Враги среди нас 14 страница

Аксиманд получил прозвище благодаря своему лицу, хотя он был не единственным из Шестнадцатого легиона, кто походил на примарха. Очень многие, включая самого Первого капитана, стали такими же благодаря элективной генетике. Они были сынами, истинными сынами, среди Сынов.
Но Аксиманд походил на него более всех остальных. И дело было даже не в лице – он был схож с ним по духу.
Конечно, он также звался Гором – благодаря примарху это имя обрело среди хтонийцев особую популярность. В конце они все стали Сынами Гора.
Маленький Гор. Вот как его называли, одновременно ласково и насмешливо - Маленький Гор Аксиманд.
Но он был далеко не маленьким. Капитан Пятой. Член Морниваля.
«Тот, кто служит в Морнивале капитаном, среди других будет походить на самого примарха», - говорил Абаддон, и в первую очередь эти слова касались Аксиманда.
Пересборка оставила шрам. Она целиком изменила черты его лица, деформировала мышцы. Но каким-то образом эта неправильность, несовершенство делали его еще больше похожим на Гора.
Сталь, выкованная на Медузе, была действительно острой.
Ему снился сон, который он никогда никому не рассказывал. По словам Первого капитана Абаддона, сны были слабостью, от которой следовало очиститься всем Адептус Астартес. Лишенные сновидений Лунные Волки наверняка были безупречнее всех.
Но времена меняются. Лунные Волки превратились в Сынов Гора. Они восстали против братьев. Всевышний Отец людей стал врагом. И после Исствана Маленький Гор Аксиманд начал видеть сны.
По сути сны не отличались друг от друга. Аксиманду снились события прошедшего дня. Сны в мельчайших подробностях походили на реальность, вот только в них присутствовал некто еще. Там был кто-то еще, незваный гость, остававшийся вне поля зрения, в отдаленных тенях или в другой комнате. Аксиманд не видел лица незваного гостя, но знал, что он постоянно был там.
Маленький Гор чувствовал на себе его взгляд. Слышал его дыхание.
Поначалу Маленький Гор боялся снов. Боялся того, что скажет Абаддон, если узнает, что всякий раз, стоило ему уснуть, за ним наблюдает безликий гость.
Но он не боялся изменений. Изменение, по его словам, было частью властного характера.
«Меланхоличный настрой многогранен», - говорил Аксиманд. «Он напоминает осень. Она преобразующая, ускоритель смерти, начало и начал, и концов. Осень очищает мир, готовый к обновлению. Такова моя цель. Я не боюсь».
И вновь, после пересборки его лица, он больше никогда не походил на себя прежнего.

Еще одно изменение, вызванное Исстваном – исчезновение Морниваля. Изменение названия Шестнадцатого, изменение цвета доспехов – на эти превращения Сыны Гора пошли охотно, дабы еще больше укрепить свою решимость. Они никогда не изменяли своим клятвам верности: они всегда служили Гору и Империуму.
Но вот Морниваль, тот был болезненной потерей. Небольшая группа сынов, лордов, братьев, избранных, чтобы помогать Магистру Войны, всегда играла жизненно важную, органическую роль.
Маленький Гор до сих пор носил над правой линзой шлема знак полумесяца.
Когда флот вышел из варпа в систему Двелл, он решился заговорить об этом с Абаддоном.
- Морниваль изжил себя, - сказал Первый капитан. – Видишь, какую дурную службу он сослужил нам на Исстване?
- Дурную службу сослужили нам люди, - ответил Аксиманд, - а не Морниваль. От него всегда ждали обдуманных советов. В нем мы должны были дискутировать и не сходиться во взглядах, чтобы должным образом обсудить каждый вопрос и прийти к разумному выводу.
Абаддон неуверенно взглянул на него.
Маленький Гор улыбнулся в ответ.
- Правду говорят, - добавил он, - что принятые нами на Давине и Исстване решения были столь радикальными, а расхождение…
- Каким?
- Значительным. Тот, у кого не осталось доводов, не имел права остаться в живых. Таков порядок вещей. Когда дело имеет чрезвычайную важность, те, кто выступают против него, становятся нашими врагами. Они должны были ответить «нет», ибо их «нет» освятило наше «да».
Они. Абаддон и Аксиманд более не вспоминали эти имена. Только предыдущих членов Морниваля: Берабаддона, Сиракила, Янипура и возлюбленного Сеяна. О них говорили, как о дорогих сердцу предшественниках. Но имена двух последних более не произносились всуе. Воспоминания были слишком болезненны даже для транслюдей.
- Механизм никогда не отказывал, - поднажал Аксиманд, понизив и так тихий голос до шепота, подобно шелесту листьев на ветру, вынудив Абаддона склониться поближе, чтобы расслышать его. На огромном мостике внизу бурлила деятельность.
- Механизм никогда не отказывал, даже когда нам довелось убить непокорных. Морниваль – ценный и действенный орган. Он обеспечивает баланс и гарантирует принятие верных решений.
- Значит, ты хочешь восстановить его? – спросил Эзекиль.
- Он никуда и не исчезал, - ответил Аксиманд. – В нем просто освободились места.
- И кого бы ты выбрал? – произнес Абаддон.
- А ты?
Первый капитан хмыкнул.
- Таргост.
Аксиманд пожал плечами.
- Неплохой выбор. В душе Сергар Таргост такой же, как мы, вот только он - Магистр ложи. Для ее нужд требуется ясный рассудок, не занятый проблемами Морниваля.
Абаддон понимающе кивнул.
- Фальк Кибре, - произнес он.
- Хммм, - вновь улыбнулся Маленький Гор. Головорез Кибре был истинным сыном, но также капитаном Юстаэринцев, то есть заместителем Абаддона. Таким образом в одних руках сосредоточилась бы слишком большая власть.
- Кибре – отличный воин, - начал он.
