Глоссарий терминов и имен собственных 15 страница

– Я рад, что ты остаешься с нами, – мягко сказал Роф. – Потерять тебя было бы невыносимо.

Через пятнадцать минут они снова собрались вместе внизу во дворе около Эскелейда. Все братья были облачены в черные накидки, все также были без обуви. С поднятыми капюшонами было сложно сказать, кто есть кто. За исключением Фьюри. Такое одеяние открывало на всеобщее обозрение его костыль. И на его плече весела большая спортивная сумка. Рейдж ни секунды не сомневался, что там, помимо оружия, находятся бинты и другой перевязочный материал.

В машине повисло молчание, когда Ви проехал за домом и повел машину по широкой горной дорожке между соснами и тсугами.^[91] Дорога была единственным клочком земли, непокрытым вечнозелеными деревьями.

Через какое-то время Рейдж понял, что не вынесет больше ни минуты этой гнетущей тишины.

– О, ради Бога, братья. Вы не убивать меня везете. Можем мы хоть немного взбодриться?

Никто даже не взглянул на него.

– Ви, вруби Луду^[92] или Фифти,^[93] хорошо? Скучно в такой тишине.

Смех Фьюри послышался из-под накидки справа:

– Только ты можешь пытаться превратить это в вечеринку.

– Ну, вы ведь хотели надрать мне задницу, за все то дерьмо, что вышло из меня, да? Это ваш счастливый день. – Он ударил Фьюри по коленке. – Подумай, брат. Я сто лет выводил тебя из себя по поводу твоего «никаких женщин». А Роф. Помнишь, как я изводил тебя пару месяцев назад, пока ты окончательно не вышел из себя? Ви, помнишь, пару дней назад ты угрожал мне своей особенной рукой? Когда я сказал, что думаю о твоей ужасной эспаньолке.

Ви усмехнулся.

– Мне же нужно было сделать хоть что-то, чтобы тебя заткнуть. Каждый раз, как я натыкаюсь на тебя с тех пор, как отрастил ее, ты спрашиваешь меня, не целовался ли я взасос с выхлопной трубой.

– Я до сих пор уверен, что ты проделал это именно с моей тачкой.

И снежный ком покатился. Истории Рейджа посыпались одна за другой, пока все не начали кричать так громко, что никто никого не слышал.

Когда братья выпустили пар, Рейдж откинулся на сиденье и уставился в мелькавшую за окнами ночь. Он чертовски надеялся, что Дева-Летописеца знала, что делает, потому что, если, не дай Бог, чудовище вырвется на волю в Гробнице, его братья окажутся в глубочайшем дерьме. И, возможно, им даже придется убить его, в конце концов.

Он нахмурился и огляделся по сторонам. Роф сидел позади него. Он знал это наверняка, потому что на среднем пальце короля сверкал бриллиантовый перстень.

Рейдж прогнулся назад и прошептал:

– Мой повелитель, я прошу об услуге.

Роф подался вперед, его голос был глубоким и ровным:

– Что тебе нужно?

– Если я не… переживу сегодняшнюю ночь по каким-то причинам, я прошу тебя позаботиться о Мэри.

Капюшон кивнул. Король заговорил на Древнем Языке:

– Если таково твое желание, я клянусь исполнить его. Я буду принимать ее как кровную сестру и заботиться о ней как о любой женщине, живущей в моем доме.

Рейдж выдохнул.

– Это хорошо. Это… хорошо.

В скором времени Ви припарковал Эскелейд на небольшом ровном участке земли. Они выбрались из машины и остановились, прислушиваясь, принюхиваясь.

Все вокруг подтверждало, что стоял прекрасный, безмятежный вечер. Легкий ветерок, прорывавшийся между ветками и стволами деревьев, нес с собой приятный запах земли и сосен. Наверху полная луна сияла сквозь небольшие облачка.

