Арт: http://vk.com/photo-41929441_305433572
~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~
Годрик милостивый, что я творю?
Гермиона скривилась от слишком громкого скрипа открывающейся двери. Добавила немного магии в тусклый свет Люмоса, ровно столько, чтобы различить очертания предметов. Она нервно проскользнула внутрь и, ощутив прохладу воздуха, плотнее запахнула халат; ее взгляд обратился на кровать.
Грейнджер замедлила шаг и остановилась. Теперь она слышала невнятные сонные протесты и учащенное дыхание.
Драко снился кошмар, и когда она присмотрелась внимательнее, то смогла заметить серебристую россыпь капелек пота на его лбу. Лицо Малфоя было искривлено от боли, и та уязвимость, что она увидела, была абсолютно обезоруживающей. Он был… прекрасен, и это заставило все внутри гореть. Она моргнула, отогнав морок, когда он начал извиваться под одеялом и сдавлено ворчать.
Возьми себя в руки, Гермиона…
Она продолжила опасливо продвигаться в его направлении, не в силах отвести завороженного взгляда. Малфоевы вздохи и стоны посылали мелкую дрожь в кончики ее пальцев, что принуждала прикоснуться к нему, но она смогла устоять.
Должно быть, он замерз. Она увидела, что на нем была надета лишь пижамная куртка, что прикрывала торс; тяжело было сказать, дрожал ли он от холода или содрогался из-за видений, проносящихся во сне. Мучимая сомнениями, она сбросила халат и трансфигурировала его в толстое одеяло. С опаской приблизилась к Драко и, накрывая, случайно задела холодную кожу Малфоя. Замерла, когда тот вздрогнул от прикосновения — с пересохших губ сорвался сонный стон.
— Я должен вас убить… иначе они убьют меня.
Гермиона вздохнула и перевела взгляд к его переполненному тоской лицу. Он выглядел так, словно находился под пытками; она почувствовала, как желудок скрутило от беспокойства, которое ей не следовало испытывать. Грейнджер склонилась и внимательно всмотрелась в лицо Малфоя, на мгновение позабыв о холоде.
— Драко, — прошептала она прежде, чем успела остановиться, — Драко, это я. Проснись.
Его хриплые стоны лишь усилились, и она осторожно подняла руку и приложила к его влажному лбу. Как только ее кожа соприкоснулась с его, он распахнул дикие затуманенные глаза. Гермиона едва успела испугано взвизгнуть, как он схватил ее Грейнджер руку и притянул к себе. Малфой перевернулся так, что оказался между ее раскинутых ног; теперь она была зажата под ним. Он был растерян, тяжело дышал, пребывая в шоке от ночного кошмара, нависал над ней, обнажая зубы; он находился так близко, что несколько белых прядей задевали ее лицо.
—Драко, — выдохнула она, не побоявшись его смятенного состояния, — успокойся. Это я.
Выражение его лица едва заметно смягчилось, и Гермиона почувствовала, как он ослабил хватку вокруг ее запястья, и быстро поднесла к нему руки. Она обрамила ладонями его лицо, поглаживая большими пальцами холодные щеки. Малфой не отпрянул, как она того ожидала, он выглядел ушедшим от действительности; уставший и совершенно невменяемый от истощения, но все еще подрагивающий.
— Все хорошо, — мягко сказала она, продолжая движения пальцами, — все хорошо.
Его веки опустились, почти скрыв глаза, а дыхание, отражающееся от лица Гермионы, начало успокаиваться. Драко уже не трясло, но она все еще не выпускала его лицо из рук, желая, чтобы он полностью проснулся. Он слегка качнулся, потеряв равновесие, и перевел на нее отстраненный взгляд. Его глаза были затуманены, когда он медленно приблизился к Гермионе, и она нехотя признала, что даже и не собиралась сопротивляться, когда его губы накрыли ее.
Если их первый полу-поцелуй был легким и призрачным, этот оказался чувственным и уверенным. Между их губами сквозило отчаяние, и Гермиона не смогла удержаться, чтобы не вложить всю себя, когда Малфой прошелся языком по ее нижней губе. Она легко, но смело ответила на это действие; влажные звуки их поцелуя прозвучали в унисон с двадцатью ударами ее сердца, а затем все прекратилось. Малфой прислонился своим лбом к ее, почти соприкасаясь с ней губами, а Гермиона изо всех сил старалась не замечать рой вопросов, которые грохотали в ушах, пытались вырваться из груди.
Она медленно открыла глаза и поняла, что Драко все еще не отпустил сон, и он выглядел блаженно умиротворенным. Она лежала так спокойно, как только могла, смакуя мятное послевкусие его поцелуя.
— Грейнджер… — сонно пробормотал он, хотя все еще не знал, была ли она явью.
Гермиона не посмела даже пошевелиться, когда Малфой не спеша скатился с нее и отполз в сторону. Она неотрывно следила за ним, выискивая хоть какие-либо признаки того, что он пришел в ужас, когда осознал, что они только что сделали. Он зажмурился и, подтянув простыни, завернулся в них; Гермиона приподнялась, намереваясь уйти, но сонный голос заставил ее остановиться.
— Останься.
Она моргнула и внимательно посмотрела на него, стараясь понять, послышалась ли ей эта просьба; но он выглядел совершенно потерянным в своем собственном мире. Ей это причудилось? Она хотела остаться…
Вопреки доводам рассудка, она залезла под одеяло и постаралась не замечать голос на задворках сознания, который твердил, что это отчаянное решение еще аукнется ей поутру. Она сохранила межу ними приличное расстояние, понадеявшись, что это хоть как-то спасет положение. Гермиона устроилась поудобнее и быстро наложила согревающие чары, а затем ее собственное утомление настигло ее.
Она перевела взгляд на Драко и опустила веки; и за мгновение до того, как Грейнджер поддалась своим опасным снам, она поднесла пальцы ко все еще саднящим губам и сладко вздохнула.
~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~
Драко проснулся, смутно слыша щебетание утренних птиц. Что-то в его подсознании подсказывало, что это было первое утро за долгое время, когда дождь не барабанил в окно; внезапно он ощутил на подушке нечто чужеродное, что заставило его окончательно проснуться.
Что за…
Его щека была укрыта кудрями Грейнджер; и тогда он вспомнил сон, что увидел ночью. Он стал долгожданной заменой его привычным кошмарам об убитых волшебниках и башнях; поцелуй гриффиндорской принцессы. Он запомнился неясным видением без каких-либо деталей; таким и было большинство его снов, ведь это лишь сны. Лишь сны.
Но все же странно: этим утром его губы были крайне чувствительны.
Он устремил ошеломленный взгляд на лежащую рядом Гермиону и решил для себя, что ее нежные, очаровательные черты — едва ли не самое прекрасное, с чем ему доводилось просыпаться за долгие месяцы, проведенные в бегах. Она выглядела чертовски пленительной, почти эфемерной; она спокойно дышала, растрепанные локоны обрамляли расслабленное лицо. Утомленный взгляд Малфоя упал на ее слегка припухшие губы, и он представил...
Прекрати вести себя, как конченый идиот.
Если раньше казалось, что спальня переполнена ее ароматом, то сейчас он практически тонул в нем, и это было божественно. Он сомневался, стоит ли к ней прикоснуться и проверить, превратились ли его фантазии в полноценные галлюцинации, но ее янтарные глаза медленно стали открываться, и Драко уже не успел проверить свою теорию. Долгое время они не сводили друг с друга глаз: она выглядела чуть смущенной, он же смотрел на нее с подозрением.
— Грейнджер, что ты здесь делаешь? — спросил он с ожесточенным лицом; казалось, нервное напряжение заискрило в ее голосе, после чего она прерывисто вздохнула. — Грейнджер…
— Я… — тихо начала она. — Я подумала, что ты мог замерзнуть.
Услышав ее ответ, Малфой нахмурился.
— Что…
— Я принесла тебе одеяло, — пояснила она дрожащим голосом. — И… ты попросил меня остаться.
Он оскалился, но туманный образ рассеял его внимание. Докучливый сон внезапно обрел черты воспоминания. Он отбросил подальше волнующую мысль и уже хотел начать спорить, что никогда бы не попросил ее остаться, как вдруг следующее робкое признание заставило его умолкнуть.
— Я… я хотела остаться.
