4 страница. Даша все глубже уходила в себя, временами, поглядывая на цветущий куст сирени

Даша все глубже уходила в себя, временами, поглядывая на цветущий куст сирени, расположившийся прямо под ее ступнями. Самая высокая сиреневая кисть, качаясь на ветру, щекотала ее по-детски оранжевые пятки. На несколько секунд сомкнув веки, и, поднимая их заново, она посмотрела вдаль, ничего не стремясь увидеть, ничего не надеясь найти, просто созерцая занимающийся над тихим городом майский рассвет. В тот момент я увидел в ее глазах частичку неба, которую давно перестал ощущать в своем сердце. Ее взгляд вмещал для меня все человечество и все божество, в нем словно исцелялось израненное бытие и возрождалось утраченное совершенство.

Когда она сделала несколько вдохов и окинула взглядом окрестность, конечно же, увидела меня и очень этому обрадовалась, хоть сделала вид, что и не заметила. Теплый утренний ветер нежно обнимал наши тела, словно объединяя их собой. Солнце понемногу пробуждало цветущие улицы, и неподалеку проезжал поливочный грузовик, неся за собой запах влажной городской свежести, думаю, мы очередной раз понимали, как сильно и желанно любим и как нехотя, через силу, самое смешное – «ИЗ ПРИНЦИПА!!!» пытаемся ненавидеть!

Я подумал, что настало время познакомиться заново. Знаете, что вам посоветую: если есть возможность начать что-то заново – никогда, слышите, ни в коем случае не упускайте ее, и останетесь молодыми немного дольше.

- Девушка, ваши глаза напомнили мне предрассветно небо – с некоторой долей насмешки над романтизмом произнес я.

- Высокопочтенный, почему же не два озера? – поддержав мой иронический тон, поинтересовалась Даша.

- О, прекрасная незнакомка, Ваши глаза похожи на два озера, в коих отражено предрассветное небо!

- Хм, неплохо. Неужели Вы и есть мой рыцарь, где же Ваш конь, милорд?

- Помилуйте, я еще всего лишь студент, то есть, оруженосец! Скромный, но с богатой душой. Сбросьте же мне свою косу, дабы я по ней взобрался к Вам и вызволил из заточения.

- Из заточения освободить? Это-то, пожалуйста, только с косой вот проблемка.

- Что же мне делать, миледи?

- Ну что же, если гора не идет к Магомеду, придется Магомеду пойти к горе. Жди, горемыка.

Через полчаса она спустилась ко мне.

- Пообещай, пообещай же мне, что я больше никогда не буду такой идиоткой, чтобы сердиться на тебя – улыбнулась она.

- Обещаю, что сам никогда не буду таким идиотом, а если и буду совершать безумные поступки, то только от того, что влюблен, и только в тебя.

- Ах, бесшабашная юность!

- Она самая, миледи.

- Я ключи забыла…

- Замечательно, будем странствовать вместе

- С Вами, Сергей, хоть всю жизнь, хоть куда угодно!

- Хм...

- В пределах разумного –шутливо шепнула мне Даша, словно сделав небольшую сноску к предыдущему тексту...

Они ушли счастливыми и влюбленными. Позавтракав в приятной кафешке, отправились к озеру, в тихое безлюдное местечко, чтобы любить и созидать, как думалось – вечно.

Мы же смотрели это словно кино, наполнив все высохшие реки Земли слезами радости, мы понимали, что это история о нас, это – наша история, к тому же, чертовски милая и добродушная. Но когда сеанс закончился, я увидел, что зал пуст и соседнее кресло – тоже. Оно опустело совсем недавно. Нам даже не удалось попрощаться. В последний раз.

P.S.

«Я один. И разбитое зеркало…»

С.А. Есенин

Эпилог

Покидая Секунду, в неподвижной вечности, хочется сохранить себя таким, каков я есть именно в этот момент, именно в этом месте, и лучше всего – доверить память бумаге. Потому я и решил написать эту повесть и оставить ее здесь, надеясь на то, что когда-нибудь кто-нибудь ее прочтет, надеясь, что ее прочтет она…

Я выхожу из этой реки совсем не тем, кем вошел. Что-то во мне изменилось, что-то основополагающее, но что именно – мне не узнать. Секунда оставила свой скрытный, призрачный след во мне, а часть меня навсегда останется в ней, искать новой встречи, искать невозможного.

