Гарик Сукачёв, Наталия Павловская Дом Солнца 3 страница

И в знак признания Хуан передал Саше трубку.

– Нет-нет, я не курю! – испугалась Саша.

– Зря, – улыбнулся Хуан.

Трубку взяла Герда, затянулась, легла рядом с Хуаном на траву.

Саша прислушалась к разговорам вокруг.

Длинноволосый хиппи в пончо читал стихи, которые, впрочем, никто не слушал, болтая каждый о чем-то своем:

Забросив скушные дела,

Срывая голос в пьяном хрипе,

О революции и хиппи

Мы говорили до утра.

Пусть топором дамоклов меч

Висел в дыму джинсово-синем,

Где потонула чья-то речь

В поддержку нового Мессии,

Приятно было сознавать,

Что ты силен в борьбе с собою,

На разрисованных обоях

Свободу слова утверждать.

И, переполненный стакан

Плеснув в мещанскую лагуну,

Глядеть, как бродит таракан

По стенам, названным «коммуна».

Рядом рассуждали о смысле жизни Декабрист, длинные волосы которого были заплетены в множество косичек, и пухлогубый мальчик в очках. – Если не нашел цель в жизни, сделай жизнь самоцелью, – провозгласил Декабрист.

– Ништяк! – только и смог вымолвить мальчик.

Чуть поодаль милые близняшки-хиппушки тараторили с подружкой в пеленочном платье о вещах более прозаических:

– А Кошку менты остановили, хотели ксивник отобрать – она сама его расписала, там мандала, то, сё. Жалко, ясное дело, так она им: вы чё, это – подарок угнетенных южно-африканских коммунистов!

– И чё – отпустили?

– Отпустили, куда делись!

– А я с одной герлой офигенный ченч сделала. Я ей – шузы, которые мне фазер презентовал. А она мне, прикиньте, свой галстук из джинсы. Риал Ю-Эс-Эй.

В разговор вмешивается Декабрист:

– Только джинсы и заплаты стать помогут демократом!

Девчонки захихикали, затянулись по очереди папироской.

Саша совсем заскучала, стала накручивать прядь волос на палец и соображать, будет ли вежливо уйти прямо сейчас от новых знакомых и как самой найти железнодорожную станцию.

И вдруг абсолютно ниоткуда (ну, если не иметь воображения, то из-за ближайшего пригорка) наполяне возникла фигура Солнца. Настоящее, закатное солнце оказалось прямо у него над головой, образуя багровый нимб.

– Вот это да!.. – пробормотала Саша.

Но, видимо, не только на Сашу произвело впечатление явление Солнца.

Хуан тряхнул головой и аккуратно загасил трубку.

– Действительно, – сказала Герда.

А другие хиппи отвлеклись от дерева в лентах и бросились к Солнцу, окружили его дурашливым хороводом.

Солнце улыбался, трепал по волосам одну барышню, другую. Вместе они подошли ко всей компании, расположившейся на траве. Хиппи вскочили, радостно приветствуя Солнце. Он заметил Сашу, которая постеснялась подойти ближе, и улыбнулся ей особо. И все поняли, что особо. Это Саша прочла в глазах Герды. Та фыркнула и отвернулась.

Солнце вынул из домотканой сумки, висящей через плечо, пачку рублей, помахал.

– Малой просил извиниться, – мягко улыбаясь, сообщил Солнце, – на самом деле барабанщику «Приобретения» менты руку сломали, поэтому он прислал этих ребят новых, архитекторов. Но раз концерт сорвали, то деньги он всем возвращает.

– Вот, а ты говоришь! – вдруг назидательно сказала Герда Хуану.

– Я?! Да никогда! – заверил Герду Хуан.

Солнце пустил пачку денег по кругу. Каждый забирал свой рубль и передавал дальше.

Декабрист протянул Солнцу папиросу:

– Посидишь с нами?

Солнце качнул головой, папиросу не взял:

– Не могу.

Декабрист пожал плечами, затянулся.