Потемневшие зрачки Малфоя расширились, и он быстрым взглядом осмотрел ее лицо, а затем его охватил похотливый порыв, с которым он не смог совладать. Драко крепко схватил ее и страстно поцеловал; перекатившись на кровати, оказался сверху и ощутил, что эта позиция кажется ему до прекрасного знакомой. Ее пальцы гладили его шею, пока он наполнял ее изнутри; все его раздражение и гнев пали от одного прикосновения губ Гермионы, когда он смог насытиться ее вкусом. Она не уступала, встречая его с совершенной податливостью, которая побудила его руки затеряться в ее волосах.
Девичий стон щекотал его горло, и он плотнее вжался в нее, смакуя тепло ее тела, наслаждаясь ею под собой. Она застонала, и этот звук напомнил о ее пьянящих звуках в душе, что сильнее гнали кровь по венам. Но сейчас толчок в паху ощущался слишком резко, слишком реально: это заставило его вернуться в морозную реальность.
Он рванул от нее с яростным рыком и сел на краю кровати; ссутулился, ярость волнами прокатывалась по его спине. Он чувствовал каждый напряженный нерв на своих плечах. Драко опустил руки, сжал кулаки и оперся головой о костяшки пальцев. Это стало новым уровнем унижения и отвращения к самому себе; возможно, это была вершина в гребаной войне между ними. Он, разумеется, надеялся, что хуже уже не станет... Возможно...
Он услышал и почувствовал, как переместился вес на кровати, и возжелал, чтобы она ушла до того, как его характер возьмет над ним верх. Он чувствовал злость на нее и на самого себя, что шипела за закрытыми веками подобно раскаленным углям, догорающим в камине. Услышал, как Гермиона встала с кровати — так какого черта он не слышит, как она уходит?
— Драко…
— Уходи, — холодно бросил он, не поднимая головы. — Оставь меня, блять, одного…
— Но я…
— Я сказал, убирайся! — он резко вскочил с места и развернулся к ней лицом, на котором была запечатлена насмешливая ухмылка. — Сейчас же…
— Нет! — выкрикнула она в ответ, оборонительно расправляя плечи. — Я хочу поговорить о том, что произошло…
— Здесь нечего обсуждать! — возразил он. — Ничего не было…
— Как же ты жалок! — выкрикнула Гермиона, обвиняющее указывая на него дрожащим пальцем. — Почему ты отрицаешь, что это было на самом деле …
— Блять, да потому что это не так! — прорычал он с уверенностью в голосе. — Все, что происходит в этой тюрьме, нереально…
— О чем ты…
— Все это фальшь, — продолжил он. — Эта изоляция сводит меня с ума! Я бы никогда не опустился настолько, чтобы прикоснуться к тебе, если бы не это ебучее дерьмо, в котором мне приходится жить…
— Но обстоятельства неважны…
— Херня!
— Ты по-прежнему сам решаешь, как тебе поступать! — злобно выкрикнула она. — И чем раньше ты примешь это…
— А что насчет твоих поступков, Грейнджер? — спросил он подлым тоном. — Каким образом спать в одной постели с Пожирателем Смерти вяжется со всем твоим про-грязнокровным дерьмом?
Выражение ее лица стало ожесточеннее.
— Я виню в этом нездоровое суждение и минутное безумие…
— Тогда за свое безумие я виню тебя и эту старую суку! — завопил он, а затем на секунду затих и подозрительно сощурился. — Это что, какой-то извращенный заговор, Грейнджер? Что, ты и эта сморщенная ведьма нарочно это делаете?
— Что ты несешь?
— Я говорю о тебе и МакГонагалл! — рассуждал Драко с тихим рычанием. — У вас имеется какой-то жалкий план? Соблазнить Пожирателя Смерти и получить от него информацию о Волдеморте, благодаря небольшим блядским приемчикам?
— Пошел на хер…
— Уверен, это являлось частью твоего плана, — прошипел он с горечью в голосе, — отыметь меня, а затем шантажировать постельными задушевными беседами…
— Ты несешь вздор! — раздраженно фыркнула она.
Он запнулся, а затем оскалился и произнес:
— Да, это полнейший бред, — прорычал он. — Уверен, даже МакГонагалл в курсе, что твоя сексуальная привлекательность находится на уровне смердящего горного тролля!
Он уловил боль, что промелькнула в ее глазах, и почти пожалел о сказанном.
— Нет никакого сговора, — произнесла она после печального молчания. — Можешь верить во что угодно. Но единственное, чего я хотела, — чтобы ты понял, что магглорожденные тоже люди, что я — личность.
Малфой остался неподвижен и надеялся, что на лице не отразилась тень сомнения. Он ничего не знал о других магглорожденных, да и дела ему до них не было; единственная, кого он знал, — это Грейнджер. И она определенно была личностью; обладала чертами характера и эмоциями, которые он не всегда понимал, но, несмотря на это, был ими очарован. Она была тем человеком, который переворачивал с ног на голову все его убеждения и заставлял сомневаться в том, что было выжжено у него на костях. Она была человеком, чьи поцелуи заставляли медленно пылать…
— Я ухожу, — прошептала Гермиона, развернулась и направилась к выходу. — Но я хочу, чтобы ты ответил на один вопрос: если бы я была чистокровной, но оставалась прежней личностью, ты бы с той же поспешностью отрицал все случившееся этим утром?
Пока колкое замечание не успело слететь с его окутанного ароматом Грейнджер языка, она распахнула дверь, а затем громко захлопнула ее за собой, оставив Драко, замерзшего и сбитого с толку. Ее вопрос никак не шел из малфоевой головы, переплетаясь с раздумьями о рукописи Кинга и всем остальным, о чем он начал задумываться с тех пор, как осел в этой дыре, из которой нет побега.
Стал бы он так скоро отрицать их поцелуй, будь она чистокровной?
Нет. Блять, нет.
~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~
Очутившись в безопасности своей комнаты, Гермиона захлебнулась в упрямых рыданиях, несмотря на старательные попытки сдержаться. Не столько его унизительное замечание спровоцировало ее слезы, сколько собственная реакция на них. Ей не следовало бы переживать из-за его мнения; давно уже стоило привыкнуть к едким словам, но, Годрик свидетель, они причиняли боль. Она могла бы поклясться, что ощущает убийственную боль в груди, и она ненавидела его за то, что испортил момент, который казался… что ж… милым. Даже божественным.
Она решила, что в действительности ей стоило быть благодарной за это: по крайней мере, у одного из них хватило ума, чтобы разорвать связь.
Но почему ему обязательно необходимо вести себя, как последней сволочи? Почему необходимо все настолько усложнять? И почему это вообще должно было случиться?
Почему я так поступаю?
Это была лишь случайность… но все же, может ли случайность оставаться таковой, если она повторяется снова и снова? Скорее всего, нет.
Дрожащими пальцами она смахнула слезы и прочистила горло. Быстро взглянула на часы — еще не было и шести утра; слишком рано для занятий. Но ей было необходимо выбраться отсюда. Гермиона быстро, как только могла, оделась в теплую одежду, набросила капюшон и покинула дортуар, изо всех сил стараясь не оглянуться на дверь Драко. Она шла по переходам и темным коридорам, пока не вышла из замка в прохладный рассвет.
От вида захватывало дух; от серо-розового неба с голубоватыми облаками у нее перехватило дыхание, однако разум ее был слишком увлечен, чтобы уделить этой красоте хоть немного внимания. Заметив, насколько частым стало ее дыхание, она наложила согревающие чары и отправилась по молчаливым землям, пока не заметила растрескавшееся дерево, покрытое изморозью.
Как только она упала у его корней и прижалась к стволу, слезы снова покатились из глаз.
Здесь Гермиона могла открыто плакать, не опасаясь надоедливых взглядов, но она по-прежнему чувствовала себя обманутой.
Она должна была посмотреть фактам в лицо, даже если те были в корне неверны и разрывали на части. Если ее так сильно задело грубое высказывание Драко, тогда очевидно, что она к нему что-то испытывала, будь то сострадание или что другое. Гермиона не смогла припомнить, чтобы она с такой же горячность отрицала свои чувства, помимо истории непродолжительных отношений Рона с Лавандой, но предпочла проигнорировать опасные ассоциации, что пришли с этой мыслью. Возможно, она была так обеспокоена потому, что Драко был единственным, с кем она проводила значительное количество времени с тех пор, как Гарри с Роном покинули ее. Возможно.