Вот и настало время ступить на песчаный берег. Когда одежда высохнет – ничего не напомнит мне о том, как возможное и невозможное соединяются воедино, образуя нечто большее этих двух субъективных понятий. Хотя, кто знает…

Произошло многое, я словно состарился молодым. Может быть, это – к лучшему, и в старости меня ожидает утраченная молодость. Но, разве, в чем-то можно быть уверенным?. Если это перестанет быть так, и мы начнем все выстраивать в обязательные закономерности, то столкнемся с главной из них: нет закона выше случая, а случай – не что иное, как не известный нам, высший закон бытия, называемый Волей Божьей или Провидением.

Мы слишком хрупкие, чтобы выстоять под дождем жизненных невзгод без зонта, которым может быть только ткань любви, закрепленная на спицах веры. Мы слишком ранимые, слабые, чтобы пройти свой путь, полный проб и ошибок, вызовов и ответов, без кого-то, кто всегда будет следовать рядом и старательно перевязывать чистыми бинтами наши старые кровоточащие раны. Разве это не самое важное? Нет таких тайн, открыв которые человек станет совершенным, счастливым в абсолюте. Все, что нужно для его спасения – уже в кармане, иное – сверх меры, в нагрузку. Как писал Кортасар: «Нет никакого поиска, потому что все уже найдено. Одна беда: найденное не склеивается». Мы так и не смогли собрать этот конструктор, начертить карту, где красным крестиком будет отмечено месторасположения сокровища, дающего понимание бытия, универсальное, ясное каждому. Мечтать об этом – уже утопизм, но разве истина является сверхсложной задачей для разума? Нет, разум и истина это – параллельные, между ними нет ни одного пересечения. Для общения с истиной нам дано сердце, оно не признает логики – законов ума, как и сама истина. Логика придумана люди, а истина есть ничто иное, как универсальный закон бытия, проходящий через все его уровни и подуровни едва заметной нитью, на которой зиждется вселенная. Иными словами, истина – Бог, разум – инструмент человеческий.

Намного проще назвать жизнь абсурдом, а феномен человека - случайностью, чем попытаться понять их значение и смысл. Разве мир нелогичен и несправедлив? Да? Правда, так считаете?

Жизнь можно назвать несправедливой по отношению к нашим желаниям, и только к ним. Я хочу одного, а происходит другое – несправедливость, я уверен, что заслуживаю одного, а получаю другое – несправедливость. А почему так? Человек привык считать свои желания и степень их исполнения мерилом материальных и духовных нужд других людей.

Но у каждого свой путь. И к Богу, и к дьяволу. Как знать, может та дорога, по которой праведники поднимались к Создателю, приведет тебя в саму преисподнюю. А на пути, приведшим многих в Геену огненную, Промысел Божий дарует тебе спасение, и самый нижний круг Дантовского ада окажется первой ступенью лествицы, ведущей в небо. Мы властны только выбирать подданство, выбирать то, что нам предлагается, так как лишены своей же гордыней и жаждой власти возможности создавать из ничего собственную дорогу к конечной цели, которую мы просто не способны увидеть. Ничто не принадлежит нам и все дается на время. Как писал один канадский литератор: «Нельзя считать подлинно своим того, чью смерть не можешь предотвратить» и в этом есть огромная доля истины, ergo, мы сами себе принадлежим не больше, чем другим, чем всему на свете…

Наверное, все, что можно написать на бумаге – уже на ней. Настало время уходить.

Возвращаться, но перед тем как окончательно оставить это место и забыть то, что хотелось бы запомнить, я сделал еще кое-что – написал письмо… Даше. Мне верится, что она его прочтет, в нем запечатлена огромная часть моей души, принадлежащая ей и только ей:

«Я долго думал, как начать, и пришел к выводу, что начну с рассказа о своих долгих мучительных размышлениях по этому поводу.

