Оформление договора было Обычным.

СЕМЕЙНОЕ ПРАВО

Как и в Киевской Руси, в Новгородской республике семейный быт регулировался церковными уставами; как и в Киевской Руси, велась борьба канонического права с языческими обычаями, все еще преобладавшими в массе населения. Жалобы духовенства свидетельствуют о том, что до самого падения республики, да и после

¹ ГВН и П. С. 229, 230.

² Там же. С. 200.

³ Там же. С. 229.

_________________318

него, новгородцы вступали в брак без венчания и раз­водились, не считаясь с церковными ограничениями.

Особого рассмотрения заслуживает положение жен­щины, отличавшееся в Новгороде некоторым своеобра­зием, причем, главным образом, не в семейной жизни, а в гражданской, и имущественные отношения членов семьи, поскольку новгородские грамоты дают для это­го сравнительно богатый материал.

Историки-юристы отмечали расширение правоспо­собности женщин по 'новгородскому законодательству в сравнении с Русской Правдой. При этом допускалось некоторое преувеличение женских свобод — результат идеализации новгородского политического строя. Так, Н. И. Костомаров утверждал, что женщина пользова­лась юридическим равенством с мужчиной. По М. Ф. Владимирскому-Буданову, в Пскове и Новгороде имущественные права мужа и жены вполне уравнива­лись¹.

Еще во времена Русской Правды интересы феодаль­
ных фамилий, выделившихся из.родов и стремившихся
передать свое достояние по нисходящей линии в ущерб
боковым родственникам, потребовали наделения жен­
щин гражданской правоспособностью. Мы имеем в виду
право вдовы на имущество и признание боярских до­
черей наследницами при отсутствии сыновей вопреки
общему, сформулированному применительно к смер­
дам, правилу, согласно которому после смерти лица,
не оставившего сыновей, его собственность переходила
к князю...

В Новгороде, где феодальное землевладение, а вслед " за ним и родовые имения возникли 'сравнительно рано, где земля уже к середине XII века стала предметом оборота, женщина, ставши субъектом права земельной собственности, втягивается в сферу гражданских сде­лок², получает возможность отстаивать свои права от покушений (вдова)³ и иным образом расширяет свою правоспособность.

/Если Русская Правда оберегает личность женщины только одной статьей об убийстве, да еще с установле^ нием половинной виры в случае виновности жертвы^'то

¹ Костомаров Н. И. Севернорусские народоправства... Т. II. С. 151; Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского пра­ва. С. 377.

² ГВН и П. С. 193, 225, 260.

³ Ст. 16 Новгородской судной грамоты.

-———————————————319 _______________

новгородский договор с немцами конца XII века карает и «пошибанье» женщины, и сбрасывание с головы ее по­воя. Новгородские женщины не полностью исключа­лись из общественной жизни. Некоторые из них, как Марфа Борецкая, играли виднейшую роль в политике республики. О признании прав гражданства за женщи­нами свидетельствует приведение их ко кресту Ива­ном III. В отдельных случаях женщины выходили на вече, и если это не сделалось правилом, то, скорее, вследствие кулачного характера вечевых сходок, неже­ли гражданского неполноправия.

Названные особенности положения женщины — ре­зультат действия республиканских порядков в сочета­нии с высоким уровнем экономики феодального торго­вого центра. Тем не менее, наделяя женщину элемента­ми правоспособности, Новгородская республика была далека от признания равноправия полов и своими уза­конениями ставила женщину под опеку мужчины, ког­да от этого не страдали ее законные интересы. Юриди­ческой самостоятельностью пользовались лишь женщи­ны, вышедшие из-под опеки родителей, и вдовы. Ха­рактерны в этом смысле статьи Новгородской судной грамоты, обязывающие мужа отстаивать на суде как свои земли, так и женины¹, и допускающие вдову к присяге лишь при отказе ее сына присягнуть в пользу матери. Эти лравила установлены, по-видимому, в поль­зу женщин и, подобно естественному устранению жен­щин от вечевых собраний, были вызваны не столько их подчиненным состоянием, сколько взглядом на женщин как на слабый пол, не способный отстоять свои инте­ресы. В самом деле, за присягой мог последовать пое­динок, в котором женщина не могла равняться с муж­чиной.