В его присутствии она понемногу начала ослаблять свою защиту и поплатилась за это.
Может быть, с ее стороны было глупо втягиваться в почти-комфортную рутину с Драко и считать, что он изменит свое к ней отношение, но она не теряла надежду…
Грейнджер продолжала надеяться, что друг для друга они станут чем-то… иным…
— Гермиона.
Она была слишком поглощена собственными размышлениями, чтобы незамедлительно отреагировать на зов, поэтому медленно вытянула шею и бросила растерянный взгляд в сторону говорящего.
— Луна, — выдохнула она, когда Лавгуд подошла ближе, — что ты здесь делаешь?
— Небо прекрасно, — тихо ответила та, опускаясь на колени подле Гермионы. — Это лучшее время суток, чтобы понаблюдать за Келпи [1]. Зачем ты так рано встала?
— Мне нужно было на воздух, — устало выдохнула она, быстро пряча любые признаки слез. — Почему ты?..
— Твои губы вновь выглядят забавно, — перебила Луна размеренным тоном. — Снова пчела ужалила?
— Что? Да. То есть, нет, — Гермиона начала неловко заикаться, пытаясь взять себя в руки. — Нет, дело вовсе не в пчелах. Думаю, это реакция на что-то другое.
— Что бы это могло быть?
— Я пока не уверена, — она пожала плечами и поднесла к губам свои исследующие пальцы, чтобы узнать, выглядят ли ее губы иначе, — но совершенно очевидно, что для меня это плохо.
— По-моему, тебе очень идет, — Луна широко улыбнулась самой себе, ее глаза сосредоточились на восходящем на востоке солнце. — Похоже, на этот раз твоя реакция была сильнее.
— О чем ты?
— Сегодня твои щеки горят, — произнесла Лавгуд безучастным тоном, — и твои глаза похожи на глазурь…
— Скорее всего, дело просто в утренней прохладе, — слабо возразила Гермиона.
— Нет, — Луна покачала головой, — дело в чем-то другом. В любом случае, благодаря этому ты выглядишь прекрасно, Гермиона.
Грейнджер слабо улыбнулась ей и пробормотала в ответ:
— Спасибо.
— Я слышала, ты пойдешь в Хогсмид в субботу, — медленно проговорила Луна; Гермиона заметила, как на лице Лавгуд танцуют первые лучи утреннего солнца. — С Майклом, да?
— Да, — она кивнула. — Ты чего-нибудь хотела?
— Не могла бы ты принести мне немного Лакричных Палочек из «Сладкого Королевства»?
Гермиона нахмурилась.
— Не знала, что ты их любишь.
— Я и не люблю.
Гермиона склонила голову на бок и медленным взглядом изучила Луну, отметив, что та и сама выглядит немного иначе — ее глаза светились, Лавгуд выглядела обыденно отсутствующей; в какой-то момент показалось, что в них кроется некий секрет. Хороший секрет.
— Луна, можно я у тебя кое-что спрошу?
Лавгуд не спеша повернулась к Гермионе, обращая на нее все свое внимание.
— Конечно, — отозвалась она, — я постараюсь ответить.
—Мы заметили, что ты куда-то пропадаешь в выходные и среди недели, — осторожно произнесла Грейнджер. — Где ты исчезаешь?
Если Луна и была удивлена, она этого не показала.
— Даже и не представляла, что кто-то заметит мое отсутствие.
— Ох, Луна, — нахмурилась Гермиона, — ты же знаешь, что мы переживаем о тебе. Конечно же, все…
— Я не это имела в виду, — перебила она, слабо улыбнувшись. — Во время войны людям свойственно не обращать внимания на поведение окружающих, и это нормально. Вообще-то, я крайне тронута, что это заметили.
— Так где ты пропадаешь? — настояла она. — Если у тебя какие-либо проблемы, мы сможем помочь.
Луна мягко усмехнулась, и Гермиона вскинула брови.
— У меня все в порядке, — сказала Лавгуд, — скорее, даже очень хорошо. Но, боюсь, я не могу рассказать тебе, куда я хожу.
— Почему?
— Это может подвергнуть риску другого человека, — прошептала Луна, и на какой-то миг ее лицо приобрело задумчивое и сосредоточенное выражение. — Извини. Слишком опасно рассказывать об этом, это ведь не только мой секрет.
Пока Гермиона осознавала причины Луны и рассуждала о том, что у нее самой нет никаких прав претендовать на раскрытие тайн, когда в ее дортуаре был сокрыт Пожиратель Смерти, нечто в голосе Лавгуд заинтриговало ее.
— Ты неравнодушна к тому другому человеку? — неуверенно спросила Гермиона. — Должно быть так, раз ты согласилась взять на себя такой риск.
— Разве не все мы рискуем в наши дни?
— Я переживаю о тебе, — печально продолжила Грейнджер. — Эта война…
— Порой войны могут принести нечто хорошее, — сказала Луна, вставая. — Они могут научить людей держаться того, что правильно, даже если ради этого придется рискнуть.
Гермиона смотрела вслед Луне, направляющейся в сторону замка, и проворачивала в голове сказанные ею слова. Как и всегда, та покинула ее в состоянии где-то между недоумением и просвещенностью; она размышляла: не приказала ли Луна одному из своих выдуманных существ шпионить за ней по ночам. Грейнджер повернула голову так, чтобы лучи почти взошедшего солнца освещали лицо и, крепче обняв себя руками, прижалась к сухому дубу.
Она должна сосредоточиться на задании Ордена и отбросить подальше все обнадеживающие мысли о Драко. Это было неприемлемо и совершенно наивно, и не важно, насколько соблазнительной казалась возможность проанализировать все это.
Но это было слишком сложно игнорировать.
И она прокляла себя за то, что позволила мыслям о нем проскользнуть к себе в голову. Снова.
~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~
В течение двух дней ему вполне успешно удавалось избегать Грейнджер, оставаясь изолированным в своей комнате — он покидал ее лишь для того, чтобы посетить ванную и перехватить горячей еды, которую она продолжала для него оставлять. Драко полагал, что она так же изо всех сил старалась не пересекаться с ним; это было бы даже здорово, если бы он снова не начал выпадать из реальности.
И на этот раз дело было не в клаустрофобии.
Нет, он ощущал перемены в своих крови и костях. Это было страстное желание; возможно, оно относилось к нехватке общения, а может, все дело было в самой Гермионе. Оно пульсировало в его венах и заставляло мышцы сжиматься в спазмах. Малфой дрожал, покрытый холодным потом, пока не начало казаться, что позвоночник вот-вот переломится пополам; его чуть не вырвало. Это было похоже на ломку наркомана, хотя, возможно, просто холодная погода успела подорвать его здоровье.
Казалось, что единственным лекарством является самозабвенная мастурбация в ответ на стоны Грейнджер в душе, но это занимало лишь тридцать минут в его аду длиною в день.
Он бодрствовал уже несколько часов, ожидал ее ежедневного мурлыканья, чтобы облегчить напряжение в теле. По солнцу смог предположить, что время близится к полудню, а это значило, что очередной выходной начинал просачиваться в его пребывание с ней.
Затем он вспомнил: Грейнджер говорила, что отправится в Хогсмид с этим мудилой с Рейвенкло; он почувствовал, как ярость вспыхивает под кожей. Казалось, его грудь готова разорваться от огромного веса внезапной и мощной злости; когда он все-таки услышал ее шорохи в ванной, то не смог прогнать неуловимые мысли, чтобы как обычно насладиться ею.
Вместо этого сомнительные и нежеланные сцены с Гермионой, приводящей себя в порядок, подготавливающейся ко встрече с этой пародией на волшебника, отдавались стуком в голове. Эта идея развивалась и обрастала деталями; он заскрежетал зубами, когда новая и новая волна отвращения накрыла его. Сжал кулаки, вонзаясь ногтями в ладони, и не осмелился пошевелиться, пока Грейнджер не вернулась в свою комнату и уже десять минут спустя он услышал, как за ней захлопнулась входная дверь.