- Каллус Экаддон, - сказал Эзекиль, прежде чем Аксиманд успел закончить.
Экаддон. Капитан отделения Катуланских Налетчиков. Еще один выходец из роты Абаддона. Маленький Гор поинтересовался, понимает ли Эзекиль суть баланса.
- Тогда решай ты, - отрезал Первый капитан.
- Тибальт Марр.
- Другой? Хороший десантник, но не подходит для этого дела. Он еще не вышел из тени Моя. Вот Кибре – прекрасный…
- Иеррод, - сказал Аксиманд.
- После смерти Седирэ он по горло занят проблемами Тринадцатой, - ответил Эзекиль.
- Из него бы вышел толк.
- Не спорю, но у него появились новые обязанности, - произнес Абаддон.
- Граэль Ноктуа, - произнес Маленький Гор.
- Из Обвенчанных с Войной Двадцать пятой?
- Да.
- Он всего-навсего командир отделения.
Пожав плечами, Аксиманд взял со стола серебряную чашу и немного пригубил из нее.
- Нет такого правила, по которому членами Морниваля могут быть только старшие воины или капитаны. По правде говоря, если бы он состоял исключительно из старших, какой в нем был бы смысл? Цель Морниваля – баланс и достижение единого мнения. Разве чутье умелого командира не дополнит мнение капитана?
- Ноктуа - хороший солдат, - задумался Абаддон.
- В будущем сможет стать капитаном.
- Но он еще молод.
- Все мы когда-то были молодыми, Эзекиль.
Абаддон взял собственную чашу, но вместо того, чтобы испить, начал задумчиво вертеть ее в руках.
- К тому же, прецедент уже был, - напомнил Аксиманд. – Сиракул был командиром отделения, когда Литий предложил его кандидатуру. Он был перспективным. Молод, да, но Лит, тем не менее, разглядел в нем задатки. Ты сам говорил, что Сиракул станет Первым капитаном, если доживет.
- Подобное можно сказать о многих, - ответил Абаддон. – Нужно посоветоваться с Луперкалем и…
- Зачем? – спросил Маленький Гор. – Морниваль всегда был обособленной организацией. И Луперкаль никогда не возражал против этого.
Абаддон нахмурился.
- Да, наверное. Итак, Кибре и Ноктуа?
- Да.
- Тогда ты посмотришь на Ноктуа, а я прощупаю Кибре.
- Согласен.
- Возьми его с собой на Двелл, - сказал Абаддон. – Проверь в последний раз. Знаешь старую поговорку? Дважды отмерь, раз отрежь.

Мавзолейный Двор считался одной из трех основных целей, наряду с главным портом и городом Старейшин. Двор находился на высоком плато, с которого открывался вид на Тийюн и море Энны. Внутри его огромных каменных зданий покоились мертвые Двелла, каждое последующее поколение хоронили при помощи ритуальной кибернетизации, чтобы любой человек мог получить доступ к общим мыслям, воспоминаниям и собранным за жизнь знаниям, подобно книгам в библиотеке.
Захватить Мавзолейный Двор поручили Аксиманду. Первая рота возглавит атаку на город Старейшин. Литонан, действующий лорд-командующий Армии, захватит порт, а на острие его атаки пойдет Тринадцатая Иеррода.

- Я буду разочарован, если мы потеряем такую ценность, как Мавзолейный Двор, - сказал Магистр Войны Маленькому Гору. – Но еще больше я буду разочарован, если мы проиграем этот бой. Сожги Двор лишь в том случае, если не останется иного выбора.
- Да, мой повелитель, - произнес Аксиманд.
- Я буду разочарован, если мы потеряем такую ценность, как Мавзолейный Двор, - сказал Магистр Войны Маленькому Гору. Комнату освещал только потрескивающий огонь в большой каменной чаше. – Но еще больше я буду разочарован, если мы проиграем этот бой. Сожги Двор лишь в том случае, если не останется… Аксиманд?
- Да, мой повелитель? – задумчиво произнес Аксиманд.
- Похоже, ты меня не слушаешь.
- Простите, Луперкаль. На секунду…
- Что?
- Мне послышалось дыхание, мой повелитель.
Магистр Войны удивленно взглянул на него.
- Мы все дышим, - хмыкнул он.
- Нет, я имею в виду… Разве вы не слышали?
- Сейчас я слышу лишь слабость, - ответил Магистр Войны. – Откуда в тебе взялась эта неуверенность, Аксиманд? Ты какой-то нервный.
- Мой повелитель, в этих покоях есть кто-то еще?
- Нет. Здесь никого нет. Я в этом уверен.
Аксиманд встал.
- Тогда кто это? – спросил он. – Мой повелитель, кто же тогда стоит по ту сторону костра?
- Маленький Гор, - произнес Магистр Войны, - в тебе начинает говорить безумие.
И как только Аксиманд понял это, то проснулся.

Собрав командиров отделений, он ознакомился с оперативными сводками. Возможно, Аксиманд был самым скрупулезным капитаном Шестнадцатого легиона. В этом он отличался, к примеру, от Таргоста, который изучал лишь общую информацию о цели, с раздражением отбрасывая все лишние подробности. Аксиманд же хотел знать все, каждую деталь. Он просмотрел климатические карты. Выучил названия и фазы восемнадцати лун Двелла. Изучил полученные от шпионов планы Мавзолейного Двора, по которым стратеги-архитекторы воссоздали его сенсорную симуляцию, чтобы Аксиманд смог по нему пройтись.
Он запомнил названия вражеских подразделений. Тийюнатские Срочники –высококлассная церемониальная стража, традиционной обязанностью которой была защита Двора. Цепная Вуаль – элитный корпус, названный так в честь окружающей троны старейшин Двелла ритуальной вуали, который, по слухам, усилил оборону Мавзолейного Двора.
