Враги среди нас 6 страница

Забытые сыны

Ник Кайм

Посадка

I

Гека’тан поднялся в облаке дыма, как статуя из живого оникса. Женщина была жива, но без сознания. Серые усики дыма вились над эбеновой кожей воина там, где он оградил человека от взрыва. Под ногами хрустели осколки - большая часть потолка обвалилась вместе со световыми полосами. Где-то наверху, в техническом отсеке мерцало оранжевое свечение.
Огонь еще не добрался до палат медитации, вползавший дым тянулся вверх к вентиляционным отверстиям. По крайней мере, она не задохнется. Другие могут быть ранены и нуждаться в помощи. Корабль покачнулся, Гека’тан впечатался в стену. Это была агония. Через переборку он чувствовал дрожь задыхающихся двигателей, слышал визг воздуха, быстро вырывающегося из пробоины в фюзеляже.
Дверь была заблокирована. Гека’тан чувствовал, какое за ней пекло, слышал треск бушующего в коридоре пламени. На время медитации его доспехи были помещены в армариум. Он подумал о клятвах момента, прикрепленных к его наплечникам и поножам. Одна из этих клятв была клеймом навечно впечатана в обнаженный ониксовый торс.
Защищать слабых.
Это было написано на языке сигил¹, древнем наречии Ноктюрна. Гека’тан родился в огне этого адского мира. Вместо того чтобы истощать, пламя давало ему силы. Он сорвал дверь с петель и зажмурился, пока языки пламени хлестали его со всех сторон. Они быстро пожирали кислород. Гека’тан оставался на месте, пока это происходило, прикосновение огня отзывалось лишь легким покалыванием на коже.
Коридор простирался перед ним. Воздух туманился маревом пожара. Корабль снова взбрыкнул. Теперь до столкновения осталось недолго. Он оглянулся на женщину.
Вокс рядом с ним вернулся к жизни, протрещав последние слова пилота.
... вьтес... удару. Император... хранит нас...
Бесстрастный и спокойный, даже перед лицом близкого и жесткого падения, Гека’тан счел последнее замечание любопытным. Оно походило на молитву.
Машины закричали. На несколько секунд вал воспоминаний накрыл Гека’тана... Крик, смерть и кровь. «Ад стал реальным» - таковы были последние слова Гравиуса. Хекатан покачнулся, но не от слабости или усталости. Его поразило воспоминание о том месте, где столь многие пали и столь много пошло не так.
Отец.
Возникла болезненная, непрошенная мысль.
Вулкан один. Он один и окружен. Они шли к нему. Он... он...
...дернул головой, чтобы прогнать кошмар. Дым в отсеке и коридоре сгущался. Гека’тан услышал крик, раздавшийся среди рева пожара. Обреченный корабль слишком быстро рвался сквозь небо, слишком круто. Переборки тяжело дрожали, предвещая роковой удар.
Внезапный диффирент на нос говорил о том, что корабль приближается к концу своего пламенного полета. Трюм был впереди. Гека’тан прошел полпути по коридору, когда понял, что не успеет. Аркадез должен был защитить других, если, конечно, остался в живых.
- Я иду, человек … - пробормотал он, развернулся на каблуках и помчался назад. По крайней мере, одну жизнь он мог спасти.
Едва Гека’тан обхватил женщину, «Грозовая птица» ударилась о землю со всей силой десантной капсулы, и мир взорвался, превратился в боль и огонь.