Когда Роф подал сигнал, они прошли сотню ярдов по направлению к пещере, спрятанной в теле горы. Это место выглядело совершенно обычным, даже если кто-нибудь зашел бы внутрь. Нужно было точно знать, что и где искать. В дальнем конце пещеры на стене находился небольшой стык. Нажатие на него приводило в движение каменную плиту.

Когда они прошли через потайной вход, камень встал на место с тихим шелестом. Факелы, установленные на стенах, мерцали золотом, когда их пламя слегка колыхалось, шипя на воздухе.

Дорога внутрь горы представляла собой пологий спуск. Под босыми ногами простирался холодный каменный пол. Дойдя до места назначения, они разоблачились. Пара больших чугунных дверей открылась перед ними. Открывшийся холл был примерно пятьдесят футов в длину и двадцать – в высоту, на стенах были установлены выступы.

На этих полках стояли тысячи керамических сосудов разных размеров и форм. Свет от факелов отражался в них всполохами огня. В каждом из них хранилось сердце лессера, изъятое Омегой во время церемонии посвящения. На протяжении всего существования Общества, чаши оставались единственным владением убийц, и братья старались забирать их после убийства.

В конце холла находилась еще одна пара дверей. Они были открыты.

Святая из святых Братства была обустроена и облицована черным мрамором в начале XVIII века, когда первые европейские эмигранты прибыли из-за океана. Комната была просторной, с потолка, словно кинжалы, свисали острые сталактиты. Массивные свечи, шириной с человеческую руку, диной – с ногу, были установлены на черных железных подставках. Их свет был почти также ярок, как от факелов.

В глубине находилась приподнятая платформа, забраться на которую можно было по нескольким небольшим ступеням. На ней был расположен алтарь, представляющий собой известняковую плиту, привезенную из Старого Света. Этот огромный вес удерживали в горизонтальном положении две каменные подпорки.

За алтарем, на плоской стене были вырезаны имена всех братьев, которые когда-либо состояли в Братстве, вплоть до самого первого, чей череп располагался на самой известняковой плите. Надписи находились на панелях, которые покрывали каждый дюйм каменной поверхности, оставляя нетронутой лишь полоску в самой середине. Гладкий участок был примерно шести футов в ширину и располагался горизонтально на мраморной основе. В середине, на высоте примерно пяти футов от пола, в стену были вбиты два крюка, расположенные таким образом, что человек мог держаться за них, чтобы стоять неподвижно.

В воздухе мелькнул знакомый аромат: влажной земли и свечного воска.

– Приветствую вас, Братство.

Они повернулись на голос.

Крошечная фигура Девы-Летописицы находилась в дальнем углу, черные полы ее воздушного одеяния парили над полом. Ее лица, как и остального тела, невозможно было увидеть, но из-под темных одеяний, словно водопад, вырывались потоки света.

Она подплыла к ним, остановившись напротив Рофа.

– Воин.

Он низко полонился.

– Дева-Летописеца.

Повернувшись, она поздоровалась с каждым, оставив Рейджа на последок.

– Рейдж, сын Точера.^[94]

– Дева-Летописеца.

Он склонил голову.

– Как ты поживаешь?

– Со мной все хорошо.

Или, скорее, с ним все будет хорошо, когда все это закончится.

– И ты был так занят, правда? Продолжая создавать трудности, такие, как твоя новая привязанность. Жаль, что ты направляешь свои силы в не самые достойные направления. – Она резко рассмеялась. – Почему-то меня не удивляет, что все привело к тому, что мы здесь с тобой. Знаешь ли ты, что это первый Рит, проводящийся со времен создания Братства.

Не совсем. Тор отверг предложенный Рофом Рит прошлым летом.

Но он не собирался указывать не ее небольшой промах.

– Воин, готов ли ты принять предложенное тобой?

– Готов. – Дальше он стал очень аккуратно подбирать слова, потому что не стоило задавать вопросов Деве-Летописеце, если ты не хотел, чтобы тебя заставили съесть собственную задницу. – Я прошу вас, защитить моих братьев от меня.

