19 страница. На одном снимке рядом с каамаси и Нейаа стоял Бэйл Органа

На одном снимке рядом с каамаси и Нейаа стоял Бэйл Органа. Потом рядом с ними фотографировались еще какие-то личности, как целыми группами, так и по одному, но я не смог никого больше узнать. Старый покрой их одежды и молодые лица не давали мне представить, в кого из сенаторов и политических деятелей превратились они потом, хотя их же постаревших я наверняка знал. Некоторые казались мне знакомыми, до боли знакомыми, но не было никого, кто мог бы подсказать мне, и я не стал терять время и вспоминать, кто это такие.

Неожиданно голограммы военного периода закончились и пошли снимки, сделанные в довоенное время. На первом из них был мой дед. Он стоял рядом с Нейаа, который протягивал ему один из джедайских медальонов, которым было отмечено возведение Нейаа в ранг магистра. Затем я увидел Нейаа, прижавшегося щекой к щеке моей бабушки. Это потрясло меня, потому что я никогда не видел ее ни с кем, кроме моего деда, Ростека. На следующем снимке, сделанном с большого расстояния, я увидел Сцерру, Нейаа и мальчика, который стал моим отцом.

Я прислонился спиной к стене и закрыл глаза, с трудом сдерживая слезы. В жизни я немало слышал униженных людей, которые, не унимаясь, вопили о том, что Империя, дескать лишила их полноценной жизни, их достоинства и тех прав, которые они заслужили благодаря благодетели и мудрости. Я слушал их, но не верил им, находя их аргументы слабыми и эгоистичными. Они то и дело предупреждали меня, что в один прекрасный день наступит и мой черед испытать это на свой шкуре, что за мной явятся штурмовики и в тот день будет уже поздно звать на помощь. Я смеялся над такими паникерами, потому что у меня в голове не укладывалось, что Империя может повредить мне и моей семье.

Но она нанесла нам вред. Империи еще не было, когда умер Нейаа, но действия Императора заставили моего отца и бабушку всю жизнь лгать. Страх того, что его раскроют, грыз моего деда каждый день его жизни. Понимание того, что он спас жизни людей, было противоядием страху, но то, что ему пришлось постоянно жить в страхе… Это было ужасно. Мое уважение к нему росло с каждой минутой. Он герой, который никогда не удостоится славы и почестей за совершенный им подвиг. И по всей Галактике должны быть разбросаны люди, подобные ему — герои, не воспетые в темные времена.

Я засунул голограммы в карман, затем вернулся и уложил все на место в коробку, кроме плаща и ботинок традиционной формы кореллианских джедаев. Я распаковал их, затем спрятал эти трофеи в оранжерее. Закрыв люк бомбоубежища, я заново скрыл его под кучей компоста, предварительно накрыв его диффузером.

Когда я закончил работу, ко мне подошел дед.

— Нашел что-нибудь интересное? — спросил он.

Я кивнул:

— Прошлое, о котором я не знал, — я весело улыбнулся ему. — И усилившееся чувство уважения к одному человеку, который доказал, что он лучший изо всех моих друзей.

Глаза моего деда на миг затуманились, затем он улыбнулся мне в ответ и медленно кивнул:

— В таком случае, у тебя будет насыщенный день. Тебе придется о многом поразмыслить.

Я усмехнулся:

— Конечно, но это подождет. Прямо сейчас внук хотел бы немного побыть со своим дедом. Посадить пару саженцев, помочь ему с доставкой букетов, а потом побродить по Улице Кораблей с Сокровищами, нарваться на приключения. Что скажешь?

Ростек Хорн широко улыбнулся и хлопнул меня по плечу:

— Думаю, в Коронете есть где погулять. Давненько два Хорна не собирались вместе и не заявляли о своем присутствии. Давай устроим вечер воспоминаний.