Ну, вот, первый шаг сделан.Дальше, надеюсь, будет проще. Я счел, что мне, как Вашему покорному слуге, скромному оруженосцу, не подобает оставить неотвеченным Ваше письмо.

В тот раз ты уходила из мира, где суждено было остаться мне, теперь же я покидаю тот мир, в котором ты осталась. Мне дано только надеяться, что ты прочтешь это, не знаю как, но я человек, имею право надеяться без причин и оснований. Я верю, что мы еще встретимся, проведем вместе бесконечность, а значит, зачем сожалеть, что не эту маленькую жизнь?

Быть может, ссорясь, мирясь, обижаясь и прощая – мы только узнавали друг друга, чтобы пригласить на свидание, самое главное, на которое дано пригласить. У врат вечности, где, ты, быть может, меня уже ждешь, а я опаздываю, хотя и за сто лет на земле в небесах ничего не изменится. Тебе ли не знать, что время и вечность такие разные...

Я могу только догадываться, где ты и что с тобой сейчас происходит. Да, я читал, что предназначается Там людям, ушедшим из жизни «по собственной воле». Забавно, да, самим решать нельзя, можно только ждать пока тебя убьет жизнь. Старостью ли, болезнью, или несущейся на встречу машиной – неважно, это ее дело – выбирать способы. Если же иначе – суд не признает тебя невиновным.

Но я преклоняюсь не пред Богом-судьей и не перед Богом праведным, но перед Богом милосердным, имя которому – Любовь. И, поверь, ни в одной моей молитве не будет забыто твое имя. Я знаю, что ты достойна того, что уготовано самым достойным из людей. Ты просто ошиблась, только и всего, ты ведь была такой юной, такой светлой и чистой, когда череда всех этих жутких событий поглотила тебя с головой. Ты не виновата в том, что этот мир – мир волков и овец, мир власть имеющих и лишенных всего, ты невиновата, ты – ангел, который, поскользнувшись на майском облачке, упал в самую преисподнюю...

Твоя светлая душа ослепит всех обитателей этого гиблого места и когда они закроют ад изнутри – ты будешь снаружи. Что бы ни случилось – не бойся, представь, что я рядом, и я буду рядом, потому что любовь выше пространства и времени.

Если сможешь, приходи иногда ко мне во снах, всегда буду рад нашей новой встрече, где бы она ни происходила,(после последней, меня вряд ли что-то удивит), но ведь «никогда не говори никогда», правда, любимая?

Недавно, а, может быть и очень давно, когда я бродил по миру, не обремененному временем и многими другими привычными вещами, когда я думал, что не знал тебя, мне посчастливилось сочинить одно стихотворение. Теперь я понял, что посвятил его тебе, как и обещанную часть моей души, в которой тебя всегда будет ждать чистая прибранная комнатка с видом на альпийские луга и я сам. Прости за излишнюю поэтичность, но без этого не умею, ты же знаешь:

***

Приснился снова май, почти что лето

И девушка, что незнакома мне…

Душа была насыщена рассветом,

А мысли покорялись тишине.

Так начиналось небольшое счастье

И наполнялся им весь божий свет.

Быть может, время замерло отчасти,

А, может быть – его и вовсе нет...

И пусть в реальности все по-другому...

Пусть быстротечны реки бытия –

Заката жаркого смолкает гомон,

И в этот час недолгого дождя,

Когда от грусти отдыхает сердце,

И кажется просторней миг земной –

Я в майском сне мечтаю отогреться,

С той девушкой, любимой и родной…

Надеюсь, что тебе понравилось. Когда встретимся – расскажешь поподробнее, ты знаешь, для меня всегда важно услышать твое мнение, о чем бы не шла речь. Я буду приходить сюда, если найду дорогу на ощупь, и буду ждать тебя, родная, сколько нужно. Обещаю, и тебе, и себе, и всему этому безумному миру, что мы еще с тобой не раз встретимся, и съедим вместе ни один пуд соли.

