Колдомедиков сюда! Живо! – закричал возглавляющий сторожевой отряд авроров маг с обезображенным шрамом лицом. – У нас Гарри Поттер и он ранен!

Стальная плита вновь вспыхнула разноцветным мерцанием, принимая пароль, затем потухла и со скрипом начала отодвигаться в сторону, затем показалась еще одна дверь, которая лязгнула и распахнулась настежь. Гарри вполз в открывшийся проем в стене и втащил за собой Рона. Внутри с палочками наизготовку стоял отряд авроров, готовых в любой миг выпустить смертельные заклятия во вновь прибывших. Рядом с аврорами стояла Гермиона, и хотя девушка не смогла сдержать крик при виде своих друзей – раненых, обгоревших и истекающих кровью – она не опустила свою палочку и была готова к тому, чтобы убить их, если они окажутся засланными агентами Волдеморта. Один из мракоборцев вынул пузырек из кармана своей мантии, подошел к лежащим на полу в луже крови Гарри и Рону, склонился над ними и поочередно влил парням в рот Веритасерум.

Назовите себя, – потребовал мрачного вида мужчина, с глубоким шрамом на лице.

Рональд Билиус Уизли, командир диверсионной группы «Омела–54», патронус – терьер, – еле слышно отозвался Рон, сжимая руками отверстую рану на животе.

Гарри Джеймс Поттер, рядовой, патронус – олень, – успел прошептать Гарри перед тем, как потерял сознание.

Живые…. вернулись, – простонала Гермиона, бросаясь к умирающим друзьям.

Колдомедиков сюда! Живо! – закричал возглавляющий сторожевой отряд авроров маг с обезображенным шрамом лицом. – У нас Гарри Поттер и он ранен!

Гарри очнулся от яркого света, который бил в глаза. На миг в его сознании, как при ускоренной перемотке кинопленки, пронеслись все ужасные события, которые он пережил на поверхности – горящие заживо люди, расчлененные тела, груды гниющих трупов. Парень закричал, закрывая лицо руками, в любой момент ожидая почувствовать языки пламени, сжигающие его кожу.

– Все хорошо, Гарри, все закончилось… – услышал он знакомый голос. Яркий свет, светящий ему в лицо, померк, кто–то склонился над ним и успокаивающе дотронулся до забинтованного запястья. – Уже все кончилось, Гарри, ты в безопасности, в лазарете.

Парень медленно убрал руки от лица и приоткрыл глаза. Над ним склонилась Гермиона. Вид у девушки был изможденный, глубокие тени залегли под глазами, но она устало улыбалась ему.

– Герми? – тихо переспросил Поттер и закашлялся. – Как ты могла оказаться на двух уроках одновременно? – прошептал парень.

– Маховик времени, Гарри, МакГонагалл дала его мне на третьем курсе. Это помогло нам спасти несколько жизней, помнишь? – она грустно улыбнулась, парень хотел что–то ей ответить, но девушка его опередила: – Все хорошо, только постарайся пока поменьше говорить, ты сорвал голосовые связки. Скоро все будет в порядке, но пока тебе будет больно разговаривать.

Приподнявшись на кровати, Гарри привычно пошарил рукой возле подушки в поиске очков. Заметив его действия, Гермиона тут же протянула их. Поттер огляделся. Он разместили в лазарете, но даже здесь ему выделили отдельный отсек, чтобы герой войны не находился среди орущих и стонущих солдат и не слышал их предсмертные крики. У дверей палаты стояли двое незнакомых мужчин – не приходилось сомневаться в том, что к нему приставили охрану.

– Рон? Что с ним, Гермиона? Он жив? – вмиг осознав все последствия его сумасбродного поступка, спросил Гарри и снова закашлялся, схватившись рукой за горло.

– Рон жив, – сразу же перестав улыбаться, серьезно ответила Грейнджер. – Он тоже в лазарете, в отсеке В.

– У него серьезное ранение, я боялся, что не успею дотащить его, – прошептал парень.

– Через несколько дней колдомедики полностью восстановят его здоровье.

– Отлично, – вздохнул Гарри с облегчением, но, видя, как побледнело лицо Гермионы, как глаза заблестели от слез, парень почувствовал, как у него сжалось сердце от дурного предчувствия.

Он вновь взглянул на мрачных авроров, стоявших у дверей, перевел взгляд на подругу, и, взяв ее за руку, тихо спросил:

– Что с Роном?

