Читайте также: |
|
Считало, что русскому командованию о них уже известно, а значит, оно разгадает замысел и может предпринять меры противодействия, как было при наступлении на Варшаву и Ивангород. И Гинденбург решил начать пораньше, чтобы не потерять фактор внезапности. Соединения германских ударных группировок после массированной артподготовки ринулись в атаку 11.11 — на 3 дня опередив наступление русских. Два германских корпуса, 17-й и 11-й наступали на армию Шейдемана с фронта, а четыре — 1-й, 25-й, 20-й и кавалерийский, продвигаясь вдоль берега Вислы, обрушились у Влоцлавска на 5-й Сибирский корпус 1-й армии — левофланговый, обеспечивавший стык со 2-й. Макензен стремился окружить его и уничтожить, что открыло бы ему дорогу для рывка по русским тылам, на Лодзь. Но ни внезапность, ни подавляющее превосходство ожидаемого результата не принесли. Сибиряки сражались упорно и отчаянно, отражая атаку за атакой. Командование корпуса использовало несогласованность в действиях германских соединений и умело маневрировало наличными силами, перебрасывая их с одного участка на другой. Немцев здесь задержали на 2 дня. Лишь понеся значительные потери, 5-й Сибирский начал отступать. Поставленной Макензеном задачи его войска не выполнили — окружить корпус так и не смогли, и он отошел вполне организованно.
Однако путь открылся, и ударная группировка врага двинулась дальше. В районе г. Кутно навалилась на 2-й, правофланговый корпус 2-й русской армии. И хотя он тоже оказал упорное сопротивление, в двухдневных боях немцы нанесли ему поражение и отбросили, перерезав железную дорогу Варшава — Познань, одну из артерий, питающих войска Шейдемана, и стали выходить им в тыл. Связь между 1-й и 2-й русской армиями оказалась разорванной. Шейдеман предпринимал меры по выправлению ситуации, начал переброску двух корпусов на свой обходимый правый фланг. Рузский же с решениями по противодействию запоздал. Он все еще превратно оценивал обстановку, и 14.11 его 5-я армия и 4-я армии, как и 9-я Юго-Западного фронта, все же перешли в наступление на Ченстохов, где основных сил противника давно не было. Лишь 15.11 угрозу осознал и Рузский и тоже начал перегруппировку.
К этому времени обозначилось и второе направление вражеского прорыва — не только в обход правого, но и в обход левого фланга 2-й армии, где начали наступление корпуса “Познань”, “Бреслау”, 3-й кавалерийский и австрийцы. А поскольку Шейдеман направил львиную долю своих сил против Макензена, то неприятелю на этом направлении противостоял только конный корпус Новикова из 3 кавдивизий, прикрывавший стык между 5-й и 2-й армиями. Под напором многократно превосходящих сил он начал отходить, и вторая половина германских “клещей” тоже стала углубляться в русские тылы. Однако здесь положение спас своевременный и энергичный маневр командующего 5-й армией Плеве. Он развернул часть своих сил на север и перешел ими в наступление во фланг прорывающейся группировки. Разбил и отбросил ее и прикрыл своими войсками брешь во фронте.
Конечно, то же мог сделать и Ренненкампф против прорвавшихся корпусов Макензена. Но… дело в том, что сам Ренненкампф, по свидетельствам современников, стал уже “не тот”, что на Японской или под Гумбинненом. Хотя официальное расследование без труда установило его полную невиновность в трагедии Самсонова, но его оклеветал выгораживавший себя Жилинский, имеющий, дескать, связи с иностранцами. А добавил клеветы, в отместку за попытку снять его после Каушена, изрядный склочник Хан Нахичеванский, вхожий в “высший свет” аристократии. Клевету тут же подхватила либеральная общественность, имевшая на Ренненкампфа зуб за подавление революции в Забайкалье. И началась его массированная травля в газетах, в салонных слухах, на заседаниях всевозможных общественных комитетов. Травля, на которую он не мог аргументированно ответить, поскольку оперативные документы и те же приказы Жилинского, определявшие его поведение, были секретными. И боевой генерал “сломался”. В нем не осталось ни прежней инициативы, ни решительности. Действовал неуверенно, приказы отдавал непоследовательные — не желая давать повод для новых обвинений в трусости, но и опасаясь поражения, которое опять сделало бы его козлом отпущения. В общем, с оглядкой на начальство.