Однажды, сухой летней ночью, на крыши городской многоэтажки, мы, как прежде, соединим теплые ладони и будем наслаждаться каждой секундой, считать бесконечное множество звезд-ледышек, пока они, покоряясь горячим солнечным лучам, не начнут таять, незримо стекая по краям небосвода, и не превратятся в первый, ни с чем несравнимый глоток утренней прохлады. Насладимся тем, как, выходя в новое плаванье по теплой синеве августовских небес, поднимают свои белоснежные паруса невидимые корабли невидимых океанов. И в твоих непорочных глазах я, как некогда, найду целую вечность, сотворенную заново, начатую нами с чистого листа…»

Проснувшись, не знаю, вспомню ли хоть что-то, но сладость ее последнего поцелуя останется на моих губах. И я расплачусь, по-настоящему, благословляя даже эти отчаянные слезы, потому что в них будет она.

Как сложится моя жизнь? только Богу дано определить судьбу и то, кем мне доведется стать ко времени встречи с Ним. В моем письме было много романтики и красивых слов, наверное, так и должно быть, не смотря на то, что это – только одна сторона медали. Другая лишена романтики – я жив, а она – нет. Возможно, мне предстоит еще топтать землю ни один год, и не два. Однажды, я снова влюблюсь, может быть, и не раз, придет время, и самые теплые сердечные слова от меня услышит другая, и они будут искренние. А, может быть, все случится иначе, совсем иначе, изменится не только финал этой истории, но и начало, и я даже не подумаю, что однажды все было в корне по-другому, и мне довелось написать об этом повесть, которой в таком случае нет...

Я устал. Пора немного отдохнуть, а, проснувшись, возвращаться в вечно спешащий мир, на планету бегущих, чтобы присоединится к их «Осеннему марафону».

Почему-то, мне представляется, что сейчас воскресная ночь, я лежу в кровати, медленно, через силу, поднимая и опуская веки, думая о предстоящей будней неделе, планируя, что нужно успеть сделать до пятницы и печалясь о том, как неоправданно долго станут тянуться монотонные дни, ведущие меня все дальше и дальше, вдоль годов и мгновений...

Надеюсь, я буду возвращаться сюда, чтобы подумать, чтобы вспомнить о ней и пережить заново, что-то почти забытое и потерянное в безвозвратном прошлом. Хорошо, если у каждого действительно есть своя остановившаяся секунда, в которой он свободен от жизни и от смерти, в которой он бывает чаще, чем думает, не только когда пересекает финальный рубеж. Здесь мы, не отягощенные многим, познаем себя изнутри, чтобы, словно по чьей-то злой иронии, в безудержной суете повседневности – потерять найденное, и снова вернуться сюда, в другой мир. Мы живем во многих мирах, созданных нами же, и являемся узниками каждого из них, но моим любимым,как прежде, остается тот, госпожу которого зовут Любовь. Она учит нас дышать под водой и быть свободными в неволе. Да, она приносит боль, подчас, и вовсе невыносимою, и она же залечивает раны. Ею преломляются жизнь и смерть, ее бытие неиссякаемо, а, значит, все, абсолютно все, что было прежде – только пролог.

Вы чувствуете этот запах? – на бумаге еще не высохли чернила, а, значит, перо все еще в Ее руках, как и все мы...

Мой дневник

Я начинаю вести этот дневник с самого начала своего пребывания здесь. В моих записях будут представлены заметки на самые разнообразные темы теологического и философского характеров, все то, что я понял о логосе, о сне и об остановившейся секунде, вырванной из череды прочих, из пространства и времени.

Запись № 1

Знание не является чем-то, что ищешь и находишь или – не находишь. Обычно, идя по твердой почве земного бытия, мы вынуждены таскать за спиной мешки памяти, которые, по мере продвижения к бытию неземному, все плотнее наполняем знаниями, то есть, волей-неволей, складывая в них все, что приносит с собой опыт. Только когда эти кули стают слишком тяжелыми – идти дальше невыносимо.

