Глава четырнадцатая. Через месяц Лодочника арестовали во второй раз

Через месяц Лодочника арестовали во второй раз. Все было просто. Полиция нашла его «форд-транзит», а в нем, несмотря на то что машина была вымыта, вычищена и даже перекрашена, улики, подтверждающие, что в салоне перевозили Джимбо О’Доннелла. Скорее всего — принудительно. Любительская покраска автомобиля сыграла роковую роль в крушении Лодочника.

Тим Джонс разузнал в Скотланд-Ярде подробности. Оказалось, что один молодой зоркий констебль заметил, что красный «форд-транзит» местами небрежно покрашен: едва заметные брызги красной краски попали на задний и передний бамперы, на нижнюю часть одного из боковых окон и даже на угол лобового стекла. Констебль пробил регистрационный номер по базе и выяснил, что он принадлежит другому автомобилю. В то время в столице орудовала банда, угонявшая машины, и молодой полицейский получил приказ обращать особое внимание на подозрительные машины и своевременно делать проверку. С прилежанием новичка он четко следовал инструкции, хотя видавший виды «транзит» вряд ли мог заинтересовать профессиональных угонщиков. И уж конечно, констебль не предполагал, что выйдет через проверку на какое-то гораздо более серьезное преступление.

Водителя «транзита» допросили. Выяснилось, что это мелкий преступник по имени Колин Феррис, владелец мусорной свалки в местечке Грейвсенд. В прошлом его подозревали в причастности к угону машин.

А тем временем по «транзиту» провели дальнейшую проверку. Машина оказалась зарегистрированной на Лодочника. Феррису пригрозили, что его бизнес прикроют, и он признался, что Лодочник пригнал ему эту машину и заплатил, чтобы тот уничтожил ее в своей мусородробилке. Но Феррис не выполнил свою работу. «Тачка еще приличная, а мне как раз были нужны колеса, — объяснил он. — Лодочник совсем недавно поставил почти новый мотор. Но машина выглядела неказисто, а таких „транзитов“ кругом труд пруди, все старые. Вот я и решил, что перекрашу да поменяю номера, „фордик“ еще и побегает. И никто ничего не узнает».

В конце концов, Феррис был всего лишь мелкой сошкой. Если он и знал или догадывался, почему Лодочник хочет уничтожить свою машину, то так ничего и не сказал.

Лодочника арестовали сразу. На этот раз против него были основательные улики. К тому времени, когда у Колина Ферриса обнаружили машину, по идее, улик не должно было остаться. И все-таки их было достаточно в век, когда наука дошла до того, что легко извлекала ДНК даже из влаги, оставленной дыханием на стекле. На полу и стенках задней части салона «транзита» обнаружили маленькие пятнышки засохшей крови. Экспертиза показала, что это кровь О’Доннелла.

Лодочник сдался. Он был преступником старой закваски и посчитал, что с такой уликой ему не выкрутиться. К тому же у него за спиной не стояла команда лучших адвокатов, как это бывало у человека, которого он убил. И он верил, что суд смягчит ему приговор, если он сознается и признает себя виновным. Поэтому Лодочник пошел на сотрудничество. Он знал, когда игра проиграна. Его карьера подошла к концу, только сам он называл это другими словами.

Тодд Маллетт допрашивал его лично. Суперинтендант считал, что даже сейчас следствие не подошло к развязке, и сам хотел активно участвовать в проведении расследования.

Лодочник упорно не говорил, кто его нанял, но признался, что этот человек действительно хотел отомстить за смерть и унижение Анжелы Филлипс. Лодочнику всегда нравилось выступать десницей судьбы. Однако оставалось еще несколько вопросов, ставивших Маллетта в тупик.

— Но зачем же использовать свою собственную машину? — спросил детектив.