– Он арестован, Гарри, – больше не в силах сдерживать слезы, ответила Грейнджер и разрыдалась. – Его обвиняют в измене и отдадут под трибунал.

У Гарри на миг перехватило дыхание, ему показалось, что он сейчас задохнется, парень схватился за ворот пижамы и рванул так, что пуговицы посыпались на пол.

– Трибунал? – прошептал он, прижимая к себе рыдающую Гермиону. – Но…они не могут так поступить. Он не изменник, это я во всем виноват.

– Его будут судить по законам военного времени, – произнесла Гермиона, отстраняясь от Гарри и вытирая слезы. – Ты же знаешь, что это такое…

Поттер был так шокирован страшной новостью, что не знал, что ответить. Его друга Рона Уизли обвинили в предательстве и арестовали, и все из–за того, что он взял его, Гарри, на поверхность. Члены суда Уизенгамота обвинят Рона в том, что тот подверг бесценную жизнь Гарри Поттера смертельной опасности, такие действия будут приравнены к измене, а за такое преступление существует единственное наказание – высшая мера, Авада Кедавра.

Гарри проглотил слюну, которая наполнила рот, рукой провел по волосам – эта привычка досталась ему от отца, Джеймса Поттера, который точно так же в моменты задумчивости и растерянности запускал руку в растрепанные, непослушные пряди. Но на этот раз вместо копны густых волос рука Гарри коснулась короткого колючего ежика. Это было так необычно, что парень невольно взглянул на свою подругу, еще раз проведя ладонью по коротко стриженым волосам. Заметив недоумение и немой вопрос во взгляде Поттера, Гермиона тихо произнесла:

– Ты сильно обгорел, Гарри…

– Это ничего, не страшно, – отстраненно, смотря куда–то в пространство, тихо отозвался Поттер. – Это не страшно, они скоро вырастут… завтра… так уже было… Когда я учился в начальной школе, тетя Петунья подстригла меня налысо, она оставила только какой–то уродский чубчик, чтобы он закрывал шрам, а так – налысо. Ей надоело, что у меня на голове черте что, как будто меня никогда не водили к парикмахеру. Я тогда всю ночь не спал, сильно переживал из–за этого. В начальной школе я был самым маленьким и забитым, Дадлик с дружками часто лупили меня, одноклассники смеялись и дразнили очкариком… Если бы я пришел в таком виде в школу – они бы извели меня своими издевательствами. Я боялся идти на занятия, но когда утром тетя Петунья выпустила меня из чулана, я видел, как округлились ее глаза от удивления – мои волосы выросли за ночь, и я снова выглядел так же, как до стрижки…

Гермиона смотрела на своего друга, который разговаривал как будто сам с собой, и ей на миг показалось, что парень слегка тронулся умом от пережитого стресса.

– Гарри, не надо, – прошептала она, дотронувшись до руки Поттера.

– Это я во всем виноват, Гермиона, – вздрогнув от ее прикосновения, как будто снова возвращаясь из далекого детства в реальность, произнес парень. – Я подставил Рона, и теперь они его казнят как предателя.

Крупные слезы снова потекли по щекам девушки. Гарри схватил ее, крепко прижал к себе, начал гладить по копне спутанных, каштановых волос.

– Я не позволю им этого, Гермиона. Я во всем виноват, и я все исправлю. Я не дам им убить Рона. Клянусь, я все исправлю!

– Гарри, ты не сможешь повлиять на решение высшего суда, и никто не сможет отменить приговор военного трибунала, – через слезы произнесла Гермиона.

– Никакого трибунала не будет, я этого не допущу, – ответил Поттер, отстраняя от себя плачущую подругу. Резко поднявшись с кровати, он надел шлепанцы и направился к двери, возле которой стояли охранники.

– Я под арестом, господа? – тихо спросил Гарри.

– Нет, мистер Поттер, – отозвался один из авроров. – Мы здесь для вашей безопасности.

– Тогда дайте мне пройти, – потребовал подросток, и мракоборцы расступились перед ним, освобождая проход.