Ее голос похолодел.

– Ты очень близок к тому, что бы задать вопрос.

– Я не хотел нарушать правила.

Снова послышался тихий, мягкий смех.

Черт, он мог бы поспорить, что она наслаждается происходящим. Она никогда его не любила, хотя он и не мог судить ее за это. Он сам дал ей множество поводов для ненависти.

– Ты не хотел нарушать правила, воин? – Одежды задвигались, словно она покачала головой. – Наоборот, ты всегда слишком быстро нарушаешь их, когда хочешь получить что-то. И это твоя главная проблема. Именно поэтому мы собрались здесь сегодня. – Она обернулась. – Вы принесли оружие?

Фьюри опустил сумку на пол, открыл ее и достал три-хлыст. Трехфутовая ручка была сделана из дерева и покрыта коричневой кожей, потемневшей от пота множества рук, что держались за нее. С ее конца свисали три длинных стальных цепи, заканчивавшиеся шариками с шипами, словно сосновая шишка с колючками.

Три-хлыст был страшным старинным орудием, но Тор сделал разумный выбор. Для успешного исполнения ритуала, братья не имели права щадить Рейджа не в выборе оружия, не в силе ударов. Мягкость рассматривалась как намеренное унижение целостности традиции, покаяния оскорбившего и шанса на очищение.

– Да будет так, – сказал она. – Проследуй к стене, Рейдж, сын Точера.

Он пошел вперед, взбежал на лестницу, переступая через две ступеньки сразу. Подходя к алтарю, он посмотрел на священный череп, наблюдая, как свет играет в пустых глазницах и на длинных клыках. Становясь напротив черного мрамора, он взялся за каменные крюки и почувствовал прохладное дуновение на своей спине.

Дева-Летописеца приблизилась к нему и подняла руки. Черный рукав чуть отодвинулся, открывая яркое сияние, находившееся под ним: режущий глаза свет смутно напоминал очертания руки. Слабый электрический разряд прошел сквозь него, и он почувствовал, как что-то шевельнулось внутри его тела, словно передвинулись его внутренние органы.

– Вы можете начать ритуал.

Братья выстроились в линию, их обнаженные тела светились силой, лица были напряжены. Роф взял три-хлыст у Фьюри и вышел вперед первым. Когда он двигался, цепи звенели, словно прекрасное пение птиц.

– Брат, – мягко сказал король.

– Мой повелитель.

Рейдж смотрел в непроницаемые солнцезащитные очки, пока Роф широкими кругами раскручивал хлыст, набирая скорость. Гудящий звук становился сильнее, пока не достиг крещендо в тот момент, когда орудие рассекло воздух. Цепи ударили по груди Рейджа, а шипы вонзились в кожу, выбивая воздух из его легких. Он навалился на крюки, пытаясь держать голову поднятой, пока его зрение не вернулось полностью.

Следующим был Тор. Его удар лишил Рейджа возможности дышать, колени подкосились и не сразу смогли вновь принять на себя вес тела. За ним последовали Вишес и Фьюри.

Каждый раз он встречался с полными боли глазами братьев в надежде хоть немного смягчить их мучения. Но в тот момент, когда отошел Фьюри, у Рейджа уже не оставалось сил держать голову прямо. Он позволил ей упасть на бок, и заметил, струи крови, бегущие по груди, по ногам, кровь, капающую на пол. На холодном камне растекалась лужа, в которой отражались мерцающие огни свечей. Он почувствовал тошноту. Решив стоять прямо, он разогнул руки так, что не мускулы, но суставы и кости позволяли ему находиться в вертикальном положении.

Потом наступило затишье, и он смутно расслышал звуки спора. Он моргнул пару раз, чтобы привести зрение в порядок.

Фьюри держал хлыст, а Зейдист пятился назад от него, на лице его было написано что-то, похожее на ужас. Сжатые в кулаки руки Зеда были высоко подняты, кольца в его сосках отражали горящие вокруг огни, когда его грудь тяжело вздымалась. Брат был цвета тумана: кожа совершенно серая и неестественно блестящая.