II

В начале...
Персефия со страхом следила за своим господином.
Громадные пластины наплечников с золотой кромкой лежали на его плечах. Клинок, массивный и длинный, как ее рука, был закреплен на бедре воина. Броня цвета кобальта покрывала тело. Когда гигант бросил на нее пронзительной силы взгляд, она увидела в его глазах лишь холодный серый камень и снова быстро опустила голову.
Легионы Астартес Бессмертного Императора, Его Ангелы Смерти - нет, не так - его Ангелы Смерти, созданные для того, чтобы защитить человечество от угроз из-за звезд. Миллиард, миллиард миров, миллион, миллион культур все покорные - теперь ввергнуты в войну.
Кто защитит нас от нас самих? - задавалась вопросом Персефия, не отрывая взгляда от дрожащей палубы. - Кто защитит нас от вас?
Война была всюду, или так казалось усилиями агитаторов, заводил толпы и вербовщиков на службе Имперской армии которым верит галактика. Где же тогда обещанная эра процветания и мира, которая стала возможна благодаря великому Империуму? Реальностью было разделение галактики.
Присоединиться к Императору, далекому и недостижимому - в конце концов, кто, кроме Его избранных сыновей, когда-либо даже видел Его? - или быть осужденным как предатель. Еретик.
Нет, снова не так.
Огромные усилия приложили на то чтобы утвердить тот основанный на опыте факт, что Император не был богом. Нет никаких богов.
Проповедники, памфлетисты, всех их больше не видели и не слышали. Идолопоклонство должно быть искоренено - наука и разум были будущим, логика привела бы человеческий род к его вершине, и все же … были шепоты.
А что насчет другой альтернативы? Гор. Подстрекатель войны, планетоубийца, безжалостный демагог кровавого крестового похода, приверженец старой религии, старой вере. Клеветническая кампания велась на Терре с военной жестокостью. Поношаемый, демонизируемый, Гор стал монстром, пугалом из детских кошмаров. Как быстро кумир может пасть.
- Успокойся, - сказал кобальтовый гигант.
За гулом двигателей Персефия едва могла услышать собственные мысли, не говоря уж о голосе. Гигант услышал ее так легко, как будто они вежливо беседовали в тихой комнате. И его слова гремели, словно гром.
- Мой лорд?
- Я сказал, успокойся, - повторил гигант. У него была стилизованная «U» на нагрудной пластине. Закругленный шлем с вокс решеткой у рта и холодными багровыми линзами, магнитно закреплен на бедре воина. Даже без полного комплекта оружия, хранящегося в контейнере на корабле, он был огромен.
-Корабль, на котором ты путешествуешь, - это «Грозовая птица», хотя теперь он мало на нее похож; ему доводилось совершать и более трудные перелеты.
Персефия приняла смиренный и кающейся вид:
- Да, милорд. Простите.
По-видимому удовлетворенный, воин откинулся назад в своей грави-обвязке, но не стал выглядеть менее угрожающим. Бионика под броней жужжала, выдавая старые раны. Это было причиной, по которой гигант оставил фронт, и одной из причин, по которой Персефия сопровождал его. Она была когда-то созидателем, но после Эдикта о Роспуске ее роль Летописца была давно позабыта. Война пришла в галактику, и таланты Персефии оказались брошены в ее горнило вместе со всей человеческой расой.
Никто не хотел больше помнить.
Турбулентность раскачивала корабль, заставляя Персефию дергаться.
Через вокс из кабины долетел голос пилота
- Входим в атмосферу Бастиона. Испытываем сдвиг ветра. Пытаюсь скорректировать.
Взгляд Персефии остановился на кобальтовом гиганте. Глаза воина были закрыты, а дыхание едва заметно колебало грудь.
- Я не должна здесь быть, не так, - она стиснула кулаки, мечтая чтобы турбулентность стихла.
- У нас тобой есть кое-что общее, человек. Ни один из нас не должен здесь быть. Нас обоих оставили позади, - его глаза резко открылись, покрытые налетом боли и гнева.
- Медитация Гека’тана почти закончена. Скоро ему понадобится броня.
Гигант снова опустил веки, когда оружейница направилась к корме «Грозовой птицы». Его звучный голос следовал за ней.
«Забыли… нас обоих».

