Г. Идентификация и Исполнение Роли

Исполнение роли является важной частью Гештальт— терапии и во внешнем смысле, т.е. поступая согласно дан­ной роли, и во внутреннем смысле, т.е. испытывая переживания другого, представляя себя в атрибутике дру­гого человека или какой-то вещи.

Поскольку исполнение роли придает идее, чувству или образу моторное выражение, его можно считать еще одним случаем трансляции от одной экспессивнои модальности к другой. В самом деле, это обратная сторона выявления: в выявлении мы вербализуем свои действия, в исполнении роли мы действиями реализуем мысль. Таким образом, ис­полнение роли можно понимать как еще один способ завер­шения или осуществления экспрессии. Частное поведение, которое мы называем «мышлением», может считаться не­совершенным действием или действием символическим. Перевоплощением мы доводим действие до его полного вы­ражения. То же самое можно сказать о предвкушении и воспоминаниях. То, что Гештальт-терапевт делает, когда просит пациента «сыграть» свои воспоминания или ожида­ния, эквивалентно тому, чтобы попросить его физически выполнить действие, которое им выполняется, иногда до­вольно часто, в воображении. «Играя», пациент может обнаружить, что он привязан к такому-то воспоминанию или фантазии вследствие их «незавершенности» — из-за необ­ходимости предпринять действие, хронически избегаемого или подменяемого воображаемо.

Кроме принципа завершенности существует и другой принцип, в котором «игра» выражает отношение Гештальт—терапии. С внутренней точки зрения «игра» влечет за собой процесс идентификации, соотношения себя с тем, кого мы «играем», с признанием «его» переживаний своими собственными. Инструкции «будь им», «стань своей ру­кой», «превратись в свой голос» и т.д. — это шаг за пределы преувеличения, требуемого выявлением. Между «придай голос плачущему в тебе ребенку» и «превратись в плаксу» существует разница в степени идентификации. Задача за­трудняется, когда пациенту приходится идентифицировать себя со своими неприятными сторонами, которые он стара­ется подавить или изжить. С другой стороны, если он спо­собен идентифицировать себя со всем своим хорошим или плохим, то он берет на себя ответственность.

Идентификация и игра не только сокращают дистанцию между «Я» и его процессами, они же способствуют разви­тию осознанности. Став кем—то или чем-то, мы можем больше понять, чем просто рассуждая об этом. Игра способ­ствует холистичному пониманию, являющемуся больше функцией интуиции, чем чем-то другим. Для Гештальта, однако, использование игры представляется как предписа­ние «Будь тем, что ты есть» в различных вариантах. Сцены и характеры — это не ритуальные божки или творения классика, это аспекты наших собственных жизней, которые мы склонны трактовать как случайные или тривиальные, иногда бессмысленные: любимые обороты речи, жесты, фантазии. -

Основное применение игры или исполнения роли в Гештальт-терапии в обыгрывании грез, в проигрывании пред­вкушений будущего (которые стоят за большинством конфликтов реальной жизни), представлений прошлого, в обыгрывании различных конфликтующих черт личности. О подходе Гештальт-терапии к воображению, к прошлому и будущему я еще расскажу в этой книге, здесь же останов­люсь на обыгрывании черт личности.

Наиболее драматичными моментами в сеансах Гештальт-терапии являются те, где пациент берется за различ­ные роли, составляющие неинтегрированные аспекты или конфликтующие подсущности его личности: хорошего мальчика и злючки, задиры и филантропа, доброго челове­ка и эгоиста, мужественного и женственного, активного и пассивного, назидательного и ребячливого, победителя и побежденного и др. Думаю, что искусство терапевта заклю­чается в его способности указать на ключевую для пациен­та роль — это вопрос, требующий, как и все в Гештальт-терапии, особого ощущения момента. Вывод или знание, что практически каждый хочет чувствовать особое, вовсе не достаточны, чтобы сказать кому-то «будь особым» или «действуй особо». Чтобы такое исполнение роли стало успешным, пациент должен войти в контакт со своей пси­хикой постепенно, чтобы игра в «особого» увенчивала орга­ничное развитие за время сеанса.

Ниже даются некоторые ключи, которые могут помочь терапевту развить необходимое отношение при обыгрывании.

1. Психологические симптомы: волнение, вина, стыд. В большинстве случаев волнение включает в себя либо:

А. Воображаемое осуждение или реакция другого (подо­бны волнению перед выходом на сцену), которые затем могут быть отобраны в качестве субъекта обыгрывания и, возможно, узнаны как собственное отношение к себе; ли­бо:

Б. Катастрофические фантазии о будущем, которые мож­но обыграть в том же духе: неудача, позор, смерть и т.д.

В вине обычно присутствует самообвинение или проеци­рование самообвинения, которые также могут быть дра­матизированы игрой в виновного в полной мере, а затем игрой в обвинителя. В обоих случаях других членов груп­пы можно использовать при драматизации как статистов в роли судей или подсудимых.

В случае стыда или смущения возникает скрытое чувство, что тебя выставляют на виду у всех. Применяемое здесь отношение заключается в обыгрывании ролей наблюдате­ля или свидетеля.

2. Конфликты. Даже микроконфликты, как, например, улыбаться или нет, смотреть на терапевта или в сторону и т.д., часто являются экспрессией гораздо более широко­го душевного надлома, чем кажется при внимательном рассмотрении. Путем выявления или преувеличения обе­их альтернатив в каком-либо конфликте пациент подхо­дит к двум важным аспектам своего психологического функционирования.

3. Преувеличение и реверс. Усиление практически любо­го чувства или экспрессивного акта, жеста, позы, голоса, вербального высказывания может обнажить важное отно­шение, стоящее дальнейшей обработки обыгрыванием. Когда это уже определено, то можно использовать и про­тивоположное по значению отношение.

4. Противоречие между вербальной и невербальной экспрессиями может стать путем исследования другого ду­шевного надлома. Например, пациент говорит о волнении, а его голос, поза и манеры говорят об уравно­вешенности и полной безопасности. Я попросил его сыг­рать по выбору в испуганность и в уравновешенность, подгоняя соответственно и вербальное и невербальное по­ведение. Играя, он вскорости обнаружил, что он всегда играл в уравновешенного, что он всегда был не настолько свободен, чтобы показать свою слабость, в нем всегда при­сутствовала тяга к тому, чтобы быть хозяином положе­ния. В другом случае пациент со спокойным хладнокровием говорил о приятных чувствах, ерзая при этом на стуле и вытирая потеющие руки. Я обратился к нему с таким же, как предыдущее, предписанием, чтобы он по выбору сыграл роль взволнованного человека или человека, у которого «все в порядке», это показало ему его претензии и тот факт, что он играет роль «холодного» не только, когда об этом просят, но и всегда.

5. Совокупное поведение. Иногда терапевт сознает роль пациента через стиль его совокупного поведения, а не через элементы. Поскольку уровень игры, начатой тера­певтом, весьма утончен, терапевт опирается на интуи­тивное понимание поведенческого гештальта. После обдумывания наблюдений (т.е. «Кажется, ты играешь не­винного» или «Мне кажется, что ищешь огни рампы») и если с таким наблюдением согласен пациент, терапевт может идти дальше и предлагать преувеличение или обыгрывание соответствующей характеристики.

Дата добавления: 2015-10-28