А положение его армия занимала сложное. 5-й Сибирский корпус, подвергшийся удару, — на левом берегу Вислы, а остальные корпуса — на правом. И между ними — единственный мост. Причем на правом, против главных сил армии, тоже начались атаки. Вот и гадай, где враг проводит главное наступление? Отправишь войска на левый берег — а вдруг это демонстрация? И попробуй верни их назад. Словом, Ренненкампф промедлил, пока не получил однозначных указаний Рузского. Что и позволило немцам вбить глубокий клин в расположение русских. Армия Шейдемана отступила к Лодзи. Ее правофланговый 1-й корпус, выдвинутый навстречу немцам, неприятель тоже потеснил, и фронт армии изогнулся дугой вокруг этого города. А Макензен перерезал железную дорогу Лович — Лодзь, вторую из трех коммуникаций, связывавших войска Шейдемана с тылом. 16 — 17.11 немцы выставили заслон против загнувшегося русского фланга и запустили в открывшиеся тылы сильную группировку ген. Шеффер-Баяделля из 3 пехотных и 2 кавалерийских дивизий — 48 тыс. штыков и сабель. Она стала обходить Лодзь с юго-востока и юга. Вышла на третью, последнюю железнодорожную артерию 2-й армии Варшава — Петроков и взорвала ее, создав угрозу полного окружения.
Немцы учитывали и психологический момент — что это ведь была та же самая армия, части которой всего 2,5 месяца назад побывали в кольце и подверглись разгрому. Поэтому кое-где началась и паника. В первую очередь, как это обычно бывает, в тылах, обозах, лазаретах, где люди не знают реального положения дел и чувствуют себя беспомощными. В Лодзи в этот момент находился с санитарным поездом депутат Думы и лидер партии октябристов А.И. Гучков. По натуре — отъявленный авантюрист и сорвиголова, успевший несколько раз подраться на дуэлях, побывать добровольцем на Бурской войне, а на Японской возглавлявший санитарный отряд и отправившийся в плен вместе с ранеными, чтобы защищать их интересы и не допустить расправ над ними. Теперь он писал знакомым, что “только чудо может спасти нашу армию”, и уже настроился снова остаться вместе с ранеными в плену. Потом, кстати, вернувшись в Петроград, принес заряд паники туда — принялся “бить тревогу”. Что вот, мол, от “общественности” скрывают истинное положение дел, а на фронте сплошные катастрофы — не успел приехать, как чуть-чуть беда 2-й армии не повторилась.
Но только стратегические познания Гучкова (будущего военного министра Временного Правительства) исчерпывались пальбой в бурских саваннах. А на самом-то деле ситуации на войне бывают разными, и “чуть-чуть не считается” или считается далеко не всегда. Разумеется, если действовать грамотно. Ведь те же глубокие обходы — маневр очень опасный и для тех, кто его производит. И если в Пруссии из-за ошибок Самсонова и Жилинского немцы смогли его успешно осуществить, избежав потенциальных неприятностей, то под Лодзью русское командование отреагировало хоть и с запозданием, но в целом четко и грамотно. Фронтовых частей 2-й армии паника отнюдь не коснулась — они видели перед собой врага, которого можно бить. И били, сами переходили в контратаки, не позволяя Макензену снимать войска для усиления обходящей группировки. А против нее командование фронта срочно стягивало силы с других участков. Прибыл кавкорпус Новикова, гвардейская кавалерия — им было приказано атаковать, не считаясь с потерями. Под Петроковом отличились своей отчаянной атакой кавалергарды, под Колюшками — нижегородские драгуны, отважно дралась 5-я кавдивизия, сшибаясь в рубках с 6-й и 9-й германскими кавдивизиями. Урон русская конница и впрямь понесла значительный, но противника задержала. А тем временем на направление прорыва выдвигались и разворачивались к бою части 1-го Сибирского и 5-го корпусов 2-й армии. А за счет сил 1-й армии на фланге у германского клина, в районе Ловича стали сосредотачиваться 2 корпуса для контрудара.