Через мгновение Драко оказался на ногах; он тяжело дышал, зрачки были расширены. Малфой начал со шкафа и письменного стола, швырнул их на бок и начал колотить ногами, пока пол не украсили деревянные щепки, а мебель не превратилась в неузнаваемую груду мусора. Затем принялся за постельные принадлежности: разрывал ткань на тонкие лоскуты, выворачивал перья из подушек, но это не помогло ему успокоиться.
С последним рыком ревности, подпитываемой яростью, он схватил стул и швырнул его в окно, чтобы увидеть, как тот взорвался дождем из обломков. Драко с горечью посмотрел на зачарованное неповрежденное стекло, а затем опустился на пол среди разбросанных напоминаний о своем взрыве чувств и прислонился к изножью кровати. Так он провел несколько часов, сражаясь с жестокими грезами о Грейнджер, наслаждающейся компанией Корнера.
Сидя в одиночестве на полу спальни, он пришел к выводу, который абсолютно потряс его. Если Гермиона ошибалась, значит у него были все права презирать магглов и магглорожденных за их низкосортность; но если она была права, как это часто случалось, тогда он был ни кем иным, как ублюдком, которому основательно промыли мозги…
Слова Грейнджер из их последней стычки, что состоялся после утреннего поцелуя, никак не шли из головы.
Единственное, чего я хотела, — чтобы ты понял, что магглорожденные тоже люди, что я — личность…
Ты по-прежнему сам решаешь, как тебе поступать…
Я хотела остаться…
Что, если она была права?
Что, если все это не имело никакого смысла?
Что, если он и вся его семья заблуждались?
Тогда… возможно, тогда было бы нормальным, что он желал прикоснуться к ней, но какого хера ей это позволять?
Если она была права.
Он понятия не имел, во что ему теперь верить.
Проходили часы, Малфой продолжал сидеть без движения. Мысли в голове были слишком громкими, чтобы заметить, что она вернулась и теперь стучит в его дверь, или даже зовет его по имени.
Когда день катился к закату, Гермиона нашла его: застывшего в побежденной позе, окруженного рукотворным хаосом. Широко распахнутыми глазами, полными замешательства, она осмотрела погром, а затем взглянула на Драко, сидящего в центре комнаты, и ощутила толчок в груди. Она заметила, что он дрожал, но все же не предпринимал ни единой попытки согреться; его взгляд был отсутствующим и рассредоточенным. Уязвимая и искаженная поза тотчас напомнило ей о ночи, когда она нашла его посреди кошмарного сна, и которая привела к двум запретным поцелуям.
Решение весьма естественно пришло ей в голову — она кинула сумку и бросилась к нему, припала на колени и охватила его лицо замерзшими руками. Искра узнавания и жизни вспыхнула в его серых глазах, и Гермиона, облегченно вздохнув, принялась инстинктивно поглаживать большими пальцами его бледные скулы.
— Драко, — прошептала она ему в губы, — посмотри на меня, Драко. Что случилось?
Он тяжело сглотнул и прикрыл глаза.
— Сколько я здесь, Грейнджер?
Гермиона изумленно моргнула, но быстро подсчитала в уме даты.
— Немногим более пяти недель, — и через мгновение добавила, — думаю, дней тридцать семь.
— А кажется, что дольше, — пробормотал он.
— Почему ты разгромил комнату? — тихо спросила она и достала из кармана палочку. — Драко…
— Я не знаю, — прошептал Малфой, и она почувствовала, как он слегка расслабился в ее руках. — Я не знаю.
— Я хочу убрать беспорядок, — сказала она и взмахнула палочкой, — не шевелись, ладно?
Он ничего не ответил; а в это время все свидетельства его истерики начали медленно восстанавливаться вокруг них. Он отметил, что в этом есть своя ирония: Грейнджер исправляет то, что он разрушил по причинам, которые сам до конца не понимает; но его голова была слишком загружена сомнениями, чтобы уделить этой мысли хоть каплю внимания. Вместо этого он просто изучал ее лицо, снова пытаясь отыскать хоть один признак того, что она была недостойна, но в очередной раз не нашел ни единого.
Ни следа того, что он смог бы возненавидеть, и не важно, насколько сильно он вглядывался.
— Ты замерз, — сказала она, возвращая к нему свое внимание. — Дай я…
— Нет, — сказал он без привычного яда в голосе. — Грейнджер, я в порядке.
Она насупилась, но спорить не стала, зная, что в таком состоянии его лучше не провоцировать.
— Я принесла все, о чем ты просил, — сказала Гермиона, призывая свою заколдованную сумку.
Она снова взмахнула волшебной палочкой, и Драко отвлеченно стал наблюдать, как шторы и покрывало заменились богатой зеленой тканью, а заказанные им сладости легли на восстановленный при помощи Reparo [2] письменный стол.
— Драко в чем дело? Почему ты разгромил…
— Я сказал, что не знаю, — тихо повторил он. — Просто разгромил…
— Ты плохо выглядишь, — прошептала она и дотронулась ладонью до его лба. — Позволь, я принесу…
— Нет, — остановил он ее и крепко зажмурился. — Просто… не уходи.
— Драко, ты меня беспокоишь…
— Почему ты переживаешь за того, кого терпеть не можешь?
Гермиона наклонила голову, чтобы перехватить его взгляд.
— Я уже говорила, что не испытываю к тебе ненависти…
— А следовало бы, — твердо произнес он, — ты обязана меня ненавидеть.
— Но это не так, — спокойно возразила она, перемещаясь к нему немного ближе. — Может, и должна, но я не могу…
— Тогда что ты ко мне чувствуешь, Грейнджер?
— Снова этот вопрос? — она вздохнула, сложила руки на коленях и отвела взгляд. — Я не знаю, Драко.
— Ты считаешь меня злом? — прямо спросил он.
— Ты не зло, — заверила она без колебаний, — просто ты… сбился с пути. Ты человек, Драко, и ты совершал ошибки, но я не могу тебя за это ненавидеть.
Он поднял голову и судорожно вздохнул.
— Я должен тебя ненавидеть.
— Должен ли? — вторила она озадаченным тоном. — Получается, теперь это не так?
— Я не знаю, — прошептал он настолько тихо, что она не поняла, сказал ли он что-либо вообще. — Я… растерян.
Его неохотное признание было надуманным и невнятным, но она поняла, что его сомнения поощрили ее. Искра надежды, которую Гермиона столь решительно игнорировала, вспыхнула в груди, и она уже ничего не могла с этим поделать. Это было именно то, чего она желала — озвученное подтверждение, что он начал осуждать свои предрассудки.
Это раздразнило ее гриффиндорскую отвагу, и она снова подобралась к нему ближе, смело разместилась между его раскинутых ног и прислонилась к груди. Она ожидала, что Драко мгновенно воспротивится ее наглому жесту, но Малфой даже не шевельнулся, когда она положила голову ему на плечо. Он оставался совершенно неподвижным и безучастным; она же чувствовала себя в таком положении необъяснимо защищенной; в уютном тепле запретного момента, что убаюкивал ее.
— Это ничего не значит, — услышала, как Драко произнес возле ее уха; скорее, для самого себя, — ничего.
— Я знаю, — прошептала она.
Драко мучительно осознавал, что ситуация была слишком интимной и бесспорно неправильной, но после двух дней отрицания своего ненасытного желания быть к ней как можно ближе, он был чрезмерно увлечен, чтобы оттолкнуть ее. Он знал, что утром будет сожалеть об этом ошибочном решении, но не мог сопротивляться опьяняющему эффекту, что оказывала на него Грейнджер.
Часы едва пробили восемь вечера, а сон уже сморил Гермиону, и Малфой последовал за ней спустя короткое мгновение. Он тревожно осознавал, что многое менялось.
Он менялся.
~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~
[1] Келпи — водяной дух в шотландской низшей мифологии, большей частью враждебный людям. Обитает во многих реках в озёрах, является в облике пасущегося у воды коня, подставляет путнику свою спину и затем увлекает его под воду.
[2] Reparo — заклинание, восстанавливающее сломанные и разбитые предметы.
Глава 13. Одиночество
Арт: http://vk.com/photo-41929441_309822308
От нас: Дорогие читатели! Мы приступаем к повторному редактированию начальных глав, и пока оно не завершится, новые главы будут публиковаться только в группе в VK.
~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~
Гермиона не могла припомнить, когда в последний раз чувствовала себя так хорошо и уютно.