Фьюри осторожно заговорил и попытался взять Зейдиста за руку. Зед яростно отбивался, но брат оставался рядом с ним. Они двигались в зловещем танце, и отметина от хлыста на спине Зеда двигались вместе с мускулами.

Такой подход никуда не приведет, подумал Рейдж. Зейдиста поглощала безумная паника, и он чувствовал себя словно загнанный зверь. Нужно было действовать по-другому.

Рейдж глубоко вздохнул и открыл рот. Не смог сказать ни слова. Попробовал снова.

– Зейдист… – Все глаза обратились к алтарю на слабый звук его голоса. – Закончи это, Зед… Не смогу… Не смогу больше держаться…

– Нет…

Фьюри оборвал Зейдиста:

– Ты должен…

– Нет! Отвали, мать твою, от меня!

Зед понесся к двери, но Дева-Летописеца опередила его, заставив развернуться так, что он не смог оттолкнуть ее. Пойманный в ловушку миниатюрной фигурой Зейдист дрожа с головы до ног. Она тихо говорила ему что-то, но Рейдж не мог разобрать слова из-за разделявшего их расстояния и тумана боли, который окутывал его.

В конце концов, Дева-Летописеца подала знак Фьюри, и он принес оружие. Она взяла Зейдиста за руку и вложила кожаную ручку три-хлыста ему в ладонь. Она указала на алтарь, и Зед опустил голову. Через секунду неровным шагом он двинулся вперед.

Когда Рейдж посмотрел на брата, у него почти вырвалась просьба о том, чтобы это сделал кто-то другой. Черные глаза были широко открыты, за радужкой сияла белизна. И Зейдист продолжал сглатывать так, словно из всех сил сдерживал крик, дребезжащий у него в груди.

– Все в порядке, брат мой, – прошептал Рейдж. – Но нужно, чтобы ты закончил. Сейчас.

Зед побледнел и замахнулся, пот заливал его глаза и стекал по шраму на лице.

– Сделай это.

– Брат, – прошептал Зед, поднимая хлыст над плечом.

Он не раскручивал хлыст, возможно, просто не мог скоординировать движения рук для этого. Но он был силен, и орудие зазвенело, рассекая воздух. Цепи и шипы полоснули Рейджа по животу, словно раскаленные иглы.

Колени Рейджа подогнулись, и он попытался удержаться на руках, обнаружив, что те тоже отказываются подчиняться ему. Он упал на колени, ладонями упершись в пол, по которому растекалась его собственная кровь.

Но, по крайней мере, ритуал завершился. Он глубоко вздохнул, пытаясь не потерять сознание.

Внезапно дребезжащий звук прокатился по воздуху святилища, словно метал ударился о метал. Он не особо задумывался над этим. Он был занят, разговаривая со своим желудком, уговаривая его успокоиться.

Немного придя в себя, он пополз, опираясь на руки и колени, вокруг алтаря, сделав глубокий вздох перед тем, как приступить к спуску по ступеням. Посмотрев вперед, он увидел, что братья снова встали в линию. Рейдж потер глаза, почувствовав на лице кровь, и уставился на то, что происходило перед ним.

Это не было частью ритуала, подумал он.

Каждый из братьев держал кинжал в правой руке. Роф запел, и все остальные подхватили мотив. Их голоса звучали все громче, пока не слились в один, отдающийся эхом от стен святилища. Напев становился все громче и громче до тех пор, пока не превратился в нечто, похожее на крик, и вдруг в одно мгновение стих.

Синхронно они полоснули кинжалами по верхней части груди.

Порез, сделанный Зейдистом, был самым глубоким.

Глава 30

Мэри была внизу в бильярдной, обсуждала с Фритцем историю дома, когда ухо доджена уловило звуки, которых она слышать не могла.