Немцы продолжали атаки и на правом фланге 5-й армии — их корпуса “Познань”, “Бреслау”, 5-я и 8-я кавалерийские и 7-я австрийская дивизии не оставляли попыток отбросить противостоящие им части Плеве и тоже прорваться в тылы 2-й русской армии, навстречу группе Шеффер-Баяделя, но успеха не имели. А русские 9-я и 4-я армии (после отмены общего наступления 4-ю вернули в состав Юго-Западного фронта) наседали на австрийцев и группу Войрша, не позволяя снимать отсюда части на главные направления. Ну а группа Шеффер-Баяделля 20 — 21.11 встретила оборону перекрывших ей движение пехотных дивизий и в упорных боях была остановлена. Одновременно части 1-й армии, собранные у Ловича, перешли в наступление во фланг прорвавшимся немцам, соединились у Лодзи с войсками 2-й армии и восстановили целостность фронта. Таким образом, 5 германских дивизий сами очутились в кольце. До 24.11 они вели ожесточенные бои в окружении, пытаясь прорваться назад и атакуя 63-ю и 6-ю Сибирскую дивизии, перекрывшие им пути выхода.
Однако Ренненкампф совершил еще одну ошибку. Чтобы облегчить Шеффер-Баяделлю выход из ловушки, Макензен усилил натиск с фронта, и командующий 1-й армии перевел часть Ловичской группы на другой участок, считая его угрожаемым. В результате окруженные немцы ночной атакой опрокинули боевые порядки 6-й Сибирской дивизии и вырвались, уходя на северо-восток. Их преследовала русская кавалерия, но кольцо уже разомкнулось, и они смогли добраться до позиций своей армии. Точнее, спастись из кольца удалось лишь жалким остаткам ударной группировки — из 48 тыс. осталось 6, остальные погибли, были ранены или угодили в плен. Людендорф писал: “Крупная оперативная цель, уничтожить русских в излучине Вислы, не была достигнута”. Вместо повторения “Танненберга” сами немцы с трудом и огромными потерями вытащили из мешка свои дивизии. И единственным реальным результатом операции стал срыв русского вторжения в Германию. Что, в общем-то, тоже преподносилось пропагандой в качестве блестящего успеха.
Бои шли и на других участках. Так, Уссурийская казачья бригада наступала на г. Цеханов, а в тылу у нее, в местечке Сахоцин, остались обозы нескольких частей. И туда внезапно налетела германская кавалерийская бригада. Разогнала и пленила обозных, захватила массу трофеев, в том числе и знамя 1-го Нерчинского полка. И двинулась вслед за уссурийцами, чтобы ударить сзади и сорвать атаку на Цеханов. Один полк выступил вперед, другой потянулся по дороге чуть позже, увозя захваченное. Но в это время в Сахоцин возвращался из разведки хорунжий Григорий Семенов с 10 казаками. Узнав от своего вестового, сбежавшего от немцев, что произошло, будущий Забайкальский атаман мгновенно сориентировался и со своим разъездом неожиданно налетел на германский арьергард — спешившийся и разошедшийся по местечку эскадрон. Порубил и обратил в бегство заставу противника, и произошло невероятное — немцы, не разобравшись в силах русских и преследуемые казаками, кинулись удирать, заразили паникой своих товарищей, сопровождавших обозы, эта паника, усиливаясь, покатилась от хвоста колонны к головным эскадронам, и весь полк, бросив добычу, устремился прочь. И в результате дерзким налетом 11 чел. отбили знамя полка, 150 повозок, артиллерийский парк, освободили 400 пленных и сорвали вражеский удар в тыл своей бригады. Семенов был награжден орденом Св. Георгия IV степени, все его казаки — Георгиевскими крестами.
