Сталинские репрессии принесли голод

— Помнится, я был совсем пацаном, — рассказывал нам последний житель Саган-Жалгая Георгий Самсонович Урбанов. — Какая-то старушка рассказывала нам о своей жизни. В 1937 году мужчин арестовывали и безвозвратно уводили из деревни. Репрессировали и председателя третьей бригады. Рабочих рук становилось все меньше, и народ начал голодать. Эта бабушка, имя ее я уже не помню, говорила, что она вместе с другими девчатами и с детьми ходила зимой в поле собирать прошлогоднее неубранное зерно. Из-под метрового снега удавалось добыть немного — маленькую миску на всю семью. Не было еды и тем более одежды. Женщины носили мешковины вместо юбок.

Но даже те голодные годы не отпугнули жителей Саган-Жалгая от глубинки. Пережили одну беду, и тут началась война...

— Бабки рассказывали, что все мужики и даже молодые женщины ушли на фронт, — продолжает Георгий Самсонович. — В деревне остались только старики и дети. Охранники и сторожа из них были плохие. Воровства, правда, не было — некому было воровать-то, а вот волки приходили. В деревне стояла кошара, в те годы многие держали овец. Оружия никакого у стариков не было. Говорили, что по ночам частенько наведывались хищники — глаза светились в темноте. Волки делали лаз в низкой крыше кошары, и ягнята от испуга давили друг друга. Волкам оставалось только беспрепятственно уносить добычу.

С фронта вернулись немногие. Но будущие родители Георгия Урбанова пришли с войны и поженились.

— Дом моих родителей стоял недалеко отсюда. Было нас, детей, четверо — я с братом и две сестры. Мама всю жизнь проработала дояркой в колхозе, а отец — механизатором и электриком.

После войны деревня Саган-Жалгай стала подниматься. При колхозе работали две МТФ, свиноферма, большой зерносклад, конный двор, хомутарка, кузница, машинный двор, школа, магазин. Ферма была очень большая, к нам на работу приезжала молодежь из Бахтая, Ундэр-Хуана, Жлобино. Построили клуб, открыли красный уголок, где были радиола, газеты, журналы. Молодежь почти не уходила домой. Жизнь била ключом.

В 1953 году родился Георгий Урбанов.

— Из детства я помню, что в нашей деревне было 40 дворов. Все держали очень много скота. Климат был другим, земля плодоносила отлично — кукуруза росла такой высоты, что скрывала всадника. Детей в деревне было очень много. В пору моего детства такая семья, как наша, с четырьмя детьми, считалась малодетной. В среднем в семьях воспитывалось по 6—7 детей и больше. Я ходил в начальную школу, потом учился в восьмилетней в Бахтае и жил в интернате. Редкие походы домой за 8 километров доставляли особую радость — путешествовать пешком я и сейчас люблю. Старшие классы закончил в Хадахане Нукутского района. Бурятского языка никогда не знал — его изучение не приветствовалось в советских школах.

Таким образом Саган-Жалгай покидали все молодые люди — заканчивали школу, уходили в армию, начинали работать. Урбанов поработал некоторое время в Бахтае электриком, ходил каждый день по 16 километров на работу и обратно. А потом поступил в Иркутский госуниверситет и стал учиться на физика. Но жизнь в городе не привлекала молодого человека, да и здоровье пошатнулось.

— Начали болеть легкие, — рассказывал Георгий Самсонович. — От хронического бронхита удалось избавиться только в деревне, поэтому и решил, что мне нужно жить в деревне.

Немного поработал дояром в Кырме Баяндаевского района, а в 1993 году, после 10-летнего отсутствия, вернулся на родину.

Лет 15 назад в Саган-Жалгае еще жили люди, но в начале 90-х началась разруха. Школу уже давно закрыли — молодежь разъехалась, детей совсем не осталось, учиться стало некому. Закрылась ферма — скот перегнали в Бахтай. Закрылся клуб. Люди продавали дома или перевозили в соседние деревни. Белый Овраг опустел.

Дата добавления: 2015-10-24