Солнце махнул системе на прощание и пошел по тропинке среди высокой полевой травы.

– Солнце зашло за тучи, – мрачно констатировала Герда.

Саше тоже вручили рубль. Она повертела его в руках, а потом спохватилась и, не говоря никому ни слова, прямо в венке, побежала за Солнцем.

Трава была выше пояса, Саша раздвигала ееруками – будто в море плыла и все не могла поспеть за широкими шагами Солнца, который шел по земле, как по воздуху. Он, конечно, слышал ее шаги, понимала Саша, но не останавливался, не ждал.

Наконец Саша догнала Солнце. Трава стала ниже, тропинка шире. Саша пристроилась рядом, приноравливаясь к шагам Солнца. Шли молча. Наверное, Саша должна была бы почувствовать неловкость, бояться, что кажется смешной, глупой и назойливой, но почему-то ей было просто хорошо. Вот так бы шла и шла…

– Ну и что ты здесь делаешь? – вдруг буднично спросил Солнце.

– Я?.. – растерялась Саша. – Хиппую…

Солнце усмехнулся, замедлил шаг:

– И давно?

– Уже… почти целый день, – доложила Саша.

– А по-настоящему никто не умеет, – заявил Солнце.

– А ты? – помолчав, спросила Саша.

– Это моя работа, – заговорщицки понизил голос Солнце.

– Как это? – не поняла Саша

Солнце показал ей на высоковольтные провода:

– В детстве я думал, что это – линия для передачи мыслей на расстоянии. Мне казалось, что я слышу чьи-то голоса. Допустим, кто-то в Париже думает про кого-то, кто сейчас в Москве. И этот, в Москве, чувствует и думает про того, кто в Париже, а я слышу их здесь, в поле. Это было очень важно для меня… А потом я узнал, что это – просто электрические провода.

– И что? – снова не поняла Саша.

– И это перестало быть для меня важным.

– Почему?

– Все стало слишком предсказуемым. А жаль, – грустно улыбнулся Солнце.

Саше показалось, что она поняла, хотя объяснить не смогла бы, и просто снова попыталась приноровиться к шагам Солнца, придерживая съезжающий с макушки венок.

Было такое время суток, когда на небе мирно соседствовали солнце и луна.

А потом мчались в пустой электричке мимо мелькающих сизых лесов. Саша робко поглядывала на Солнце, но, однажды встретив его взгляд, смутилась, опустилаглаза, сняла венок, повертела в руках и, не придумав, куда деть, повесила на угол спинки скамьи.

За окном показались первые городские дома, чуть позже – перрон вокзала. Уже зажгли желтые фонари.

На углу скамейки остался висеть Сашин венок.

Саша и Солнце дошли до перекрестка. – Есть хочешь? – неожиданно спросил Солнце.

Саша кивнула.

В кафе «Арагви», в сопровождении вислозадого официанта неопределенного возраста, проследовали за столик, стоящий на импровизированном балкончике.

Основной зал внизу оккупировала для веселья многолюдная грузинская свадьба. Для них играл ансамбль лощеных ресторанных лабухов.

Не успели Саша и Солнце расположиться за столиком, как на лестнице, ведущей к балкончику, показались Малой и Скелет. Они озабоченно огляделись, а увидев Солнце, радостно направились к нему.

– Торжествуем? – азартно потер руки Малой.

Не дожидаясь ответа, он уселся за столик, широким жестом приглашая присесть и Скелета.

– Ну, Скелет, у тебя и нюх на жратву, – с плотоядной улыбкой заявил Малой и повернулся к Солнцу. – Прикинь, говорит: давай зайдем! Яему: у нас мани – йок! А он: так и чё – не жрать теперь! Может, добрых людей встретим!

– Чё ты гонишь – это ж ты сказал, – тихо возмутился Скелет.

– Вот какой ты педантичный! – укоризненно покачал головой Малой. – Как моя бабушка прямо! – И как ни в чем не бывало углубился в чтение меню.

Саша и Солнце переглянулись, улыбаясь.