В конце ноября Гиндербург принял решение временно перейти к обороне, ожидая подкреплений. А когда из Франции подойдут первые 4 корпуса из 7 обещанных, перейти в новое наступление, проломив стык 1-й и 2-й армий у Ловича и нацелив удар на Варшаву. Второй удар планировался в стык 4-й и 5-й русских армий на Новорадомск и Пжедборж. Предполагалось прорваться на флангах ослабленных предыдущими боями войск Шейдемана и Плеве и при удаче захватить в мешок уже не одну, а две армии. Но и русские войска в это же время готовились отойти несколько назад, чтобы сократить линию фронта, уплотнить боевые порядки и приблизиться к тыловым базам. Для подготовки тыловых рубежей требовалось выиграть время, поэтому было решено 1-й армии перейти в частное наступление у Ловича. Этот удар, разумеется, не мог привести к ощутимому успеху, но во многом смешал карты противнику. Потому что и Макензен вынужден был начать боевые действия раньше запланированного срока, до сосредоточения ударной группировки. 1.12 9-я германская армия тоже перешла в наступление, и у Ловича завязались ожесточенные встречные бои. А чтобы не действовать вразнобой, и 2-я австрийская армия начала атаки, силясь прорваться на южном фланге у Плеве.
На других направлениях тоже разыгрались сражения. Отвлекая немцев с главного участка, в декабре перешла в наступление 10-я армия в Восточной Пруссии. Она достигла вражеских позиций на р. Ангерапп, а в районе Мазурских озер атаковала крепость Летцен. Русские взяли несколько высот, отбили контратаки, но дальше не прошли. Оборонительная система была слишком сильной — линии колючей проволоки, спирали Бруно, траншеи усиливались блиндажами и пулеметными гнездами, и все это умело сочеталось с каналами и озерами, простреливалось артиллерией. Когда ударили морозы, сковав льдом водные рубежи, была предпринята еще одна попытка штурма. К ней подготовились более тщательно, части отводили в тыл, тренировали на похожей местности, где были построены аналогичные укрепления. Тем не менее атака снова сорвалась. Тяжелой артиллерии, способной подавить огневые средства противника, у 10-й армии было мало. Да к тому же вдруг ударила оттепель. Полки 64-й дивизии, двинувшиеся на штурм, немцы огнем заставили залечь в болоте перед заграждениями. Пролежали в грязи целый день, не в силах подняться из-за обстрела, а вечером снова похолодало, шинели вмерзли в грунт, и их откалывали штыками. Для оказания первой помощи и профилактики заболеваний в блиндажи, куда под покровом темноты вернулись участники атаки, были стянуты все врачи, фельдшеры и санитары — оттирали денатуратом, от переохлаждения давали пить пивные дрожжи. Но все равно было много обмороженных.
Но в итоге всех этих действий планы Гинденбурга были сорваны. Прибывающие из Франции соединения он вынужден был вводить в бой по частям, на различных направлениях. И нигде не добился решающего успеха. Несмотря на то, что численное преимущество все больше склонялось на сторону противника, русские продолжали драться геройски. Как всегда безупречно действовала наша артиллерия, значительно превосходившая противника выучкой и меткостью огня. Немецкое командование по опыту боев даже выработало неофициальное соотношение, которое стали использовать в расчетах для подготовки дальнейших операций — для создания равновесия на одно русское орудие надо выставлять три немецких. Впрочем, в боях отличались все рода войск. Русская пехота по своим боевым качествам удостаивалась самых высоких оценок — в том числе и со стороны германских офицеров. И даже авиация, хотя по техническим данным самолеты значительно уступали противнику, делала все, что возможно.