Глава 30

И мы устроили вечер воспоминаний, хотя больше мне понравилось другое — то, что я прекрасно провел время со своим дедом. Мы прошвырнулись по Коронету, для начала пообедав в лучшем ресторане на всей Кореллии: Нова-Нова. Обычно столики были зарезервированы на несколько месяцев вперед, но достаточно было моему деду показаться со скромным букетиком в руке, как нас тут же провели в отдельный кабинет. Здесь было обслуживание в стиле «техно» — крошечные порции подавались на тарелках, которые сами по себе были произведением искусства, не говоря уже об их содержимом. Сенсоры, вмонтированные в посуду и столовые приборы, передавали данные на разбросанные там и сям голографические проекторы, которые поведывали гурманам о рецептах всех блюд, включая самые незначительные добавки экзотических специй, а также травили анекдоты о приготовлении того блюда, чьим вкусом посетитель наслаждался в данный момент.

Интересно, работал ли здесь на кухне Чид, шеф-повар Сиоллы Тинты?

После этого мы пошли в частный клуб на вершине самого высокого здания на планете. Клуб Последних Сумерек получил свое имя благодаря тому факту, что именно с этой точки можно было увидеть последние лучи заходящего солнца, когда весь город уже погружался во тьму, а также по той причине, что большинство его членов считали себя самыми просветленными людьми на планете. Когда я служил в КорБезе, мы обычно подшучивали над членами этого клуба, потому что знали, что никто из нас не сможет попасть туда. Но мой дед вот уже три года как состоял в этом клубе, и половина украшавших его цветов была выведенными им гибридами.

Потрясающая красота всего, что я видел, резко контрастировала с тем, что я привык видеть на Йавине IV, и потому академия джедаев казалась смутным воспоминанием. Коронет подходил мне намного лучше, здесь я чувствовал себя на месте. Джунгли, окружавшие академию, всегда немного нервировали меня. Сидя в обтянутом мягкой кожей нерфов кресле, потягивая кореллианский виски, глядя на город, раскинувшийся у моих ног, город, в котором я родился и вырос, я вдруг понял, что мне больше по душе урбанизм и цивилизация. Корускант был слишком плотно заселен, чтобы я чувствовал себя там комфортно, но здесь, на Кореллии, я ощущал себя дома.

Прекрасное место, чтобы растить детей.

Дед много рассказал мне о прошлом Бустера Террика — о тех временах, когда мой отец еще не сослал его на Кессель, Шорш Кар'дас не поглотил его организацию, чтобы его в свою очередь слопал Тэлон «Коготь» Каррде.

— Так вот, понимаешь, когда Хэл первый раз поймал Бустера, тот счел это чистым везением, а потом постоянно старался изо всех сил ускользнуть от Хэла и поиздеваться над ним, — дед расплылся в улыбке. — Не думаю, чтобы Бустер восхищался способностями твоего отца как детектива.

Мы много говорили в тот вечер, даже по пути обратно в имение. В тот вечер я открыл в своем деде новую черту, которую не замечал ранее. Естественно, мои отношения с ним строились по принципу ребенок-взрослый, что подразумевало некоторую модель поведения. Когда настала пора моего отрочества, я поступил на службу в КорБез, и наши отношения ограничивались в основном профессиональной сферой. Это было не преднамеренное, а естественное изменение, поскольку для нас работа была превыше всего. И если я и рассказывал ему о своих романтических похождениях, все равно это был разговор юнца со взрослым человеком. Затем, после смерти моего отца, боль заставила нас разговаривать только на профессиональные темы, так как любое проявление эмоций и обмен воспоминаниями причиняло сильные страдания, и мы соблюдали этот негласный запрет — не ворошили старые раны.

Этим же вечером, впервые за всю свою жизнь, я смог пообщаться с ним на равных, как взрослый со взрослым. Это было странное чувство, которое, однако, я воспринял с гордостью. Передо мной был человек, который знал моего отца и Нейаа лучше, чем кто бы то ни было. Если я смог понравиться ему, если он уважал меня, то я мог предполагать, что и они так же отнеслись бы ко мне. Мысль об этом успокоила то тревожное чувство, которое вытащил на свет Экзар Кун, и в тот вечер я отправился спать в прекрасном настроении, чего уже давно со мной не было.