III

Гека’тан был обнажен за исключением тренировочной робы. Он подготовил пепел и жаровню. Он следил за ритуалом и нагревал клеймо. Пламя родилось в колыбели, и в его сверкающих объятьях он нашел чистоту и ощущение истины. Подавленная память пришла вместе с ними …
Десантная капсула горела со всех сторон. Большая часть брони была пробита лазерными пушками, несколько тяжелых болтеров выведено из строя. Нутро капсулы источало жар. Там прятались тени изломанных тел, подсвеченных артериально красным светом вспыхнувших в отсеках пожаров. Детали корабля россыпью лежали на равнине Истваана, над которой клубился приторный едкий дым. Атмосферу чертили трассеры выстрелов ревущих болтеров и тяжелых орудий. Где-то в стороне, за узкой грядой холмов, расцвел взрыв.
- Ta … кин … ви … ир …- доносящийся через вокс отрывочный сигнал трещал в ухо Гека’тана.
- Гравиус! Это ты, брат?
Снова обрывки слов сквозь треск.
- Немедленно отступите и займите оборонительную позицию.
Бой вокруг становился все жарче. Рев орудий и накладывающийся друг на друга рокот болтеров, взлетел до оглушительного безумства. Вражеские когорты сосредотачивались на востоке и западе, и продвигались на их позиции.
Вражеские когорты.
Безумное понятие, дикий кошмар, рожденный на мертвом мире, чтобы лишь мертвые могли его увидеть. А все они, несомненно, уже мертвецы.
- Брат … - на сей раз паузу вызвал не статический разряд.
Фигуры проступали через искусственный туман. Неповоротливые воины, облаченные в доспехи цвета твердой стали, несгибаемого серого металла. Железные.
Ургал Депрессион совершенно не подходил для последней битвы. Лощина скорее казалась кладбищенским полем, чем на место, которое помянут в песнях, воспевая великие дела. Не было никакой славы, упасть ничком в пропитанной кровью тундре, убитым собственным братом.
Гравиус продолжил, на этот раз связь была чистой:
- Что происходит?
У Гека’тан было триста шестьдесят два Астартес под командой. Они сформировали кольцо вокруг разрушенного падением корабля. Более половины из них остались погребенными на судне, потерянном прежде, чем даже началось сражение, сражение которого брат-капитан не понимал.
- Займите оборонительную позицию, - повторил он за отсутствием более удачных идей.
Шеренга Железных показались со своим оружием. Залп встретил залп как волна волну, с обоих сторон сотни жерл извергли вспышки. Они разрывали дым как зазубренные ножи горячего света.
Это была всего лишь стычка в водовороте смерти. Это было сражение не похожее ни на одно другое. Это была расплата. Это была демонстрация силы. Но прежде всего это было братоубийство эпического размаха.
Слова, с которыми Гека’тан обратился к Гравиусу, казались пустыми даже ему самому:
– Держитесь, пока можете.
Все было кончено. Гека’тан знал это даже раньше, чем увидел колонну бронетехники движущийся позади пехоты. Заряд попал в плечо, взрывной удар почти оторвал пластину и закрутил его. Второй удар в грудь заставил Саламандра зашататься.
Один из его воинов – Икон решил он – умер от раны в горле. Еще многие за ним последуют, слишком многие, чтобы быстро подсчитать. Апоптекарии стали бессмысленной роскошью во время этой резни. Воздух мерцал от жара болтов, пролетающих настолько близко, что некоторые сталкивались и отклонялись от заданных целей. Выше, «Громовые ястребы» и «Грозовые птицы» попытались спастись. Гека’тан увидел как несколько из них в расцветке Гвардии Ворона и Железных Рук упали с черного от дыма неба, словно гибнущие кометы. Отдаленные взрывы возвестили об их конце.
У них не было шансов.
«Фатализм», да, но такого слова как «капитуляция» не было в эмоциональном словаре Гека’тана. Сыновей Ноктюрна порождало суровое племя. Они вышли из земли из ее огненного кровавого сердца. Они не пойдут на гору Смертного Пламени, не прихватив с собой окровавленного врага.
- Сжечь их!
Плотный строй Саламандр изверг волну раскаленного прометиума. Несколько Железных Воинов вступило в бой с огнеметами, сначала они упали колени, а потом рухнули на усыпанную гильзами землю.
Этого было мало. Враги прибывали. Языки огня, срывались с их брони, словно инверсионный след. Они принесли автопушки и мультилазеры, орудия типа Рапира и Тарантул.
Брат убивал брата в бесконечной огненной буре, которая еще даже не достигла своей полной ярости.