Подошел официант, вопросительно глянул на компанию, нервно постучал карандашиком по блокноту:

– Ну, что, будем заказывать или читать? Здесь не библиотека, между прочим.

– Олл райт! – легко согласился Малой и принялся бодро заказывать: – Значит, так: четыре «по-киевски», четыре пива…

– Я не пью! – быстро сообщила Саша.

– Ну и не пей. Я выпью… Четыре пива, значит… – продолжил Малой.

– Мне «Боржоми», – добавил Солнце.

– Да. Четыре «Боржоми»… – по-хозяйски подтвердил Малой.

– А заплатите? – усомнился официант.

– Обижаешь, начальник! – вскинул оскорбленный взгляд Малой. – Мы стипуху обмываем!

Саша удивленно глянула на Малого, но промолчала.

И вот компания уже чревоугодничала. Солнце ел не спеша. Скелет пытался справиться с котлетой вилкой и ножом, потом, оставив тщетные усилия, взял ее за перевязанную салфеточной розочкой косточку и начал аккуратно обкусывать, не забыв при этом извиниться перед Сашей.

А Саша во все глаза смотрела, как Малой, несмотря на хлипкое телосложение, с ужасающей быстротой поглощал свою котлету, выпивал вторую бутылку пива и поглядывал на третью, нетронутую, бутылку – Солнца.

Переведя дух, Малой выпалил:

– Короче, я понял: рок-группы – это тема!

– В каком смысле? – озадачилась Саша неожиданным заявлением.

– В смысле хлеба с маслом! – пояснил Малой.

– Бутерброд обычно падает маслом вниз, – заметил Солнце.

– Так вовремя ловить надо! – уверенно заявил Малой, повернулся к Скелету. – Ты же в музыкалке учился?

– Три года на скрипке, – проглотив последний кусочек котлеты, кивнул Скелет.

– А на гитаре? – испытующе прищурился Малой.

– Да фиг знает. Надо попробовать. – Скелет разомлел от еды и был согласен на все.

– Попробовать!.. – проворчал Малой. – …Микроскопом гвозди забивать! Как это я сразу не сообразил?.. – Малой изучающе смотрел на Скелета, как портной смотрит на отрез ткани. – Я тебя в ансамбль устрою, будешь лабать!

– Чего буду? Лабать? – поперхнулся «Боржоми» Скелет.

Но Малой уже воодушевился, и его мозговые извилины снова принялись плясать акробатический рок-н-ролл:

– А что?! Знаешь, сколько музыканты маней рубят? Нехило, скажу я тебе! Тебе кайф, системе польза!

Заметив, что Саша не ест, а, раскрыв рот, слушает его, Малой вопросительно скосил глаза в ее тарелку и деловито осведомился:

– Ты чего? Больше не будешь, что ли?

И не успела Саша ответить, как Малой проворно придвинул ее тарелку к себе. Солнце засмеялся, а Скелет толкнул Малого локтем:

– Ты это… Совесть имей.

– А чё? Она сытая, – отрубил Малой.

Скелет вздохнул и тихо попросил:

– Ну, тогда делись…

И, пока Малой еще не возразил, Скелет отгреб себе половину Сашиной порции.

– И куда в тебя столько лезет! – сокрушенно покачал головой Малой.

Две Сашины половинки котлеты с гарниром исчезли в мгновение ока.

– Ну, благодарствуйте, оченно было сытно! – стал суетливо раскланиваться Малой. – Мы пойдем. У нас еще дел невпроворот. – Малой тараторил на ходу, как Вини-Пух у Пятачка, выдергивая салфетку из-за ворота аккуратного Скелета и таща его к выходу.

Саша даже не успела «до свидания» сказать, а деловая парочка уже исчезла.

Сбежав по лестнице в основной зал, Малой и Скелет прошли мимо лабухов. Те наслаждались заслуженным отдыхом – у свадьбы был перерыв на тосты. Пока гости говорили, музыканты выпивали и закусывали прямо на рабочем месте.

Малой остановился возле них, оценивающе пригляделся к электрогитаре.