Подтверждение тому, что Медузон или его соратники достигли Двелла, пока не поступило. Если он опередит 63-ю, то маловероятно, что его штаб расположится во Дворе. Скорее всего, это место доверят одному из его избранных командиров, вроде Биона Хенрикоса, или одному из капитанов Белых Шрамов, таким как Хибу-хан или Кублон Беск.
- Будем надеяться на Пятый легион, - высказался Лев Гошен, капитан Двадцать пятой роты, командовавший второй волной наступления, которой предстояло идти следом за Аксимандом. – Они не любят статическую оборону и сойдут с ума от нетерпения раньше, чем мы начнем их зондировать.
- Не стоит недооценивать Шрамов, - сказал Граэль Ноктуа, сержант тактического отделения Обрученных с Войной.
Гошен оторвал взгляд от дисплея стратегиума, взглянул сначала на Ноктуа, а затем поймал на себе взор Аксиманда.
- Значит, у него есть голос, - отметил он.
Не всем старшим офицерам легиона понравилось решение Аксиманда о том, что на время штурма Мавзолейного Двора Ноктуа будет его заместителем.
- Мне посоветовали распорядиться им как можно мудрее, капитан, - сказал Ноктуа. Его скрытность и сдержанность кое-кого напоминали Аксиманду. Ноктуа обладал лицом истинного сына, но вот характер у него был самым обычным – расчетливый ум в ущерб высокомерной харизматичности. По словам Абаддона, Ноктуа был скорее клинком, нежели болтером.
Гошен ухмыльнулся.
- Что ж, тогда говори, Ноктуа, - произнес он.
- Семь лет назад во время приведения к Согласию системы Тирада я имел честь сражаться вместе с подразделением Пятого легиона. Их искусство ведения боевых действий поразило меня до глубины души. Они напоминали мне Волков.
- Лунных Волков? – спросил Гошен.
- Волков Фенриса, сэр, - ответил Ноктуа.
- Ты упомянул уже двух врагов, Ноктуа, - сказал Гошен. – Надеюсь, ты понимаешь, что мы сражаемся против них?
- Я понимаю, что они смертоносны, - ответил Ноктуа. – Разве не должны мы превыше всего уважать сильные стороны врагов?
На лице Гошена промелькнула неуверенность.
- Эта терраса и колоннада, - сказал он, вернувшись к карте. – Чтобы до них добраться, нам понадобится прикрытие с воздуха.
Совещание продолжилось. На мгновение Аксиманду почудилось, что кое-кто захотел что-то добавить, человек, пришедший в комнату последним, и который стоял сейчас за спинами офицеров.
Но там было пусто.

- Слышал, вы рассматриваете кандидатуры Кибре и Ноктуа? - спросил Магистр Войны.
- Вам, как всегда, обо всем известно, - ответил Аксиманд.
- Значит, не Таргост?
- У него есть и другие обязанности, - сказал Аксиманд, - нам бы не хотелось отвлекать его.
Магистр Войны понимающе кивнул. Он передвинул еще одну резную костяную фишку на доске между ними. Аксиманд любил стратегические игры больше, чем все его сыны. Вся прихожая была заставлена превосходными наборами, по большей части подарками от военных командующих или братьев-примархов. Среди них был регицид, шатрандж, чатуранга, го, хнефатафл, шахматы, махнкала, затрикион… не было родного мира примарха, на котором не возникла бы настольная военная игра.
- Эзекиль выдвигал Таргоста, не так ли? – спросил Магистр Войны, пока Аксиманд изучал обстановку и готовился сделать свой ход.
- Это так, сэр.
- И отговаривая его от этого выбора, назвал ли ты ему истинную причину или же выдумал то, что ему было приятно услышать?
Аксиманд заколебался. Он вспомнил тот разговор с Абаддоном, во время которого решил не говорить, что Таргост, капитан Седьмой роты, не был сыном, истинным сыном. Он был хтонийцем. Аксиманд решил умолчать эту часть правды.
- Я не с… - попытался ответить Аксиманд.
- Не сказал ему? – перебил его примарх.
- Я не… понимал настоящих мотивов, которые двигали мною, - неохотно ответил Аксиманд.
- Мне интересно, когда же ты их понял? – спросил Магистр Войны, откинувшись на спинку кресла. – Ты, Эзекиль, Головорез и Ноктуа – все вы… как ты это называешь? Истинные сыны?
- Истинные сыны, - эхом отозвался Аксиманд.
- Но в чем же причина? – рассмеялся Магистр Войны. – В виде знакомого лица? Или есть лицо, которого тебе не хочется видеть?

Сухой холодный воздух, со слабо уловимым запахом соли. Внизу, в рифтовой долине, блестит море Энны, словно стекло в кульверте. Вдоль его берега, словно прибивший морской мусор или цветастая галька, раскинулся огромный город Тийюн. По ту сторону вяло катящего волны моря, на другом краю гигантской долины, возносится ввысь угольно-черная в рассветном свете монолитная стена. В лиловых небесах сверкают звезды и луны. На севере виднеется слабый блеск восходящего солнца. На востоке переливается ложная заря порта, который горит еще с полуночи. Дело рук Иеррода и Тринадцатой роты.
Строения Мавзолейного Двора возвышались в лучах рассвета, подобно каменным ангарам для огромных кораблей. Прямоугольные, выдержанные в строгом стиле, они были облицованы желтым камнем, который в утреннем солнце походил на золото. Кое-где их соединяли высокие колоннады или портики, покрытые золотом колонны которых были высотой с древние секвойи. Пол был уложен стальной, отполированной до зеркального блеска гравированной плиткой. В воздухе сухо потрескивали статические разряды, словно неподалеку работали огромные электромагнитные устройства.