Да, этот груз не напрасный, подчас, но это все равно – груз. Чтобы достать какое-то давнее, вдруг понадобившееся знание – придется перерывать все, добираясь до нужного в данный момент. Если нет в твоем мешке того, что ты ищешь – придется это сначала туда положить, а потом, отделив от всего прочего, использовать в нужных целях.

Здесь все иначе, здесь знание является данностью. Мне нет надобности носить никаких сумм за спиной, мне не нужно ничего искать. Через всего меня и все, что вокруг меня струятся потоки абсолютного знания, нескованного временем и вместимостью человеческого разума. Невозможно знать больше или меньше, чем ты способен, но это не отягощает, просто в нужный момент посредствам вопроса соединяешься с потоками абсолютного знания, и они сами предоставляют тебе то, что нужно. Ты знаешь все и одновременно – ничего.

Основа всему – мысль, ее теоретическая, невидимая часть неразлучна со своим воплощением, мысль является языком, которому покоряется то, что можно покорить человеку.

Есть многое, о чем и думать не хотелось бы, но если подумал – тебе откроется все, все до самых мелких подробностей, предохранителя нет. При этом ты не испытаешь шок. Стоя на твердой земле, можно сойти сума от подобного за долю секунды, но не здесь. Все это из-за странного чувства, что ничего для тебя не ново, ты все это знал, а сейчас – не более, чем вспомнил. Ты не знаешь ничего, и одновременно нет ничего сокрытого от тебя…

Запись № 2

Пока мы просыпаемся, идем на работу, с работы, начинаем и заканчиваем то или иное дело, радуемся или печалимся тем или иным событиям, наш разум собирает каждую прожитую секунду, всякую «промысленную» им ситуацию, создавая из воспоминаний и идей иной слой бытия, называемый сном, который как бы накладывается поверх реальности. Освобождаясь от границ пространства и времени, мы начинаем полуосознанный акт творения. Без творчества не может существовать душа, ни в том, ни в этом мирах.

Находясь среди миллионов, миллиардов разбросанных фрагментов чувств, желаний, мыслей – высшие творческие начала нашего разума создают из них свою интерпретацию случившегося. Иногда они теряют управление. События, созданные ими, начинают разыгрываться по иному сценарию, написанному кем-то иным.

Происходящее здесь выводит на сцену своих актеров, и режиссер, не решаясь обернуться, понемногу начинает понимать, что на самом верхнем ряду сидит тот, кто подлинно управляет спектаклем, просто не желал раскрывать себя ранее. Кто всегда был главнее «режиссера» на этой площадке, но не отнимал у него иллюзии власти, иллюзии контроля, наслаждаясь самой возможностью в один момент надеть на считающего себя царем невольнические оковы.

Из долгого ящика, куда были отложены все наши страхи и опасения, некто вытрушивает содержимое прямо на голову владельцу. Тогда творец становится жертвой «творения», вполне вероятно, что не своего. Ум осознает, что даже того не желая, он поджог фитиль, который не может затушить самостоятельно.

И за секунду до взрыва, что-то забирает нас оттуда, спасает нас, уже не горделивых королей, а всего лишь жалких рабов своего бессилия. Но если бы спасения не было? Если бы все последствия наших снов нас настигали столь же неумолимо, как последствия наших действий в реальности? Наверное, сновидения стали бы нашими могилами намного раньше, чем сырые кладбищенские земли…

Запись № 3

Человек, даже за гранями пространства и времени не способен на абсолютное творение, то есть создание чего-то нового из пустоты. Мы обладаем возможностью со творения, то есть создания чего-то иного из уже существующего. Синтез нашей воли с волей вселенской, нам не понятной, различие мировосприятия и самого мира, антагония желаемого и действительного – вот семена, зарождающие такую необычную форму творения, как сон в почвах человеческого разума.

Вопрос о том, может ли все это существовать? кажется мне самым бессмысленным из тех, которыми я когда-либо задавался. Для каждого из нас действительно существует только он сам, личность, его собственное, отличное от любого другого видение происходящего и не произошедшего. Все иное – различные плоскости нашего бытия, которые можно назвать реальными, равно как и нереальными.