– Реальный «Стратокастер»? – строго спросил Малой.

– А тебе чего? – неприязненно покосился на него гитарист, тщательно прожевывая шашлык.

– Слушай, ты же только вечером работаешь? – Малой провел пальцем по блестящей деке.

– Да что ты привязался?! – Гитарист промокнул губы салфеткой, подтянул рукава «рабочего» пиджака из сверкучей, колом стоящей ткани. Его коллеги – клавишник и ударник вопросительно покосились: «Помощь не нужна?»

А Малой официально протянул руку для пожатия:

– Павел Кочетков. Будем знакомы. А днем, значит, он тебе не нужен?

Скелет недоуменно смотрел на товарища, даже подергал того за рукав, но Малой не сводил преданного взгляда с гитариста.

Солнце ласково рассматривал Сашу, пытающуюся с балкончика увидеть, куда направились Малой со Скелетом. – Ну, что, наелась? – усмехнувшись, поинтересовался Солнце.

Саша расплылась в счастливой улыбке:

– Какие у тебя приятные друзья!

Солнце насмешливо склонил голову:

– А я?

Саша смутилась, выдавила как бы через силу:

– И ты…

– То есть, ты вот так сразу можешь определить, кто приятный, а кто – нет? – иронично спросил Солнце.

– Ну… а что же в этом сложного? – растерялась Саша.

– Тогда ты можешь оказать мне одну услугу? – попросил Солнце.

– Конечно, – с готовностью кивнула Саша.

– Выйди сейчас на улицу, и жди меня в арке у газетного киоска через дорогу.

– А зачем? – удивилась Саша.

– Затем, что я попросил, – отрезал Солнце.

– Ну… ну ладно. – Саша пожала плечами и послушно направилась к выходу.

Она вышла на улицу. Уже совсем стемнело, стало прохладно. Саша поежилась. Все-таки это очень странно… Но интересно. Саша тихонько засмеялась, вспомнив Малого и Скелета, и направилась было, как и сказал Солнце, через дорогу, к киоску. Но, глянув в ресторанное окно, передумала, осталась смотреть на Солнце.

Как только Саша ушла, у столика Солнца возник официант.

– Расплачиваться сейчас будем? – с деланной невозмутимостью спросил он.

– Попозже, – с ленцой пообещал Солнце.

Молодая парочка – девушка в рискованном мини, с залакированным начесом и вихрастый паренек, изо всех сил пытающийся выглядеть бывалым гулякой, озадаченно оглядываются, не видя свободных столиков.

– …Я еще друзей жду, – поясняет Солнце беспокойному официанту и машет парочке рукой. – А вот и они! Принеси еще бутылочку «Крымского».

– А та девушка? – все еще сомневается официант.

– Я ее больше не люблю, – легко «признался» Солнце.

– Понятно, – вздохнул официант, собирая грязные тарелки.

Парочка нерешительно переглянулась, но, коротко посовещавшись, все же направилась к Солнцу.

Официант с грязной посудой удалился, а парочка с благодарной улыбкой подошла к столику.

– У вас свободно? – жеманно спросила девушка в мини.

Солнце приласкал девушку взглядом, кивнул.

Молодые люди несмело присели.

– Вэлкам, – изобразил широкий жест Солнце.

Солнце изучающе глядел на парня и девушку. Те натянуто улыбались.

– Ар ю стьюдентс? – спросил Солнце.

Парочка недоуменно переглянулась.

– Иностранец! – шепнул парень своей спутнице.

Он сделал попытку вскочить, но подруга, заглядевшись на Солнце, удержала. Сильно артикулируя, она громко спросила:

– А вы и-но-стра-нец?

Солнце ласково улыбался ей. Парень нервно прошептал барышне:

– Не понимает. Может, он вообще хиппи какой-нибудь? – И на всякий случай громко спросил Солнце: – Вы хиппи?

Солнце усмехнулся:

– Но. Ай эм нат хиппи. Ай эм э вэри фэймоус поэт. Поэт, андэстэнд?