Гарри медленно шел по коридору, слыша стоны и крики раненых, которые раздавались из отсеков лазарета. Следом за ним, на небольшом расстоянии, следовали авроры. Парень еще чувствовал тупую ноющую боль в плече, горло сильно саднило и постоянно хотелось сглотнуть подступающую слюну, но в целом его самочувствие можно было назвать удовлетворительным. Он видел, что кожа на содранных до костей ладонях частично восстановилась, хотя и остались глубокие шрамы, несколько сорванных ногтей успели вырасти, многочисленные ожоги кожного покрова были исцелены. Видимо, пока он находился без сознания, над ним основательно поработали колдомедики и целители – наверняка на восстановление его израненного тела были брошены все лучшие специалисты, какие находились в распоряжении армии Феникса, ведь что может быть важнее бесценной жизни Гарри Поттера… Бывший гриффиндорец подумал о том, что наверняка, пока медики боролись за его жизнь, кто–то из рядовых умирал на больничной койке, лишенный возможности получить исцеляющую помощь. Что значат жизни нескольких солдат ради достижения великой цели? Теория Дамблдора пережила своего основателя – можно пожертвовать несколькими ради всех. На этот раз в центре вселенной был он, а в бой отправлялись сотни и тысячи, но возвращались единицы. От этих мыслей на душе стало совсем погано, очень захотелось курить. Резко остановившись посреди пустого гулкого коридора и обернувшись к сопровождающим его аврорам–конвоирам, парень нагло поинтересовался:

– Закурить не будет?

– Нет, мистер Поттер, – деликатно ответил один из мракоборцев.

– Хреново, – вздохнул Гарри и пошел дальше.

В небольшом помещении с низким потолком, под которым парили свечи, собрались все члены военного совета, склонившись над большой картой, на которой отображалось передвижение всех военных частей. Они обсуждали детали сражения, которое происходило в этот момент на поверхности. Когда Гарри вошел в комнату ставки армии Феникса, наступила тишина, маги–военачальники обернулись в сторону бледного подростка с коротко стрижеными волосами, одетого в больничную пижаму и шлепанцы не по размеру.

– Мистер Поттер? – произнесла Амелия Сьюзен Боунс, бывшая глава Отдела обеспечения магического правопорядка, возглавлявшая его еще до Пия Толстоватого, а после смерти Альбуса Дамблдора занявшая пост Верховного судьи Уизенгамота. – Что вы здесь делаете?

– Герой войны пришел принять участие в военном совете, – ответил Гарри, с вызовом глядя на присутствующих магов – членов Верховного суда и Ордена Феникса, руководителей бывшего Аврората и тех министерских чиновников, которые не приняли сторону Волдеморта.

– Но, мистер Поттер, ваше здоровье пока внушает опасение… вам лучше вернуться в лазарет и лечь в постель.

– Не указывайте мне что делать, мэм! – повышая голос, произнес Гарри и закашлял. – Вы мне не опекун, я уже совершеннолетний.

Наступила напряженная тишина, были слышны только кашель Мальчика–Который–Выжил и треск свечей, парящих под потолком.

– Пока я буду лежать в лазарете, вы казните Рона Уизли, господа? – спросил Гарри, устало присаживаясь за стол и рассматривая магическую военную карту, на которой были видны все перемещения обеих армий, почти так же, как на карте Мародеров.

– Мистер Поттер, думаю, этот вопрос находится в компетенции только военного трибунала, – заметила судья Боунс.

– Никакого суда не будет, – тихо ответил Гарри. – Рон ни в чем не виноват.

– Мистер Уизли подверг вашу жизнь смертельной опасности, что приравнивается к измене, – ответил один из членов бывшего суда Уизенгамота, солидного вида старец в строгой черной мантии.

– Рон не предатель, мистер Олимус, – произнес Гарри, со злостью стукнув кулаком по столу. Вдруг по комнате, расположенной глубоко под землей и не имеющей ни одного окна, пронесся порыв ветра, пламя на свечах затрепетало и начало гаснуть.

– Держите себя в руках, мистер Поттер, – осторожно попросил кто–то из присутствующих.

– Это я его заставил взять меня на поверхность, – тихо ответил парень, сумев сдержать охвативший его гнев.

– Мистер Уизли, командир диверсионного отряда, нарушил военный устав и превысил должностные полномочия.

– Мне плевать, в чем вы его обвиняете! Рон невиновен и если вы устроите над ним суд и приговорите к смерти, клянусь, вы пожалеете об этом, – отрезал Поттер, медленно обводя взглядом всех собравшихся в помещении людей – убеленных сединами мудрецов, мрачных авроров, боевых магов, военачальников армии Феникса. Семнадцатилетний подросток блефовал, но терять ему было нечего.

– Мистер Поттер, вы угрожаете военному совету? – спросила мадам Боунс.