Действия хваленой Цепной Вуали пока не было видно. Ее солдатам удалось ненадолго задержать продвижение Абаддона в Город Старейшин. Первый капитан сжато и сдержанно сообщил об их решительном сопротивлении. Гошен захватил бастион к западу от города, его защитники называли себя Цепной Вуалью, хотя Лев был уверен, что все же сражался с обычными солдатами, которые просто хотели казаться более грозными.
Как бы то ни было, он вырезал их до последнего человека.
Но основой обороны были ослепительные в серебряно-багровой форме Тийюнатские Срочники, вооруженные длинными силовыми мечами, энергетическими секирами и пиками, пулеметами, акустическими ракетными установками, плазменным оружием и лазерными винтовками. В бою они использовали персональные сегментированные силовые щиты – поглощающую свет дымку, от которой тускнела их яркая форма, и заставлявшую их выглядеть так, словно каждый из них был окутан небольшим штормовым облачком.
Щиты оказались довольно эффективными, на определенном расстоянии отражая большую часть выстрелов. Если болтерные снаряды пробивали их, неважно, напрямую или найдя слабину в сочленениях, Срочника внутри разрывало, а его кишки заляпывали внутреннюю часть щита, словно фрукт, взорванный петардой в бутылке. Звук при этом был глухим, отдаленным, как удар по завернутому барабану.
И это вызывало ярость. Закрепившись вокруг виднеющихся вдали зданий Двора, Срочники до сих пор сдерживали наступление легионеров Астартес. Они не уступали Шестнадцатому ни пяди земли.
Но они были людьми. Всего лишь людьми. Аксиманда мучило чувство несправедливости. За свою жизнь ему доводилось сталкиваться с куда более совершенными силовыми щитами, но из-за их мобильности и портативности Срочники сопротивлялись Сынам Гора. Подобное могло произойти лишь благодаря чистому стечению обстоятельств. Человеческие солдаты, неважно, насколько хорошие, не могли противостоять трансчеловеческим воинам. Аксиманду хотелось сокрушить их, стереть в порошок за подобную дерзость, вызвать на них орбитальную бомбардировку, артиллерийский обстрел или даже один из дивизионов сверхтяжелых танков, которые ждали неподалеку, подобно греющимся под лучами солнца огромным крокодилам.
Тем не менее, эти действия повлекут за собою уничтожение и самого Двора. Срочников защищали строения, которые они обороняли. Аксиманд мог действовать по своему усмотрению, но он хотел доказать, что сможет справиться своими силами.
Менее чем через двадцать минут после высадки штурм Мавзолейного Двора стал захлебываться. Сыны Гора и ауксиларии из Армии утратили инициативу, продвижение замедлилось, а все преимущества сошли на нет вследствие удачного размещения солдат.
Джаде Дурсо, второй капитан роты Аксиманда, проклинал по воксу всех духов мести и судьбы, но Маленький Гор понимал, что на самом деле тот клянет его. Хачари Сципион из Металлунских Разбойников доложил, что принимает командование над отделением. Его сержант, старый Гаспир Юнквист, погиб. Голос Сципиона пылал гневом, когда он звал апотекария. Зеб Зеноний из тактического отделения Бедствие доложил о двух погибших.
Откуда-то раздалось дыхание.
Бросившись в укрытие, Аксиманд взглянул на небо над плато. Оно все еще было подернуто чернильно-черной дымкой ночи, но с каждой секундой оно становились все светлее. Он уже мог различить четыре луны Двелла: одну крупную, а три остальных не намного больше далеких звезд. Из-за своего расположения, все они находились в разных фазах: полная, серповидная, неполная, новая.
Его гнев на мгновение угас. Что это было? Знак? Знамение?
В ухе щелкнул вокс. Визор идентифицировал канал связи с Граэлем Ноктуа.
- Отставить болтеры, - произнес Ноктуа. – Клинки.
- Думаешь? – спросил Аксиманд.
- Подойди вплотную - у глупцов не останется ни единого шанса, - бросил Ноктуа.
Аксиманд улыбнулся.
- Клинки наголо! – проорал он. Закрепив болтер на поясе, он вытащил меч из ножен. Обоюдоострый силовой клинок из хтонийской вороненой стали, вдоль дола которого вилась гравировка. Он назывался Скорбящий. Боевой щит уже находился на его левой руке.
Он не взглянул, как исполняется его приказ. Аксиманд выскочил из укрытия, и по щиту с поножами тут же забили лазерные лучи. Двигаясь быстро, опустив голову и выставив перед собою меч, он в два огромных скачка оказался за колоннадой. Впереди показались первые скрытые в дымке щитов Срочники, прятавшиеся среди колонн, которые тут же открыли по нему огонь. Он увидел их перекошенные от страха побледневшие лица.
Трансчеловеческий ужас. Аксиманд слышал, как итераторы говорили о подобном явлении. Об этом говорили офицеры Армии. Один лишь вид Адептус Астартес внушал трепет: выше и крупнее даже самого рослого человека, облаченный в доспехи, подобный полубогу. Его единственное предназначение становилось понятным с первого взгляда. Адептус Астартес был создан, дабы уничтожать все на своем пути. Если ты увидел Адептус Астартес, знай – ты в беде. Одно лишь его появление вселяет в человеческие сердца страх.
Но увидеть его в движении. Вот в этом-то вся и суть. Ничто человеческое не может быть настолько быстрым, грациозным, могучим, тем более, когда оно больше двух метров ростом и облачено в доспехи, которые не поднять даже четырем обычным людям. Просто увидеть Астартес это одно, но увидеть его в движении -- совершенно иное. Психологи называли это трансчеловеческим ужасом. От него человек беспомощно застывал на месте, его разум цепенел, он полностью утрачивал над собой контроль. На тебя движется нечто гигантское и воинственное. Нечто гигантское и воинственное движется со скоростью атакующей змеи, и в этот момент ты начинаешь понимать, что среди людей действительно ходят боги, что существуют такие сила и скорость, которых вовек не достичь простым смертным, что пришел твой смертный час, но, если повезет, ты еще успеешь напустить в штаны.