Солнце придвинул ребятам оставшиеся бутылки пива и воды:

– Плиз, май фрэндс стьюдентс!

«Студент» расслабился, налил пиво в стакан.

– А! Так он поэт! Это хорошо, – значительно сказал спутнице «студент».

Тогда Солнце уточнил:

– Ай эм э рок поэт. Рок мьюзик, ю ноу?

Глаза «студентки» загорелись. Она нежно застонала:

– Рок поэт! Рок музыка! Ты слышал? Это круто!

– А как вас зовут? Это… Как это будет… Вот из ёр нэйм? – изобразил радушие и «дружбу между народами» «студент».

Солнце сообщил небрежным тоном:

– Май нэйм из Боб. Боб Дилан.

– Боб Дилан! – простонала «студентка» спутнику. – Слыхал?

– Нет, – тихо признался тот.

– Я тоже, – кивнула «студентка», но продолжила поедать Солнце глазами. – Ни-че-го себе!

«Студент» с воодушевлением поднял стакан:

– Ну, за мир во всем мире!

Солнце старательно, как бы с трудом выговорил:

– На здо-ро-вья!

Девушка истекла влюбленным взглядом:

– Какое неожиданно приятное знакомство!

Солнце, улыбаясь девушке, поднялся:

– Ван момент! Сюрпрайз фор ю. Окей?

– Окей! Окей! – закивала «студентка».

Когда Солнце отошел, «студентка» принялась суетливо прихорашиваться, а «студент» заинтригованно смотрел вслед Солнцу.

Почистив перышки, «студентка» вспомнила про спутника и, обернувшись к нему, протянула в истоме:

– Я балдею!

Солнце сбежал вниз по лестнице в общий зал.

Здесь жених и невеста в национальных костюмах танцевали традиционный грузинский танец. Невеста застенчиво хлопала ресницами, жених бравым гусем вышагивал вокруг нее, постепенно переходя на неистово-страстные па.

Гости, собравшиеся вокруг, подпевали, прихлопывали молодоженам.

За столом сидел седой грузинский дедушка, увешанный орденами.

Солнце подошел к нему.

– Поздравляю!

– Спасибо, дорогой, садись с нами, выпей, гостем будешь! – радушно пригласил дедушка. Он взял рог и глиняный кувшин с вином.

Солнце мягко остановил того:

– Подождите, пожалуйста, я вернусь через минуту, – пообещал он.

Официант показался из кухни с бутылкой вина на круглом подносе и сразу заметил исчезновение Солнца. Ловко балансируя с подносом, он бросился к столику:

– Где он?

– Иностранец? Сейчас придет. – доложил «студент».

– Какой иностранец?! – напрягся официант.

– Который с нами был! Известный зарубежный поэт! – с вызовом сказала «студентка».

– Чего-о?! Какой еще поэт зарубежный?! – опешил официант.

– Ну, как какой? – «Студентка» обернулась к вихрастому спутнику. – Как, он сказал, его?.. Боб…

– Боб Дилан, – сообщил «студент». – Знаете такого?

– Тьфу ты ё…! – в сердцах ругнулся официант. – Ушел все-таки! Вот чуяло же мое сердце!

И официант, не оставляя своего подноса, бросился по лестнице вниз.

– А чего теперь будет? – растерялась «студентка».

– Платить заставят, вот чего! – зло посмотрел на спутницу «студент». – Набалделась, дура?!

– А что я? А я-то чего? – принялась оправдываться «студентка», сразу превратившись в того, кем она и была – доверчивую глуповатую лимитчицу. – Не будем мы платить, ты только не ругайся! – И, для верности перегнувшись через перила, лимитчица крикнула официанту: – Имей в виду: мы за всяких волосатиков платить не собираемся! Развели тут! Простым трудящимся ни попить, ни поесть!

Официант, профессионально лавируя с подносом на вытянутой руке, пробирался между танцующими грузинами.

Кто-то пытался поцеловать его на ходу, кто-то обнимал, заставляя двигаться в танце.