Однако ограничения правоспособности, хотя и про­диктованные, казалось бы, заботой об интересах жен­щины, скрывали возможность злоупотреблений и подав­ления ее самостоятельности мужчинами — членами семьи. Практика расширяла эти ограничения, и подчас женская правоспособность сводилась к фикции, к со­блюдению формальностей. Любопытна с этой точки зре-

¹ К. А. Неволин расширяет содержание этой статьи: «Право и обязанность мужа защищать свою жену естественно вытекает из существа союза супружеского и из власти мужа над женою». См.: Неволин К. А. История российских гражданских законов. Т. 1. С. 85.

_______________ 320 ———————————————

ния купчая новгородского посадника Дмитрия Василье­вича у Ховры Васильевой на отчину ее и дедину, из ко­торой узнаем, что «у печати стоял и деньги взял в Хов-рино место муж ее Давид Тойвут»¹. По всей вероят­ности, право замужней женщины Ховры распоряжаться своей отчиной и дединой было номинальным, почему сделку санкционировал и воспользовался ее плодами муж Ховры Давид Тойвут. Видимо, и посадник не счи­тал приобретение прочным, не заручившись ясно выра­женным одобрением сделки со стороны мужа, хотя фор­мально Ховра распоряжалась своими имениями.

Купчая посадника Дмитрия Васильевича у Ховры Васильевой обращает нас к имущественным отношени­ям супругов. Вопрос этот, разбираемый не применитель­но к Новгороду, а в масштабах крупных периодов об­щерусской истории, но в интересующем нас отрезке вре­мени неизбежно с привлечением новгородского мате­риала как наиболее богатого по-разному трактовался в русской литературе. М. Ф. Владимирский-Буданов полагал, что в новгородский период на смену подчине­ния имущества жены праву мужа, имевшему место в древнерусском праве, являлась общность имущества. Общность эта ярче (Проявилась в обязательственном праве, чем в вещном. Того же взгляда придерживался О. Пергамент, с оговорками, констатирующими, со ссылкой на В. И. Сергеевича, наличие в XIV—XV веках некоторых исключений из общего правила, приписы­ваемых влиянию греческого церковного законодатель­ства².

Другая точка зрения представлена более ранними сочинениями К. А. Неволина и О. Ф. Ланге³. Раздель­ность имущества супругов | прослеживается издревле,'в частности по Русской Правде и Вопрошанию Кирико-ву. Она являлась незыблемым принципом древнерусско­го права и распространялась на движимость и недвижи­мость. \Из дошедших до нас источников, исторических или юридических, не видно, чтобы закон допускал од-

¹ ГВН и П. С. 291.

² См.: Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 452—453, 456; Пергамент О. К вопросу об имуществен­ных отношениях супругов по древнейшему русскому праву//ЖМНП. Ч. ССХСУ1. 1894, ноябрь.

³ См.: Неволин /С А. История российских гражданских зако­нов. Т. 1. С. 93 и ел.; Ланге О. Ф. О правах собственности супругов по древнерусскому праву. СПб., 1886. С. V, 2, 4, 5. 10, 11 и др.

ного из супругов к 'Самостоятельному распоряжению имуществом другого, чтобы право пользования и рас­поряжения собственностью одного из супругов было ограничено законом¹.

На наш взгляд, обе точки зрения страдают односто­ронностью и тенденциозным.подходом к источникам. Однако позиция Неволина и Ланге ближе к духу нов­городского црава. В ней не учтено только по -существу неравное положение 'Супругов, которое не могло не сказаться в имущественной Области.