* * *

Мастер Скайуокер однажды сказал, что джедаям не снятся сны, поэтому, когда я обнаружил, что нахожусь на залитой ярким солнцем засушливой планете, с еще не активированным, но уже поднятым в правой руке лазерным мечом, я удивился, как я смог попасть сюда. Я увидел ярко-зеленые рукава своей туники кореллианского джедая, но и это не показалось мне странным, хотя материал был намного лучше чем тот, из которого была сшита наша одежда на Йавине IV. И только когда я огляделся по сторонам и увидел справа от себя Йиеника Ит'Клиа в ослепительно-пурпурном плаще и стоящего позади него джедая — генерала в бурой пустынной форме, я понял, что я не был собой.

Итак, мы стояли втроем на некотором расстоянии друг от друга — это был боевой порядок, чтобы у нас было пространство для схватки. Мы находились в обширной впадине с покатыми краями, под куполом из дюракрита. Дюжина трехметровых колонн поддерживала купол по окружности, отчего арена была залита светом, проникавшим снаружи. Походные палатки и складские ангары занимали примерно четверть арены в той стороне, куда были обращены наши лица. Из центрального павильона появились три фигуры и остановились напротив нас. Их предводитель — высокий блондин, стоявший напротив генерала, стоял на один шаг ближе к нам, чем его товарищи. Рыжеволосая женщина поравнялась с Йиеником, а анцати, чьи хоботки еще только начали проклевываться из-под скрывавших их щечных мешков, встал напротив меня.

Генерал — его имя выскочило у меня из головы, хотя я сразу же узнал его — заговорил очень отчетливо:

— Вы имеете дело с вещами, которые вы не можете контролировать. Вещами, которые едва не погубили Орден тысячи лет назад. Мы пришли к вам, чтобы просить отказаться от зла и вернуться к свету.

Предводитель наших противников расхохотался. У него был низкий голос, в котором слышалось самодовольство.

— Слабые всегда боятся сильных, которые достаточно окрепли, чтобы занять их место.

— А глупые всегда мнят, что они сильные, — эти слова исходили из моих уст. Эта фраза была сказана тоном, похожим на мои интонации, но более формальным — архаичным и точным, — чем мне хотелось бы.

Голос Йиеника оказался мягким, но сильным:

— Страх метит неверный путь. Мы предлагаем вам свободу от вашего страха.

Предводитель активировал свой лазерный меч:

— И мы тоже предлагаем вам свободу.

Анцати, который был выше меня и выглядел совсем, как человек, если бы не хоботки, которые извивались от волнения, активировал голубой клинок и стал сближаться со мной. Никкос Тайрис — его имя вдруг всплыло в моей памяти — странно держал свой меч, я еще ни разу не видел такой стойки. Его левая рука лежала на рукояти довольно близко к сияющему лучу, но сам клинок шел вниз, к земле. Правую руку он положил на эфес сверху. Держа клинок от себя, с правой рукой на уровне подбородка, он мог легко размахивать клинком вперед-назад, словно окружая себя защитным треугольником. Этот треугольный стиль обороны — эта мысль неожиданно возникла у меня в мозгу, словно я давным-давно знал это и только что вспомнил — лучше всего подходила для бойца быстрого, который собирается наносить стремительные удары по моим ногам, и одного резкого движения его запястья будет достаточно, чтобы распороть меня от паха до подбородка.

