Стихотворное введение

	Открыто строю я дорогу,		Другие опытом умудрены.
	Пусть критика меня найдет.		Иной по злобе обвиняет
	Пробил я путь и понемногу		За то, чего и в книге нет.
	Любой по этому пути пройдет.		Внимательнее пусть читает —
	Разумным сделать не смогу		Единственный ему ответ.
	Я всех людей сегодня		Достаточно людей найдется,
	И праву всех не научу		Чтоб отстоять меня,
	Без благости господней.		И недостаточным назовется
	Кто, не поняв меня, за то		Любая ложь и клевета.
	Ругать начнет мое ученье,		Я здесь стою лишь как мишень,
	Пусть знает — это неумно:		Как зверь, затравленный собакой,
	Считать неловкому пловцу		И всяк, кому не лень,
	Виною многоводную реку,		Способен на меня идти атакой,
	А не свое уменье...		И мнит иной, что мастер он,
	Сперва пусть учится читать,		Когда в своем он деле.
	Чтоб мог хотя бы смысл понять.		По правде же пустой лишь звон,
	Молчу ли я, иль в правый спор вступаю,		Когда побудет в нашем теле.
	Не могут возбранить мне речь мою.		Господь заботу проявил
	Людскую зависть в стороне я оставляю,		О саксах больше тем,
	Коль право верное я каждому даю.		Что этой книгой их снабдил,
	Ведь каждый должен уступить;		Общеполезной всем.
	И если, в правоту не веря,		Но, к сожаленью, мало кто
	Ему недолжное не получить,		Так бога почитает,
	Не велика потеря.		Что ум свой только на добро
	Бывают люди с виду хороши,		Он обращать желает.
	Превратно показавшись нам;		Меня тревожит лишь одно:
	Понять же можно фальшь души		Кто если книгой ложно поучает,
	Лишь только по делам.		Предотвратить такое я не в силах зло,
	Остерегаюсь сильно тех,		Которое он тем приумножает.
	Кто на словах мне подпевает,		Иной когда бы только мог
	Но, ненавидя мой успех,		Напортил бы, не дай-то бог...
	Меня со всех сторон пытает,		Я господа всегда прошу:
	Кто хочет правду извратить,		Мой труд отдай тому,
	Ведет нечестный спор,		Кто честен; больше никому.
	Шумит, стремясь тревогу бить.		Какой тот человек чудак,
	А право наше с давних пор		Который мыслит только так.
	От предков перешло.		Охотно внемлет он тому,
	Не хочет этого понять,		Что только выгодно ему,
	И только то, что им дано		А что полезным не бывает
	Нам хочет навязать.		Его ужасно удручает,
	Ну что ж, так надобно узнать,		Недобрым кажется ему.
	Кто этот муж и каково		То право, что сулит беду,
	Его действительно лицо?		Его не хочет слушать он;
	Затем проверка здесь нужна,		А между тем какой закон
	Чтоб не было бы нам вреда;		Способен вечно и везде
	Известно ибо нам давно:		Всем полностью быть по душе.
	Не может птичка петь зело		.......................
	Сильнее горла своего.		И право то, что здесь дано,
	Любой пусть скажет, если может,		Не выдумано мной оно,
	И глубже и умней,		А с давних пор от предков перешло.
	И если людям тем поможет,		.......................
	Он будет чародей.		Наука — благородный клад,
	И если без сопротивленья		Его кто для себя лишь сохраняет,
	Он сотворит для всех,		Тот каждый день себя тем уменьшает,
	То это будет удивленье...		Мудрец пусть думает о том
	Он затемнит и мой успех.		И честно делится во всем.
	Не раз со мною в спор вступая,		.......................
	Кто чувствовал себя сильней,		Названье примет пусть оно
	Тем самым лишь приумножал		«Зерцало саксов», оттого
	Моих приверженных людей.		Что право саксов в нем дано
	А если б я кому в угоду		И чтоб оно правдиво отражало,
	Свое ученье изменил,		Как образ женщины — зерцало...
	Обман один бы я народу		........................
	Взамен его преподносил.		Итак, вы все благодарите
	Не может всем добром служить,		Фон Фалькенштейна назовите
	Что я здесь говорю,		Графа Хойера — за то,
	Не может в этой книге быть		Что на родной язык передано.
	Все в пользу одному.		Его совету вняв,
	Но тешит мысль мою одно:		Эйке фон Репков сочинял.
	Что одному мешает,		Сперва он неохотно предпринял,
	То тысячам другим добро		Но вот, когда же он узнал,
	Сулит и помогает.		Как велико желанье господина,
	Кто б мог единое привить		Не мог он просьбу отклонить,
	Сознанье разным людям!		Господскую любовь забыть,
	Кого господь разъединить решил,		Когда к работе приступал
	Того объединять не будем.		И по латыни излагал,
	На деле, ведь, одни добры,		Без помощи не мог мечтать
	Другие же озлоблены,		Он по-немецки написать.
	Одни ребячеством полны,	--------

В конце XIII в. составители 4-й редакции «Саксонского зерцала» (рукопись 1291—1295 гг.) решили сделать его понятнее и доступнее с помощью символическихиллюстраций, наглядно объяснив почти все существенные положения (примерно 950—960 рядов иллюстраций по одному и более рисунков в каждом ряду). Это не только иллюстрации, но и параллельное словесному тексту образное изложение правового содержания «Зерцала». Люди в них представлены символическими фигурами, обозначающими социальное положение, например, король или император — всегда в короне, князь — в головном уборе мс цветами, листьями, плетеным шелковым шнуром или золотым ободком, граф — в светлом головном уборе, разделенном красной лентой на две выпуклые части, рядом с рыцарем всегда стоит щит, на монахах — особая ряса, крестьянин всегда в коричневой сермяге и т. д. Важную роль в этой символике играли поза и жест. Граф-судья поучает, подняв указательный палец. Подсудимый ждет приговора, просительно сложив руки. Получая лен, вассал стоит на коленях, вложив свои руки в руки господина. Сюзерен отказывает вассалу в лене, отвернувшись. Передачу (возврат) простого лена символизирует вручение ветви, а если речь идет о «знаменном» лене, то вручается знамя.

Дата добавления: 2015-11-04