Тут, кстати, стоит помянуть добрым словом одного из забытых ныне “отцов русской авиации” генерала от кавалерии Александра Васильевича Каульбарса. Это был весьма одаренный и разносторонний человек. В молодости — известный путешественник, обследовавший Тянь-Шань, горные перевалы Хан-Тенгри, совершавший экспедиции по Китаю и Джунгарии и награжденный Золотой медалью Русского географического общества. В 1873 г. участвовал в походе русских войск через пустыни на Хиву, обследовал устье Амударьи и первым доказал, что она раньше впадала в Каспийское море. В Турецкую проявил себя и блестящим военачальником, а потом был военным министром Болгарии. В качестве командира 2-го Сибирского корпуса отличился в Китайской кампании, разгромив мятежников и взяв Пекин еще до прибытия войск союзных европейских держав. В Японскую командовал армией, выдержав под Мукденом главный удар противника. В 1905 г. подавлял беспорядки (за что его и “забыли”). А в должности командующего войсками Одесского округа стал энтузиастом авиации и в 1907 г. основал знаменитый Одесский аэроклуб, открывший дорогу в небо многим известным летчикам. В мировую войну Каульбарс был уже в преклонных летах, для руководства строевыми объединениями не годился, и его назначили “по увлечению” — командующим авиацией Северо-западного направления. Так что он стал первым в истории России авиационным военачальником. И его воспитанники и подчиненные на изношенных, стареньких аэропланах творили чудеса. Садились и взлетали там, где это казалось невозможным. Доставляли донесения, вели разведку, осваивали методы бомбежки, экспериментировали с установкой бортового вооружения. Подвиг совершил ротмистр Юрков — он совершил посадку на вражеской территории и, прекрасно говоря по-немецки, выдал себя за германского летчика. Собрал у противника нужные сведения и улетел.
Но подвигов вообще совершалось множество. Так, еще один поразительный случай выпал в декабре на долю Г.М. Семенова. Он, опять с разъездом в 10 чел., был отправлен разведать вражеские позиции на шоссе на г. Млава. Но заметив, что германская пехотная застава ночью потеряла бдительность и греется у костров, казаки открыли по ней огонь с нескольких сторон. Побили и разогнали, стали разбирать рогатки с проволочными заграждениями. И снова случилась “цепная паника”. Немцы приняли налет за крупное наступление, бегущие пехотинцы напугали роту, державшую оборону в с. Модлы, она тоже стала отступать — и достигла Млавы, гарнизон которой тут же начал эвакуироваться. А Семенов скрытно продвигался следом, периодически посылая донесения командованию. Так что в город вошел вдвоем со своим вестовым Чупровым. Из единственной винтовки подбили и захватили 2 машины, ранили нескольких немцев, чем внесли окончательную дезорганизацию среди отступающих. Когда недоумевающее командование, зная о сильных укреплениях противника, для проверки донесений Семенова послало взвод Приморского драгунского полка корнета Коншина, двое героев, взявших город, ужинали в ресторане на главной улице. Вскоре подошла и вся бригада. Семенова за этот подвиг наградили Георгиевским оружием.
Сражение в Западной Польше продолжалось до середины декабря, и перелома немцы так и не добились. Русские части были серьезно повыбиты, начинал сказываться недостаток боеприпасов. И 13.12 Верховный Главнокомандующий дал приказ об отводе армий на заранее подготовленные позиции по линии рек Бзура, Равка и Нида. Но и противник был настолько измочален в боях, что даже не смог перейти в преследование, так что отход был осуществлен вообще без какого бы то ни было давления со стороны немцев и австрийцев. К 19.12 части Северо-Западного фронта встали на указанных рубежах и закрепились на зиму, доукомплектовываясь, приводя себя в порядок и готовясь к новым операциям. Немцы удовлетворились занятием оставленной территории и атаковать новую линию фронта тоже не спешили. На Восточном фронте, как и на Западном, началась позиционная война.