Я знал страх, но тот, кем я был во сне, прогнал его прочь. Я поднял свой серебристый меч и встал в обычную стойку, хотя клинок я наклонил вперед, нацеливаясь на горло противника. Мы начали кружить, словно в танце, затем он нанес удар. Его меч вырвался вперед, стремясь поразить мою правую ногу. Я опустил свой клинок, парируя удар, и во все стороны брызнули искры, когда наши мечи налетели друг на друга. Он поднял меч, пронеся его над моим, и рубанул сплеча. Этот удар должен был лишить меня головы.

Я сморщился от запаха паленых волос, сожженных смертельным касанием лазерного меча, но я пригнулся достаточно, чтобы клинок Тайриса пролетел выше моей головы и не задел ее. Крутанув запястьем, я со свистом резанул мечом над землей, там, где только что были ноги противника. Но он уже подпрыгнул вверх и, проделав обратное сальто (проявив тем самым недюжинные способности к левитации), приземлился в четырех метрах от меня.

Его темные глаза сверкнули, но тут же погасли, а мне в грудь обрушился невидимый кулак, опрокидывая меня на спину. Он освободил правую руку от лазерного меча. Затем сделал самый обычный жест — щелкнул пальцами. С земли взлетел камень размером с кулак и врезался мне в плечо. Боль пронзила руку, лишив ее способности двигаться. Никкос расхохотался и выстрелил в меня еще одним камнем. Я отразил его мечом и усмехнулся, но в следующую секунду другой камень ударил меня в левый висок.

Я мешком грохнулся на землю, подняв облако пыли. Мой лазерный меч вылетел у меня из рук, и я не видел, куда он упал. Я помотал головой, чтобы прийти в чувство, но боль и головокружение были настолько сильными, что это было непросто.

Всю левую щеку залила кровь, и я утер ее рукавом туники. Послышался хруст гравия под сапогами — приближался Тайрис. Заставив себя приподняться на локтях, я посмотрел направо и наконец увидел мой меч. Он лежал в двух метрах от меня. Я хотел призвать его, чтобы он снова лег ко мне в руку, но я знал, что уже слишком поздно. Я мог ринуться за своим оружием, но клинок Никкоса пригвоздил бы меня к земле раньше, чем я поднял бы свой меч.

— Значит, это правда, что все говорят о линии Халкионов. Вы все — минокки с подрезанными крыльями, — его лицо искривилось в злобной усмешке, и он взмахнул своим мечом, демонстрируя мне орудие моего уничтожения. — Слабость — отличительная черта вашего рода.

Я улыбнулся, зная, что делать:

— У нас есть свои сильные стороны.

— Разве? — он замахнулся мечом, собираясь пронзить меня. — Тогда быстро вспоминай хоть одну.

В ту секунду, что мне осталось жить, я увидел перед глазами следующий образ: Никкос стоит надо мной и моими погибшими товарищами. Наши мертвые тела таяли в воздухе, но не растаял зловещий смех Тайриса. Я знал наверняка, и эта уверенность была твердой и ясной, как транспаристил, что если я ничего не сделаю с Тайрисом, зря погибнут мои товарищи и наша миссия будет провалена. Я не мог этого допустить, поэтому я стал действовать.

Я прыгнул к своему мечу, протягивая к нему правую руку. Когда я летел, мое тело изогнулось в воздухе. Я приземлился на спину и, проехав по земле последние сантиметры, дотянулся до рукояти меча. Но еще сжимая руку на эфесе и поднимая меч, чтобы парировать удар, я понял, что уже поздно.

И Тайрис тоже понял это.

Он вонзил свой меч мне в грудь. Лазерный клинок прожег мою плоть и под ним вскипела кровь, превращая мое сердце в сладковатый дым и клубы пара. Лезвие вонзалось все глубже, разрывая артерии и разрезая позвоночник. Нижняя часть моего тела онемела, хотя я почти не заметил этого — ведь на мой мозг, пронзив грудь, обрушилась волна боли. Агония чуть не захлестнула меня полностью, но я кое-что еще видел сквозь застлавший глаза мрак. Я умирал и знал это, отчего к острой боли примешивалось чувство грусти.