— Ну видите ли, мистер Маллетт, никогда не знаешь, как лучше поступить в сложной ситуации, — начал сосредоточенно объяснять Лодочник. Он говорил так, словно читал полицейскому лекцию по криминологии. — Мне надо было доставить Джимбо в Дартмур, туда, где нашли тело Анжелы Филлипс, это входило в условия сделки. И привезти его туда надо было живым, и разделаться с ним уже на месте. Примерно так же, как он поступил с бедной девчонкой. Ну вот, я бы угнал тачку, а меня остановили бы, верно? Поэтому я решил, что безопаснее поехать на своей машине. Мой «транзит» уже давно пережил лучшие времена, и я подумал, что после я его просто уничтожу. Мне платили хорошо, и я вполне мог купить себе что-нибудь достойное. Если бы не эта крыса Феррис. Он меня подставил, так? Я заплатил, чтобы гаденыш уничтожил машину, а его жаба задушила. Решил сделать по-своему. Эх, мистер Маллетт, оставьте меня всего на пять минут с ним наедине, не буду говорить зачем…

— Да и не надо, но, боюсь, тебе придется долго ждать, — безрадостно усмехнулся Тодд.

— Понимаю, мистер Маллетт, — ответил Лодочник.

Тодд предпринял последнюю попытку вытащить из него ту информацию, которая его действительно интересовала:

— Лодочник, сказал бы ты нам, кто тебя нанял, а? Срок бы поменьше получил.

Все это Лодочник отлично знал и сам. Он кивнул, но не уступил. Если честно, то детектив-суперинтендант и не ждал, что тот сдаст клиента.

— Ничего я вам не скажу, мистер Маллетт, — бесцветным голосом произнес Лодочник.

Джоанна позвонила Филдингу на мобильный, снова пытаясь выяснить, кто бы мог нанять Лодочника. К тому же для нее это был хороший повод. Она боялась признаться себе, но ей безумно нравилось слышать его голос. Пусть старый и усталый и ноет о пенсии, словно говорит не Филдинг, а кто-то другой. Каждый раз, когда она видела его, говорила с ним, она вспоминала, каким он был прежде. Именно таким оставался он в ее мыслях, и она упорно не желала замечать перемены.

Майк сказал, что будет в Лондоне через пару дней.

«Как ты смотришь на то, чтобы вместе пообедать?» — поинтересовался он.

Джоанна ответила не сразу. Как она на это смотрит… Идея пообедать с Майком была очень заманчива. Что и говорить. И, нарушая свое принципиальное решение навсегда порвать с ним, она услышала, словно со стороны, как соглашается встретиться с ним в том же самом итальянском ресторанчике, приткнувшемся на выезде из Стрэнда, где они так часто обедали двадцать лет назад.

Она удивилась, что Майк до сих пор помнит об этом ресторанчике. Каждый раз, проходя мимо, Джоанна тоже вспоминала их встречи там.

«Нам обоим известно, о каком ресторане идет речь», — будто вскользь заметил Филдинг.

И она снова согласилась с ним, словно поверила, что причина только в этом — выбрать удобное место для встречи. Когда она вошла в обеденный зал, он уже сидел за столиком для двоих в дальнем углу. Джоанна отметила, что Филдинг выглядит гораздо приличнее, чем когда она видела его в Девоне. В голове промелькнул вопрос: может, теперь свой лучший костюм он бережет для поездок в Лондон? Или для нее? Нет, она льстит себе. Но несомненно, выглядел он шикарно, точно так, каким она запомнила его с тех старых добрых времен. На нем были модный легкий пиджак, светлая рубашка и шелковый полосатый галстук в тон. Взгляд по-прежнему оставался разочарованным, но не настолько усталым, будто на плечи Филдинга легли все тяготы мира. Майк поднялся поприветствовать Джоанну. Его не поймешь: то воспитанный и очаровательный, а то вдруг просто свинья.

Перед ним на столе стояла уже на треть пустая бутылка белого вина.

Даже не спрашивая, он тут же налил ей бокал, как только она села.