Рузский выкрутился — ведь за ним была репутация “героя Галиции”. Но на Ренненкампфа уже катились бочки, и неудачное руководство войсками в Лодзинской операции стало последней каплей, он был снят с поста командующего армией. Для тупого и слепого “общественного мнения” это подлило масла в огонь, и оно буквально взбесилось против “немца” (Хотя среди российского офицерства было 9% немцев — и сражались они ничуть не хуже русских, поскольку их Отечеством была Россия, а не Германия). По клеветническим наветам весной 1915 г. было начато следствие, генерала обвиняли в измене и даже в мародерстве на территории Восточной Пруссии. Но следствие его полностью оправдало — были выявлены лишь ошибки, и никаких преступлений. Однако принципиальности в данном случае царь не проявил, “общественность” лишний раз раздражать не хотел, и официально об оправдании Ренненкампфа объявлено не было. Да опять же, материалы расследования были секретными, касаясь оперативных вопросов. И генерал вышел в отставку…
Карпаты
В то самое время, когда грохотали пушки у Лодзи и Лецена, разыгралось еще одно сражение — на Юго-Западном фронте. Здесь 3-я армия успешно продвигалась к Кракову, а 8-я выходила в предгорья Карпат. Карпатский хребет сам по себе представляет мощную естественную крепость. Он имеет форму подковы длиной 400 км и глубиной 100 км, выгнутой в сторону России и прикрывающей Венгерскую равнину. Точнее, это не один хребет, а несколько, высотой 1000 — 3000 м, тянущихся один за другим и прорезанных лишь “воротами” перевалов — Дуклинского, Лупковского, Ростокского, Русского, Ужокского, Верецкого, Вышковского, Яблоницкого, Татарского. Горы тут очень крутые, поросшие лесом и кустарником, дорог мало, да и они в дождливую погоду из-за суглинистых почв становятся труднопроходимыми. В долинах много речушек и ручьев, которые расчленяют горы в самых различных направлениях. В летнее время они немноговодны, но в период осенних дождей бурные и тоже представляют серьезные препятствия. В долинах часто садятся густые, тяжелые туманы. А на вершинах рано выпадает снег, начинаются метели.
По отношению к 8-й армии Карпаты оказались превосходной “фланговой позицией”, и австрийцы, отступившие к перевалам, в любой момент могли нанести оттуда удар по левому крылу фронта, как они уже попытались сделать. И Брусилов, и вышестоящее командование видели выход в том, чтобы самим захватить перевалы и таким образом прикрыться Карпатами. Но сделать это было непросто. 8-я армия в боях понесла большие потери — а все подкрепления направлялись на Северо-Западный фронт, где готовилось главное наступление. В это время армию посетил начальник санитарной части Вооруженных Сил принц Ольденбургский — воочию увидев состояние дел, он телеграфировал напрямую великому князю Николаю Николаевичу, и только тогда Ставка прислала на Юго-Западный фронт 2 дивизии. 12-я Сибирская была включена в состав 8-й армии, а другую дивизию Иванов передал Радко-Дмитриеву. Плохо было и со снабжением — по разнарядке зимним обмундированием сперва следовало обеспечить Северо-Западный фронт, где зима начиналась раньше. Но на Юго-Западном тепло было только в долинах, а в горах уже выпал снег. И Брусилов распорядился приобретать теплые вещи, минуя интендантство.