– Должно быть, это вернулись хозяева.

Эскелейд затормозил, остановился и из открывшихся дверей вышли мужчины. На их головы были накинуты капюшоны, но она узнала их по той первой встрече, когда приехала с Рейджем в поместье. Парень с эспаньолкой и татуировкой на одном из висков. Мужчина с потрясающими волосами. Само воплощение ужаса и вояка. Она не встречала раньше только одного: с длинными черными волосами, в темных очках.

Все они казались очень мрачными. Может быть, кого-то ранили.

Она пыталась разглядеть Рейджа, стараясь не поддаваться панике.

Все столпились около заднего сидения внедорожника, когда кто-то вышел из дома, стоящего у ворот и придержал дверь. В нем Мэри узнала парня, который прибежал за мячом в фойе тогда, в первый день.

Все они плотно окружили машину, и сложно было понять, что же там происходит. Но создавалась такое впечатление, что они поднимают какой-то тяжелый предмет…

В свете луны блеснули волосы…

Рейдж. Без сознания. И его тело несли к открытой двери.

Мэри выбежала из поместья раньше, чем поняла, что вообще начала двигаться.

– Рейдж! Стойте! Подождите! – Холодный воздух полоснул по легким. – Рейдж!

Он дернулся на звук ее голоса и выбросил слабую руку по направлению к ней. Мужчины остановились. Кто-то из них чертыхнулся.

– Рейдж! – Она резко остановилась, щебень разлетелся в стороны из-под ее ног. – Что… о… Господи.

На его лице была кровь, глаза заволокло болью.

– Рейдж…

Его рот приоткрылся. Он попытался что-то сказать, но ничего не вышло.

Один из мужчин заговорил:

– Черт, теперь мы с тем же успехом можем отнести его в его комнату.

– Конечно, именно туда вы его и отнесете! Он поранился в бою?

Никто не ответил. Они просто сменили направление и пронесли Рейджа через вестибюль и фойе и стали поднимать по лестнице. После того, как они положили его на кровать, парень с эспаньолкой и татуировкой пригладил его волосы назад.

– Брат, может, дать тебе что-нибудь от боли?

Прозвучал сильно искаженный голос Рейджа:

– Ничего. Лучше так. Ты знаешь правила. Мэри… Где Мэри?

Она подошла к кровати и взяла его слабую руку. Поцеловав костяшки его пальцев, она вдруг поняла, что его накидка была в идеальном состоянии: ни разрыва, ни пятнышка. Это означало, что ее на нем не было, когда его ранили. Кто-то снова надел на него накидку.

Мучаясь ужасными подозрениями, она потянулась к широкому кожаному ремню на его талии. Она ослабила его и распахнула накидку. От ключиц до бедер его тело было покрыто белыми бинтами. Сквозь них продолжала сочиться кровь, яркая, красная.

Она боялась смотреть, но должна была знать, поэтому осторожно развязала один бинт и приподняла край.

– Боже милостивый. – Она покачнулась, и кто-то из братьев поддержал ее. – Как это случилось?

Мужчины продолжали молчать, и она, оттолкнув того, который поддерживал ее, мрачно посмотрела на них. Они не двигались и не сводили глаз с Рейджа. Казалось, они испытывают ту же боль, что и он. Господи Боже, они не могли …

Парень с эспаньолкой встретился с ней глазами.

Это сделали они.

– Вы это сделали, – прошипела она. – Вы это с ним сделали!

– Да, – сказал тот, что был в солнцезащитных очках. – И это не твое дело.

– Вы ублюдки.

У Рейджа вырвался какой-то нечленораздельный звук, и он прочистил горло.

– Оставьте нас.

– Мы придем проведать тебя, Голливуд, – сказал парень с длинными разноцветными волосами. – Тебе что-нибудь нужно?

– Кроме пересадки кожи? – Рейдж слабо улыбнулся и вздрогнул, подвинувшись на кровати.