Она лениво вздохнула, как только ритмичные движения мужской груди вновь погрузили ее в сладкую негу между сном и реальностью. Приятный аромат мяты и запретного слизеринца щекотали нос, и она моргнула, прогоняя остатки божественного сна, когда вспомнила, где находилась.
Судя по тяжелому дыханию, играющему с ее волосами, Драко был погружен в мир снов; должно быть, он обнял ее среди ночи, и она, не устояв, решила плотнее прижаться к нему. Было настолько приятно чувствовать его объятия; она захотела впитать в себя как можно больше спокойного блаженства, пока вновь не вернулись неизбежные споры и противоречивые отрицания. Ведомая этой мыслью, она осознала, что будет намного лучше уйти до его пробуждения, и тем самым избежать обоюдного смущения.
Не до конца уверенная в причине, но все же не в силах удержаться, Грейнджер вытянула шею и оставила множество легких поцелуев вдоль линии его челюсти, а затем осторожно высвободилась из объятий Малфоя.
Без его прикосновений она ощутила себя одинокой и замерзшей; напоследок Гермиона подтянула одеяло и укрыла Драко. Бросив последний печальный взгляд, она развернулась и направилась к выходу, так и не заметив следящую за ней пару серых глаз.
Драко прикоснулся к месту поцелуя и проводил Грейнджер взглядом, когда та оставила его в одиночестве. Неожиданная идея возникла в его голове; он беззвучно встал с кровати, желая поймать дверь прежде, чем та закроется, и просунул голову в проем, напрягая слух настолько, чтобы услышать ее пароль.
Lutra, lutra? [1]
Он не знал трактовки, да и знать не хотел; Малфой просто почувствовал удовлетворение от того, что теперь ситуация стала немного более справедливой. Если ей так чертовски хотелось проникать в его комнату, когда вздумается, то теперь и он мог делать то же самое. Он убеждал себя, что причина его поступка была лишь в тактических целях, но как только он снова поднес руку к поцелованной щеке, то не смог удержаться и представил, что его пытливыми поступками движут более грешные мотивы.
~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~
После легкого обеда и посещения библиотеки, Грейнджер вернулась в свою комнату и обнаружила бьющуюся в окно Хедвиг.
Гермиона прочла письмо и широко улыбнулась. Послание было адресовано ей одной, поэтому на сей раз она не отправилась к Джинни. После недель, наполненных лишь разочарованием и растущим пессимизмом, наконец-таки в беспроглядной тьме забрезжил свет. Записка была нацарапана знакомым неуклюжим почерком Рона, но выведенные на пергаменте слова были ясными и уверенными:
Мы нашли это. Оно уничтожено.
Ищем остальные.
Скучаю.
РиГ
Не возникло никаких вопросов, что «это» было. Они нашли медальон. Ее интерес относительно деталей подождет; она знает, что для Гарри и Рона было рискованно написать ей больше. Но в какой-то момент ее любопытство перестало иметь сколь-либо важное значение, ведь они стали еще на один шаг ближе к победе над Волдемортом и завершению этой войны.
Скучаю.
Ее радостная улыбка вдруг стала грустной, и чувство вины ощутимо кольнуло под ребра. Воспоминания о недавней… близости с Драко ожили в сознании, и она со страхом поняла, что ни разу не задумалась о том, как подобное поведение отразится на дружбе с ребятами, особенно с Роном. Их отношения, мягко говоря, были сложными; Гермиона считала, что они оба виноваты в том, что никогда откровенно и честно об этом не разговаривали.
Она не жалела о потере девственности со своим лучшим другом, но для нее было совершенно очевидно, что они навсегда останутся лишь друзьями. Между ними даже тогда не существовало никакой страсти, разве что влюбленность и любопытство, и теперь она осознала это. Гермиона нежно любила Рона, но желала ощутить вожделение, о котором так много слышала; страсть, что обжигала душу изнутри, что заставляла умирать от желания ощутить прикосновение другого.
И этого не могло быть с Роном.
А вот с Драко…
Во всем, что делал Малфой чувствовалась… сила, и это заставляло что-то внутри нее трепетать. Для Гермионы это ощущение было новым и чуждым, и она не знала, можно ли было назвать его вожделением или же просто интересом; но оно было иным и волнующим. Поощряло искать его общества и наблюдать за Драко, и в одиночестве своей спальни или душа она уже не сдерживалась и начинала мечтать, как…
Грейнджер встряхнула головой, чтобы отогнать опасные мысли и напомнить себе, что она только что получила весьма обнадеживающие новости.
Приоритеты, Гермиона...
~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~
После двух дней неловких переглядываний и очевидного нежелания вспоминать о ночи, проведенной в объятиях Драко, Гермиона начала осознавать, что она соскучилась по его компании. Она все еще пыталась определить, что же в действительности чувствует к нему, но в то же время изо всех сил старалась игнорировать свое любопытство и, наконец, сфокусироваться на изучении материалов о крестражах. Но она не могла отрицать своего к нему интереса, как и не могла понять, почему ищет его общества, если единственное, чем они занимались, — ругались.
Возможно, дело было в том, что она замечала, как Драко медленно ослабляет свою защиту, или, быть может, потому что их споры напоминали, что она еще на что-то годна. Черт, да может, она просто наслаждается этим судорожным трепетом, что переполняет ее изнутри, когда они рядом…
Настал вторник, а значит, уже через четыре дня она покинет Хогвартс, уйдет, чтобы встретиться с Тонкс, и ей нужно было сказать об этом Драко. Гонимая ветром, бушующим в ночи, Грейнджер выскользнула из комнаты; задушив панику и собрав всю свою храбрость, тихо постучала в дверь его комнаты.
— Для чего утруждать себя и стучать? — раздался изнутри голос Драко. — Ты войдешь независимо от того, позволю я тебе или нет.
На ее губах заиграла улыбка; она подняла палочку, открыла дверь и, прежде чем переступить через порог, облизала пересохшие губы. Он сидел на кровати: плечи были ссутулены, локти упирались в скрещенные ноги, рядом лежала одна из ее книг.
— Чего тебе, Грейнджер? — спросил он, едва ли удостоив ее взгляда.
— Я хотела с тобой кое о чем поговорить…
— И решила, три ночи — самое подходящее для этого время?
— Я была занята, — соврала она и осторожно присела в изножье кровати. — Но мы оба не спим, поэтому я подумала…
— Да говори уже, — устало произнес он, — я собирался хоть немного поспать сегодня ночью.
— Ладно, — она вздохнула и замерла в нерешительности, пытаясь подобрать слова. — В четверг я останусь в Хогсмиде на пару дней…
— Что? — выпалил он; услышав ее, вздернул голову, и почувствовал, как на него накатывает неконтролируемый страх. Его затошнило и вдоль позвоночника пробежалась зудящая дрожь от одной мысли о том, что она оставит его в одиночестве в этой лишающей рассудка дыре.
— Какого хера означает, ты уйдешь на пару дней?
— Я буду кое-кого навещать, — объяснила она, нервно заправляя непокорный локон за ухо. — Я оставлю тебе достаточно еды и…
— Ты будешь с этим мудаком Кормаком? — тихо прошипел он, впившись в нее яростным взглядом. — Романтичный трах-марафон для главных старост в «Трех метлах»?
Гермиона вздрогнула.
— Нет, это…
— Полагаю, мне стоит быть благодарным, что ты не устраиваешь траходром прямо у меня за стенкой, — продолжил он ядовитым тоном. — Но если тебе так уж необходимо…
— Драко, прекрати! — рявкнула она с обидой и тенью подступающих слез, что уже щипали ее глаза. — Годрика ради, я встречаюсь с подругой! Почему ты всегда так поступаешь?
Он захлопнул рот, желая, чтобы его бушующие мысли утихли, и задумался, почему в действительности счел необходимым произнести всю эту тираду. Он рассматривал возможность того, что она блефовала ради сохранения лица, но сомневался, что Грейнджер способна на обман. И в мире, переполненном ложью, он нашел ее честность весьма освежающей.
— Прости.
Слова сорвались с его губ, он не смог их остановить; и на какой-то момент Драко подумал, что чарующая мягкость выражения ее лица стоила его ошибки. То, как Грейнджер посмотрела на него, словно он был достоин чего-то большего, нежели жалкая неразбериха, которую он ощущал, и это заставило всепоглощающее желание прикоснуться к ней заиграть на кончиках пальцев.