Ссылка Неволина на договор Новгорода с немца­ми 1269 года лишает убедительности мысль Владимир-ского-Буданова о том, что общность имуществ супру­гов была особенно явной в обязательственном праве. В дошворе говорится: «А поручится жена за своего мужа, и итти ей в холопство за долг вместе со своим мужем, если они не могут заплатить, а не поручится жена за своего мужа, и она свободна от того долга»². Сравнивая принятый сторонами текст договора 1269 года с его немецким проектом, Неволин отмечает, что эта статья, свидетельствующая о строго личном харак­тере обязательственных отношений •супругов, была при­нята по настоянию новгородцев, отвергших немецкий вариант, основанный на противоположных началах³.

О раздельности имуществ супругов свидетельствуют упоминаемая Неволиным и Ланге купчая Филиппа Се­меновича у своей жены Ульяны, ее зятя и его жены⁴, приведенная выше купчая посадника Дмитрия Василье­вича у Ховры Васильевой, жены Давида Сойвута, на отчины ее и дедины, упоминание Новгородской судной грамоты и ряда частных грамот о землях мужчиных и жениных; договорная грамота Новгорода с великим князем тверским Михаилом Ярославичем, различающая села княжеские и княгинины, и т. д.

Но наряду с этими данными 'существуют и другие— в пользу общей собственности супругов. М. Ф. Влади-мщхжий-Буданов использовал как основу для широких обобщений грамоты, по которым собственник дарил землю своей дочери и зятю⁵. Отсюда делался вывод о

¹ См.: Ланге О. Ф. О правах собственности... С. 6.

² ГВН и П. С. 61.

³ См.: Неволин /С А. История российских гражданских законов. Т. 1. С. 102.

* ГВН и П. С. 261.

⁵ Подобную грамоту см.: ГВН и П. С. 203.

________________ 322 ________________

единстве и общности супружеского имущества. Можно было бы привести даже из новгородского собрания более разнообразные документы, говорящие об общей собственности супругов, — рядные, купчие, данные. Од­нако и все они вместе взятые не подкрепляют вывод Владимирского-Буданова, ибо в них,речь идет не о 'вся­ком имуществе супругов, а лишь об особой его части.

Все случаи, позволяющие говорить об общности супружеского имущества цо частным новгородским гра­мотам, сводятся к двум категориям. В одних грамотах Объектом совместного распоряжения мужа и жены яв­ляются земли, принадлежащие жене, полученные ею в качестве триданого, подарка, купленные ею и т. п.; в других — земли, первоначальной принадлежности ко­торых мы определить не можем, жертвуются монасты­рям, 'при этом в качестве дарителей упоминаются не только супруги, но и дети как мужского, так и женско­го пола.

Семейные имущества не находились в общей собст­венности родителей и детей (см. далее). По-види­мому, во вкладных грамотах в монастыри мы не имеем дело и с общей собственностью супругов. Пожертвова­ния монастырям делались с целью спасения души. При­нявший дар монастырь воссылал всевышнему молитвы за вкладчика. Иногда такое обязательство с регламен­том положенных церковных служб прямо устанавлива­лось в дарственных грамотах. Включением в грамоту жены и детей собственник земли, обойдясь теми же рас­ходами, обеспечивал благосостояние в загробном мире не только себе, но и своим близким. Формула «се да Мосии Федорович и жена его Наталия, и дети его >в дом святого Спасу и святого Николы свои участок...» озна­чает не то, что жена и дети были такими! же собственни­ками земли, как муж, а то, что муж дарил свое имуще­ство не только от своего имени, но и от имени жены и детей, и тем самым обязывал монастырь отслуживать за них молебны. Возможно, включение жены и детей во вкладную грамоту имело также смысл одобрения ими отчуждения имущества и лишало права выкупа.

Таким образом, действительной сферой общности супружеского имущества были лишь имения жены. Не случайно в подавляющем большинстве новгородских частных грамот распоряжения землей в качестве субъ­екта права собственности выступает исключительно гла­ва семьи. Как полноправный и исключительный собст-

Дата добавления: 2015-10-28