Аксиманд заметил ошарашенный взгляд на лицах двелльцев, которых намеревался потрошить и расчленять. Он услышал позади шаги остальных воинов Пятой роты и возрадовался тому, что был сыном Гора.
Ноктуа не ошибся. С болтерами они просто впустую теряли бы здесь время. Щиты какое-то время могли противостоять стрелковому оружию. Могли они остановить и клинки. Штыки. Древковое оружие. Саблю. Возможно даже силовой меч.
Но только не силовой меч в руке трансчеловека.
Щиты раскололись. Они треснули и разлетелись со звуком бьющегося стекла. С каждым ударом на микросекунду воздух наполнялся эфемерными кусочками сегментов щита, а после и телами внутри них: сначала силовая оболочка, а вслед за ней и мясо. Из разверзнувшихся ран в рассветное небо била фонтаном кровь, забрызгивая Аксиманда и колонны вокруг. От каждого удара мечом в алой дымке вылетали внутренности, словно кто-то взорвал пакет с кровью.
Какими бы навыками не владели Тийюнатские Срочники, они растеряли их в тот миг, когда лучшие воины Империума вспомнили, как сражаются исстари: клинок к клинку, в поединке, где главную роль играет сила и мастерство фехтования.
Пятая ворвалась во Двор менее чем через пять минут после вдохновительной атаки Аксиманда.
Маленький Гор бросился в бой вместе с тремя сынами: Зенонием из Бедствия, Гер Гераддоном и Мир Аминдазой, оба из штурмового отделения Титония. Они добрались до конца огромной колоннады, до врат под названием Арка Ответов. Под ее широкой сенью сосредоточились двелльские Срочники, готовые до последней капли крови защищать обращенные к солнцу входы в Восточный Мавзолейный Зал.
Вокруг, подобно горизонтальному неоновому дождю, проносились лазерные выстрелы. Особенно ярко в тени арки сверкали энергетические лучи и трассирующие снаряды. Сыны набросились на порядки солдат с поднятыми щитами, враз откинув Срочников, подобно рвущейся толпе бунтовщиков. Двелльцы откатились, их щиты все еще работали, поэтому они перекатывались и кувыркались в них, словно снаряды. Многотысячная масса тел столкнулась с оглушительным ударом. Под ногами лежали тела. Руки цеплялись за топтавшие их ноги. Воины стреляли в упор.
Сыны вклинились глубже. Их щиты были плугами и таранами. Мечи – косами и пиками. Срочники валились наземь, из-за раскалывающихся с шипением щитов ручьями хлестала кровь, заливая поле боя. Клинки врубились в следующий ряд людей, отчего те с криками полетели над головами товарищей, падая на головы остальным солдатам. Некоторые под давлением толпы продолжали стоять даже в смерти. Кровь лилась на отполированные до зеркального блеска плиты. Под массой сражающихся воинов натекала огромная лужа крови, которая постепенно заливала гравированную сталь. Алая под лучами солнца, багряная в тени, она растекалась у основания колонн, подобно морю вокруг островков плинтов и столбов.
Крики Срочников глушились щитами-коконами или превращались в металлические неразборчивые хрипы в воксах легионеров. Аксиманд по большей части слышал лишь хряск ударов, которыми он резал, валил и рассекал вражеских солдат. На лезвии Скорбящего шипела дымящаяся кровь. Рука Маленького Гора стала багровой по самый локоть, с его наруча текли алые струйки. Из умбона щита капали кровь и остатки мозгов.
А на фоне этого он слышал дыхание.
Мимо него с воздетым щитом пронесся Зеноний, размашистыми горизонтальными ударами разрубая бедра и тазовые кости, рассекая тела, круша щиты. Его меч опускался с механической опустошительной эффективностью, Астартес скорее орудовал как жнец, нежели воин. Он прорубал себе путь сквозь вражеские ряды, чтобы добраться до Мавзолейных залов. Замахиваясь от плеча своим длинным мечом, он косил врагов одного за другим, подобно рабочему в поле.
Слева же от Маленького Гора Аминдаза скорее действовал как спортсмен. Его клинок был короче, и с каждым Срочником, который встречался ему по пути, он словно пытался сыграть, дабы в поединке проверить его навыки. Он без устали искал, с кем бы скрестить клинки. Но никто не осмеливался принять вызов. Все Срочники старались как можно скорее убраться подальше с его пути. Аминдаза предпочитал наносить мощные, рубящие удары сверху, из-за плеча, которые буквально разрывали его противников и валили на землю у его ног. Аксиманд слышал, как он призывал Срочников сразиться с ним. В его глазах он видел презрение. Но тот продолжал убивать людей, неважно, пытались они сразиться с ним или нет.
Аксиманд же, как и Гераддон, предпочитал классический вариант массированного штурма: щит на уровне глаз, используется в качестве тарана; острие меча нацелено на уровне груди, бьет и колет, подобно поршню из-за обода щита. Аксиманд был безжалостен. Он походил на шар, разбрасывающий в стороны ряды игрушечных солдатиков.
Атака была столь яростной, что в рассветное небо поднимался коричневатый кровавый туман.
Зеноний первым добрался до входа в Восточный Зал, вырезав десяток Срочников вокруг декоративного бассейна с фонтаном в широком, залитом лучами солнца вестибюле. Остальные когорты роты Аксиманда уже миновали колоннаду. Озеро крови становилось все глубже и разливалось, словно под давлением, все шире. Тела на гладком отполированном полу слабо покачивались на его течениях, будто ветки среди вышедшей из берегов реки.
Аксиманд последовал за Зенонием в вестибюль. Высота белых стен зала поражала воображение, хотя само помещение представляло собою небольшой квадрат с фонтаном посередине. Потолок отсутствовал, поэтому солнечный свет беспрепятственно освещал полированный пол, чистую воду и чашу фонтана, украшенную восхитительной резьбой.