Но пока я был жив.

Я был Халкионом. Я был джедаем.

Джедаю неведома боль.

Через какой-то миг физическая агония исчезла, словно я нажал на кнопку и отключил все свои рецепторы. При мне осталась невероятная ясность ума и целеустремленность в достижении цели. Всю свою жизнь я посвятил служению другим, служению Силе. Я не мог покинуть этот мир, не выполнив своего долга. Я сконцентрировался и применил против своего врага величайший дар рода Халкионов.

Я поглотил энергию лазерного меча анзатийца и заставил себя улыбнуться, когда делал это. Во рту я ощутил вкус крови, но я не стал паниковать из-за этого. Все это было уже неважно. Больше меня потрясло выражение ужаса, застывшее на лице у Тайриса, когда его клинок стал мерцать — раз, второй, затем погас вовсе. Я высосал из него всю без остатка энергию, и по выражению моих глаз он понял, что у него появился повод испугаться. И сильно.

Сконцентрировав поглощенную энергию в огромный кулак, я нанес удар и подбросил Тайриса высоко над землей. Мне показалось, что он закричал, по крайней мере, его рот раскрывался, словно в крике. Я ударил его еще раз, и кулак не встретил большого сопротивления, ломая его кости. Я дал ему немного поболтать руками-ногами в воздухе, но затем швырнул вперед. Он пролетел сквозь палатки, сметая их на пути, и врезался в те место, где колонны сходились с куполом. Я почувствовал возмущение в Силе и увидел ярко-голубую вспышку света. И тут мои энергетические запасы улетучились.

Как и я. Мое сознание заполонили колючие красные вихри, но я уже покинул свою телесную тюрьму, прежде чем они приковали меня к этой точке навечно.

* * *

Я вскочил резким рывком, я увидел, что я сижу в своей кровати, а с меня ручьями льется пот. Грудь горела, словно в ней была прожжена дырка, но я ничего подобного на ней не увидел, Голова раскалывалась, но скальп с нее не был снят, не было шишки от попадания камня. И никакой крови. По спине у меня пробежала дрожь, и я вдруг с радостью обнаружил, что я снова чувствую нижнюю часть тела.

Я сполз с кровати и нетвердой походкой поплелся освежиться. Открыв кран холодной воды, я первым делом умыл лицо. Тем временем загорелись лампы, освещая помещение. Я никак не мог утолить жажду из сложенных вместе ладоней, затем наклонил голову над ванной и начал лить воду на затылок.

Наконец я поднял голову. Вода полилась на спину и на грудь, но я не обращал внимания. Я смотрел на зеркало и видел там лицо деда на месте своего. Я закрыл глаза и помотал головой. Открыв их снова, я увидел среди капелек воды, оставшихся на зеркале, как черты лица Нейаа Халкиона исчезают и появляются мои. Я прикоснулся руками к лицу, чтобы мои пальцы подтвердили то, что я видел, и это заставило меня содрогнуться.

Я отвернулся от зеркала и закрыл лицо ладонями. Последние десять недель я был идиотом. Я мог это видеть и должен был видеть это, но, уехав в академию, я был оторван от друзей, которые могли бы объяснить мне это.

Любимая поговорка моего отца: «Если ты не можешь узнать человека в зеркале, пришло время оглянуться назад и посмотреть, когда ты перестал быть собой» должна была стать моим проводником. Поступив в академию к Люку, я перестал быть собой. Я пытался стать своим дедом. И сон ясно дал мне понять, что этот шаг был ошибкой. Если не катастрофой. Корран Хорн не был джедаем.

Кем Корран Хорн был, так это следователем, воспитанным в КорБезе, чтобы разбираться с проблемами типа «возмутителей спокойствия». Если бы они были бандой пиратов, промышлявших в кореллианском секторе, я бы вычислил их, выведал бы все их секреты и разогнал бы их к ситховой матери. За время службы я проделывал такое десятки раз. Конечно же, я еще не сталкивался с организацией настолько крупной, мощной и неуловимой, но в преступном мире размер препятствует эффективности управления, а ее мощь позволяет столкнуть жадность и еще большую скупость, создавая почву для разногласий.