Для операции в Карпатах он выделил 24-й и 8-й корпуса, приказав им овладеть главным хребтом от Ростокского до Лупковского перевалов. Правда, задача 4 раза менялась и была поставлена крайне неясно. Настолько неясно, что в последующих мемуарах военачальников даже возник спор, было ли приказано войскам переходить Карпаты и вторгаться на Венгерскую равнину или нет? Дело в том, что в это же время шли и другие споры. Директива Главнокомандующего Юго-Западным фронтом предполагала другой план наступления — 8-й армии предписывалось “частью сил” занять горные проходы, а с “главными силами” двигаться к Кракову, поддержать 3-ю армию. Брусилов же доказывал, что это невыполнимо — поскольку в Карпатах, на левом фланге, остается не менее 4 корпусов противника. Если оставить их “в покое” и двигаться к Кракову — они ударят в тыл. И если даже выделить против них заслон из 2 корпусов, то еще один, 7-й, должен прикрывать осаду Перемышля. А на Краков придется идти не с “главными силами”, а с одним корпусом. Иванов же упрекал Брусилова, что тот увлекается перспективами собственных побед, мечтает о вторжении в Венгрию и не желает считаться с общей обстановкой на фронтах и приказами командования. Командующий 8-й армией надеялся, что в случае успеха задачу ему все же изменят. Поэтому и строил запутанные формулировки вроде задачи “возможно глубже охватить фланг противника”. С одной стороны, вроде бы не противоречащие указаниям фронтового командования, а с другой — предоставляющие подчиненным простор для инициативы и возможность самим догадаться, как действовать. Чем черт не шутит — если получится за Карпатами охватить фланг австрийского фронта, то вдруг противник побежит? И это даст куда более ощутимые результаты, чем лобовое наступление на хорошо укрепленный Краков? Вдруг получится такая же петрушка, как со Львовом, и второстепенное направление само собой станет главным?
Как бы то ни было, 20.11 части пошли на штурм перевалов. 48-я дивизия Корнилова наступала на Ростокский, правее — 49-я и 2-я сводная казачья дивизии выходили на дорогу к местечку Цисну, еще правее двигалась 4-я Железная стрелковая бригада — перед ней перевалов не было, а части 8-го корпуса Орлова наступали на Лупковский перевал. Противник оказывал ожесточенное сопротивление. Особенно упорно дрались венгерские части, защищая подступы к своей родине. Но Корнилов в жарком бою взял перевал, спустился с гор и, преследуя неприятеля, 23.11 взял город и важный железнодорожный узел Гуменне (ныне в Словакии). Столь же успешно действовала и 49-я дивизия. Сбив атакой оборону врага, овладела частью Карпатских Бескид, вышла на равнину и захватила станцию Кошнац, перерезав шоссе и железную дорогу Гуменне — Медзилаборце (Мезоляборч) — главные коммуникации и питательные артерии австрийского фронта. Вместе с пехотой на Венгерскую низменность прорвалась казачья дивизия Павлова и ринулась в рейд, наводя панику.
8-му корпусу и 4-й стрелковой бригаде пришлось труднее. Для прикрытия перевала австрийцы у станции Лупково организовали сильную оборону, и наступление Орлова захлебнулось. Деникин решил помочь соседу и двинул туда своих железных стрелков. 3 дня его бригада вела бой за Лупково, и противник был разбит, некоторые его части практически уничтожены. Бригада взяла город и станцию, захватив 2 тыс. пленных. Но фактор внезапности, способствовавший успеху 48-й и 49-й дивизий, был утерян, противник тут успел как следует укрепить перевал, и штурм, при сомнительных шансах на победу, грозил огромными потерями. Тогда Деникин решился на отчаянный шаг — без дорог, козьими тропами обойти перевал и ударить в тыл его защитникам. Оставил у Лупкова один батальон с артиллерией и обозами, приказал навьючить имеющихся лошадей патронами и сухарями и повел бригаду в горы.
Погода была отвратительная — ударил мороз до минус двадцати, на высоте было еще холоднее, бушевала вьюга. Солдаты и офицеры, поддерживая съезжающих коней и цепляясь за мелкий кустарник, карабкались по обледенелым склонам, пробивались через снежные заносы. И прошли — а противник, считая в таких условиях движение по бездорожью абсолютно невозможным, появления русских никак не ждал. Австрийцы отсиживались в теплых блиндажах, когда деникинцы обрушились на них в клубах метели, сжимая в замерзших руках винтовки и греясь в рукопашной. Разгромили и погнали вниз, не давая опомниться и столь же неожиданно захватывая тыловые рубежи. Опрокинули отряд, прикрывавший станцию и город Медзилаборце и взяли его. В этой дерзкой операции бригада, в которой насчитывалось всего-то 4 тыс. штыков, взяла более 3700 пленных, 9 орудий, несколько эшелонов с грузами, горы оружия и снаряжения. Сама же потеряла 164 чел. убитыми и около 1100 ранеными и обмороженными. Верховный Главнокомандующий, узнав об этом подвиге, прислал железным стрелкам телеграмму с “горячей благодарностью”. А Брусилов писал Деникину: “Молодецкой бригаде за лихие дела, за блестящее выполнение поставленной задачи шлю свой низкий поклон и от всего сердца благодарю Вас, командиров и героев-стрелков. Перенесенные бригадой труды и лишения и славные дела свидетельствуют, что традиции старой Железной бригады живут в геройских полках и впредь поведут их к победе и славе”.