Весь пол был залит кровью, скапливающейся лужицами вокруг лежащих тел и сломанного оружия. Бортики фонтана были измазаны кровавыми отпечатками рук, когда люди из последних сил цеплялись за него, пытаясь подняться на ноги. На покрытых гравировками стенах брызги крови стекали длинными дугами, огромными хвостами или ветвями папоротника. Некоторые измазывали белые стены на пять или шесть метров.
Аксиманд осторожно шел вперед. В зале царили тишина и спокойствие. Из-за стен грохот битвы снаружи звучал здесь, словно рокот далекого шторма. Зеноний шагал впереди него, останавливаясь лишь затем, чтобы добить раненых Срочников. Из дальнего конца вестибюля на свет вышел Аминдаза, на клинке которого шипела дымящаяся кровь. Судя по всему, он вошел через другой вход. К нему бросились двое Срочников и лектор Двора, и он тут же обернулся к ним, подняв меч.
Аксиманд вновь услышал дыхание. Теперь оно раздавалось ближе, куда ближе, чем когда-либо прежде, и громче биения собственного сердца. Дыхание, ощущение присутствия последовали за ним из снов в реальность. Оно все приближалось и приближалось, пока не стало доноситься прямо у него из-за плеча. Еще миг – и оно зазвучало будто из его шлема, словно в нем находилось сразу две головы. Аксиманд задержал дыхание, чтобы понять, были ли это просто акустические отзвуки, эхо его собственного дыхания.
Тишина.
Он уже собирался вновь набрать воздух в легкие, когда чуждое дыхание послышалось опять – тихое, и в то же время близкое, медленное и спокойное, как ласковый шепот моря.
- Где ты? – спросил он.
- Повторите! – протрещал по воксу голос Аминдазы.
- Кого ищете, сэр? – связался с ним Гераддон.
- Ничего, ничего! – ответил Аксиманд. – Продолжайте.
Как же глупо с его стороны было повестись на подобную уловку. Заставить заговорить об этом вслух. Он разговаривал сам с собой, обманутый разумом. Он разговаривал всего лишь со своим страхом.
Адептус Астартес не должны ведать ни страха, ни снов.
А Аксиманд ощущал страх, как и то, что тот будет преследовать его, пока он не узнает незнакомца, пока не увидит лицо незваного гостя. Маленький Гор Аксиманд не боялся ничего, кроме неизвестности.
Из тени на него с копьем наперевес набросился Срочник. Фотонный наконечник оружия сверкал синеватым цветом.
Аксиманд ушел в сторону и щитом повалил человека на пол. Удар разбил окружавший Срочника щит и сломал ему руку. Солдат заорал от боли. Маленький Гор уже собирался придавить его ногой, когда на него налетело еще двое. В этот раз Аксиманд развернулся быстрее, взмахнув вокруг себя Скорбящим, и сломал тянувшиеся к нему клинки. Об его керамитовые доспехи лишь бессильно звякнули рукояти. Он тут же разрубил одного солдата на части, сокрушив его щит и выпотрошив человека внутри. Другого Аксиманд оттолкнул ногой, вбив согнувшегося от боли человека вместе энергетическим коконом в стену. Удар был такой силы, что от растрескавшегося камня во все стороны полетели осколки. Шагнув вперед, Аксиманд пронзил солдату грудь. Скорбящий пробил оболочку щита, человека и стену позади него. Какую-то секунду Срочник висел на нем, подобно наколотому насекомому на фетровой подкладке, его щит замерцал и исчез.
Аксиманд выдернул меч, и человек повалился у его ног.
Дыхание было таким близким.
Через высокую арку Аксиманд вошел в один из главных Мавзолейных Залов. Огромная комната купалась в желтом свете. Он словно оказался в раю. Повсюду вокруг в стеклянных колбах, которые удерживались внутри колонн света в горизонтальном положении, бессловесно стояли тонкие, облаченные в погребальные одеяния мертвецы Двелла. Миллионы тел, заключенные в свет, стекло и гравиметрическую энергию, объединенные кибернетизацией.
На полу лежал Зеб Зеноний из тактического отделения Бедствия. Его доспехи были вскрыты, подобно раковине моллюска.
При виде тела Аксиманду следовало сразу насторожиться. Но дыхание звучало теперь еще громче, и, невзирая на зов трансчеловеческих инстинктов, он попытался разглядеть, откуда оно исходит.
Первый удар застал его врасплох. Нападавший нанес его сбоку, и лишь по чистой случайности он пришелся на щит Аксиманда. Меч нападавшего расколол щит и впился в руку Аксиманда. Воин отшатнулся, разгневанный и удивленный.
Разгневанный своей невнимательностью.
Удивленный огромной силой напавшего.
Аксиманд быстро среагировал и парировал удар собственным мечом. Он оказался лицом к лицу с легионером Астартес, избавленным от плоти воином-гигантом, вороненые с блестящим отливом доспехи которого были переплетены аугметическими системами и украшены ярко-белым символом старшего капитана Десятого легиона, Железных Рук с Медузы. На мгновение Аксиманд подумал, что это был сам Шадрак Медузон. Воин походил на полководца и носил отличительные знаки клана Сорргол. Но визуальная метка на визоре определила противника как Биона Хенриксона, избранного командира Медузона. В руке воин держал длинный клинок из медузианской стали усиленной прочности.
Обмениваясь ударами, они кружились по кибернетическому залу, будто танцоры. Хенрикос был большей угрозой, чем все Срочники, с которыми сегодня расправился Аксиманд, вместе взятые. Медузианец был потрясающим мечником. Его аугметическая сила намного превосходила силу Маленького Гора. От его скорости захватывало дух.