Минеральная вода и Майк Филдинг — понятия несовместимые. До Джоанны только сейчас дошло, что больше никто из ее знакомых не покупает во время ланча вино бутылками.

Несколько минут они поговорили ни о чем.

— Как поживает твое служебное расследование? — наконец спросила она.

— Вроде оправдали. Да у них нет доказательств, и они это знают, — ответил он. — Но дерьма, конечно, всплыло много, как всегда в таких случаях.

Джо кивнула и отпила глоток вина. Наверное, у нее, как и у многих других, мозги промыты рекламой здорового образа жизни. Она почти забыла, как приятно на вкус прохладное вино посреди жаркого дня. А это вино было просто замечательным. Джо мало разбиралась в итальянских винах, зато отлично знала, что Майк всегда покупает вино лучше, чем может себе позволить. «Если вспомнить, сколько он пьет, то спрашивается, не все ли равно, что пить в таких бешеных количествах», — подумала Джоанна, заметив, что он только что почти залпом осушил очередной бокал.

— В общем, Джо, выкинули они меня, — неожиданно произнес Филдинг. — Теперь я — главный завхоз управления полиции Девона и Корнуолла.

— И чем занимаешься?

— Хороший вопрос! Официально отвечаю за то, чтобы все материальные ценности нашего полицейского управления использовались по назначению. Теперь эту должность ввели в каждом подразделении по всей стране. Неофициально — убрался подальше от всех неприятностей. Понимаешь, я больше не имею отношения к настоящей полицейской работе! Все, я приплыл в свою тихую заводь. Мне даже не положено сидеть в полицейском участке — пересадили в здание управления в Миддлмуре. Теперь моя жизнь — сплошная чехарда из семинаров, заседаний разных комиссий по разным вопросам и еще бог знает чего. Сейчас вот приехал в Лондон на совещание в Скотланд-Ярде и, по правде говоря, даже не представляю, в чем суть этой работы. Я ведь говорил тебе, что теперь мне только и остается — перекладывать бумажки.

— Майк, мне жаль, что у тебя все так сложилось, — сказала Джоанна. Всю жизнь он был «активным» детективом, и каким же несчастным он должен чувствовать себя на новой работе.

Филдинг что-то проворчал в ответ, наполнил до краев оба бокала и заказал еще одну бутылку.

«А, была не была!» — подумала Джоанна, с удовольствием потягивая вино. Она даже не могла вспомнить, когда в последний раз у нее был по-настоящему пьяный ланч. Мысли улетели в те дни, когда обитатели Флит-стрит ланч и ланчем-то не считали, если он не заканчивался затемно. Летом. «Любой может сделать так, чтобы ланч закончился затемно зимой, а ты летом попробуй», — шутили тогда коллеги.

— По Лодочнику есть новости? — наконец спросила она, переходя к теме, которая интересовала ее больше всего. — Версии, кто его нанял?

— Да, версий целый килограмм. Подозреваются все те же старые знакомые, и никто из них, по логике вещей, не подходит. Ни один из Филлипсов, ни семья Джереми Томаса, — последние всегда считали, что их сын погиб из-за убийства Анжелы. Подозревается даже Сэм О’Доннелл: якобы он втайне возмущался выходкой Джимбо и боялся, что тот выкинет еще какое-нибудь коленце, и если так, Большой Сэм вряд ли стал бы долго раздумывать, семья это его или не семья. Хотя по отношению к Джимбо он всегда был слеп.

— А ты как считаешь?

— Если честно, Джо, никак. Даже если бы я подумал, скажем, на Роба Филлипса. Ну, он обычный дартмурский фермер, и у него никогда в жизни не было проблем с полицией. Так откуда ему знать, как выйти на Лодочника и нанять его или кого-то ему подобного? Разумеется, Лодочник раньше делал всякую черную работу для О’Доннеллов, но валить одного из них, каким бы куском дерьма он ни оказался… в это я не верю. Есть еще одна версия. В свое время Джимбо нажил достаточно врагов. И возможно, его прикончил некто, совершенно не связанный с делом Анжелы Филлипс.