Турели танков дали о себе знать. Было легко представить, как под их траками крошатся черепа, медленный и непоколебимый распад цивилизаций под их грозной массой. На корпусах машин появились отметки попаданий. Сколько из них было приписано к Легиону Саламандр прежде, чем началось это безумие, задавался вопросом Гека’тан?
Танки все еще маневрировали на позиции, когда Сын Н’бела обрушился на ряды Железных, сминая их по своему желанию. Мерцающая фигура выросла среди Железных Воинов, далекая, но все равно великолепная. Вулкан и Гвардия Погребального Пламени врезались в предателей, пылая неумолимой местью. Молот примарха пробил кровавый клин в толпе, слишком медленной, чтобы реагировать на фланговую атаку.
Снизу, Гека’тану было трудно следить за отцом, но видел достаточно, чтобы знать, железные шлемы были раскрошены, и нагрудники сокрушены силой его гнева. Волна пламени прошла снизу вверх по занятому предателями холму и столкнулась с наступающей броней. Латная перчатка Вулкана обдавала врагов таким жаром, против которого доспехи были бессильны.
Примарх достиг первого из танков, «Разрушителя», который поднял голыми руками и перевернул. Второй танк он поразил своим молотом. Вышвырнутый наружу экипаж оказался в пределах досягаемости Гвардии Погребального Пламени. Свита примарха и воины ближнего круга следовали за ним с гранатами. Корма танка исчезла среди пламени дыма и осколков.
Тогда Гека’тан бросился по холму к отцу.
- Вперед, во имя лорда Вулкана! На наковальню!
Кольцо из трехсот воинов услышало призыв, изорванные флаги дерзко хлопали на ледяном ветру. Снег обратился в слякоть от жара их огнеметов, направленного на разваливающийся строй Железных Воинов.
- Пертурабо! - голос потряс всю гряду холмов, глубокий и грозный, словно лавовая бездна Ноктюрна. В ярости Вулкан разбивал танки, будто детские игрушки. Он не был самым искусным фехтовальщиком, выдающимся стратегом, псайкером или что-нибудь еще в таком роде, но его сила и мощь духа … в этом, восемнадцатый примарх был непревзойден.
Феррус Манус будь он жив, возможно, мог бы сравниться с ним, но голова примарха Железных Рук покатившаяся по тающему снегу, показала, что это утверждение весьма спорно.
Низкий вой ракетного залпа прорезал воздух, Вулкан быстро отреагировал и посмотрел на небо.
Гека’тан проследил за пристальным взглядом примарха секунду спустя и увидел опасность слишком поздно.
Яростный свет озарил холмы, разрывая танки и тела, без разбора расшвыривая Саламандр и Железных Воинов. Поток сошелся на холме и там расцвел огненный цветок, оглушив Гека’тана, когда примарх скрылся из виду. Затем мир исчез, в полном смысле потемнел и…
…он проснулся.
Что-то царапало пальцы Саламандра. Усилия были неистовыми, но бесполезными. Все еще дрожа Гека’тан открыл глаза. Его рука сжимала горло женщины. Сузив глаза воин отпустил ее.
- Что ты здесь делаешь? - он привстал, но оружейница отшатнулась, когда воин попробовал приблизиться к ней. Она растирала горло, пытаясь вдохнуть.
На коже ее шеи проступили синяки и ожоги в тех местах, где пальцы Гека’тана все еще хранили раскаленность жаровни.
- Брат Аркадез…
- Не должен был тебя посылать, - сверкнул глазами Гека’тан.
Оружейница покачала головой:
- Что я сделала? - она говорила несвязно, отчасти со страхом, отчасти с гневом.
Гека’тан поднялся в полный рост и навис над ней.
- Обряды Ноктюрна только для сыновей Вулкана, – в голосе воина прозвучал очевидный упрек.
Раздражение оружейницы таяло под огнем сверкающим в глазах Саламандра. Они были красными, но пылали как горн. Эффект, вместе с эбеновой кожей воина, был тревожащим.
– Мы не нуждаемся в оружейниках, - он поговорит с Аркадезом позже.
- Вы - мой первый Саламандр, - призналась она, собираясь духом перед лицом дьявольского воина.
- Тогда тебе повезло, потому что нас немного осталось, - Гека’тан отвернулся. - Теперь оставь меня. Саламандр должен коснуться огня перед битвой.
- Битвой? Я думала, что это дипломатическая миссия?
Саламандр пронзил ее взглядом:
- Я похож на дипломата?
- Нет, милорд.
- Не называй меня так. Я не твой лорд. Я – только я. Теперь уйди.
Внезапный толчок бросил оружейницу через палату. Гека’тан поймал ее. На сей раз его хватка была осторожной.
Треск вокса заставил их стремительно развернуться к ресиверу на стене. Отчаянный голос пилота быстро говорил:
… действие … готовьтесь … дар!
- Ха… - мысль разбил потрясший корпус взрыв, ударная волна разорвала потолок.
Гека’тан накрыл Персефию словно ночь.
Затем пришел дым и запах пламени.