Стоики утверждали, что логосом, тем, что было вначале и тем, что послужило началом всему, универсальным законом существования, являлось нечто, имеющее свойства огня. Некое первичное пламя, постоянно изменяющее все вокруг и постоянно изменяющееся. Материя – застывший, умерший огонь, в ней почти не осталось его семян. Более всего этого живого огня сохранилось в человеческой душе. И, быть может, душа является единственной почвой для произрастания семян логоса, так как никогда не станет материей, но всегда сопричастна ей. Если бы я был стоиком – сказал бы, что нахожусь в пространстве неостывшего, живого пламени творения и начала.

Действия с моей стороны имеют разве что символический характер, они ничего не решают. Это – пространство разума, пространство, образующее пространство. Здесь еще вселенская мысль не начала застывать, превращаясь в события и собирая, следуя указаниям невидимого перста, наши судьбы, словно незатейливый конструктор.

Я могу видеть все, все, что случится с миром, с людьми, но одновременно – не в силах узнать, какую именно из миллиардов вариаций примет то или иное событие. Я способен наблюдать бесконечные интерпретации вероятного, но только Богу решать какая из них станет единственно-реальной, и тем самым, определит всю дальнейшую участь всего и всех или только одного из нас.

Разум каждый день имеет дело с этим пространством, только для него все уже пережитое становится вероятным, еще не случившимся, и он пытается создать свой вариант произошедшего. Из случившегося несовершенного прошлого мы подсознательно пытаемся сотворить более совершенную его форму, являющуюся уже настоящим в сновидении, не всегда, правда, получается. Несбывшиеся «вероятности» являются всего лишь дровами для огня вселенского костра, где, после того как произошло то или иное событие, сгорает бесконечное множество его, не произошедших в эту долю секунды, а, значит, навсегда оставшихся неродившимися, братьев-близнецов…

Запись № 4

Воздух, то, что мы назвали бы воздухом, здесь предельно густой, словно в нем размешан концентрат абсолютного творения, распространенный везде. В действительности таковой давно растворился, исчез, приняв твердые бездушные формы, здесь же – покорен моей руке, словно пластилин проворным пальцам ребенка.

Конкретики нет. Если все возможно, значит, одновременно и невозможно. Скорее всего, совершенное мною здесь мгновенно сгорит в пламени «неслучившихся случаев», как только эта остановившаяся секунда продолжится следующей.

Больше чем все, что человек может посетить и увидеть на земле за всю свою жизнь умещено менее, чем в одном мгновении этой жизни. Со временем Секунда становится все огромнее, когда мы заполняем ее, словно бездонную, ничем не ограниченную емкость, новыми реальностями, новыми действительностями и просторами, которые расстилаются намного дальше, чем мы видим, и намного быстрее, чем мы можем себе представить…

Не обремененный никакими искусственными законами, я просто думаю, просто пытаюсь постичь непостижимое, и, о, нет, не говорите, что это не возможно! Быть может, я не смогу рассказать об этом, в другом, более привычном для нас мире, но здесь от людей не прячутся тайны за границей нашего восприятия, ибо таковых нет…

Запись № 5

Действительность не является материализовавшейся раз и навсегда, она продолжает саму себя каждую долю секунды, ибо они сменяют друг друга, образуя собственную непрерывность. Идея становится материальной и будет таковой ровно до той поры, пока не придет время иной идеи и т.д.

Так же как и человек: умирает, позволяя стать на свое место родившемуся, тем самым, участвует в непрерывности всего сущего, но он выше этого. Хотя бы тем, что для нас, людей, этот процесс является только внешней стороной бытия, общей со всем прочим живым на Земле. Но мы иные. Жизнь, как биологический, временной процесс – только верхушка нашего айсберга; жизнь, как процесс, приводящий через познание мира к осознанию самого себя – и есть плод из Эдемского сада.