– Да, угрожаю, мэм, – ответил парень. – Если вы убьете моего друга, клянусь, я найду способ покинуть магический мир, и вы лишитесь своего идола. Посмотрим тогда, чье имя будут выкрикивать солдаты, идущие на смерть, и кто будет уничтожать крестражи.

– Поттер, это шантаж, – воскликнула Минерва МакГонагалл, которая после закрытия Хогвартса, как один из руководителей Ордена Феникса, вошла в состав временного военного совета. – Это не достойно гриффиндорца!

– Угу, профессор МакГонагалл, – согласился Гарри. – Это самый настоящий шантаж и угрозы, но цель оправдывает средства, не так ли? Это теория профессора Дамблдора, а я был его любимым учеником.

– Мистер Поттер, это подло с вашей стороны! Своим поведением вы позорите наш факультет и светлую память Альбуса Дамблдора! Мне стыдно за вас! – холодно отчеканила бывшая декан Гриффиндора.

– Я готов пойти на любую подлость, профессор, чтобы спасти жизнь друга, и, думаю, таким поведением вряд ли позорю Гриффиндор. Рон не виноват, это я обманным путем завладел оборотным зельем, я заставил Рона взять меня на поверхность, потому что хотел сражаться и, если вам надо отдать кого–то под трибунал – я тот предатель, который должен понести наказание.

В зале военного совета вновь повисла тишина. Гарри, еще недостаточно окрепший после полученных ранений, почувствовал легкое головокружение, перед глазами потемнело, парень вцепился руками в столешницу, чтобы не упасть со стула.

– Мистер Поттер! Вам нужно вернуться в лазарет, немедленно! – несколько человек подбежали к подростку, помогая ему подняться, бережно поддерживая под руки.

– Вы правы, господа, – сказал бывший гриффиндорец. – Что–то я себя не очень хорошо чувствую, а ведь моя жизнь слишком дорога для всего магического мира…

– Да, мистер Поттер, это так, – закивали головами члены военного совета, бережно поддерживая бледного подростка под руки.

– А вы меня расстраиваете, господа, и очень огорчаете своим решением относительно моего друга. Меня нельзя сейчас волновать, только полный покой и приказ об амнистии Рона Уизли будут способствовать моему скорейшему выздоровлению, – произнес Гарри, мрачно обведя взглядом высший командный состав Феникса.

– Мистер Поттер, – пораженно сказала Верховная судья Уизенгамота. – Да как вы смеете шантажировать членов правительства?

– Здесь и сейчас решается дальнейшая судьба магического мира, миссис Боунс, – с вызовом произнес Поттер. – Если вы отдадите Рона под трибунал, я покину не только армию, но и магический мир и сумею скрыться так, что вы не сможете меня найти. Без меня армия – ничто, и вы это знаете. Когда люди узнают, что я покинул армию Феникса, начнется паника и дезертирство, и армия Волдеморта легко уничтожит остатки сопротивления. Вас, как членов временного повстанческого правительства, Люциус Малфой публично казнит и на этом война закончится. Волдеморт победит и магический мир на долгие годы погрузится во Тьму. Вы этого хотите?

– Хвала Мерлину, что вы не перешли на сторону Тьмы, мистер Поттер, иначе с вашими способностями мы давно бы проиграли войну. Вы достойный соперник Сами–Знаете–Кого.

– Если это комплимент, мистер Олимус, то я польщен, сэр, – заметил Гарри.

Повисла напряженная тишина, был слышан только треск горевших свечей, легко парящих под низким потолком бункера. Гарри взял кусок чистого пергамента и бросил его перед Амелией Сьюзен Боунс, Верховным судьей:

– Приказ об амнистии, мэм, подписанный всеми членами военного совета, и я обещаю немедленно вернуться в лазарет и лечь в постельку. И не медлите, господа, я устал и хочу отдохнуть.

Верховная судья опустила перо в чернильницу и начала что–то быстро писать на пергаменте, затем передала его стоявшему рядом Люгеру Дилгусу, генералу армии Феникса, одетому в строгую форму боевого мага элитного подразделения. Тот сделал быстрой росчерк пера и передал свиток дальше. Пергамент обошел всех членов военного совета и вернулся к судье Уизенгамота. Она протянула документ Гарри. Парень, привычно поправив очки на переносице, быстро пробежал глазами текст, кивнул, скручивая свиток и улыбаясь, нагло произнес:

– Благодарю, господа, с вами приятно иметь дело.