— Но Лодочник считает, что его наняли, чтобы отомстить. Он сам в этом признался, так? А иначе зачем ему везти Джимбо в Дартмур и убивать таким зверским способом? Предположим, ему велели так сделать. И, вспомнив, какую часть он отрезал Джимбо… Намек, по-моему, ясен. Если это не месть за Анжелу… Не верю я в такие совпадения.

— Только если все это не задумано для отвода глаз. Но тогда в круге подозреваемых окажутся только те, кто имеет отношение к старому делу о Дартмурском Звере. И какой в этом смысл? Чем больше думаешь об этом, тем больше заходишь в тупик.

— Может, в конце концов Лодочник расколется? Он же наверняка знает, что ему зачтется.

Майк пожал плечами:

— Разумеется, знает. Но и ты же знаешь: такие, как он, делают свое дело — и концы в воду. Для них это закон жизни.

Они ели сардины-гриль и свежую пасту и снова вспоминали старые добрые времена.

— А помнишь, как мы однажды пришли сюда, заказали и ушли, не дожидаясь, пока принесут заказ? — с озорным блеском в глазах спросил он.

Конечно, она помнила. Они съели какой-то салатик и вдруг оба остро почувствовали, что не могут друг без друга и им срочно надо отправиться в постель и заняться любовью. Поэтому они решили не тратить понапрасну время, дожидаясь, когда принесут остальное.

Джоанна не знала, жалеет она или нет, что он упомянул тот случай. Они пили уже третью бутылку вина. И Майк выпил значительно больше, чем она. Однако она уже довольно разгорячилась, чтобы почувствовать, что они все еще небезразличны друг другу. Но в этом она не собиралась признаваться. Во всяком случае, ему.

— Да, что-то такое припоминаю, — будто вскользь ответила она.

Неожиданно он стал очень серьезным и, наклонившись вперед, коснулся ее руки.

— Я все еще жалею, что не бросил ради тебя семью, — прерывисто дыша, произнес он.

Она внимательно посмотрела на него: глаза покраснели, язык заплетается. «Правда заключается в том, — вдруг поняла Джоанна, — что я тоже все еще жалею об этом, но ни за что на свете не признаюсь тебе».

Она не ответила на его замечание, но вместо этого, чуть помедлив, произнесла ровным, спокойным голосом:

— Нам обоим необходимо выпить по чашечке кофе. Как ты на это смотришь?

— Никак, — ответил он. — Единственное, что необходимо мне, — это ты. И ничего за эти двадцать лет не изменилось. — Он сжал ее пальцы.

Джоанна не была уверена, хочется ли ей, когда прошло столько времени, слышать от него эти слова. Все казалось каким-то наигранным. Она попыталась отнять руку.

Но он сжал ее пальцы еще сильнее.

— Майк, пожалуйста, давай пойдем, — по-прежнему спокойным голосом попросила она.

Он не отпустил ее руку, но наклонился еще ближе, и их лица почти соприкасались. От него сильно пахло алкоголем, и ностальгия по прошлому стала в ней остывать.

— А может, да ну его, этот кофе, как в старые добрые времена. Возьмем кэб и через десять минут у меня в номере…

Джоанна почувствовала, как под столом свободной рукой он погладил ее колено.

Внезапно она разозлилась. Словно на нее разом обрушились все несчастья, которые он ей причинил. Она не могла поверить, что он будет вести себя так грубо — хватать ее и настойчиво уговаривать посреди ресторана. Она впервые попала в такое неловкое положение, и чрезмерное употребление вина совсем не извиняло Филдинга. Всего несколько минут назад Джоанне было тепло и весело в его компании. Сейчас же, рассерженная и униженная, она не находила ответа на вопрос: почему он выбрал этот ресторан? Сантименты? Или что-то другое? А может, это всего лишь холодный расчет, чтобы вернее соблазнить ее? И еще она злилась потому, что в глубине души знала: если бы он не вел себя так грубо, то, пожалуй, и добился бы своего.