Когда мужчины выходили из комнаты, она со злостью смотрела им в след.

Эти проклятые… животные.

– Мэри? – Прошептал Рейдж. – Мэри.

Она попыталась собраться с силами. Ее чувства по отношению к этим убийцам никак не помогут Рейджу.

Она посмотрела на него, пряча свою ярость, и сказала:

– Ты позволишь мне позвонить тому врачу, о котором рассказывал? Как его звали?

– Нет.

Она хотела сказать ему, что пора прекращать это дерьмо в стиле «я-большой-мальчик-я-буду-терпеть-боль». Но она знала, что он начнет спорить, а это уж точно было ему ни к чему.

– Хочешь снять накидку или останешься в ней? – Спросила она.

– Снять. Если ты выдержишь меня в таком виде.

– Не волнуйся об этом.

Она развязала кожаный пояс и начала стаскивать с него черный шелк. Ей хотелось закричать, когда он, перекатываясь назад вперед, чтобы помочь, морщился от боли. К тому времени, как они, наконец, сняли накидку, простынь под ним пропиталась кровью.

Прекрасное покрывало будет испорчено, без особого интереса подумала она.

– Ты потерял много крови. – Она свернула тяжелую накидку.

– Я знаю. – Он закрыл глаза, голова утонула в подушках. Его тело несколько раз содрогнулось, дрожь в животе, бедрах и икрах заставляла матрас шевелиться.

Она бросила накидку в ванную и вернулась.

– Они промыли раны прежде, чем перевязать?

– Я не знаю.

– Возможно, мне стоит проверить.

– Дай мне час. К тому времени кровотечение остановится. – Он глубоко вздохнул и поморщился. – Мэри… им пришлось.

– Что? – Она наклонилась вниз.

– Им пришлось сделать это. Я не… – Следующий вздох пришел со стоном. – Не злись на них.

К черту. Это.

– Мэри, – сказал он громче, пустой взгляд сфокусировался на ней. – Я не оставил им выбора.

– Что ты сделал?

– Все кончено. И тебе не нужно злиться на них.

Ясность снова ушла из его взгляда.

А она могла испытывать к этим ублюдкам все, что хотела.

– Мэри?

– Не беспокойся. – Она погладила его по щеке, желая смыть кровь с лица. Он вздрогнул от этого легкого прикосновения, и она отпрянула. – Тебе что-нибудь принести?

– Просто разговаривай со мной. Почитай мне…

На полках рядом с его коллекцией DVD стояло несколько современных книг, и она подошла поближе, чтобы рассмотреть обложки. Она взяла «Гарри Поттера», второй том, и поставила стул около кровати. Поначалу было сложно сосредоточиться, потому что она постоянно следила за его дыханием, но, в конце концов, они оба нашли нужный ритм. Его дыхание замедлилось, спазмы прекратились.

Когда он уснул, она закрыла книгу. Его лоб был сморщен, бледные губы плотно сжаты. Ей была ненавистна сама мысль о том, что боль не оставляла его в покое даже во сне.

Мэри почувствовала, как годы утекают сквозь пальцы.

Она вновь увидела желтую спальню своей матери. Запах дезинфекции. Услышала затрудненное хриплое дыхание.

Вот все и вернулось, подумала она. Другая постель. Другие страдания. Беспомощность.

Она оглядела комнату, задержавшись на картине «Мадонна с младенцем», висевшей над комодом. В подобной обстановке картина была произведением искусства, а не иконой, частью коллекции, по своему качеству сравнимой с музейной, использующейся только как украшение.

Так что ей не нужно ненавидеть чертову картину. И она не пугает ее.

Статуя Мадонны в комнате матери была другим делом. Мэри презирала ее, и в тот же момент, как тело Сисси Льюс покинуло дом, этот кусок душеспасения оказался в гараже. У Мэри не хватило смелости разбить ее, но ей очень этого хотелось.