Рон Уизли был полностью оправдан. С него сняли обвинения в предательстве, превышении должностных полномочий и нарушении военного устава, но, тем не менее, парня отстранили от должности командира диверсионного отряда и разжаловали в рядовые. Кровопролитная магическая война приобрела затяжной характер, грозивший затянуться на годы, и никто не знал, когда же она закончится. Местонахождение пятого крестража – чаши Хельги Хафлпафф – удалось выяснить с помощью древнего Оракула, но это была пока не проверенная информация. Один за другим отправлялись разведотряды, но никто из засланных разведчиков не возвращался обратно. Уничтожение шестого хранителя души Волдеморта, змеи Нагайны, представлялось практически невыполнимым, а о седьмом артефакте до сих пор ничего не было известно. Лучшие мудрецы и прорицатели армии Феникса бились над этой тайной, но пока это оставалось неразрешенной загадкой, никто не знал, что или кто является последним, седьмым хранителем души Темного Лорда. Гарри после своей сумасбродной выходки, в результате которой чуть не погиб, находился под круглосуточным наблюдением авроров и чувствовал себя почти так же, как заключенный Азкабана. Парень все время был мрачным и пребывал в состоянии затяжной депрессии, и даже редкое общение с друзьями детства не могло поднять ему настроения. Их отношения заметно изменились. Гермиона, которая занимала должность сотрудника аналитического отдела, в свободное время добровольно работала в лазарете в качестве колдомедика, спасая жизни раненых солдат, и у девушки совсем не оставалось времени на общение с Гарри. Но даже в те редкие минуты, когда они встречались под присмотром авроров, Поттер начинал испытывать раздражение от ее постоянных нравоучений и старался поскорее отделаться от нее. С Роном они тоже встречались редко. Гарри до сих пор испытывал угрызения совести и чувство вины перед другом за то, что так подставил его, и, несмотря на то, что сумел выбить из временного военного совета приказ об амнистии Рона, Гарри все равно чувствовал себя неловко рядом с другом. Тем более, в последнее время им даже не о чем было поговорить. Рон продолжал принимать участие в боях на передовой, а Гарри находился в бункере под неусыпным надзором авроров.

Так прошло еще несколько мучительно долгих месяцев, заканчивалась зима, но вдруг произошло событие, которое могло изменить ход войны. В одном из долгих и упорных боев, который продолжался больше суток, в плен был захвачен раненый Драко Малфой. Многие аналитики армии Феникса начали рассуждать о том, что теперь могут диктовать условия министру, который пойдет на любые уступки ради спасения жизни единственного сына. Кое–кто предлагал обменять Малфоя–младшего на томящихся в ожидании казни в казематах Тайной Канцелярии военачальников армии Феникса. На стратегических советах высказывались различные предложения о том, как можно использовать в своих целях факт пленения сына министра, но было одно важное обстоятельство – Драко Малфой был убийцей Альбуса Дамблдора, а такое не забывалось и не прощалось…

Гарри остановился перед небольшой металлической дверью, охраняемой аврорами. На нем были старые потертые джинсы, доставшиеся еще от кузена Дадли, высокие ботинки армейского образца на толстой рифленой подошве, камуфляжная футболка, черная кожаная куртка и перчатки с обрезанными пальцами – страшные шрамы на израненных ладонях так и остались навсегда, и с тех пор Поттер носил защитные перчатки. Не смотря на то, что в армии Феникса была своя военная форма боевых магов, Гарри предпочитал носить маггловскую одежду, тем более, здесь, на заброшенной военной базе магглов, ее было в избытке. Авроры расступились перед ним, толстая металлическая дверь с лязгом отворилась, и Гарри вошел в небольшой каземат, погруженный в полумрак. Дверь за ним тут же захлопнулась.

Драко Малфой сидел на каменном полу, привалившись спиной к стене, с закрытыми глазами. Он был без верхней одежды, брюки приспущены и Гарри увидел небольшое кровавое пятно, растекшееся под бывшим слизеринцем. Все тело пленного было в свежих ссадинах и старых заживших шрамах. Руки Малфоя были заведены за спину и закованы в магические наручники. Услышав звук захлопнувшейся двери, Драко приоткрыл глаза. Бывшие школьные соперники долго смотрели друг на друга, затем слизеринец устало улыбнулся и произнес:

– А… Потти… Ты тоже пришел развлечься?

– Кто это сделал, Малфой? – хрипло спросил Гарри.