— Убери лапы, негодяй! — очень тихо произнесла Джо ледяным голосом, подкрепив свои слова не менее ледяным взглядом.

Он сразу же подчинился и больше не касался ее, но лишь умоляюще поднял руки, все еще улыбаясь той самой улыбкой, которую она так часто находила обезоруживающей, но сейчас — может, потому, что он был почти пьян, а может, из-за того, что она рассердилась, — эта улыбка казалась глупой.

— Выходит, я для тебя всегда была только бесплатной подстилкой! Скажешь, не так? — поинтересовалась она, словно у них продолжалась милая беседа.

Он начал возражать.

Она тут же остановила его:

— Не трать слов и отвали! Я вообще не понимаю, почему согласилась прийти сюда! — Затем она поднялась и пошла к выходу, а он остался сидеть, впиваясь взглядом ей в спину.

Майк не пытался задержать ее. Наверное, он понял, что на самом деле зашел слишком далеко. Джоанна удовлетворенно отметила, что оставила его оплачивать счет, который едва ли был ему по карману: учитывая количество и качество выпитого вина, счет наверняка окажется внушительным.

Через день Филдинг возвращался обратно в Эксетер. Конечно, вел он себя в ресторане как последний идиот. Перед тем как пойти туда на встречу с Джо, он пропустил большую кружку пива и пару порций виски, а затем на его долю пришлись две из трех заказанных бутылок вина. Иногда его самого приводило в замешательство, сколько он теперь выпивал и при этом не чувствовал особой разницы в состоянии, если сравнивать с периодами, когда он не пил вообще. Но количество спиртного в тот день было чрезмерным даже для него. Очень уж он тогда расстроился по поводу своего ужасного нового назначения, хотя у него не было выбора, — он не мог отказаться, если хотел выжить. И все-таки это его не оправдывало.

В первый же свой рабочий день по возвращении в Эксетер Филдинг обнаружил, что совсем не может сосредоточиться. Теперь такое часто случалось с ним, когда многое надо было удержать в голове. Мысли постоянно улетали к Джоанне. В первой половине дня он заставил себя поработать — делал всякие скучные, рутинные дела, ставшие теперь его уделом, постоянно напоминая себе, что хорошо и то, что у него вообще есть рабочее место, если принять во внимание, как складывалась ситуация в последнее время. Даже если оно и находилось в Миддлмуре, и даже если это единственное, что у него осталось.

Огромным усилием воли он заставил себя держаться подальше от паба в обед, обманываясь тем, что сейчас ему нужна ясная голова. Несколько раз за тот день он почти собрался позвонить Джоанне в Лондон и каждый раз в последнюю секунду останавливал себя. Скорее всего она не захочет говорить с ним. Филдинг знал, что работает она только три дня в неделю, но Джоанна не была бы Джоанной, если бы позволила кому-нибудь обойти себя в деле Лодочника. Майка поражало, что, как выяснилось за последние несколько месяцев, в ней осталось столько же честолюбия, как прежде. Она ничуть не изменилась. У нее было все — состояние, семья, впечатляющий послужной список, собственная колонка в газете, которой, как подозревал Филдинг, позавидовали бы многие репортеры, и ежедневное освещение криминальной хроники больше не входило в ее обязанности. Во всяком случае, официально. Однако для нее была невыносима мысль, что кто-то может оказаться в этой области лучше ее. Первый номер — это она. И в этом — вся Джо. Свое первенство она старалась сохранить всеми силами. Майк усмехнулся. Он мог побиться об заклад, что она все равно работает семь дней в неделю, не важно, в редакции или нет. И никогда не сдастся. Кто угодно, но не Джо. Он знал ее.

