Глава двадцать четвертая. Из которой читатель узнает о том, как злодеи убили Дун гуй-фэй,

из которой читатель узнает о том, как злодеи убили Дун Гуй-фэй,

и о том,

как Лю Бэй потерпел поражение и бежал к Юань Шао

Когда Цао Цао заговорил о свержении императора Сянь-ди, Чэн Юй стал

отговаривать его:

-- Вы можете заставить трепетать всех и повелевать Поднебесной лишь потому,

что действуете от имени ханьского императора. Сейчас князья еще не

успокоились, и такой шаг, как свержение государя, обязательно послужит

поводом к войне.

Цао Цао вынужден был отказаться от своего намерения. Он ограничился лишь

тем, что приказал казнить пятерых заговорщиков с их семьями у четырех ворот

столицы, не щадя при этом ни старых, ни малых. Всего было казнено более

семисот человек. Все жители и чиновники, видевшие это, проливали слезы.

Потомки сложили стихи, в которых оплакивали Дун Чэна:

Опять удостоен большого почета

Кто раз императорский поезд спасал.

Слова Сына неба ушли за ворота,

Был в поясе послан секретный указ.

Душою болел он за счастье страны,

И в снах своих даже свергал он злодея,

Зато его верность и ныне живет

И в тысячелетья войдет не тускнея.

Есть и другие стихи, в которых оплакиваются Ван Цзы-фу и его

единомышленники:

Собою пожертвовать, чтоб послужить государю,

Они присягали и стойко сдержали обет.

И верности ради семей своих не пожалели,

За это их слава гремит уже тысячи лет.

Казнь Дун Чэна и других заговорщиков не умерила гнева Цао Цао. Он отправился

во дворец, чтобы убить Дун Гуй-фэй, младшую сестру Дун Чэна и любимую

наложницу императора. Сянь-ди осчастливил ее -- она была беременна на пятом

месяце.

В тот день император пребывал во внутренних покоях и беседовал с

императрицей Фу, сокрушаясь о том, что до сих пор от Дун Чэна нет никаких

вестей. Неожиданно к ним ворвался Цао Цао с искаженным от гнева лицом и с

мечом в руках. Император побледнел.

-- Государю известно, что Дун Чэн замышлял мятеж? -- без всяких предисловий

начал Цао Цао.

-- Но ведь Дун Чжо убит! -- удивился император.

-- Не Дун Чжо, а Дун Чэн!

-- Нет, нам ничего не известно.

-- Забыли о прокушенном пальце и кровью написанном указе? -- гремел Цао

Цао.

Император молчал. Цао Цао распорядился привести Дун Гуй-фэй.

-- Она на пятом месяце, пожалейте ее! -- молил император.

-- Я сам уже был бы мертв, если бы небо не разбило их планы! -- не унимался

Цао Цао. -- Оставить эту женщину, чтобы она потом натворила мне бед?

-- Заточите ее до родов во дворце. Убить ее вы и после успеете, -- просила

императрица Фу.

-- Сохранить ее выродка, чтобы он мстил за свою мать! -- упорствовал Цао

Цао.

-- Умоляю, не выставляйте на позор мое тело, когда я умру, -- рыдала Дун

Гуй-фэй.

Цао Цао велел подать ей белый шелковый шнур. Император со слезами говорил

несчастной:

-- Не сердись на нас, когда будешь в стране Девяти источников(*1).

И у него ручьем покатились слезы. Императрица Фу тоже заплакала.

-- Вы ведете себя, как дети! -- разгневался Цао Цао и приказал задушить Дун

Гуй-фэй за воротами дворца.

Потомки сложили об этом такие стихи:

Напрасно правителя милость снискала прекрасная дева!

Погибла несчастная! В жертву принесено семя дракона.

Не в силах отвесть ее гибель, руками лицо закрывая,

Безмолвно рыдал император, печалью своей удрученный.

-- Казнить всех, кто из родственников императора по женской линии войдет во

дворец без моего разрешения! -- заявил Цао Цао дворцовой страже. -- А тех,

кто проявит попустительство, рассматривать как соучастников!

После этого Цао Цао набрал три тысячи верных ему телохранителей и поставил

во главе их Цао Хуна.

-- Я расправился с Дун Чэном и его сообщниками, -- сказал Цао Цао Чэн Юю,

-- но ведь Ма Тэн и Лю Бэй тоже из их числа. Оставить их в живых невозможно!

-- Ма Тэн в Силяне, тут надо быть осторожным, -- ответил Чэн Юй. -- Мне

думается, что следовало бы в письме поблагодарить его за труды, чтобы у него

не возникло никаких подозрений, а потом завлечь в столицу и здесь убить...

