белокурых волос. Не удивительно, учитывая, что оба родителя были светловолосыми.

Вопрос в том, что заставило женщину убежать из родового дома на рассвете, не оставив никаких следов… и ничего с собой не прихватив?

На ум приходил лишь один ответ: мужчина.

Отцам не обязательно знать всего о жизни их дочерей, не так ли?

Дариус пришел в замешательство, изучая территорию и деревья… и особняк по соседству. Нити… нити тайны вели сюда.

Ответ, которого он искал, был где-то здесь. Он просто должен собрать все воедино.

– Что дальше? – спросил Тормент.

– Поговорим со слугами. С глазу на глаз.

По большей части, в домах как этот, доджену никогда не приходило в голову заговорить первым, когда его не спрашивали. Но в данном случае обстоятельства сложились иначе, и вполне возможно, что жалость и сострадание к бедной женщине прекратят умалчивание обслуживающего персонала.

И порой в задней части дома происходили такие вещи, которых не встретишь в передней.

Дариус развернулся и зашагал к двери.

– А сейчас нам нужно заблудиться.

– Заблудиться?

Выйдя вместе, Дариус посмотрел в разные стороны коридора.

– Именно. Сюда.

Он выбрал левое направление, поскольку в противоположной стороне находились двойные двери, что вели на другую сторону террасы. Поэтому, было очевидно, что лестница для обслуги находилась не там. Пока они проходили мимо богато обставленных комнат, его сердце так сильно болело, что даже дышать было трудно. Спустя два десятилетия потери давали о себе знать, падение его статуса до сих пор отдавалось эхом в костях. Сильнее всего он скучал по матушке, печально но правда. И за всей этой болью стоял конец цивилизованной жизни, что у него когда-то была.

Дариус делал то, для чего был рожден и обучен, и определенно заслужил… снисхождения, и добился расположения своих товарищей во время войны, но для него не было никакой радости в таком существовании. Неудивительно. В этом нет ни малейшего очарования.

Дата добавления: 2015-11-04