— Мне жаль, что я буду отсутствовать несколько дней, — сказала она, пока Малфой не успел прокомментировать свою оплошность; Драко поймал себя на мысли, что перебирает пальцами, чтобы хоть как-то занять свои руки. — Я придумаю способ связаться со мной, если тебе что-нибудь понадобится.
— Я вполне способен прожить без тебя два дня, — моментально ощерился он, но мысль о том, что ее не будет поблизости, чтобы прогнать тоску, ранила его душу. — Чертовски жаль, что ты не съебываешься почаще.
— Может…
— В последнее время ты выглядела более… довольной, — внезапно произнес он и уставился на нее с подозрением. — Это бесит.
Гермиона нахмурилась и задумалась, была ли ее реакция на письмо Рона заметнее, чем ей казалось.
— Что заставило тебя думать, будто я стала счастливее?
— Это написано у тебя на лбу, — сказал он и закатил глаза. — И, если моя догадка верна, твоя подруга — одна из Ордена. Окажусь ли я прав, если предположу, что у вашей стороны успехи, и именно в этом стоит винить твое хорошее настроение?
— Ты же знаешь, я не могу с тобой это обсуждать…
— Отчего же? — возразил он. — Едва ли я смогу выйти через парадную дверь и вывалить все твои секреты тому, кто желает моей смерти.
Гермиона устало выдохнула и развернулась к нему лицом.
— Просто, по-моему, нам не стоит это обсуждать.
— Уверен, все остальные только об этом и говорят, — задумчиво пробормотал Малфой. — Чем же мы от них отличаемся?
— Тем, что мы действительно другие, Драко, — произнесла она грустным голосом. — Мы…
— …по разные стороны баррикад, — закончил он за Грейнджер и склонил голову, пряча взгляд.
Гермиона, озадаченная отзвуком меланхолии в голосе Драко, тоже наклонила голову, повторив его движение. Сегодня ночью он выглядел озабоченным; поток вопросов струился через его сознание, и он понятия не имел, на какой из них ответить первым. Она заметила, как в попытке удержать то, что бурлило у него в голове, на его скулах заходили желваки; мысли, что были спрятаны от ее глаз, а возможно, и от него самого. Она снова увидела эту невыносимую уязвимость: в неуловимом изгибе рта или беспокойных подрагиваниях пальцев; и в этот миг задумалась — когда она научилась так хорошо его читать?
— По разные стороны, — повторила она с горечью в голосе. — Ты по-прежнему считаешь себя одним из них, Драко?
Вот тот самый вопрос…
Он проглотил комок тревоги, застрявший в горле, и прикусил язык. Именно на этот вопрос он пытался ответить с тех самых пор, как был вынужден бежать от Волдеморта; как он мог находиться на стороне тех, чей предводитель желал похоронить его заживо? Этот вопрос зрел и становился лишь громче с тех пор, как Грейнджер начала овладевать его чувствами. Все полетело к ебаным чертям и она казалась единственным постоянным и, он осмелился допустить такую мысль, положительным аспектом в его жалкой псевдо-жизни в заточении. Он мог бы питать отвращение к тому, как реагирует на нее и нуждается в ее обществе, но не было никакой возможности отрицать, насколько одно ее присутствие успокаивает его истерзанную душу.
Да простит меня Салазар.
Это было сильнее его. Она была первой и единственной, кто заставила Драко Малфоя сомневаться в своих принципах, что были привиты ему с самого детства. Как он мог слепо верить в сумасшедшие идеалы того существа, когда оно назначило цену за его голову? Как мог искренне верить, что магглорожденные были ничтожествами, когда Грейнджер являлась самой умной ведьмой в Хогвартсе за последние несколько десятилетий? Как он мог… Как он мог притворяться, что его предрассудки все еще весомы, и не важно, насколько ему хотелось, чтобы все именно так и обстояло?
— А ты? — отрешенно спросил он и вытащил из-под одеяла руку, на которой чернела метка. — Разве это не делает меня одним из них?
Гермиона хмуро посмотрела на уродливое клеймо на белоснежной коже и удивилась, поняв, что оно ее больше не беспокоит; по крайней мере, не у него. Возможно, дело было в более мягком тоне его голоса или защитной сутулости его плеч, но она почувствовала, как раздвигаются границы в общении с ее настороженным собеседником. Она подползла немного ближе и, потянувшись, с опаской провела кончиками пальцев по все еще воспаленной коже; почувствовала азарт, когда он тут же не одернул от нее руку.
— Эта метка не определяет того, кто ты есть, — мягко произнесла она, внимательно вглядываясь в его смущенное лицо. — Точно так же, как и моя кровь не определяет того, кем я являюсь. Ты сам это решаешь, Драко. Ты, твои действия, твои мысли…
— А если я не знаю, кто я? — спросил он слегка дрожащим голосом, — Что, если я… потерялся?
Невыносимая симпатия расцвела в ее груди.
— Тогда просто делай то, что чувствуешь правильным, — страстно призывала она. — А остальное приложится.
Драко приподнял бровь и перевел отстраненный взгляд на ее расслабленные пальцы, что дразнили чувствительный шрам на его предплечье. Как только Гермиона подумала, что он готов прислушаться к ее словам, Малфой хмыкнул и отстранился от ее чрезмерно соблазнительных прикосновений.
— Вы, гриффиндорцы, столь скоры найти в каждом нечто хорошее или допустить, что люди могут измениться, — презрительно бросил он с излишним весельем в голосе. — Некоторые на это просто не способны, Грейнджер…
— Но не ты, — быстро возразила она. — Только не ты, Драко.
Сомнение промелькнуло в серых глазах Малфоя, но она увидела, что сегодня он был полон решимости сопротивляться ей.
— Тебе стоит уйти, — произнес он, кивнув в сторону двери.
Она засомневалась, стоит ли ему знать о том, что она хочет остаться; пожертвовать немного гордости и признать, что с ним чувствует себя в безопасности; что в жизни не спала лучше, чем в его объятиях. Но от перспективы увидеть, как Малфой рассмеется ей в лицо и отвергнет, по коже пробежался холодок; она решила не испытывать удачу. Встав с кровати, Грейнджер направилась к выходу, но задержалась у двери.
— Знаешь, это лишь ярлыки, — прошептала она, не оборачиваясь; лишь бы тот не увидел слез, что текли по щекам. — Слизерин, Гриффиндор. Чистокровный, грязнокровка. Это не определяет то, как нам жить.
Драко изо всех сил старался не реагировать на щемящее чувство в груди. Когда она ушла, он снова взглянул на свою метку; Малфой до сих пор ощущал томительное покалывание от ее прикосновения. В этот момент он чувствовал себя таким одиноким; почти признавая, что надуманные остатки его упрямых предрассудков начали распадаться и исчезать под тяжестью ее слов. Он знал, что отсутствие Грейнджер, даже если оно продлится несколько дней, нанесет необратимый вред его запутавшемуся сознанию.
В подтверждение того, что он, наконец, поддался блаженному наступлению безумия, он прождал час перед тем, как беззвучно покинул комнату и понять, что стоит у двери в ее спальню. Он игрался с мыслью прошептать пароль и проскользнуть внутрь, но понятия не имел, что будет делать дальше.
Жалкий задрот…
~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~
— Мы с Майклом сошлись на том, что назначим Рождественский балл на одиннадцатое декабря, — пояснила Гермиона, — Знаю, это раньше обычного, но вы упоминали, что могут возникнуть проблемы с отправкой учеников на каникулы.
— Да, все верно, — МакГонагалл кивнула. — Я решила, что будет разумно отправлять детей домой на Рождество небольшими группами в течение недели. На всякий случай. Не уверена, что использовать Хогвартс-Экспресс — это хорошая идея; в любом случае, у нас есть альтернативы. Одиннадцатое отлично подойдет.
Гермиона вздохнула и потерла глаза.
— Профессор, сколько еще будет тянуться эта нелепица? — спросила она с осторожностью. — Кажется глупым устраивать бал посреди войны…
— Вы же знаете, я желаю всех приободрить, — проговорила директриса спокойным голосом. — На данный момент Хогвартс является убежищем, и мне бы хотелось, чтобы ученики чувствовали себя здесь в безопасности…
— Но они…
— Одиннадцатое отлично подойдет, — прервала ее МакГонагалл. — Занятия закончатся десятого, а, значит, у нас с профессорами будет две недели, чтобы убедиться, что все в целости и сохранности доберутся домой. Вы останетесь в школе, мисс Грейнджер?