Осколки

I

Изящный корабль приземлился с едва заметной дрожью. Его длинный серебряный нос сиял в свете заходящего солнца Бастиона, слегка отличаясь от функциональной серости и бронзы стыковочной башни. Это не было прилизанной лоснящейся верфью, здесь царили жесткие края, логика и минималистская архитектура, расползающиеся технологические мегалиты и супер установки.
Сервиторы, грузовики, многоярусные машины, надзиратели и диспетчеры заполонили трапы, толпились на головокружительных порталах и высоченных рабочих платформах. Это была промышленность. Это был труд и основательность. Это был Бастион.
Каллис был его прима-клаве, цитаделью. Крепкий город, полный крепких людей, не только рабочих и инженеров, но и военных, и именно их мощь и местный арсенал, предоставили им выбор.
Не противостоя никакому Легиону, Баситон все же вынуждал тратить время и маневрировать ресурсами - расточительность, которую не одна из сторон не готова была терпеть. Армии растянулись через всю галактику. Лучше было убедить местных аргументами, чем рисковать превратить Бастион в пустошь, чтобы он не достался другой фракции.
Ортейн Воркеллен знал это, когда ступил на трап своей яхты, защищая глаза от заходящего солнца.
- Воняет нефтью и металлом, - пробормотал Инск, его писец. – Нужно было взять респираторы.
- И рискнуть оскорбить местных, - шепнул Воркеллен, его нарисованная улыбка была отлично выверена для встречающей группы.
Стайка архиваторов, законников и кодификаторов следовала за ним и Иснком вниз по трапу, когда они спустились на палубу.
- Приветствую, путешественники, - произнес усатый клаве-нобиль. Он возвышался над посетителями в сделанном на заказ монтажере, экзо-скелетной бронзовой структуре, которая добавила ему метр роста и массивные конечности соединенные ходовой частью. Оружие, обычно размещаемое на плечах и ниже живота, отсутствовало, что подтверждало мирный характер действа. Аналогично, три благородных маршала носили только церемониальные вспышковые сабли – никаких зубчатых кнутов, никаких роторных цепов или другого ручного оружия. Считая верховного-маршала, который сопровождал группу, их было всего пять человек.
Бастионцы были людьми ценящими все военное. Возможно именно поэтому с ними так легко удалось договориться, несмотря на очевидную военную мощь - они уважали силу и умели ее соизмерять. Несомненно, Легион Пертурабо проводил более тяжелые и длительные компании, чем так которая потребовалась для покорения Бастиона и подчиненных ему миров. Они просто признали власть Космических десантников и поклялись им в верности без ожидаемой осады. Контингент Железных Воинов был оставлен здесь для размещения на планете, но отбыл еще до начала войны, без объяснения причин. Влияние их примарха все еще ощущалось. Статуи Пертурабо поднимались в городах, как шпили.
- Приветствия от клаве, - добавил нобиль. Его бордовая куртка была чистой и отглаженной, прекрасно сочетаясь с бронзой экзо-склета. Ботинки, закрепленные в стременах машины, были черными и блестящими.
Воркеллен никогда не бывал на Бастионе, но изучил этот мир и его обычаи. Он знал что клаве это социально-политико-военные правящие круги и что каждый из девяти континентов Бастиона, будь то ледяная пустошь, пустыня или горы, подчиняется воле и руководству клаве. Природные термоядерные ресурсы, обеспечивающие свет и тепло, накапливались в хорошо защищенных подземных бункерах, которые тянулись по всему Бастиону словно артерии. Каллис был столицей и приме-клаве, поэтому Воркеллен прибыл сюда для переговоров.
- Мой господин передает свои приветствия и почтение клаве, - ответил он, сгибаясь к подножию трапа, выражая предписанное традицией уважение к клаве-нобелю Бастиона. - Лорд Гор передает через меня свою признательность за эту встречу.
Нобиль кивнул:
- Это принято и отмечено Каллис-Клаве. Пожалуйста, следуйте за мной.
Он повернул экзо-склет жужжащий сервомоторами, поршнями и пневматикой, и с лязгом двинулся через док к огромным механическим воротам. Они были примечательны размером и внутренними механизмами, представленными как прекрасные органы на анатомическом столе. Но в конечном счете все было простым и холодным.
Слуги Воркеллена двигались за ним.
- Ты подготовил наше ходатайство? - спросил он Инска.
Писец протянул хозяину инфо-планшет.
Воркеллен взял и стал читать. Охранники, верховный-маршал и клаве-нобили не обращали на них никакого внимания. Они смотрели прямо перед собой, быстро шагая к воротам.
Гостям показали длинную галерею, увешанную знаменами и лаврами.
- Здесь вы будете ожидать аудиенции с клаве-нобилями, - сказал верховный-маршал.
Войдя в строгое помещение, Воркеллен спросил:
- Представители Терры тоже прибыли?
- Они задерживаются.
- Несомненно, Император предпочел бы, чтобы демонстрация подавляющей мощи сломила волю клаве.
Верховный-маршал нахмурился:
- Вы получите возможность представить свое дело клаве в установленном порядке.
- Конечно, сир. Я лишь надеялся быстро уладить этот вопрос присяги, - ответил он с раскаяньем.
Какая жалость, что мы не можем спустить с цепи Пожирателей Миров и стереть тут все в порошок, думал он, прикрываясь широкой улыбкой, которая говорила о его безукоризненном характере и благородных идеалах.
Верховный-маршал отдал честь - жест, странно напоминающий старый знак Объединения, сжатый кулак, ударяющий грудь.
- Клаве собираются через два часа и тринадцать минут.
Итератор Гора вновь улыбнулся, на сей раз это более тонко, став похожим на безгубую гадюку.
Даже Эреб не смог бы это сделать так как я. Подумал он, преисполнившись гордыни.
- Мы будем готовы, - пообещал итератор.