На следующее утро она отвезла статую к Деве Милосердной и там ее и выкинула. Тот триумф, что она испытывала, выезжая с церковной парковки, то настоящее «да пошел ты!», обращенное к Богу, опьяняло: это была единственная приятная эмоция за долгое время. Впрочем, удовольствие было недолгим. Когда она вернулась домой, она увидела тень от креста на стене и то место на полу, где стояла статуя: оно не было покрыто пылью.

В тот же день, два года спустя, ей поставили диагноз – лейкемия.

Разумом она понимала, что не могла быть проклята, потому что выкинула те вещи. На календаре было 365 дней, и, словно маленький шарик на колесе рулетки, должен был выпасть только один. Впрочем, в глубине души, она думала по-другому. И поэтому она ненавидела Бога еще сильнее.

Черт … У него не было времени, чтобы спасти ее верующую мать. Но он все же нашел минутку, чтобы наказать такую грешницу, как она. Вот так вот.

– Ты облегчаешь мою боль, – сказал Рейдж.

Ее глаза метнулись к нему. Взяв его за руку, она попыталась выкинуть все остальное из головы.

– Как ты себя чувствуешь?

– Лучше. Твой голос исцеляет меня.

То же самое было и с матерью, подумала она. Мама тоже любила звук ее голоса.

– Ты хочешь пить? – Спросила она.

– О чем ты только что подумала?

– Ни о чем.

Он закрыл глаза.

– Ты хочешь, чтобы я вымыла тебя? – Спросила она.

Он пожал плечами, и она отправилась в ванную за теплой влажной мочалкой и сухим полотенцем. Она вымыла его лицо, и аккуратно протерла кожу вокруг бинтов.

– Я это сниму, ладно?

Он кивнул, и она осторожно стянула с кожи ленту. Подняла марлю и ватную прокладку.

Мэри вздрогнула, тошнота подкатила к горлу.

Его высекли. Это было единственным объяснением подобным отметинам.

– О… Рейдж. – Глаза наполнились слезами, но она не позволяла им пролиться. – Я только сменю бинты. Раны еще слишком… свежие. У тебя есть…

– Ванная. Высокий шкафчик справа от зеркала.

Открыв ящик, она была потрясена количеством увиденного. Хирургические инструменты. Гипс для сращивания костей. Всевозможные бинты. Лента. Она взяла то, что по ее мнению могло пригодиться, и отправилась обратно в комнату. Разорвав упаковку стерильных двенадцати дюймовых марлевых подкладок, она приложила их к ранам на груди и животе. Придется оставить их так, подумала она. У нее не хватило бы сил, чтобы поднять его тело для перевязки, а накладывать сверху на них ленту не было никакого смысла.

Когда она, похлопав, приложила очередную прокладку, Рейдж дернулся.

– Я сделала тебе больно?

– Забавный вопрос.

– Извини?

Его глаза распахнулись, и он в упор посмотрел на нее.

– Ты даже и не догадываешься, так ведь?

Очевидно, нет.

– Рейдж, что тебе надо?

– Чтобы ты поговорила со мной.

– Хорошо. Позволь мне закончить.

Как только все прокладки заняли свои места, она открыла книгу. Он выругался.

В замешательстве она потянулась к его руке.

– Я не знаю, чего ты хочешь.

– Не так уж трудно догадаться. – Его голос был слабым, но звучал возмущенно. – Боже, Мэри, может, ты хоть раз откроешься мне?

Послышался стук в дверь. Они оба повернулись на звук.

– Я сейчас вернусь, – сказала она.

Открыв дверь, она обнаружила в коридоре парня с эспаньолкой. На одной руке он держал серебряный поднос с едой.

– Кстати, я Вишес. Он проснулся?

– Привет, Ви, – сказал Рейдж.

Вишес прошел мимо нее и поставил еду на комод. Когда он направился к кровати, она пожелала быть такой же большой, как он, чтобы иметь возможность выставить его из комнаты.

Парень уселся боком на матрас.

– Как ты, Голливуд?