И Лю Бэя в Сюйчжоу тоже нелегко одолеть -- его войско расположено "бычьими

рогами". Нельзя забывать, что Юань Шао из Гуаньду замышляет нападение на

столицу. Стоит нам напасть на Лю Бэя, как он обратится за помощью к Юань

Шао, и тот не пропустит случая напасть на нас врасплох. Что тогда будет?

-- Лю Бэй храбрец, это бесспорно, -- возразил Цао Цао. -- Тем более ударить

на него надо теперь же, а не ждать, пока у него вырастут крылья, тогда с ним

трудно будет бороться. Юань Шао нам бояться нечего -- он хоть и силен, но

нерешителен.

В эту минуту вошел Го Цзя, и Цао Цао обратился к нему:

-- Я хочу идти в поход на Лю Бэя. Скажите, следует ли мне в этом случае

опасаться Юань Шао?

-- Юань Шао непостоянен и недоверчив; советники его соперничают между

собой. Одним словом, он нам не страшен, -- заявил Го Цзя. -- Что же касается

Лю Бэя, то он не успел еще завоевать сердца своих новых воинов. Можете идти

на восток и решить все в одной битве.

-- Я тоже так думаю, -- заявил Цао Цао.

Вскоре двести тысяч воинов пятью отрядами двинулись на Сюйчжоу. Это стало

известно Сунь Цяню, который поспешил донести о положении дел Гуань Юю в Сяпи

и Лю Бэю в Сяопэе.

-- Надо обратиться за помощью к Юань Шао, -- сказал ему Лю Бэй, -- иначе

придется туго.

Он послал Сунь Цяня с письмом в Хэбэй. Сунь Цянь сначала повидался с Тянь

Фыном, чтобы заручиться его поддержкой, и тот представил его Юань Шао.

Юань Шао выглядел изнуренным, одежда его была в беспорядке.

-- Почему вы, господин, в таком унынии? -- спросил Тянь Фын.

-- Я скоро умру.

-- К чему такие речи? -- изумился Тянь Фын.

-- У меня пять сыновей, -- ответил Юань Шао, -- и самый младший из них

наиболее умный. Только он может понять мои стремления. Но он болен, его

мучают язвы, судьба его предрешена, и у меня нет никакого желания вникать в

другие дела.

-- Цао Цао выступил в поход против Лю Бэя. Сюйчан опустел. Если собрать

людей и ворваться туда, можно защитить Сына неба и спасти народ. Не

упускайте случая, князь!

-- Я это знаю, -- промолвил Юань Шао. -- На душе у меня очень неспокойно,

-- боюсь, что нас постигнет неудача.

-- Что же вас смущает?

-- Из пяти моих сыновей только один -- незаурядный человек. Случись с ним

несчастье, и моя жизнь кончена.

Решительно отказавшись двинуть войска, Юань Шао заявил Сунь Цяню:

-- В случае затруднений пусть Лю Бэй переходит ко мне, я найду средство ему

помочь.

Тянь Фын, ударив посохом о землю, горестно заметил:

-- Из-за болезни ребенка потерять такой случай в великом деле! Жаль, очень

жаль!

Тянь Фын вышел, еле волоча ноги и тяжко вздыхая. Сунь Цяню ничего не

оставалось, как только вернуться в Сяопэй и обо всем рассказать Лю Бэю.

-- Что же делать? -- взволновался тот.

-- Не печальтесь! -- успокоил его Чжан Фэй. -- Войска Цао Цао утомлены

после долгого похода. Надо напасть на них и разбить, прежде чем они раскинут

лагерь.

-- Тебя считали только храбрецом, но, захватив Лю Дая, ты доказал, что

умеешь прибегать к хитрости. И то, что ты мне сейчас предлагаешь, вполне

соответствует тому, что написано в "Законах войны"(*2).

Лю Бэй восхищался своим младшим братом и выделил ему войско для разгрома

вражеского лагеря.

В то время, когда Цао Цао вел свои войска к Сяопэю, подул сильный ветер.

С треском сломалось древко одного из знамен. Цао Цао остановился и созвал

советников, чтобы выяснить у них, к счастью это или к несчастью.

-- С какой стороны налетел ветер и какого цвета было знамя? -- спросил

Сюнь Юй.

-- Ветер юго-восточный, знамя красно-синее в форме зуба, -- отвечал

Цао Цао.

-- Это значит, что ныне ночью нападут на наш лагерь, -- заключил Сюнь Юй.

Цао Цао кивнул головой. Вскоре подошел Мао Цзе.

-- Только что юго-восточный ветер сломал красно-синее знамя. Как вы

считаете, господин чэн-сян, к счастью это или к несчастью?

-- А как вы полагаете? -- поинтересовался Цао Цао.

-- Думаю, что ночью будет нападение на наш лагерь!

-- Само небо предупреждает меня! Надо принять меры! -- воскликнул Цао Цао.