– Твой дружок Уизел, – ответил Драко, снова прикрыв глаза.

– Рон мстит за сестру, – сглотнув подступивший к горлу комок, произнес бывший гриффиндорец.

– Я не насильник, Потти. Я пальцем не прикоснулся к нищебродке.

– А вот твой дружок Забини не побрезговал, – ответил Гарри.

Снова наступила гнетущая тишина. Поттер рассматривал поверженного и униженного противника, которого совсем недавно изнасиловал его друг, и вдруг понял, что не испытывает былой ненависти к Драко Малфою. Слизеринец был убийцей директора Хогвартса, и потом, принимая участие в военных действиях, убил многих воинов армии Феникса, но Драко был храбрым солдатом, и Гарри, рассматривая его многочисленные шрамы, испытывал сейчас уважение к достойному противнику.

Поттер присел рядом на каменный пол, поднял руку и осторожно убрал взмокшую от пота прядь слипшихся платиновых волос со лба блондина. Слизеринец вздрогнул от этого нежного прикосновения, ожидая скорее удара от своего врага. Гарри не понимал, почему он это сделал, но в этот момент ему вдруг очень захотелось дотронуться до слизеринца, который, несмотря на то, что был покрыт шрамами и синяками, оставался таким же изысканно красивым, как античное мраморное изваяние. Гарри осторожно провел по щеке Драко, дотронулся до слегка опухших, разбитых губ, а затем, не осознавая, что делает и что с ним происходит, наклонился и прикоснулся своими губами к разбитым губам Драко. Это было едва ощутимое прикосновение, Поттер замер, но вдруг Малфой ответил на его поцелуй. Это было безумие, помешательство, затмение рассудка, вызванное военным синдромом, когда забываешь обо всем – о том, что вы по разные стороны, что вы смертельные враги, и подчиняешься только своим природным инстинктам, потому что тебе всего семнадцать лет, а в этом возрасте отчаянно хочется любить, несмотря на бушующую вокруг войну, кровь, хаос и смерть.

Парни слились в долгом поцелуе, Гарри ощущал ртом теплое дыхание Драко, которое вскоре стало учащенным от возбуждения. Поттер робко и неумело ласкал своим языком язык слизеринца, его разбитые губы, рукой прикасался к грязным, спутанным белокурым волосам. Малфой, не имея возможности дотрагиваться до Гарри руками, которые были скованы у него за спиной наручниками, отвечал на поцелуи гриффиндорца, ловил губами его тихие стоны, затем принялся целовать его лицо, подбородок, нос, уши, и, поняв, что это доставляет Гарри особенное удовольствие и вызывает трепет во всем теле, принялся ласкать языком мочку, покусывать и посасывать ее, время от времени шепча на французском какие–то непонятные фразы.

В этот миг они забыли обо всем на свете. Губы Драко снова прикоснулись к губам Гарри, тот приоткрыл рот, впустил нежный язык своего любовника внутрь, и волна трепетного блаженства разлилась по телу гриффиндорца, зарождаясь где–то внизу живота и охватывая все тело. Это была настоящая магия поцелуя – от легкого, едва уловимого прикосновения, до страстного сосания и покусывания. Теплый, влажный и нежный язык слизеринца сводил Гарри с ума, парень почти задохнулся, и тогда он начал дышать через Драко, вбирая в себя его горячее дыхание. Их губы слились в жадном, диком, безумном поцелуе, и каждый из них чувствовал, как просыпается ураганный огонь страсти, а каждое новое прикосновение делало их ближе и желаннее. Они целовались страстно, жадно, исступленно. Гарри с трудом оторвался от губ Драко лишь для того, чтобы прижаться разгоряченным лицом к его шее, он касался руками белой кожи, покрытой шрамами, перецеловал каждый из них, и, не спеша, спускался все ниже и ниже. Поттер стянул брюки слизеринца до колен, наклонился над его пахом и осторожно провел языком по возбужденному члену Драко. Малфой, почувствовав тепло его рта и влажный, нежный язык, начал стонать, не имея возможности и желания сдерживать себя, от нахлынувшего удовольствия. Гарри, осмелевший от сдавленного стона блондина, принялся облизывать его головку, придерживая член рукой, затем взял член в рот, на сколько смог, и начал все сильнее и сильнее насаживаться на него. Гарри никогда раньше не делал минет, но он помнил, как ласкал его Оливер Вуд, и слыша сдавленный стон Малфоя и его горячий шепот на французском в тишине холодного каземата, бывший гриффиндорец терял голову от охватившего их безумия и продолжал покрывать поцелуями член Малфоя, лизал его головку, посасывал, брал за щеку, водил им по своим губам и пытался максимально взять в рот.