Он с удивлением отмечал, как крепнет в нем желание опять сблизиться с ней. Но, кажется, он окончательно и бесповоротно уничтожил все свои шансы. В тот раз в его планы совсем не входило подбираться к Джо. Во всяком случае, так грубо. Он не мог поверить, что вел себя с ней так по-дурацки. На протяжении всей жизни он клеился то к одной, то к другой и научился безошибочно чувствовать подходящий момент: когда можно действовать и что при этом говорить. Джоанна была права: большинство из этих женщин ничего для него не значили. Дешевые подстилки. Но с Джо все было по-другому. Вот здесь она ошиблась. Она оставалась для него единственной женщиной, задевшей его за живое. И сейчас, когда они встретились снова, он понял, что ничего не изменилось.

Он ни на йоту не покривил душой, признаваясь ей, что жалеет, что не бросил ради нее семью. У него была возможность, и он ее упустил. Тогда он здорово испортил Джоанне жизнь — он это знал, — и казалось совершенно логичным, что она не хочет, чтобы все повторилось заново. В любом случае она ни в чем не нуждалась. Господи, удивительно, как она вообще нашла время для него. Да кто он такой, в конце-то концов? Стареющий полицейский-неудачник, кое-как дорабатывающий до пенсии. И даже тут он, как последний идиот, срезался.

К концу рабочего дня, около пяти часов, Филдинг решил послать ей по электронной почте письмо с извинениями. Заставить себя позвонить он не смог, — сомнения, станет ли она разговаривать с ним, по-прежнему терзали его. Но связаться с ней хоть как-то хотелось отчаянно. Майк так и не привык к исчезающим в киберпространстве электронным посланиям, но пусть уж так, чем совсем ничего.

Ему безумно хотелось встретиться с ней опять. Даже если это будет всего лишь ланч или коротенькая встреча в пабе.

Джоанна сидела в редакции, пытаясь написать статью. Материал для колонки надо было сдать еще два часа назад. И такая задержка была совсем не похожа на нее: при таком подходе она никогда бы не удержалась в лучших из лучших так долго. Даже с мужем-редактором.

В тот день ее мысли постоянно куда-то уносились. Все сроки прошли, а она никак не могла сосредоточиться на статье. Джо, как и предполагал Филдинг, работала над большим эксклюзивным материалом по делу Лодочника, но ее мысли постоянно возвращались к Майку.

Когда ее злость немного поутихла, она вдруг почувствовала жгучее разочарование, что их встреча закончилась так отвратительно. Конечно, виноват он, но, как бы глупо это ни показалось, ее расстраивало не его грубое поведение, а то, что Филдинг по-прежнему был ей небезразличен. Именно так.

И когда по электронной почте от него пришло письмо, Джоанна ничего не могла поделать с собой: ей было приятно.

«Привет, Джо. Я пишу тебе это письмо, только чтобы извиниться за мое дурацкое поведение в ресторане. Наверное, я выпил больше, чем позволительно. Не могу поверить, что я так гнусно себя вел, и надеюсь, ты простишь меня.

Я бы очень хотел, чтобы ты подарила мне шанс искупить мой промах. Неужели о еще одной встрече не может быть и речи? Прошу тебя согласиться только на один ланч и обещаю, что не буду распускать руки и делать или говорить всякие глупости».

Джоанна улыбнулась. Филдинг как мальчишка. Секунду-другую она сидела, задумавшись, а затем подошел Тим Джонс и сказал, что какой-то человек просит ее к телефону — говорит, что у него есть информация по делу Лодочника.

— У него гортанный голос, и он желает говорить только с леди, которая ведет колонку «Меч правосудия», а я побоялся переключать звонок: сегодня уже дважды терял их таким образом. По-моему, у нас опять система барахлит, — объяснил Тим.