II

Хорошо нацеленный удар выбил боковой люк «Грозовой птицы». Проем выпустил струю дыма, когда его заполнил мощный отороченный огнем силуэт.
Аркадез надел боевой шлем, на плече он нес тело пилота. Человек был перепачкан кровью, его пальцы и волосы, покрывала сажа.
Наклон корабля у порога люка был неправильным. «Грозовая птица» ударилась носом, кабина смялась, часть крыла была оторвана. Обломки фюзеляжа и двигателей тянулись по траектории падения, как кровавый след. Дюжина пожаров поедали корпус, но они уже выгорали.
Аркадез выпрыгнул из люка и приземлился в нескольких метрах от места аварии. Ноги Ультрамарина погрузились в почву на несколько сантиметров. Огни и заводы Каллиса виднелись точками на горизонте, до них было не больше часа пути. Вдали он видел стоящие на сваях подъемные платформы и буровые вышки, вздымающиеся над окружающим их отстойником, заполненным серо-коричневым пеплом. Это была нефтехимическая мульча², пахнущая отбросами силовых установок и испарениями машинных дворов.
Он оставил пилота и вернулся к кораблю.
- Саламандр, - крикнул воин в рассеивающийся дым. Аварийное освещение мерцало.
Фигура появилось из мглы, неся что-то маленькое на руках.
- Я здесь.
Оружейница словно в колыбели лежала в руках Гека’тана. Ее глаза были красными и воспаленными, она кашляла.
Слово возникло в уме Аркадеза когда он увидел ее:
- Бремя.
- Что насчет остальных? - спросил Гека’тан, указывая на озаренный огнем проем люка.
- Один выживший. Снаружи. Где твоя броня, брат?
- Внутри, - сказал Гека’тан.
Аркадез подошел к женщине:
- Дай ее мне. Пойди, верни свою броню и оружие. В конце концов, возможно, что мы не на нейтральной земле.
Гека’тан передал женщину и вернулся в окровавленное нутро корабля.

III

Неловкое молчание повисло между оружейницей и Аракадесом.
- Как мы вернемся? - спросила она, наконец.
- Я не знаю.
- На нас напали?
- Это кажется вероятным.
Она со страхом посмотрела на промышленный отстойник:
– Мы здесь действительно в безопасности?
- На этот счет у меня есть сомнения.
- Мы будем…
- Довольно твоих вопросов! - Ультрамарин обратил на Персефию взгляд стальных глаз и женщина немного сжалась.
- Простите, - заплакала она. - Я обучалась задавать вопросы… когда меня просили запомнить.
Аркадез отвел взгляд, его лицо было каменным:
- Не теперь, - твердо сказал он и продолжил свою бессменную вахту у разбитого корабля.