—Да, — грустно ответила она, — я сообщила родителям, что останусь в Норе. Они не много знают о происходящем, и я хотела бы, чтобы все так и оставалось.
МакГонагалл нахмурилась.
— Вы думали над теми заклинаниями для воспоминаний, которые мы обсуждали?
— Это крайняя мера, — протараторила Гермиона, — я не хочу использовать их, пока не останется иного выбора.
— Тогда давайте надеяться, что до этого не дойдет, — вздохнула она. — Есть хорошие новости: Нимфадора передала, что будет ждать вас, как только освободитесь.
От услышанного напряжение в лице Гермионы сменилось радостью.
— Не могу дождаться встречи, — призналась она. — Вам еще что-нибудь нужно? Или я могу…
— Разумеется, вы можете быть свободны, — тепло отозвалась МакГонагалл, — Вызвать профессора Слизнорта, чтобы проводил вас?
— Нет, не стоит, — быстро заверила она и встала с места. — Мне еще нужно заглянуть в дортуар.
— Хорошо, — кивок, — тогда увидимся завтра на трансфигурации. И, Гермиона, я ожидаю вашего присутствия на Рождественском балу.
Потрясающе.
— Я приду, — согласилась она через силу. — До завтра, профессор.
~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~
Гермиона с тревогой барабанила пальцами по стене возле двери Драко. Она стояла здесь уже более пяти минут и не могла понять, почему чувствовала такое беспокойство от необходимости попрощаться с ним. После их довольно напряженного разговора она сохраняла дистанцию, решив, что, возможно, в очередной раз пожалеет о возложенных на него надеждах. Но Малфой был таким настоящим... от его уязвимости все сжималось внутри, и это заставляло ее чувствовать трепет в сердце и обрушивало поток эмоций, которые она не могла понять.
Что, если я… потерялся?
Услышав эти слова, она была готова разреветься. Его привычная самоуверенность мгновенно растаяла и показала, что, возможно, все ее усилия не были напрасными. Возможно, она смогла зародить зерно сомнения в его сознании, и теперь оно дало свои плоды… Или, что так же возможно, она прыгала выше своей головы. Его приступ вежливости угас столь быстро, что она начала сомневаться, не привиделся ли он ей.
— Есть ли причина, по которой ты ошиваешься возле моей двери? — его голос вторгся в мысли сквозь дверное полотно.
Глубоко вдохнув, она толкнула дверь и обнаружила Малфоя по обыкновению сидящим на кровати с одной из ее книг на коленях.
— Извини, — пробубнила она, — я помешала или…
— Помешала, ведь у меня столько планов, — ехидно проговорил он и закатил глаза. — Чего тебе, Грейнджер?
— Я ухожу в Хогсмид, — сообщила она, — но я приготовила достаточно еды, чтобы хватило на два дня.
— Тогда проваливай, — холодно выплюнул Драко. — Чего ждешь? Чертовой прощальной вечеринки?
— Не ожидала, что ты так разозлишься, — прошептала она и сделала несколько шагов в его сторону. — И я точно не знаю, на что ты злишься.
Не знал и он.
— Я не злюсь, — бросил Малфой, оправдываясь, — просто не понимаю, какого хера ты в очередной раз вваливаешься ко мне и докучаешь со своим дерьмом. Ты уже сообщила о том, что уходишь.
— Да, но я…
— Ты закончила? — отрезал он. — Возможно, у меня почти нет дел, но теми, что есть, я предпочел бы заняться без тебя.
Гермиона вздохнула и залезла в свою зачарованную сумку, в которой было сложено все, что может потребоваться ей во время пребывания с Тонкс. После нескольких попыток она вытащила небольшой снежный шар, в котором находилась миниатюрная копия Хогвартса, окруженная искусственным снегом. Драко выгнул бровь, когда Грейнджер положила шар на колени и, прежде чем перевести на него взгляд, задумчиво провела рукой по стеклу.
— Я его зачаровала, — медленно произнесла она. — Если встряхнуть шар пять раз, то на моих часах сработает сигнал тревоги. Еще я обновила защитные чары, поэтому, если ты вдруг попытаешься сбежать, я тоже об этом узнаю.
Ему не стоило восторгаться магическими способностями Грейнджер, но он снова поймал себя на том, что испытывает нежеланное восхищение по отношению к ней. Малфой нахмурился из-за испытываемого предательского уважения и надменно хмыкнул.
— Не нужно мне…
— Это лишь мера предосторожности, — перебила она, — на тот случай, если ты упадешь и сломаешь ногу или, может…
— Принимаешь желаемое за действительное, Грейнджер? — сказал он с легкой ухмылкой. — Ты ведь не расставила по дортуару ловушек перед уходом, а?
Гермиона почти улыбнулась, а затем положила шар перед Малфоем. Он посмотрел на изящную безделушку с отвращением и оттолкнул подальше; в этот момент Грейнджер сильно захотелось до него дотронуться. Желание накрыло ее так внезапно и быстро, что она вздрогнула и крепко сжала кулаки, стараясь не замечать узла, скручивающего ее изнутри.
— Слушай, Драко, — беспокойно произнесла она и нахмурилась, когда ее голос дрогнул, — я могу перенести встречу. Если не хочешь, чтобы я уходила, просто скажи.
Не уходи…
— Если в твоей сумочке с сюрпризами больше нет никаких бессмысленных игрушек, — прорычал Малфой, — тогда я не вижу причин, чтобы ты здесь задерживалась, Грейнджер.
Она была уверена, что он сумел заметить разочарование, притаившееся за ее ресницами, которое быстро сменилось растерянностью.
— Ладно, — сказала она резко, — если ты желаешь все время оставаться таким чертовски безразличным…
— Не ожидал, что ты так разозлишься, — повторил он ее слова снисходительным тоном. — Что еще тебе нужно, Грейнджер?
— Ничего, — раздраженно бросила Гермиона, вставая с кровати. — Все никак не пойму, какого черта ты ведешь себя, как последняя сволочь…
— Эй! — выкрикнул он, поднимаясь с места и хватая ее за запястье. — А какого хера ты ожидала, Грейнджер? Благодарности за паршивую штуковину, когда ты оставляешь меня одного в этой чертовой тюрьме...
— Я научилась ничего от тебя не ожидать! — выпалила она в ответ; они находились слишком близко друг к другу. — Как только я допускаю мысль, что в тебе есть хоть капля порядочности, ты даешь обратный ход и снова превращаешься в эгоистичного засранца!
— Что ты несешь…
— В тот раз, — напомнила Гермиона тихим голосом, — когда мы говорили о выборе стороны…
— Ты слишком много надумываешь, — прорычал он, защищаясь. — Ты хоть раз представляла, как это место выворачивает мне мозги.
— Не настолько, как тебе хотелось бы думать, — парировала она и сглотнула, осознав, насколько близко они стояли. — Для чего ты продолжаешь притворяться, если я единственная, кто тебя видит?
Он раскрыл рот, но так не проронил ни звука. В ее золотистых глазах он увидел нечто знакомое, что напомнило ему о дне, когда она, находясь в дурмане антигистаминного укола, поцеловала его. Искорка смелости среди бушующих нервов, что виднелась в ее тревоге; он почувствовал, как Грейнджер прильнула к нему и плотно закрыл глаза, раздумывая, разрешить ли этому случиться: мысль сдаться и позволить ей делать все, что заблагорассудится, была столь соблазнительна. Это была последняя возможность урвать свою дозу Грейнджер; запретное желание до того, как она покинет его наедине с личными демонами. Они уже делали это, так разве еще один раз что-либо изменит?
Теплое дыхание Грейнджер, коснувшееся его лица, вернуло к реальности, и Малфой резко оттолкнул ее от себя подальше, пока она не успела к нему прикоснуться. Гермиона споткнулась, и он злобно усмехнулся, но яд в его взгляде был наигранным и вынужденным — лишь маска, помогающая скрыть полнейшую растерянность. У Грейнджер же не было времени, чтобы спрятать свое удивление и унижение: ее движения были нервными, глаза полны боли. Еще один удар сердца, и Драко с криками погнал бы ее прочь, но она развернулась и вылетела из комнаты раньше, чем тот успел набрать воздуха в легкие.