– Да пустите! Мне нужно… У меня столик ушел… – отбивался от кавказского радушия официант.

Но тут, прямо под ногами у официанта, жених от избытка чувств пошел вприсядку. Не ожидавший этого официант отпрянул, и бутылка «Крымского», соскользнув с накренившегося подноса, упала на пол, разбившись вдребезги.

– Ну, все! – вконец разъярился официант.

И тут же перед ним возник дед с наполненным вином рогом:

– Э, дорогой, выпей, не сердись – посуда на счастье бьется!

Официант схватил рог и принялся жадно пить, не обращая внимания на капли, текущие на крахмальную рубашку и форменный пиджак.

У входа дорогу Солнцу преградил дюжий швейцар. – Кузьмич, с четвертного сдача есть? – деловито поинтересовался Солнце.

Кузьмич растерянно наморщился, припоминая:

– Нет. Не насобирал еще… – и автоматически распахнул перед Солнцем дверь.

– А ты говоришь… – назидательно бросил ему Солнце и исчез в темноте улицы.

К швейцару подбежал официант:

– Кузьмич, свисти!

Швейцар непонимающе застыл. Тогда официант сам выхватил у того из кармана милицейский свисток.

Выйдя из кафе, Солнце резко ускорил шаг. Из-за угла вынырнула Саша.

– Ты почему здесь? Я где сказал ждать? – рассердился Солнце.

– Но ты их оставил и не заплатил! – возмущенно воскликнула Саша.

– Каяться недосуг, бежим, – усмехнулся Солнце.

И они помчались по улице. За их спинами раздавалась заливистая трель.

Забежали в арку. Саша перевела дух, выглянула: не видно ли погони? Нет. Преследователи отстали. Обернулась – сообщить об этом Солнцу и увидела, что он, морщась, припал к стене, прижал руку к груди.

– Ты чего? – удивилась Саша, – Что случилось?!

Но Солнце уже улыбался. Он вытащил из нагрудного кармана граненый бокал.

– Это тебе. На память.

– Ты и стакан утащил?! – округлила глаза Саша

– Не утащил, а взял, чтобы подарить тебе.

– Краденый?!

– Это имеет значение?

– Но так нечестно! Это предательство! – негодование просто распирало Сашу. – Ты обманул людей!

Неожиданно с лица Солнца сбежала улыбка, он холодно приподнял бровь:

– А что такое предательство? Где грань допустимого? Я преподал им урок, дал пищу для размышлений, новый жизненный опыт. Неужели это не стоит паршивого ужина? – Солнце казался натянутым как струна и буравил Сашу твердым, холодным взглядом. Но, против ожидания, она не испугалась.

– Почему ты решил, что имеешь право учить?! – заорала Саша и стукнула Солнце кулачком.

Солнце расслабился, с интересом посмотрел на Сашу и невозмутимо улыбнулся:

– Ну, да, в общем можно и так.

Он швырнул бокал в кусты и пошел вперед.

Саша помедлила секунду, а потом снова поспешила догонять Солнце, приноравливаться к его шагу. Немного прошли молча, пока Саша, не выдержав напряженной тишины, примирительно не сказала:

– …вообще-то было интересно… Только страшно немного…

А Солнце шепотом ответил:

– Мне тоже.

Саша облегченно рассмеялась.

Мимо, искря проводами, медленно проехал ночной технический трамвай.

– А я послезавтра в Болгарию уезжаю… – буднично сообщила Саша.

– У-у, послезавтра! Это еще через целую жизнь! – заметил Солнце и вдруг запрыгнул на подножку трамвая:

– Ты заходи как-нибудь. Марксистская, пять.

Саша оторопело остановилась, глядя вслед Солнцу, уезжающему на платформе.

– Как-нибудь обязательно… – пробормотала Саша.

День оборвался, как перезрелый плод, и шмякнулся о землю. Обидно.