IV

Аркадез расслабился, когда Гека’тан появился в люке, неся два больших контейнера со снаряжением. Каждый был помечен печатями Легиона, Тринадцатого и Восемнадцатого соответственно. Саламандр бросил их на землю, один за другим, и спрыгнул сам.
Гека’тан нахмурился, когда увидел Персефию:
- Она ранена?
- Она человек, брат, и это все, - ответил Аркадез, занятый разблокировкой контейнера. Он мягко улыбнулся гладкому оружейному металлу ложа и запасным обоймам на подушке из плотно облегающей пены. Запустив облаченную в перчатку руку, он ухватил болтер за рукоять и вытащил оружие.
- Тебе больно? - спросил Гека’тан оружейницу.
- Все хорошо, - сказала она, повернувшись к нему. Женщина вытерла слезы. - Все хорошо. Только позвольте мне делать свою работу.
Аркадез хотел было вмешаться, но Гека’тан остановил брата:
- Оставь ее.
Фыркнув Ультрамарин, набросил на плечо ремень болтера:
– Здесь безопасно, брат, - он указал на Каллис. - Наши враги находятся там.
Гека’тан начал натягивать плетенный поддоспешник. Он позволил Персефии помочь с некоторыми установленными сзади соединениями и застежками:
– Это мирные переговоры, Аркадез.
- Ты лучше всех должен знать, что это ложь.
Гека’тан не ответил.
- Мы – забытые сыны, ты и я, - продолжал Аркадез, - Ты Империумом, я своим Легионом. Очнуться от комы и столкнуться с этим … Никея, Истваан V, наш любимый Магистр Войны предатель - это вне понимания. Я должен быть на Калте с моим отцом и братьями, а не играть в дипломата посреди этого болота.
Гека’тан закрепил поножи и нагрудник в тишине.
Недоверчивое фырканье Ультрамарина заставило Саламандра поднять глаза.
- Разве ты не хочешь отомстить? - спросил Аркадез.
Он имеет в виду Истваан и резню.
- Я не знаю, чего хочу. Сейчас мне хватает долга.
Аркадез слегка пожал плечами и направился помочь лежащему ничком пилоту.
- Оставь его.
Ультрамарин остановился и вопросительно взглянул на Гека’тана.
- Он мертв.

V

Зазубренные разрывы фюзеляжа бахромой окружали места возгораний.
– Я видел много подбитых кораблей. Похоже, это было сделано снаружи, а не изнутри.
- Действительно, - ответил Гека’тан. С помощью Персефии он облачился в полный доспех, темно-зеленый монолит.
Аркадез стоял рядом и едва сдерживал гнев:
– Нас атаковали, - он хотел возмездия.
Гека’тан мог это понять:
– Сейчас мы не можем ничего сделать.
- Что насчет нее? - Аркадез указал на оружейницу, которая опустив голову, стояла с другой стороны от места крушения.
- Она идет с нами.
- Она нас замедлит.
- Тогда порадуйся, что больше никто не уцелел, - кроме оружейницы вся их небольшая команда погибла. – Если понадобится, я ее понесу.
Для нужд человеческого экипажа «Грозовую птицу» переделали как дипломатически корабль. Сняли броню и оружие ради личных комнат, архивов и ячеек для сна. Обдумывая обстоятельства аварии, Гека’тан теперь сомневался в мудрости этих мер.
- Эта работа, - сказал, наконец, Аркадез, - не делает чести воинам.
- Мы больше не воины, - ответил Гека’тан устав от недовольства Ультрамарина, палец воина скользнул вниз по прочерченной взрывом зубчатой борозде.
Аркадез зашагал прочь, игнорируя оружейницу:
– Делай, что тебе велит совесть, брат.
Гека’тан уже не слушал. Он внимательно рассматривал разбитую «Грозовую птицу». Она напомнила ему другой разбитый корабль, другое поле битвы.
…Они бежали из зоны высадки, «Грозовые птицы» немногим больше чем бронированные погребальные костры с братьями внутри.
Его тащили. Ясность мысли ускользала от него, в ушах гудел отзвук взрыва.
В разум Гека’тана словно клеймом впечатался образ отца охваченного огнем и смертью. На миг он запаниковал и начал бороться с двумя Саламандрами, которые его тащили.
- Где он? Что произошло? Почему мы уходим?
Он попытался освободиться, но был слишком слаб. Его броня повреждена и окровавлена.
Клюв темно-зеленного с артериально-багровыми прожилками шлема опустился к нему:
- Он пропал, брат.
- Что? Нет! - Гека’тан попробовал снова бороться, удар боли, пришедший от ран обесценил его усилия. - Мы должны вернуться.
- Некуда возвращаться. Там ничего нет. Вулкан пропал.
Проклятье, они должны вернуться, они должны найти его, Гека’тан упал в обморок и видел только темноту.
Внезапно воин понял, что за ним следят. Гека’тан очнулся и огляделся. Арендатор, один из клаве-рабочих, какие заняты на фермах по краям отстойника (такие отстойники были вокруг крупных городов Бастиона), смотрел на него. Он носил дыхательный аппарат с баллонами, анти-рад плащ и грязеступы. В левой руке рабочий нес шест, чтобы проверять глубину пепла в отстойнике.
Арендатор, никогда прежде не видевший таких воинов, кивнул.
Персефия ушла после Аркадеза. Гека’тан кивнул и пошел за ними.