Я потратил последние десять недель своей жизни впустую, а ведь мог уже пуститься на поиск Миракс, причем искать ее похитителей теми способами, которые я прекрасно знаю. Расследование такого рода, несомненно, потребует много времени, — самое малое, несколько месяцев, но по крайней мере я буду делать хоть что-то, чтобы приблизиться к Миракс. Джедайские премудрости, которым я недавно научился, хорошо подходили для спасения Галактики, но я хотел спасти одного-единственного человека, и я мог спасти ее.

Я обернулся к зеркалу и кивнул человеку, которого там увидел:

— Рад снова видеть тебя, Корран Хорн. Настало время разобраться с «возмутителями спокойствия» раз и навсегда.

Глава 31

Бортпроводница челнока улыбнулась мне и наклонилась поближе, чтобы ее сладкий голосок не потревожил остальных пассажиров. Но это было лишним, так как, кроме меня и сидевшего рядом со мной молодого человека, в салоне премьер-класса больше никого не было.

— Извините, что помешала вам, сэр, но на ваших билетах под ультрафиолетовым освещением виден флаг, а мы в компании «Линии Тинты» стараемся предоставлять таким почетным пассажирам некоторые привилегии. Капитан еще не поднялся на борт, но он уже поинтересовался, не соизволите ли вы пройти к нему в кокпит на время взлета и перелета на «Тинта-Радугу»?

Я улыбнулся и хотел отказаться, но Йенос Иданиан, которым я стал на период отлета с Кореллии, ни за что не сделал бы этого.

— Передайте ему, что я с радостью приму его приглашение.

За моей спиной послышался чей-то голос. Бортпроводница, слишком привлекательная в своей сине-золотой форме «Линий Тинты», посмотрела в основной пассажирский салон. Там женшина-куати с трудом впихнула огромный чемодан на багажную полку в правом ряду и закрыла ее дверцу. Бортпроводница вздохнула:

— Думаю, вы не заблудитесь на борту хорошо знакомого вам челнока класса «люкс», так что вы можете пройти в кокпит, когда вам захочется.

— Спасибо.

Мой сосед, юноша, чьими наиболее выдающимися чертами лица были длинный нос и выпирающий кадык, вонзил в меня жадный взгляд:

— Вы действительно хорошо знакомы с такими огромными кораблями? Я изучал их устройство в технической школе и знаю, что они оборудованы курсопрокладчиком «Астронав-127АП», но мы сейчас не будем использовать его для прыжка внутри системы. Поверьте мне, это настоящее произведение искусства, и он быстро прокладывает курс, даже для целой серии прыжков, и когда мы проходили его в школе, я самый сложный курс рассчитывал за секунды.

Я поднял руки:

— Погоди, отдышись.

— Извините, — он застенчиво улыбнулся мне. — Просто я всегда очень-очень хотел летать. Даже когда я был маленьким, я имею в виду совсем маленьким, я слышал много историй об Альянсе — ну, теперь это Новая Республика — и Разбойном эскадроне, и я всегда хотел летать, как они. Когда появился адмирал Траун, я пошел к нему добровольцем, но не прошел комиссию, поэтому я поступил в техническую школу, чтобы научиться ремонтировать корабли, а потом оказалось, что у меня хорошо получается разбираться в навигации, поэтому меня натаскивали на это, но Трауна нет, и военные силы были распущены, так что мне пришлось искать работу в гражданской компании «Линии Тинты».

— Я же сказал, отдышись, — я протянул ему руку, потому что так обязательно сделал бы Йенос Иданиан, хоть в душе он ненавидел это.Йенос Иданиан.