Она согласилась подойти к его телефону, встала с кресла и поспешила через весь редакционный зал к столу Тима, а сам молодой шеф отдела криминальной хроники легким шагом направился за ней.

— Может, сумасшедший какой. Но кто знает наверняка? — чуть слышно произнесла Джоанна.

Вскоре после того, как Джоанна пошла к телефону, к ее столу подошел Пол, которому она срочно понадобилась.

Звонок не занял много времени. Через четыре-пять минут она была уже вполне уверена, что звонивший на самом деле сумасшедший и ничего дельного он ей не сообщит. Такие звонки не были редкостью. Но она давно усвоила, что у настоящего журналиста всегда должно хватать терпения выслушивать и такие звонки. Иначе однажды ты нетерпеливо повесишь трубку — и пропустишь свой звездный час. Помощники новостных редакторов по полдня проводят, отвечая на читательские звонки, девяносто девять процентов которых попросту отнимают время. Но ради одного процента это стоит делать. Когда она вернулась к своему столу, Пол стоял, глядя с угрюмым видом на монитор ее компьютера.

На экране все еще оставалось письмо Филдинга.

«Только этого мне не хватало», — подумала Джоанна. Она уже открыла рот, чтобы все объяснить.

Пол поднял руку, давая ей знак помолчать. В редакции он никогда не разговаривал с ней при посторонних на личные темы.

— Мне необходимо поговорить с тобой о твоей колонке. Пожалуйста, Джо, зайди ко мне в кабинет, когда у тебя будет свободная минута, — довольно спокойно произнес он.

Она молча кивнула и, когда он ушел, села за свой стол, прочитала злосчастное письмо и удалила его, что, разумеется, надо было сделать первым делом. Затем она направилась в кабинет Пола.

К тому времени, когда она дошла туда, Пол уже сидел в большом антикварном кожаном кресле за своим рабочим столом. Когда Джоанна вошла, он не поднялся и сесть ей тоже не предложил. Но она тем не менее села. Да почему она должна стоять перед ним, как провинившаяся ученица, получающая выговор от директора?!

— Джоанна, я хочу, чтобы ты объяснила мне, что означает это письмо, — ледяным, не терпящим возражений тоном потребовал Пол.

Вдруг разозлившись на него, Джо решила дать ему отпор.

— А я хочу знать, с какой стати ты читаешь мою частную корреспонденцию? — задала она встречный вопрос.

Он вздохнул:

— Я всего лишь пришел спросить тебя, где статья для твоей колонки. Ты же понимаешь, все сроки прошли, и я взглянул на экран в тщетной надежде, что ты работаешь над ней. — Он говорил с преувеличенным терпением. — Глупо, конечно, с моей стороны, — закончил он.

Она немного смягчилась. По поводу Филдинга она не волновалась, но чувствовала себя виноватой, когда нарушала сроки, и эту привычку ей так и не удалось изжить. Сроки — это святое. В ежедневной газете не важно, насколько идеально написана твоя статья, если она сдается слишком поздно.

— Послушай, Пол, ничего не было, — начала она. — Мы вместе обедали, он здорово перебрал с вином и позволил себе лишнего. Майк написал, чтобы извиниться за свое поведение. Ради бога, это письмо не стоит того, чтобы из-за него ссориться.

Пол в упор посмотрел на нее.

— Ты не говорила мне, что обедала с Филдингом, — бесстрастно заметил он.

— А что, обычно я тебе рассказываю, с кем обедаю? — ответила она, стараясь держать себя в руках.

— Джоанна, Майк Филдинг — это не первый встречный, во всяком случае не в твоем контексте, — сказал он.

— Пол, ты делаешь из мухи слона…

— Я делаю? — перебил он. — Когда «Прайвит ай» прошелся насчет вас, тебе это сошло с рук. Полностью. Ты знаешь, что я ни слова тебе не сказал. Хотя еще тогда все было не так уж однозначно. А сейчас это…

Теперь Джоанна перебила его:

— Ах, мне сошло с рук?! Пол, скажи честно, кем ты себя возомнил?