– Нормально.

– Боль уже проходит?

– Да.

– Так ты поправляешься.

– Мне всегда кажется, что недостаточно быстро.

В изнеможении Рейдж закрыл глаза.

Несколько секунд Вишес молча смотрел на него, сжав губы.

– Я зайду позже, брат. Хорошо?

– Спасибо.

Парень обернулся и встретился с ней взглядом, что было ох как нелегко. На секунду ей захотелось, чтобы он испытал ту боль, причиной которой стал. И она осознавала, что желание мести написано у нее на лице.

– Крутая ты штучка, так ведь? – Прошептал Вишес.

– Если он твой брат, как ты мог навредить ему?

– Мэри, не надо, – хрипло прервал ее Рейдж. – Я сказал тебе…

– Ты ничего не сказал мне.

Она крепко зажмурилась. Она не должна была орать на него, раненого, распростертого на спине с грудью похожей на решето.

– Может быть, нам просто рассказать все? – Произнес Вишес.

Мэри скрестила руки на груди.

– Вот это мысль. Почему бы тебе не рассказать мне все? Не помочь мне понять, почему вы сделали это с ним?

Заговорил Рейдж:

– Мэри, я не хочу, чтобы ты…

– Так скажи мне. Если ты не хочешь, чтобы я их ненавидела, объясни мне это.

Взгляд Вишеса метнулся к кровати, и, видимо, Рейдж кивнул, а может, просто пожал плечами, потому что парень заговорил:

– Он предал Братство, чтобы быть с тобой. Ему пришлось пойти на жертвы, чтобы остаться с нами и сохранить тебя рядом.

Мэри перестала дышать. Все это было ради нее? Из-за нее?

О, Боже. Он позволил высечь себя ради нее…

Я сделаю так, что ты будешь здесь в безопасности. Так сойдет?

Она никогда не сталкивалась с подобными жертвами.

С болью, которую он выносил ради нее. С тем, что сделали с ним люди, которые должны были заботиться о нем.

– Я не могу… Мне что-то нехорошо. Извините меня…

Она попятилась назад, надеясь отступить в ванную, но Рейдж стал приподниматься на кровати, словно хотел пойти за ней.

– Нет, ты оставайся здесь, Рейдж. – Она снова подошла к нему, села на стул и погладила его по голове. – Оставайся здесь. Ш-ш, тише, здоровяк.

Когда он немного расслабился, она посмотрела на Вишеса.

– Я ничего этого не понимаю.

– Да и с какой стати?

Глаза вампира смотрела прямо на нее, их серебристая глубина даже немного пугала. Она сосредоточилась на татуировке, которая на секунду мелькнула на его виске, потом перевела взгляд на Рейджа. Она проводила пальцами сквозь его волосы и шептала ему что-то, пока он снова не уснул.

– Вам было больно так поступать с ним? – Спросила она мягко, зная, что Вишес не ушел. – Скажи мне, что вы тоже страдали.

Она услышала шорох снимаемой одежды. Когда она оглянулась, то увидела, что Вишес стягивает с себя рубашку. На его мускулистой груди была видна рана, свежий порез, словно кто-то полоснул его кинжалом.

– Это убивало каждого из нас.

– Хорошо.

Вампир плотоядно улыбнулся.

– Ты понимаешь это лучше, чем думаешь. Эта еда не только для него. Я принес ее и для тебя тоже.

Да, ну, только вот она ничего от них не хотела.

– Спасибо. Я прослежу за тем, чтобы он ее ел.

Вишес задержался немного перед уходом.

– Ты рассказала ему о своем имени?

Она резко обернулась.

– Что?

– Рейдж. Он знает?

Дрожь пробежала по ее шее.

– Очевидно, он знает, как меня зовут.

– Нет. Почему тебя так назвали. Ты могла бы сказать ему. – Вишес нахмурился. – И, нет, я не из Интернета об этом узнал. Как бы я смог?

Дата добавления: 2015-11-04