Вскоре Поттер понял, что больше не может терпеть, он чувствовал, что очень скоро кончит от того, что делал Малфою минет. Гарри с трудом оторвался от пленника, быстро стащил с себя джинсы и снова прижался к разгоряченному телу Драко. Он целовал его шею, волосы, щеки, а затем парни вновь объединилась в обжигающем поцелуе. Их тела дрожали от возбуждения, оба тихо стонали в рот друг другу, член Гарри упирался в живот Малфоя, выделяя смазку. Драко, не имея возможности руками касаться любовника, прижимался к гриффиндорцу всем телом, терся об него, и всякий раз при его прикосновении член Гарри напряженно вздрагивал, готовый в любой момент взорваться брызгами спермы. Уже не понимая, что он делает, только чувствуя волны надвигающегося оргазма от каждого прикосновения тела слизеринца, которое он облизывал, обсасывал, покусывал, прижимаясь своим членом к члену Драко, Поттер зашептал:

– Хочу тебя…, – и начал садиться на член любовника. Острая боль внезапно пронзила тело Гарри, он невольно вскрикнул, заставив вздрогнуть Драко, но продолжил опускаться и сильнее насаживаться на своего любовника.

– Больно? – прошептал слизеринец, но Гарри ничего не ответил, замерев на миг, почувствовал, что член его пленника вошел в него полностью. Несколько мгновений Поттер прижимался к разгоряченному телу Драко, пытаясь стерпеться с острой болью в растянутом заднем проходе, а затем слегка приподнялся на члене слизеринца и опустился вновь. Дрожь пробежала по всему телу Гарри. Он обхватил руками шею Малфоя, крепко прижался к нему и принялся сначала потихоньку, а потом, увеличивая темп, скользить по его члену. Поттер двигался по стволу слизеринца, крепко обнимая своего любовника, а блондин целовал его лицо, губы, шрам на лбу, продолжая что–то тихо шептать, задыхаясь от возбуждения. Ритм движений Гарри участился до максимума, боль сменилась острым наслаждением, и он чувствовал, что они оба близки к оргазму. И, наконец, миг блаженства наступил, его тело затряслось, парень глухо застонал, утыкаясь лицом в шею Малфоя и начал кончать, прижимаясь своим членом к животу Драко и забрызгивая его струей спермы, а в следующий миг почувствовал, как любовник заполняет его своим горячим семенем…

Они еще долго находились в такой позе – Малфой со спущенными брюками и скованными за спиной руками, а Гарри сидел на нем, обхватив ногами за талию и крепко обняв за шею, уткнувшись носом ему в плечо и тихо всхлипывая. Он вдыхал запах слизеринца, такого близкого, родного, живого, слизывал соленый пот с его лица и с трудом сдерживался, чтобы не прошептать ему на ухо: «Я люблю тебя, Малфой…»

– Что теперь будет, Поттер? – тихо спросил Драко, нежно коснувшись губами виска гриффиндорца.

Гарри вздрогнул, как от удара.

– После того, что произошло… Ты и я….

– Ничего не будет, Малфой, – глухим голосом ответил Гарри, приподнимаясь с Драко и поспешно, не смотря в глаза любовнику, начал натягивать джинсы, чувствуя, как по ногам течет сперма слизеринца.

Малфой настороженно смотрел на гриффиндорца, следя за каждым его движением, видя, что Гарри нервничает и боится теперь смотреть ему в глаза.

– Поттер? Что теперь будет? – повторил свой вопрос Драко. – Это важно для меня…

– Ничего, – отозвался бывший гриффиндорец и посмотрел на блондина.

– Ладно… – ответил слизеринец слегка дрогнувшим голосом. – А ты не боишься, что я на допросе расскажу вашим о том, что здесь произошло? Мне ведь терять нечего, а вот если они узнают что ты извращенец… Думаю, многие покинут армию, главный герой которой – грязный педераст. Тебе этого не простят, Поттер. Не боишься?

– Нет, не боюсь, – тихо ответил гриффиндорец.

– Про тебя знают?

– Нет.

– Тогда что?

Гарри поднял свою палочку и направил ее в сторону Драко. Малфой все понял.