— По-моему, Джоанна, я твой муж, — ответил он. Его голос почти срывался на крик. — И по-моему, с недавних пор ты об этом забыла…

— Пол, я отказала ему. Сказала «нет»! Понимаешь? Отказала! Это тебя устраивает?! — Она словно выплевывала в него слова. Раньше в редакции «Комет» они никогда не позволяли себе ничего даже отдаленно напоминающее выяснение отношений. У Джоанны промелькнуло в мыслях: «Интересно, секретарша или кто-нибудь другой слышит, что здесь происходит?»

— Хорошенькое дельце! С какой стати ты допускаешь ситуацию, когда ты вынуждена ему отказать? Вот что я хочу у тебя спросить! — бушевал Пол.

— Пол, ради бога, если уж так необходимо, может, продолжим этот разговор дома?

Он что-то неразборчиво пробормотал. Джоанна была сыта по горло. Она встала и вышла.

Ее злость на Филдинга в ресторане была ничто по сравнению с тем, что она чувствовала сейчас. Она никогда не изменяла Полу. Ни разу за восемнадцать лет их брака. Если точнее, с их первой ночи другие мужчины перестали для нее существовать. Да, она окончательно порвала с Филдингом, и у нее никогда и мысли не возникало, что может быть как-то по-другому.

Вплоть до этой минуты. После смехотворного допроса, который ей устроил Пол, она уже не была так уверена, что не передумает.

Пока она шла к своему столу, в ее сторону повернулось несколько голов. Люди говорили, что, когда Джоанна сердится, она топает по редакции, будто сваи заколачивает. Обратив внимание на свою походку, она пошла чуть медленнее и легче, но только совсем чуть-чуть. Ее гнев не утихал.

«Да пропади все пропадом!» — подумала Джоанна. Она села за свой стол, взяла трубку и набрала номер мобильника Филдинга.

Он ехал на машине домой, когда раздался звонок, так необычно нарушивший его твердое намерение прожить этот день трезвым. С каким восторгом он слушал ее голос! Он тут же сообщил ей об этом.

— Забудем про тот промах в ресторане, — сказала Джоанна. — Мы оба тогда выпили немало. И пожалуй, ты и должен был вести себя так, как вел. А вел ты себя, Майк, как деревенщина. Где только тебя этому учили? Я тебя не узнаю!

Он был в машине один и тихонько улыбнулся:

— Прости. Наверное, теряю сноровку.

— Какое облегчение для представительниц слабого пола, проживающих на западе Англии.

— Ты мне льстишь.

— Именно это я и делаю. Так и быть, ты прощен. В следующий раз, когда будешь в Лондоне, обедаем вместе. Разве я могу лишить тебя возможности загладить такой промах?

Отняв левую руку от руля, он стукнул кулаком по воздуху. «Моя взяла!» — беззвучно прокричал он себе.

А вслух Майк произнес:

— На следующей неделе приеду в Лондон по делам. Когда ты сможешь?

Они договорились на вторник. По окончании разговора он тут же позвонил в недорогой отель, куда в прошлый раз он так неудачно пытался заманить ее, и заказал на этот день номер.

Джоанне он соврал: на следующей неделе у него не было дел в Лондоне. Но была возможность, взяв выходной, приехать поездом. Даже несмотря на то, что отель, по лондонским меркам, стоил довольно умеренно, эта поездка ощутимо облегчит его кошелек, и никаких командировочных. Плевать. Даже если номер не пригодится, все равно его стоило заказать. А вдруг? Раз подворачивается такая возможность, не упускать же ее! Может, конечно, он и торопит события, хотя чутье подсказывало, что, может, и нет. Майк улыбался весь остаток пути. Наверное, тот промах в ресторане не был таким уж промахом.

Дата добавления: 2015-11-04