Он разделил войско на девять отрядов; один отряд остался устраивать лагерь,

а остальные сели в засаду в разных местах.

Луна в ту ночь светила слабо. Лю Бэй и Чжан Фэй выступили в поход. Сунь Цянь

остался охранять Сяопэй.

Чжан Фэй решил действовать самостоятельно. Он повел вперед легкую конницу и

внезапно ворвался в лагерь Цао Цао. Там почти никого не было, за исключением

нескольких пеших и конных воинов. И вдруг со всех сторон вспыхнули огни,

раздались крики. Чжан Фэй понял, что попал в ловушку, и повернул обратно. На

него ударили сразу с нескольких сторон. Чжан Фэй бросился вправо, наносил

удары влево, прорвался вперед, но воины его, прежде служившие под началом

Цао Цао, быстро сдались в плен. Чжан Фэй схватился с Сюй Хуаном, но на его

войско напал Ио Цзинь. Вырвавшись из кольца, Чжан Фэй обратился в бегство.

За ним следовало всего лишь несколько десятков всадников. Дорога в Сяопэй

была отрезана. В Сюйчжоу или Сяпи он идти боялся. Оставалось только

двинуться к Манданским горам.

Лю Бэя постигла такая же участь. Вырвавшись из окружения, он бежал в Сяопэй,

но еще издали заметил, что в городе полыхает пламя. Он решил повернуть на

Сюйчжоу и Сяпи, но неприятельские войска, словно поток, разлились по полям и

городам и отрезали ему путь.

В поисках выхода Лю Бэй вспомнил о предложении Юань Шао и двинулся на

Цинчжоускую дорогу, но тут же столкнулся с Ли Дянем. Тогда он повернул на

север, чтобы уйти пустынными местами, а Ли Дянь захватил следовавших за ним

всадников.

Лю Бэй мчался в Цинчжоу, покрывая за день по триста ли. Подъехав к городским

воротам, он назвал свое имя. Стража доложила о нем окружному цы-ши Юань

Таню, старшему сыну Юань Шао. Юань Тань всегда уважал Лю Бэя и теперь выехал

ему навстречу.

Лю Бэй рассказал ему о своем поражении и бегстве. Юань Тань, поместив его на

подворье, написал письмо своему отцу и выделил отряд проводить Лю Бэя до

границ Пинъюаня.

Юань Шао с большой свитой встретил его в тридцати ли от города Ецзюня и

сердечно приветствовал. Лю Бэй в свою очередь поклонился ему.

-- Из-за болезни сына я не мог прийти вам на помощь, -- сказал Юань Шао. --

Но я рад вас видеть у себя. Я мечтал об этом всю жизнь!

-- Я давно хотел приехать к вам, но не представлялось случая, -- ответил Лю

Бэй. -- И вот теперь, подвергшись нападению Цао Цао и потеряв семью, я, не

скрывая своего стыда, пришел к вам. Я был уверен, что встречу хороший прием,

и клянусь достойно отблагодарить за него!

Юань Шао был доволен и поселил гостя у себя в Цзичжоу.

На этом мы оставим Лю Бэя и вернемся к Цао Цао. Захватив в ту ночь Сяопэй,

он двинул войска против Сюйчжоу. Ми Чжу и Цзянь Юн удержаться не смогли и

вынуждены были бежать. Чэнь Дэн сдал Сюйчжоу, и войска Цао Цао вступили в

город. Успокоив народ, Цао Цао созвал советников, чтобы обсудить, как

поскорей взять Сяпи.

-- Гуань Юй охраняет семью Лю Бэя и будет драться до последнего, -- сказал

Сюнь Юй. -- А если мы не возьмем город быстро, его захватит Юань Шао.

Цао Цао призадумался.

-- Я всегда любил Гуань Юя за военные способности и ум, -- после долгого

молчания заговорил он, -- мне хотелось бы использовать его в своих

интересах. Нельзя ли уговорить его покориться?

-- Гуань Юй -- человек долга, -- возразил Го Цзя. -- Сдаться он не захочет.

Боюсь, что тому, кто станет его уговаривать, плохо придется.

-- Я лично дружу с Гуань Юем и могу попытаться уговорить его, -- вызвался

один из стоявших у шатра. Взоры всех присутствующих обратились на него. Это

был Чжан Ляо.

-- Я хорошо знаю Гуань Юя, -- сказал Чэн Юй. -- Словами его не уговорить.

У меня есть план: поставим его прежде в безвыходное положение, а потом

начнем с ним переговоры. Можете быть уверены, господин чэн-сян, что тогда он

сам перейдет к вам!

Вот уж поистине говорится:

Он яму и лук приготовил, чтоб тигра поймать и убить,

Он в воду бросил приманку, чтобы кита приманить.

Каков был план Чэн Юя, вам раскроет следующая глава.

Дата добавления: 2015-10-28