Саша вернулась домой. Вообще-то она любила бывать дома одна – можно валять дурака, танцевать перед зеркалом, есть лежа на диване, да мало ли что еще. Но сейчас было грустно. Новая жизнь, такая необычная и многообещающая, разогналась, как поезд под горку, и остановилась на полном ходу. Тряхнуло неприятно. Саша достала из кухонного «пенала» банку со сгущенкой, проковыряла в крышке ножом две дырочки. Сладкая струйка полилась на язык. Ну, вот вроде и полегче стало. Не переодеваясь, Саша забралась с ногами в кресло, раскрыла свой дневник. На последней страничке красовалось зарисованное красным карандашом сердце и солнце. Саша нахмурилась и стала аккуратно выдирать страницу.

Вдруг раздался звонок.

Саша растерянно вскочила и тут же просияла. Она заметалась по комнате, запихивая сгущенку в ящик «стенки», а дневник – под кресло. Уже на пути к двери Саша притормозила у зеркала, пригладила волосы, послала сама себе воздушный поцелуй и, с выражением радостного ожидания, распахнула ее.

На пороге стоял усатый дяденька в брезентовом плаще, резиновых сапогах, с удочками. Саша сникла:

– А-а-а… Дядя Родион… А родители на дачу уехали. Будут поздно, сказали.

– А что ж рыбалка? – расстроился дядя Родион. – Владька ж сказал: с ночевкой ехать – на зорьке чтобы посидеть.

Саша не удержалась от ехидной гримаски и с притворным сочувствием сообщила:

– Мама сказала, что у папы печень.

Дядя Родион задумчиво потоптался на пороге, изрек глубокомысленно:

– …И все-таки Антонина Анатольевна очень привлекательная женщина, – и, по-военному развернувшись, пошел к лестнице.

Саша вздохнула, вернулась в комнату, достала сгущенку, дневник, задумчиво погрызла кончик ручки… картинки сегодняшнего дня вертелись в голове, как калейдоскоп. Вдруг Саша решительно встала. Нет, невозможно так! После всего, что было сегодня, – просто сидеть дома? Невыносимо!

Хлопнула дверь.

Саша вышла из троллейбуса, поглядела таблички с номерами домов. Но на Марксистской улице пятого дома не наблюдалось. Спросить тоже было не у кого. Из прохожих – только молодой человек с жиденьким букетом гвоздик исступленно орал в телефонной будке:

– Катю! Катю позовите!

Саша покосилась на молодого человека, прошла дальше, но он выскочил из будки и окликнул Сашу:

– Девушка, простите, вы не Катя?

– Нет, я Саша, – улыбнулась Саша.

– А где же Катя? – сокрушенно посмотрел на часы молодой человек.

Саша пожала плечами. Молодой человек с букетом разочарованно отошел к фонарному столбу и замер там, как часовой.

– Извините, а вы не знаете, где здесь Марксистская, дом пять? – вслед ему крикнула Саша.

Молодой человек грустно покачал головой:

– Я вообще не местный. Командировочный я.

Но неожиданно за Сашиной спиной раздался голос, до боли знакомый всем гражданам Советского Союза:

– А вот это, девушка, Марксистская, пять, и есть.

Саша обернулась и оторопела: мимо нее шествовала пожилая пара – мужчина с очень густыми бровями и его спутница. На метр позади неслышно сопровождали генсека с супругой двое крепких молодцев в строгих костюмах и медленно катился правительственный «ЗИМ».

Брежнев ткнул пальцем в маленькую церковку без креста на куполе:

– Здесь библиотека атеизма, девушка.

Саша, заикаясь, поблагодарила, а процессия двинулась дальше.

– Табличку надо бы побольше сделать, – заметил жене Генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза.

Саша застыла с открытым ртом, глядя удаляющейся паре вслед, а до нее все доносился характерный говор:

– Правильно Арвид Янович говорит: очень полезно гулять перед сном.

В недоумении взошла Саша на церковное крыльцо и нерешительно постучала. А дверь открылась сама собой. Саша несмело ступила в притвор.

