Структура забытой сцены и ее вызов

Рассмотрим теперь воспоминания, которые, по-видимому, забыты. Но не просто забыты (подобно бесполезному знанию), и не могут быть в любой момент восстановлены в памяти, являясь подвижной частью фона настоящего (подобно полезному знанию), но вытеснены.

По своей структуре, это можно считать плохой привычкой, неудачной попыткой уничтожения, с забытым неуничтожимым комплексом в центре. Плохая привычка представляет собой нынешнее преднамеренное ограничение - ограничение, которое является всегда одновременно мускульным, сенсорным и чувственным (например, мускулы глаза осуществляют только взгляд вперед и предотвращают свободную игру наблюдения; вытеснение желания убирает из них блеск; и то, что теперь видно, отвлекает чувство и поведение в противоположном направлении). Напряженный комплекс в центре содержит частную сцену, которая, будучи частностью, не может возвратиться или быть полезной в этой форме - чтобы быть полезной в настоящем, она должна быть не уничтожена, но разрушена (разобрана на части) и привнесена в настоящее. Очевидно, что это очень прочная фиксация: забывание непрерывно возобновляется, используя силы настоящего, и оберегает от вспоминания неуместных содержаний.

Как же это происходит? Представим себе ситуацию в настоящем, в которой некто осознал очень сильное желание, скажем, по отношению к каким-то предметам. (Для простоты давайте будем думать о единичном драматичном моменте,- «травме»). Желание было фрустрировано, поскольку удовлетворять его было опасно, и напряжение от фрустрации было невыносимо. Тогда человек преднамеренно подавляет желание и его осознавание, чтобы не страдать и не подвергаться опасности. Целый комплекс чувств, экспрессии, жестов и сенсорных ощущений, которые особенно глубоки в силу значительной незавершенности, теперь не используются; и значительная энергия постоянно расходуется, чтобы удерживать эти ресурсы от использования в каждый настоящий момент. (Энергия значительна, поскольку травматическая сцена значимо не закончена и требует больших усилий для удержания).

Представим теперь, как происходит повторный вызов. Предположим, что произвольное подавление на настоящий момент ослаблено, например, благодаря упражнениям глазных мускулов и возможностям зрительной игры, или воображению Желанных объектов, или пребыванию в неудовлетворенном состоянии, и так далее. В этот момент когда-то существовавшие, глубоко запрятанные чувство и жестикуляция проявляются, и с ними оживает образ старой сцены. Этот образ высвободило не чувство, но ослабление нынешнего подавления. Старая сцена ожила, поскольку так случилось, что свободное упражнение чувства и жестов в чувствительной области привело к попытке завершения незаконченной ситуации. Старая сцена, если можно так выразиться, стала символом, в котором возможно научиться выражению чувств.

Если же, напротив, образ возникает первым, случайно, как когда человека преследует образ чьего-то лица, или даже в конце цепочки свободных ассоциаций, у него может внезапно возникнуть «чуждая» эмоция, странное притяжение, безымянная печаль. Но эти ощущения бессмысленны, мимолетны, и немедленно прекращаются при возобновлении текущего подавления.

Так, в классическом психоанализе, забытая сцена должна быть «проинтерпретирована», чтобы привести к освобождению, для чего она должна быть связана с нынешним состоянием и опытом. Но интерпретацию можно считать успешной только тогда, когда она идет достаточно далеко, чтобы изменить структуру сегодняшнего состояния, плохой привычки.

6. «Травма» как незаконченная ситуация

Вероятно, никогда не бывает единичного травматического момента, как нами было описано выше, это, скорее, травматические серии более или менее похожих фрустрирующих и опасных моментов, в течение которых напряжение чувства и опасная взрывчатость ответной реакции постепенно повышается, а торможение всего этого привычно усиливается, пока, в интересах экономии, чувства и реакции не стираются совсем. Какая-нибудь сцена из этих серий может оставаться, как наиболее поздняя из припоминаемых, в качестве тормозимой. («Я помню, как папа бил меня в определенных случаях»). Обратите внимание, что эта травматическая сцена не выражает обычное торможение, характер или победу над собой, которые постоянно возобновляются в настоящем, но это определенно свободное, еще-не-заторможенное чувство, более органичное и «присутствующее». Это желание быть ближе к папе, или ненависть к нему, или и то, и другое.

Травма не влечет за собой повторения, как считал Фрейд. Это повторяющееся усилие организма удовлетворить собственную потребность ведет к нему, но это усилие неоднократно тормозится нынешним преднамеренным актом. В той степени, в какой потребность выражается, она использует старые методы («возврат вытесненного»). Если чувство было высвобождено, то старая сцена может в тот же миг ожить, а может, и нет; но, в любом случае, оно будет сразу искать удовлетворения в настоящем. Таким образом, ранняя сцена - ожидаемый побочный продукт изменения плохой привычки и высвобождения чувства, но ее нельзя считать ни достаточной, ни необходимой причиной этого.

Очевидно, подавляемая травма будет иметь тенденцию к возвращению, поскольку она является До некоторой степени наиболее жизненной частью организма и привлекает его мощнейшие силы. Проводя точную аналогию, сновидение - это всегда «желание», независимо от того, насколько оно кошмарно, поскольку в моменты временного бездействия произвольности заявляет о себе более органическая ситуация, лежащая ниже - и это можно оценить лишь как движение незавершенного к завершению.

Дата добавления: 2015-10-28