Переговоры

I

- Оставь свое оружие, брат.
Гека’тан говорил говорил размеренно и спокойно. В конце галереи, за огромными каменными дверями, располагалась аудитория, где клаве-нобили Бастиона услышат их ходатайство. Палату запечатают на все время разбирательств, оружие там было строго запрещено.
Это обстоятельство Ультрамарин не мог принять благосклонно.
- Астартес не сдают свое оружие. Заберите его из моих холодных, мертвых пальцев – это единственный способ заставить воина Ультрамара отказаться от болтера, так говорит лорд Жилиман.
- А мой лорд Вулкан советует в тупиковой ситуации сохранять спокойствие. Прагматизм, а вовсе не гордость разрешают самые казалось бы непреодолимые разногласия. - Гека’тан отсоединил обойму болтера и извлек патрон из казенной части, прежде чем передал оружие священному-маршалу. - Оставь это, Аркадез. Мы не можем вести переговоры вооруженные и в полном доспехе. И при этом мы не можем вернуться.
«Грозовая птица» была разбита и поход через болото отстойника никак не способствовал улучшению настроения Аркадеза, даже при том, что Гека’тан нес оружейницу, чтобы ускорить их продвижение.
- Мы будем беззащитны.
Гека’тан старательно вернул лицу бесстрастность:
- Воин Легиона никогда не беззащитен, брат.
- Холодные, мертвые пальцы, помни. Я - Ангел Смерти. Я - смерть.
Тяжело бронированные маршалы вошли в галерею и направили роторные орудия на Ультрамарина.
Воинственно проскрежетала сталь, Аркадез выхватил свой клинок:
– Обратить оружие против одного Астартес то же самое, что угрожать всему Легиону.
Крепкая хватка на запястье еще больше его разозлила, но остановила потенциальное кровопролитие до того как оно стало реальным.
Захват Гека’тана был нерушим. Его красные глаза сверкали охваченные огнем:
- Подумай. Любое убийство означает конец нашего дела, его больше не будет … и нас. Используй мудрость, которую ваш отец тебе дал.
Пусть неохотно, но Аркадез увидел в словах напарника смысл. Хмурясь на успокоившихся маршалов, он оставил свое оружие.
Воин собирался пройти вперед, когда пара маршалов преградила ему путь.
Аркадез впился в них взглядом.
- Что теперь?
- Ваша броня, тоже, - сказал верховный-маршал за его спиной.
Ультрамарин покачал головой и бросил на Гека’тана удрученный взгляд, снимая латную перчатку:
– Все лучше и лучше.
Персефия подошла к нему, чтобы помочь.
- Смотри, чтобы за ним хорошо ухаживали, - сказал Аркадез с оттенком угрозы. Оружейница просто кивнула, осторожно снимая наручи.
Верховный-маршал наблюдал:
- Кто говорит за Империум?
- Я буду, - сказал Аркадез.
Он снял нагрудник и стянул с торса часть плетеного поддоспешника. Обнажилась гротескная бионика, наследие Уланора, где он пал в сражении с зеленокожими. Воин был в коме и не видел последнюю войну Императора, его самую большую победу. Вместо этого он проснулся в мире, который больше не имел смысла.
Гека’тан улыбнулся и начал снимать собственные броневые пластины:
- Разве вы не можете сказать, что он – прирожденный переговорщик.

Дата добавления: 2015-10-28