— Киеви Спарт, — он утер пот со лба рукой с длинными пальцами. Он был весь в веснушках. Его рыжие волосы были еще короче моих, а сам он был настолько худым, что напомнил мне Киртана Лоора, но этот парень не был таким болваном.

— Значит, вы летали на таком корабле?

— Летал, Киеви, только на военном варианте. Еще во времена Восстания, — я огляделся по сторонам. — На тех челноках все было устроено по-другому, и солдаты набивались в них довольно плотно. Да и навикомпы у нас были не такие навороченные, как ты расписываешь.

— О, это так интересно.

Я улыбнулся:

— Расскажи мне.

— Ну хорошо… — и он начал.

Я откинулся на спинку кресла со снисходительной улыбкой на губах, потому что так сделал бы Йенос Иданиан.

… Наутро после того, как мне приснился тот кошмар, я пошел к деду в оранжерею и рассказал ему о том, что я намерен сделать: покинуть Кореллию и внедриться к «возмутителям спокойствия». Он аплодисментами поприветствовал этот план и немедленно начал суетиться, чтобы я смог осуществить задуманное как можно скорее. Он краем глаза взглянул на те документы, которыми меня снабдил Бустер и назвал их «годными на крайний случай», а затем сел на комлинк и вскоре у меня были документы, ничем не отличавшиеся от настоящих.

— Они и есть настоящие, Корран, — улыбнулся мне дед. — С ними ты пройдешь самую серьезную проверку.

Я посмотрел на карточку удостоверения личности и голографию на ней.

— Кто такой Йенос Иданиан?

— На самом деле? Мелкий жулик, немного старше тебя. Он пропал, но файл на него сохранился. Я подправил его послужной список и возраст, чтобы они подходили тебе. За тобой числятся кое-какие грешки, которых ты сдуру наделал по молодости, в их числе воровство на кораблях и проблемы со ввозом контрабанды. Недостаточно, чтобы назвать тебя великим преступником, но по крайней мере хватит, чтобы дать всем понять, что ты знаешь, что делаешь. А потом Йенос исправился, сражался в рядах Альянса, а теперь работает торговцем — продает старые космические корабли.

Я на секунду задумался, потом кивнул. Легенда не была настолько невероятной, чтобы не подойти мне.

Я еще добавил в жизнь своей новой личины полосу неудач: клиенты-богатеи регулярно зажимали положенные мне комиссионные, так что из меня получился прекрасный кандидат в пираты со всеми нужными навыками.

— А ты уверен, что этот Йенос не будет разыскивать меня?

— О Йеносе ничего не слышно более двадцати лет. А если он и всплыл где-нибудь, то твой отец должен был поймать его. Хэл тогда был близок к его поимке, — улыбка Ростека Хорна стала чуть меньше. — Я уже забронировал для тебя билеты на «Тинта-Палитре», корабле «Линий Тинты». На нем ты долетишь до системы Бормеа, где пересядешь на «Тинта-Радугу», которая доставит тебя на Корускант. Оттуда, как я понимаю, ты легко доберешься до «Искателя приключений» и «возмутителей спокойствия».

Я удивленно поднял брови:

— Корабли Тинты — это шикарные лайнеры, и круизы на них распроданы на месяцы вперед…

— Сиолла Тинта тоже любит цветы, Корран, — дед сорвал еще не распустившийся бутон. — Она с радостью согласилась позаботиться о твоем друге, который будет принят так, словно он член ее семьи.

— Возможно, ты смог отменить мой смертный приговор, но все еще есть сочувствующие Империи люди, которые не преминут случая сцапать меня и продать Гранд Адмиралу Терадоку или любому другому военному диктатору. Возможно, мне не нужно высовываться и лететь на шикарном лайнере?

