Экстаз лучше, чем агония, но оба существуют вокруг тонкого Я. Ког­да вы потеряны, кому быть в экстазе? — вас больше нет.

Ребенок не может понять. Ребенок никогда не поймет: ребенок пони­мает слезы, счастье — язык незрелости.

Часто, когда ко мне приходят люди Хари Кришны, я вижу незрелое сознание. Но они думают, что это все: прыгать по улице, распе­вая "Хари Кришна, Хари Кришна..." Конечно, это дает некий вос­торг, некую интоксикацию. Это алкоголь, но это не цель. Цель — абсолютное молчание. Такое спокойствие, в котором нет ничего другого. Чистое спокойствие.

Ребенок не может понять. И ребенок в вас тоже не сможет понять.

Его отец ответил: "Плохому пловцу приходится барах­таться, чтоб удержаться на воде".

Так что не думайте, что это плавание. Это только плохое плавание, только начало. Он барахтается, выбрасывает руки. Не думайте, что он плавает — он только учится. Когда пловец достигает насто­ящего совершенства, сонастроенности, он понимает, что теперь плыть не нужно. Он может довериться реке. Он оставляет барах­танье: это барахтанье все еще противодействие, некая борьба, по­пытка победить реку.

Quot;Совершенный пловец отдыхает на ее поверхности, и она несет его".

Совершенный созерцатель отдыхает на поверхности Бога, и она несет его. Он ничего не делает: в делании остается "я". С неделанием "я" исчезает. Он не в агонии, он не в экстазе. Все, что мы можем по­нять, обычный язык, становится бесполезным.

Вот почему, когда Будду спрашивают: "Чего ты достиг?", он хранит молчание, не отвечает. Потому что, что бы он ни сказал, будет понято неверно: "и т. д., и т. д., и т. д." У вас свой язык, свои ус­ловные обозначения. Что бы он ни сказал, будет понято неверно. Если он скажет: "Я в экстазе", кто его поймет? Вы поймете, что он не в агонии. Если он скажет: "Я счастлив", — вы скажете: "Хорошо. Значит, он больше не несчастлив. Это то, что мне нужно. Таково и мое стремление, моя надежда". В вас возникнет желание. А сча­стье Будды приходит только тогда, когда вы освободитесь от же­ланий. Слово Будды обречено на непонимание.

Лао-Цзы говорит: "Когда люди не понимают меня, я хорошо знаю, что сказал что-то верное. Когда понимают, хорошо знаю, что сказал что-то не то".

Quot;И т. д., и т. д., и т. д."... У вас свой язык. У блаженства Будды — свой. Это не агония и не экстаз, это глубокое хорошо-как-есть. Хорошо-как-есть — это язык Будды.

Quot;Совершенный пловец покоится на ее поверхности, и она несет его".

Я читал житие рабби Лейба. Кто-то спросил его: "Вы жили со своим мастером, цадиком двенадцать лет. Чем вы занимались? Чему вы научились? Двенадцать лет — большой срок, почти жизнь. Вы изучали Писание?" "Нет", — ответил рабби Лейб. "Я был с цадиком не для того, чтобы изучать Тору. Я был с цадиком, чтобы наблю­дать его: как он развязывает свой левый ботинок, как он снова за­вязывает его. Двенадцать лет ушло на то, чтобы наблюдать про­стые движения, потому что каждое его движение было медита­цией: то, как он дышал, то, как вставал, как садился, как спал... Это такая тайна, что на это ушло двенадцать лет. Сначала забыть свой язык, бывший барьером; полностью очистить свой ум от всего, что я знаю. И тогда, мало-помалу, проблески начали до­стигать меня. Тогда, мало-помалу, я смог видеть мастера".

Дата добавления: 2015-11-03