Хлопок от закрывшейся двери рикошетом пронесся по опустевшей комнате подобно удару молотка судьи Визенгамота. И вот его приговор: два дня в компании лишь собственной тени и раздумий о том, как убежать от проклятого одиночества во время ее отсутствия.
Ему следовало позволить себя поцеловать…
~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~
От морозного воздуха заплаканные глаза начало покалывать.
Гермиона стремглав неслась в Хогсмид; она столкнулась с осознанием того, что начала чувствовать к Драко то, что нельзя было назвать нормальным.
Когда она впервые его поцеловала, то пребывала в одурманенном, ошеломленном состоянии; действовала под воздействием импульса, слишком сильного, чтобы быть подавленным логикой. Но ее новая попытка снова попробовать его на вкус была иной. Она желала прильнуть к нему и испытать удачу. Это осознанное решение, которое заставило чувствовать себя отвергнутой и полностью подавленной. Мысли в голове превратились в спутанный комок, и она понятия не имела, с какого места начать его распутывать.
Как только в поле зрения показались «Три метлы», Грейнджер стерла рукавом следы слез и постаралась взять себя в руки. По крайней мере, восторг от встречи с Тонкс поможет утопить часть вопросов о Драко; она зашла в бар и робко улыбнулась. Вокруг шныряли постоянные посетители, но она не обратила на них никакого внимания, поскольку заметила мудрый взгляд мадам Розмерты. Та заговорщицки кивнула Гермионе и незаметно передала через барную стойку ключ. Грейнджер, не теряя ни минуты, побежала вверх, чтобы увидеться с подругой.
— Ну, наконец-то! — просияла Тонкс, как только Гермиона ворвалась в комнату. — Я уже начала думать, что ты потерялась.
— Как же я рада тебя видеть! — воскликнула она, бросаясь обнять Нимфадору, но остановилась, когда заметила небольшую округлость ее живота. — Ох, Тонкс! Уже все заметно!
— Познакомься с пузожителем, — сказала она с озорной улыбкой. — Сразу хочу предупредить, что сейчас я на стадии обжорства, так что если засечешь меня, прячущуюся в углу и пожирающую бутерброд с мармитом [2] и джемом, просто не обращай внимания.
Гермиона слабо улыбнулась, и это была единственная реакция на шутки Тонкс, которые обычно вызывали смех. Сцена их с Драко перепалки, когда его губы находились на расстоянии одного вдоха, стояла перед глазами, от чего во рту все пересохло, а на сердце потяжелело.
— Гермиона, что-то случилось? — спросила Тонкс. — Ты выглядишь такой измотанной.
— Все в порядке, — сорвалась скорая ложь, — просто мне не хватает Гарри и Рона.
— Конечно, не хватает, — она понимающе кивнула и тепло улыбнулась. — Но у тебя ведь остались друзья, с которыми можно поговорить. Как дела в Хогвартсе?
Гермиона не сдержалась и вздрогнула.
Все сложно…
~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~
Драко зло вглядывался во тьму.
Час был поздний, и нужный свет не проникал в лишенную окон гостиную, наполненную тишиной, что оглушала; громкое напоминание о том, что ее не было рядом. Аромат Гермионы начал угасать, дортуар казался до жути пустым; все, что он делал последние несколько часов, так это не сводил глаз с дурацкого снежного шара.
От него требовалось лишь потрясти уродскую штуковину, и Грейнджер бы вернулась; тогда он смог бы украсть несколько поцелуев, как и следовало сделать до ее ухода.
Он схватил магический предмет и с громким ревом швырнул его о стену. Он наблюдал, как шар разбивается, а затем развернулся и с учащающимся дыханием направился к комнате Гермионы. Пробормотал пароль и, с жадностью втянув воздух в спальне, мгновенно успокоился.
Да, это Грейнджер… определенно, Грейнджер.
Он критично осмотрел обстановку, надеясь обнаружить приличную коллекцию личных вещей, но за исключением нескольких фотографий, ожидаемого красного покрывала и впечатляющей коллекции книг их спальни были одинаковыми.
Драко мрачно начал рассматривать снимки; задержался на одном, изображавшем Грейнджер с ее никчемными полудурками, которых она считала хорошей компанией. Он положил все рамки лицом вниз, чтобы не пришлось на них смотреть, и, присев на кровать, начал рассеянно водить руками по покрывалу. Веки налились свинцом, и он, убаюканный сильным ароматом Гермионы, что блуждал меж подушек и простыней, откинулся на спину. Если бы он уснул здесь, окруженный умиротворяющим шепотом ее присутствия, разве кто-нибудь узнал бы об этом?
— Да пошло все!
~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~
[1] Lutra, lutra — (лат.) выдра.
[2] Мармит — пищевой продукт, липкая, темно-коричневая и очень соленая паста с отличительным, стойким ароматом. Мармит можно сравнить по вкусу с соевым соусом.
Глава 14. Желание
Дорогие читатели! Этой весной будет проводиться конкурс Russian Dramione Awards 2014. С 1 марта по 28 марта проходит подача заявок: http://vk.com/russiandramioneawards
Будем очень рады, если вы решите подать заявку на один из наших переводов;) Помимо ХогНета наши работы опубликованы здесь:
ПФ — http://www.fanfics.me/index.php?section=profile&id=57717
VK — http://vk.com/fanfic_isolation
С моими артами можно ознакомиться здесь: http://agriagripina.deviantart.com/
(высокий рейтинг — только для зарегистрированных пользователей!)
~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~
— Нет, — Тонкс покачала головой, — Письмо, которое мальчики прислали Ремусу, почти ничего не объясняет. Но какая разница? Главное, что он уничтожен.
— Наверное, ты права, — отрешенно согласилась Гермиона. — Мне бы хотелось быть более полезной, и, возможно, если бы я знала, как они уничтожили медальон…
— Ты прекрасно справляешься, — заверила Нимфадора. — Все идет хорошо: Министерство держится, мы избавились от еще одного крестража. Не пойми меня неверно, все могло бы быть еще лучше…
— Намного лучше, — вздохнула она, убирая волосы с лица. — Я должна была отправиться вместе с ними…
— Твои таланты полезнее в Хогвартсе, рядом с МакГонагалл, — сказала Тонкс. — У ребят все получается, да и Орден хочет, чтобы один из вас оставался поблизости…
— Знаю, — Гермиона устало нахмурилась и потерла глаза. — Просто не уверена, насколько я вообще здесь полезна. Все, что я делаю, так это занимаюсь организацией Рождественского бала и выполняю всякие обязанности старосты, которые совершенно бессмысленны.
— Ты не можешь винить МакГонагалл в том, что она старается всех приободрить, — Тонкс пожала плечами. — По-моему, Рождественский бал будет тебе полезен. Помню, как ты повеселилась на Святочном. Тебя уже пригласил какой-нибудь знаменитый болгарин?
Гермиона почувствовала, как на лице появилась улыбка.
— Нет, никаких болгар, — пробормотала она, — но Майкл спрашивал, не составлю ли я ему пару.
— Что за Майкл?
— Майкл Корнер, — сказала она и задумчиво цокнула языком. — Думаю, он заговорил об этом лишь потому, что мы оба Главные старосты. Надеюсь, это единственная причина.
— Почему? — спросила Тонкс, выгибая бровь. — Он идиот?
— Нет, он вполне милый, — ответила Гермиона, — просто…
— Тебе нравится другой.
Драко…
Гермиона вскинула голову и диким взглядом уставилась на Тонкс; паника сдавила грудь.
— Что? — начала заикаться она, — О чем ты?
— О Роне, — улыбнулась Нимфадора со знающим видом. — Мы все видели, насколько благожелательны друг к другу вы были на свадьбе. Да ты и сама говорила, что он тебе нравится.
— Ах, Рон, — выдохнула Гермиона с облегчением, накрывшим ее освежающей волной. — Да, конечно.
— Гермиона, ты в порядке? — с беспокойством спросила Тонкс.
— Все хорошо, — неуверенно прошептала она, — просто я плохо сплю на новом месте.
Дата добавления: 2015-10-28; просмотров: 52 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Скорджифай (Scourgify) — чистит вещи. | | | ВОПРОС 1. Модель покупательского поведения |