Целью его не являлось отдаление людей от источника абсолютного блага, но – становление нас на начало пути, ведущего к нему, пути чрезвычайно долгого и извилистого, который проходит и каждый из людей, и человечество в целом. Только для человека длина этого пути – его земная жизнь, а для человечества – время существования самого понятия «земной жизни».

Вкушение этого плода, то есть переживание определенной последовательности событий, наполняет нас знаниями, опытом, предположениями, мыслями, которые в свою очередь переходят в убеждения, а убеждения – в идею, которую человек-творец сопоставляет с окружающим миром, входит с ним в дискуссию на ее почве. И с этого начинается их затяжной диалог, в течение которого мы понимаем, чего стоят наши теории, а чего – доводы жизни…

И после этого идейную убежденность должна заменить точка зрения, которая не претендует на универсальность и не является критерием деления окружающих на врагов и союзников, она просто есть субъективным выводом из анализа всего прожитого и прочувственного.

С появлением точки зрения человек проходит первый этап в своем становлении. Далее, вкушая добро и зло, делая и то и другое, мы устаем от их смешанности, нас утомляет их переплетение, в котором нет определенности, нет ориентира.

Тогда разум устремляется к истокам не земной правды, границами которой есть пространство и время, но истины, суть которой – бесконечность.

Проблема в том, что все наши идеи, точки зрения, дают возможность смотреть на мир через свою призму, что-то показывая яснее, а о чем-то и вовсе умалчивая. Потому мы и сталкиваемся с «невидимостью» истины, а что страшнее – с ее искаженным образом, которым стали мы сами, такие, какие есть. Очень просто принять за эталон несовершенство, если сам не знаешь, что должно быть эталоном…

Представим, что истина, весь ее свет, была бы заключена в одном каком-то человеке – он стал бы самым одиноким и несчастным из всех нас. От него бы отрекались, так как он есть отречение от всего неистинного, ergo, всего принятого нами за норму. Мало кому дано ощутить, как истина чиста, ибо в нас грязи больше, чем самих нас, она проникла во всякую святыню наших душ, сама стала предметом невольного и вольного поклонения. Человек-истина стал бы изгоем, самым несчастным мучеником на свете и умер бы от руки каждого из нас.

Но истина бессмертна, как и Бог, непонятый в своей жертве и не услышанный в своих наставлениях людьми, Бог, ставший человеком-истиной однажды и вовеки…

Запись № 6

Единственный орган восприятия всего вокруг – не глаза, уши, нос и т.д., а я сам, моя душа, что выше зрения и слуха. Она принимает и видит все снаружи и изнутри, проникая в природу, суть вещей и находит ее в себе. Иногда возникает такое ощущение, что именно за пределами земного бытия существуют шесть дней сотворения ею целого мира, сотворения из самой себя, как источника живого логоса, который может материализоваться во что угодно. А если так и есть, может быть одна человеческая душа способна стать вселенной, но при этом убить себя, навсегда став материей, такой же планетой, как наша Земля…

Запись № 7

При всей безграничности знаний, при всех возможностях, разума, раскрываемых Секундой, я могу только ставить слайды в проектор. Слайды бесконечных вариаций того, что случится дальше, когда я покину этот нонсенс пространства-времени. Жаль, нельзя все вспомнить, проснувшись. С удовольствием наблюдать, по какому из прочитанных сценариев развернется постановка нового дня, с какого, из изученных мной кадров, начнется кино?

Увы, это нереально, хотя, что есть реальность? – всего лишь чья-то выдумка, которой посчастливилось стать одним из неисчисляемых звеньев в цепочке осуществления Божественных идей…

Запись № 8

Бог есть, и Бог есть Любовь. Если Его нет – и человеку бессмысленно быть человеком, Если ЕГО нет, или же если ОН – не ЛЮБОВЬ, если это – ложь, то все мироздание, включая нас самих, лишено всякой надежды на спасение, и таким, каким оно есть – невозможно априори.

Бог есть Любовь – и это все, о чем я хотел сказать...

Александр Баранов.

05.03.2015

Дата добавления: 2015-10-28