Таким образом, русские прорвались за Карпаты, были захвачены важнейшие австрийские коммуникации. Но развития этот успех не получил. Для этого требовались сильные подкрепления, а как раз в это время сложилась критическая ситуация у Лодзи. И чтобы оттянуть на себя силы противника, перед Юго-Западным фронтом еще более настоятельно встал вопрос об ударе на Краков. Поэтому даже имеющимися войсками поддержать 24-й корпус Брусилов уже не мог, их настойчиво перенацеливали на север. И колебался, получая доклады Цурикова, что прорвавшиеся части могут оказаться в опасном положении, командующий армией колебался. То ли отводить войска назад, то ли нет — все же жалко было отказаться от достигнутого успеха. Австрийцы же вскоре опомнились, и начали стягивать к прорыву значительные контингенты. Корнилов, преследуя врага, продвигался на юг — но при этом оказывался все больше уязвимым с востока. Чтобы хоть как-то прикрыть свой фланг и защитить шоссе, ведущее в тыл, к Ростокскому перевалу, он оставил один полк с батареей у села Такошаны. Но противнику в общем-то даже не потребовалось много времени — он сам готовился к очередному контрудару со стороны Карпат, так что силы были под рукой. Свежую венгерскую гонведскую дивизию, выдвигавшуюся к фронту в районе Ужгорода, срочно повернули на запад, и она навалилась на заслон у Такошан. Первые атаки полк отразил, но 24.11 четырехкратно превосходящим врагом был смят и отошел к перевалу. Враг перехватил шоссе, и 48-я дивизия оказалась отрезанной от тылов и от своего отступившего полка.
25.11 австрийцы, подтянув войска, начали атаки на Гуменне еще и с запада. На помощь подошли части 49-й дивизии, и Корнилов, передав им оборону города, развернул свои 3 полка на восток, к Такошанам, чтобы отбить важную дорогу. Но неприятель здесь тоже наращивал усилия, и его встретили 6 полков. Тяжелые бои продолжались двое суток, и командир корпуса просил у Брусилова разрешения на отход. Однако тот понимал, что отступление с наседающим противником на хвосте может обернуться полным разгромом и отходить разрешал лишь после того, как австрийцам нанесут поражение. Что в сложившихся условиях было уже нереальным. К 27.11 48-я дивизия дралась почти в полном окружении. У нее оставалась свободной только одна дорога — горная, вьющаяся крутым серпантином над ущельями и занесенная снегом. И Цуриков приказал Корнилову отступать. Осаживая врага контратаками, дивизия двинулась в горы по этой единственной дороге, даже точнее — тропе. Но оказалось, что у селения Сины враг перерезал и ее. Обойти было нельзя — чтобы вывезти артиллерию, требовалось прорываться через поселок, и начались уличные бои. Корнилов собрал все “резервы” — роту саперов, штабных писарей, случайные подразделения и команды и лично повел их в атаку. И пробились. На следующий день вышли к своим, не потеряв ни одного орудия и выведя 2 тыс. пленных. Причем своей героической борьбой 48-я сдержала контрудар противника, отвлекла на себя его силы, и тем самым прикрыла отход 49-й дивизии и 4-й бригады, которые тоже вынуждены были оставить равнину.
Дата добавления: 2015-10-28; просмотров: 46 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
Фландрия, Белград, Циндао 1 страница | | | Фландрия, Белград, Циндао 3 страница |