– По закону военного времени ты приговорен судом Уизенгамота к высшей мере, – хрипло проговорил Поттер и замолчал.

– Значит, ты у них исполняешь роль палача, Потти? – вдруг усмехнулся Малфой, глядя гриффиндорцу в глаза.

– Я не палач, – тихо ответил Гарри. – А ты убийца. Я был в ту ночь на Астрономической башне и видел, как ты убил Дамблдора.

Малфой побледнел больше обычного и тяжело сглотнул.

– Если ты там был, должен знать, что у меня не было выбора. Я получил задание от самого Лорда, я должен был найти способ провести в Хогвартс Пожирателей Смерти и ликвидировать старика. За это Лорд обещал обеспечить побег моего отца из Азкабана, которого туда упрятали по твоему навету, Поттер.

– Твой отец организовал нападение на Отдел Тайн и мои показания в суде ничего не значили. Я не виновен в том, что Люциус оказался в Азкабане, – ответил Гарри.

– А у меня не было выбора, Поттер. Я должен был убить старика, иначе это все равно сделал бы кто–нибудь другой, например, Снейп. Я видел, что он готов был к убийству Дамблдора, еще миг и «Авада Кедавра» произнес бы он.

Гарри молчал, держа в вытянутой руке свою палочку, а Малфой, не отрывая от него взгляда серых глаз, продолжил:

– Ты не сделаешь этого, Поттер. Не сможешь. Ты слабак, который привык, что за него все делают другие. Думаешь, это легко – убивать?

– Я знаю, что это тяжело, Малфой…. – глухо произнес Поттер. – В первый раз я убил, когда мне было одиннадцать лет. Б–б–бедный п–п–п–профессор К–к–к–квиррел, помнишь такого, Малфой?

Драко медленно кивнул головой, облизнув пересохшие губы.

– Значит, ты тоже убийца, Поттер, как и я.

– Я мститель, Малфой. Когда тело Дамблдора перевалилось через стену башни, я поклялся отомстить тебе за его смерть. Я дал Непреложный Обет, который невозможно отменить.

– Да, Поттер, Непреложный Обет нерушим. Если не исполнить его – умрешь сам, – тихо ответил Драко. – Ну что ж, давай, только не тяни с этим.

Гарри почувствовал, как перед глазами все поплыло, слезы в любой миг могли потечь по его щекам.

– Прощай, Малфой, – хрипло сказал он.

– Прощай, Поттер, – усмехнулся Драко. – Увидимся в аду… я буду ждать тебя там. Мне было хорошо с тоб….

Вспыхнуло ослепительно–зеленое сияние, сорвавшееся с палочки Гарри, и наступила оглушающая тишина. Парень рухнул на колени перед мертвым слизеринцем, и, схватив его тело, крепко прижал к себе.

– Я уже в аду, Драко, только тебя со мной не будет, – произнес Поттер и, больше не сдерживая слез, страшно закричал, сдирая в кровь горло.

Выйдя в коридор, Гарри, держась рукой за стену, прошел мимо членов временного военного совета, которые толпились под дверью каземата.

– Мистер Поттер, с вами все нормально? – услышал он чей–то взволнованный голос у себя за спиной.

– Вы выполнили свою миссию, мистер Поттер? – спросила Верховная судья Уизенгамота, но Гарри не ответил.

Держась рукой за холодную каменную стену, он медленно брел по коридору. Опустошенный, как будто из него только что с кровью вырвали душу, и он стал таким же мертвым, как Драко, лежащий на каменных плитах камеры. Гарри знал, что теперь война перейдет в новую стадию – превратится в беспощадную кровавую бойню, замешанную на личной мести. Эти люди собрались возле каземата для того, чтобы сделать колдографии мертвого Малфоя, а затем направить их его отцу. Труп будет сожжен и это тоже будет запечатлено на колдографиях, чтобы никто не предпринял попытку отбить тело Малфоя у повстанцев и похоронить его в склепе Малфой–Мэннор. Люциус, узнав о гибели единственного сына, будет жестоко мстить его убийце. Гарри понимал это и знал, что теперь его всегда будет окружать смерть – вокруг него будут погибать сотни людей и он сам будет убивать, при этом оставаясь живым, потому что он и есть один из всадников Апокалипсиса, имя которому Смерть и ад будет следовать за ним, только там уже не будет Драко Малфоя…

КОНЕЦ

Дата добавления: 2015-10-28