В полутемной церкви играла музыка, а все стены ее были заставлены стеллажами с книгами. Саша остановилась в нерешительности и вдруг услышала голос Солнца:

– Честно говоря, я думал, ты не придешь.

Саша оглянулась: Солнце стоял на высокой стремянке у верхних полок стеллажей.

– Я тоже думала, что не приду… А там возле церкви знаешь, кто гуляет?!

– Иисус Христос? – предположил Солнце.

Саша сообщила громким шепотом:

– Леонид Ильич Брежнев.

– Жизнь полна противоречий, – Солнце усмехнулся и спустился со стремянки.

– Странная библиотека, – заметила Саша.

– Хорошо, что не овощной склад, – пожал плечами Солнце.

– А ты здесь работаешь? – поинтересовалась Саша.

– Я здесь друга подменяю, – ответил Солнце.

Саша кивнула, прошла вдоль рядов книг. Она заметила, что в углу из-за стеллажа выглядывает рука какого-то святого с фрески. Саша прикоснулась к ней пальцами, и вдруг ей показалось, что рука на фреске – теплая. Саша испугалась и отдернула пальцы.

– А я никогда не была в церкви, – призналась она. – Не понимаю, как это люди раньше верили в Бога?

– Люди всегда верят в Бога. И неважно, как они это называют.

– Ну и верили бы. – Саша подняла глаза к куполу, он оказался замазан грязноватой краской. – Зачем куда-то ходить, молиться? Молиться – это значит просить. А просить, по-моему, унизительно.

– Просто в храме ты можешь общаться сама с собой. И никто тебе не помешает.

Саша провела пальцем по книжным корешкам. Она не решалась смотреть на Солнце, хотя ей очень хотелось этого. А Солнце, она чувствовала, смотрел на нее. И это было приятно. Но почему-то было боязно замолчать – казалось, что-то разрушится или что-то произойдет… И Саша продолжила упрямо спорить:

– А вот у нас соседка есть. Она каждое воскресенье ходит в церковь, хотя у ее мужа из-за этого неприятности на работе. Ну и что? Она же все время ругается, скандалит и детей своих бьет.

– Зато она приходит в церковь и на какие-то полчаса становится другим человеком. Не женой, не соседкой, не мамашей, а самой собой. Разве плохо?

Саша больше не выдержала и посмотрела на Солнце. И так ей стало хорошо, что она вдруг улыбнулась:

– Я подумаю об этом… Интересно, а как тут все было раньше?

– Хочешь посмотреть? – Солнце подошел к одному из стеллажей и стал снимать книги с полок. – Помогай, – обернулся он к Саше.

Вдвоем они стали быстро освобождать стеллаж за стеллажом. В глубине, за перекрещением полок, им начали открываться лики святых.

Солнце зажег большой фонарь, и Саша застыла в изумлении.

Мощные в своем смирении, взирали на нее с фресок фигуры апостолов, как бы заключенные в клетку из решета пустых полок.

Сперва они напугали Сашу. Кажется, смотрели строго и вопрошали: а что она, Саша, такое? Зачем пожаловала и чего ждать от нее? И Саша мысленно попросила: «Не сердитесь, что я пришла к вам и потревожила», и, кажется, они подобрели. Саше даже показалось, что один, самый маленький, в углу, улыбнулся ей. Ну и правда – не станет же улыбаться маленькой глупой девчонке, комсомолке к тому же, самый главный святой. А маленький – станет. И Саша улыбнулась маленькому в ответ, а потом с восхищенной благодарностью глянула на Солнце:

– И что, про них никто не знает?!

– Только ты и я, – заверил Солнце.

– А можно я еще буду сюда приходить? – попросила Саша.

– Это будет уже не то. – Солнце выключил фонарь.

– Почему? – удивилась Саша.

– Потому что это уже не будет в первый раз.

И Саша поняла, и поверила, и стала глядеть на своих первых апостолов, чтобы наглядеться в первый раз. Вдруг рука ее дернулась к шее. Солнце легонько подул, развевая Сашины легкие прядки. Саша улыбнулась.

Дата добавления: 2015-10-24