Дед весело расхохотался:

— Мой дорогой мальчик, ты должен запомнить две вещи о сочувствующих Империи людях на Кореллии: они никогда не поверят, что какой-то повстанец из Альянса настолько глуп, чтобы лететь на Кореллию, и это первое. И второе: им и в голову не придет, что этот повстанец сможет оплатить перелет на шикарном лайнере. Здешние сочувствующие Империи живут в вымышленном мире, которого нет уже лет двадцать. Они вспоминают дни правления моффа Ворру как золотой век. Я сомневаюсь, что кто-нибудь вообще знает, что ты из Альянса, кроме нескольких корбезовских начальников, которые не посмеют и пальцем тронуть тебя.

— Цветов боятся?

— Некоторые. И очень хорошо, как правило, помнят твоего отца.

— Понятно, — я вздохнул. — Даже слов подобрать не могу, чтобы сказать, насколько я благодарен тебе. Я был дураком. Думаю, ты понял это. Спасибо, что не стал тыкать меня в это носом.

Он пристально всмотрелся мне в глаза, хитро прищурившись:

— И в чем же ты показал себя идиотом?

— Ну, что стал джедаем, вместо того чтобы спасать Миракс. Я потерял столько времени.

Ростек потер ладони, затем уперся кулаками в бока.

— Корран, я хочу, чтобы ты кое-что уяснил себе. Я не считаю тебя идиотом. То, чему учили тебя в академии, пригодится тебе. Возможно, не все, что ты изучал в академии, поможет найти и спасти Миракс, но нельзя знать этого заранее. Я видел, как Нейаа, чтобы расследовать некоторые случаи, делал много разных вещей, которые не имели ничего общего с Силой или обучением секретам джедаев, разве что эти тренировки развивали его как личность. Пройти сквозь такую тренировку, оказаться способным принять решения, от которых ты просто обязан отказаться, — все это требует зрелости, которой я раньше никогда в тебе не видел. Несомненно, после всех твоих приключений в Разбойном эскадроне и женитьбы на Миракс ты возмужал, но ты не должен принижать значение твоего обучения. Нельзя говорить, что путешествие было плохим, только потому, что ты не попал, куда тебе нужно было.

— Извини, я не хотел тебя обидеть.

— Ты и не обидел меня. Мне очень дороги воспоминания о Нейаа Халкионе. Я считаю свою работу по спасению знаний о Силе самой важной частью своей жизни. И я рад, что у тебя будет доступ ко всему этому. Если хочешь, я даже могу поделиться информацией с твоим Люком Скайуокером.

— Сделай это, пожалуйста.

Он кивнул:

— Считай, что эта работа уже выполнена. Я очень горжусь тобой, Корран, какой бы ты путь ни выбрал в своей жизни. Тут, на Кореллии, мало что меняется, но я поражаюсь твоей способности выжить в бешеном вихре гражданской войны.

Я подошел к деду и обнял его:

— Спасибо тебе еще раз.

Когда я выпустил его из объятий, он улыбнулся:

— Ах да, в пакет, где лежат все твои документы, вместе с журналами на инфочипах я положил досье КорБеза на того контрабандиста, о котором ты спрашивал, Шорше Кар'дасе. Файлы очень старые — он исчез примерно в одно время с Иданианом. Надеюсь, сведения окажутся полезными.

— Я тоже.

— Хорошо, — он взглянул на хронометр. — Давай, заканчивай собирать вещи. Тосрук отвезет тебя в космопорт.

— Но сначала мне нужно сделать еще одну вещь, — я нашарил рукой рюкзак, стоявший под скамейкой, вытащил из него лазерный меч Нейаа Халкиона и протянул рукоять деду:

— Лазерный меч — самое ценное, что есть у джедая. После друзей, конечно же. Я не могу взять его с собой, потому что немногие пираты носят их в наши дни, и кроме того, если быть честным, я не заслужил право носить его. Я не Нейаа Халкион. Я — не настоящий рыцарь-джедай. Я хочу, чтобы ты сохранил его, сохранил его в целости, как ты хранишь знания Нейаа и память о нем.

Дата добавления: 2015-11-03