И вдруг в один момент Аксиманд задался вопросом, мог ли он познать трансчеловеческий ужас?
Они оказались в центре зала, где, подобно храмовому алтарю, возвышался позолоченный и покрытый изображениями ангелов биостазисный генератор. От него во все стороны расходились ряды заточенных в стекле тел. Перед центральным блоком почтительно преклонили колени гигантские белые статуи, полубоги, закутанные в яркие, словно первый снег, плащи.
В странном свете Двора серебряно-черные доспехи воина Железных Рук блестели, как пролитое масло. Его клинок походил на луч света. Аксиманд сумел пробить искусную защиту Хенрикоса и нанес удар рукоятью, от которого треснул нагрудник врага. Хенрикос сместился, чтобы сохранить равновесие, и, когда их клинки сомкнулись в грубом подобии креста, изо всех сил толкнул Аксиманда плечом.
Маленький Гор повалился на ближайший ряд кибернаторов. Стеклянные оболочки разлетелись в граде осколков, сверкавших в лучах света, словно весенние лепестки. Кибернетические колбы начали разбиваться друг об друга. Некоторые выпали из гравиметрических удерживающих полей прямо на полированный металлический пол. Реле питания замкнулись. В воздух, будто вязанки хвороста, полетели иссохшие тела покойников.
Бион Хенрикос, приближаясь к Аксиманду, переступил через битое стекло и выбеленные кости. Руками он отталкивал со своего пути висящие в воздухе стеклянные оболочки. Аксиманд попытался встать. Из разрушенного ряда летели искры темного и болезненного для глаз цвета, вспыхивая подобно потревоженным синапсам. Внутри светло-золотых слоев неповрежденной структуры кружились и пылали разноцветные всплески. Зал наполнился передававшимися по шипящему воксу странными пульсирующими звуками, похожих на слабое причитание тысяч голосов.
Хенрикос приблизился вплотную к Аксиманду. Маленький Гор наотмашь рубанул воина Железных Рук мечом, расколов ему глазную линзу и рассек живот и бедро. В ответ Хенрикос нанес удар, который снес бы ему голову с плеч, окажись он чуть ближе. Аксиманд толкнул медузианского полководца на ковер из битого древнего стекла и мумифицированных останков. Следующим ударом он поразил Хенрикоса в плечо. Из раны потекло нечто серебристое, похожее на ртуть.
Хенрикос швырнул его на землю. Казалось, от удара у Аксиманда мозг перемешался в голове, а рот и нос наполнились кровью. Оглушенный и ошеломленный, он валялся на земле, пытаясь нащупать вылетевший из руки меч.
Аксиманд поднял взгляд, удивляясь, почему Хенрикос еще не прикончил его. Ему на выручку пришел Аминдаза из отделения Титония. Аминдаза ворвался в Зал, а вслед за ним – Гераддон. Громкая перестрелка у входа свидетельствовала о том, что атакующие добрались до центра Двора, вынудив Срочников отступить.
По дороге в зал Аминдазу ранили, из-за чего его рука реагировала медленнее обычного. Его появление и нападение на Хенрикоса спасли Аксиманда, но одновременно обрекли самого Аминдазу. Хенрикос был куда лучшим воином. Прежде чем Аксиманд, сплевывая кровь, тяжело поднялся на ноги, воин Железных Рук раскроил Аминдазу от левого плеча до правого бедра. Одним ударом его просто-напросто рассекли по диагонали. Части воина с лязгом упали на пол, извергнув при этом мощный поток крови.
На Хенрикоса набросился Гераддон, но тот взмахом руки отбросил его в сторону. Воин врезался в еще один ряд хранилищ.
Аксиманд вонзил Скорбящего в спину Хенрикосу, острие которого раскололо аквилу на нагруднике медузианца.
Хенрикос рухнул на колено, а затем - на живот. Аксиманд прижал ногою ему спину и сорвал с него шлем. Побледневший Хенрикос лежал щекою на полу, на коже виднелись темно-красные пятна крови.
- Лучше бы тебе умереть сейчас, предатель, - сказал Аксиманд. – А то мы не будем столь милосердными.
Хенрикос что-то хрипло пробормотал в ответ.
- Что? – спросил Аксиманд, прижав лезвие к шее полководца Железных Рук.
- Ты не тот трофей, на который мы рассчитывали, - прошептал Хенрикос.
- Трофей?
- Мы знали, что не сможем победить вас, поэтому хотели нанести как можно больший вред. Мы думали… думали, что его главным приоритетом станет Мавзолейный Двор, и он лично возглавит атаку на него.
- Так это была ловушка для Луперкаля?
- Да гореть ему вечно.
Аксиманд рассмеялся.
- Но твой хозяин – трус и предатель, - пробормотал Хенрикос, - и послал всего лишь тебя.
- Этого оказалось вполне достаточно, - ответил Аксиманд. – На что ты рассчитывал?
Хенрикос закашлялся.
- Я спрашиваю, что может один избавленный от плоти воин?
Хенрикос не ответил. Из него вытекли последние капли жизни.
Аксиманд поднялся и пнул труп.
Наконец, Гераддон сумел встать на ноги.
- О чем он говорил? – спросил воин.
- Чепуху, - ответил Аксиманд, - обычную чепуху. Он был в отчаянии.
- Если это была ловушка, - произнес Гераддон, - то почему он был один?
Аксиманд вновь услышал дыхание. Он медленно обернулся и понял, что это был всего лишь фоновый шум Мавзолейного Зала, медленное пульсирующее бормотание кибернетической системы. Пульс спящих мертвецов.
Аксиманд чувствовал себя дураком. Когда операция закончится, он будет медитировать. Очистит свой разум от страхов и снов, которые успели там накопиться. Очистит помыслы и искоренит слабости. Дабы служить Магистру Войны, он должен быть идеальным оружием.
Аксиманд слишком расслабился. Но со временем он придет в себя и вновь будет верно служить мечте Луперкаля.
Аксиманд по воксу проверил войска. Шестнадцатый легион захватил большую часть Двора. Граэль Ноктуа доложил, что Западный Зал и подходы к нему взяты под контроль. Аксиманд приказал отделениям выдвигаться в Восточный Зал, к его позиции, и перекрыть все подходные пути.
Он бросил взгляд на окружавшую его кибернетическую систему. К счастью, она не слишком пострадала. В целом устройство осталось неповрежденным, и если должным образом надавить на техноадептов Двелла, они вскоре устранят неполадки.
Гигантские белые статуи, почтительно преклонившие колени перед центральным биостазисным блоком, полубоги, закутанные в яркие, словно первый снег, плащи, исчезли.
- Погоди-ка… - произнес Аксиманд.
На них налетели Белые Шрамы. Пятеро убийц из Пятого легиона разом сбросили скрывавшие их белоснежные плащи. С помощью меловой пыли или погребального пепла они замазали багровые края наплечников. Их шлемы типа «Корвус» представляли собою вороньи черепа. Похоже, Лев Гошен сильно ошибался. Белые Шрамы прекрасно умели ждать. Если в чистом поле они пользовались тактикой «ударил-отступил», то в городских условиях предпочитали скрытность и засады.
Предупреждение Граэля Ноктуа оказалось верным.
Первым до него добрался Хибу-хан. Аксиманд узнал его по ротным и служебным штифтам. Это называлось буркутчи, или «отрезание голов». Термин пошел от чогорианского искусства охоты с орлами, великими аквиллухами, которые загоняли или отбивали от остального стада быка-вожака. Со смертью быка стадо распадалось само по себе.
Они намеревались обезглавить Шестнадцатый, но когда им это не удалось, взялись за иную добычу: других быков, молодых быков, ротных капитанов.
Аксиманд отбросил Хибу в сторону, сломав Скорбящим клинок Белого Шрама. К нему метнулся еще один Шрам. Аксиманд парировал удар, когда услышал крик Гераддона, пронзенного сразу двумя клинками. Аксиманд опустил меч на скрытый под снежно-белым плащом вороний череп ближайшего к нему воину. Белые доспехи Шрама вдруг стали ярко-красными. Аксиманд потянулся к болтеру.
В Мавзолейном Дворе началась перестрелка. Внезапно со всех сторон атаковали Белые Шрамы и отступники из Железных Рук. Воины роты Аксиманда, не колеблясь, открыли по ним огонь. Несмотря на то, что их превосходили числом, он успел убить еще одного Шрама, выстрелив из болтера прямо тому в линзу шлема. Аксиманд проорал по воксу Ноктуа и остальным командирам приказ как можно скорее завершить бой.
Чтобы знали, что враг собирает головы их капитанов в качестве трофеев, и помнили, что теперь они сражаются не с Тийюнатским Срочниками или Цепной Вуалью.
Они сражались с трансчеловеческими Адептус Астартес.
Хибу-хан поднялся на ноги. Вместо собственного сломанного клинка Белый Шрам схватил длинный меч из медузианской стали, принадлежавший Хенрикосу. Первым ударом он отразил Скорбящего, а вторым – пробил защиту Аксиманда.
Третий удар пришелся вертикально по щеке Маленького Гора, линией, которая начиналась над правой линзой, где был изображен символ Морниваля. Многослойный керамит шлема, видимо, не стал преградой для медузианского оружия.
Аксиманд упал. Откуда-то хлынула кровь, он не мог определить место раны. Перед ним на гравированном стальном полу что-то лежало.
Визор и забрало его шлема, вся лицевая часть. Ее будто отсекли промышленным резаком.
И она была не пустой.

Пересборка оставила по себе шрам. Она целиком изменила черты его лица, деформировала мышцы. Но каким-то образом эта неправильность, несовершенство делали его еще больше похожим на Гора.
Граэль Ноктуа в стремительной контратаке привел свои отделения к Восточному Залу, остановив тем самым буркутчи. Хибу-хану не удалось завершить работу. Большую часть лояльных Трону космических десантников загнали под прицельный огонь отделений терминаторов Льва Гошена.
Хибу-хан скрылся, убив перед этим двенадцать воинов роты Аксиманда, и тем самым заработал место в его черном списке.
Аксиманду выковали новый шлем, с таким же полумесяцем над правым глазом. Оружейники уже гравировали символ Морниваля на шлемах Граэля Ноктуа и Фалька Кибре. Когда Аксиманду показали обломки его шлема, он увидел, что клинок рассек полумесяц на две половинки.
Будь Аксиманд человеком, верившим в суеверия или дурные предзнаменования, то наверняка не увидел бы в этом ничего хорошего. Но он не боялся изменений. Он даже не был человеком.
Лежа в стазисной дреме под скальпелем хирурга, он видел последний сон. Наконец, Маленький Гор увидел лицо незваного гостя. Аксиманд немного опасался, что оно окажется его собственным или хотя бы похожим на него, и что вслед за этим ему потребуется длительная психологическая реабилитация.
Но нет. Пока ему восстанавливали лицо, ему снилось лицо другого.
Лицо Гарвеля Локена.
Проснувшись, Аксиманд чувствовал счастье и облегчение. Человеку не стоило бояться мертвецов, а Локен ведь погиб.

Он не боялся изменений. Изменение, по его словам, было частью властного характера.
«Меланхоличный настрой многогранен», - говорил он. «Он напоминает осень. Она преобразующая. Она делает из меня ускоритель смерти, начало и начал, и концов. Я был создан, чтобы очистить этот мир, готовый к обновлению. Отбросить ложное и принять истинное. Такова моя цель. Я не боюсь».
И теперь, после пересборки его лица, он всегда казался непобедимым.

Дата добавления: 2015-10-28