Николай Белинский

Отвага

Посвящаю своему прадедушке

И всем героям Великой войны

Николай Белинский

Голова буквально раскалывалась. Николай открыл глаза, и минуты две лежал, ожидая, что головокружение ослабнет. Когда, наконец, почувствовалось, что встать уже можно, он сначала присел, чтобы убедиться в том, что его не подстрелили или не задело осколком гранаты. Две руки и две ноги были на месте, да кровью он не истекал. Крови на нем было много, но это была чужая кровь – кровь фашистов.

Он поднялся на ноги и осмотрелся. Вокруг были лишь развалины зданий. Кое-где лежали трупы – тела немцев и красноармейцев. Острая боль с новой силой пронзила голову. Он увидел винтовку в метрах десяти от себя. Вроде это был «Gewehr». Николай бы предпочел ему свой любимый «Мосин», но в сложившейся ситуации выбирать не приходилось. Мало ли какой фашистик мог выпрыгнуть из развалин.

Левая нога онемела. Стоило ее осмотреть, но не сейчас. Времени нет. Надо выяснить, где он и где его товарищи.

Магазин «Gewehr» был полон – все 10 патрона на месте. Рядом с винтовкой лежал солдат в немецком мундире. Дырка в его голове была приличного размера. «Надо же, - подумал Николай, - ему выстрелили в упор, а он даже оружие не успел достать». Он обыскал погибшего и нашел у того два запасных магазина и потрепанный «Mauser». В магазине пистолета было не более трех патронов. Впрочем, особо Николая это не расстроило – трупов вокруг много, а значит и припасы он найдет.

Он не знал, как попал сюда, как и не знал, куда идти сейчас. Вокруг была тишина – ни рева машин, ни звуков выстрелов. Лишь потрескивания огня, охватившего некоторые здания неподалеку. Было что-то гнетущее в этой тишине. «Надо хоть кого ни будь найти, расспросить о том, что произошло. Интересно сколько я провалялся в отключке?» Вдруг ему показалось, что он слышал что-то похожее на крики. Обыскав еще одного немца неподалеку, он направился в направлении, где издавались эти звуки.

Память ему отшибло странным образом. Он помнил что он – сержант Красной Армии 1-го Украинского фронта. Помнил, что сейчас идет Великая Отечественная война. Помнил, что войска их шли на Берлин, и что война почти закончена. Было сложно определить, где обрывается череда воспоминаний, т.е. он просто забыл, что было с ним пару дней назад. А может и несколько месяцев просто вылетели из головы, как вылетают мозги от выстрела.

Вскоре он вышел на улицу. Хотя улицей назвать то, что престало его взору трудно. Все было разрушено. Вся дорога было накрыта развалинами зданий. Ему и раньше приходилось видеть подобное, в Сталинграде, например. Сейчас же зрелище было во-стократ впечатляюще. От Бреслау (название вдруг всплыло в памяти), или, по крайней мере, от той его части, где Николай сейчас находился, не осталось ничего. «Лишь пепел да огонь – вот что представляет собой старинный город Бреслау. Долго они держались, но все тщетно. Теперь будет проще построить новый город, чем вернуть к жизни этот».

Крики давно умолкли, и Николай начал уже сомневаться в том, что их слышал. «Выпить бы сейчас, - подумал он, - пару глотков наверняка вернули бы мне работоспособность мозга и дееспособность тела. Мать честная! Как же я мог забыть о главном!» Он остановился и потянулся за пазуху. Спустя мгновение он вытащил оттуда небольшую фляжку. Потрясся ей, он определил, что в ней содержимого как раз на несколько глотков. «Нет! Сначала выберись из этого чистилища, найди своих, а потом хоть запейся!» Он начал засовывать фляжку обратно, но вдруг замер: «к чертовой матери!» - отвернув пробку, он запрокинул голову и парой глотков осушил свой походный сосуд. Через какое-то время он почувствовал, что водка дошла до желудка. «Так-то лучше! Теперь можешь топать, боец». Он закрыл фляжку, спрятал ее туда, откуда достал и направился дальше.

Минут сорок прошло, с тех пор как очнулся, и до сих пор ему на пути не попалась ни одна живая душа. Дурное предчувствие усиливалось с каждым шагом. Сейчас он, наверное, был бы рад даже солдату противника, лишь бы тот был живой. Лишь мертвые тела вокруг. Что, черт побери, произошло? Почему даже раненых не видно?

Два коротких выстрела внезапно пронзили слух. Николай рефлексивно прыгнул в укрытие. Из-за эха определить, как далеко стреляли было сложно. Минуты две он просто сидел, укрывшись за развалинами фонтана. Затем до него донеслись звуки. Звуки эти распознать разум Николая просто не мог. Раньше он точно такого не слышал. Издавались они в здании примерно в трехстах метрах от него.

Ему вдруг захотелось убраться подальше от этого здания. Обойти его стороной и искать дальше выживших. Было что-то неестественное в тех звуках. И кто, или что их издает, выяснять совсем не хотелось.

Он уже насмотрел себе путь, по которому обойдет это здание, как вдруг изнутри раздались вопли. Мурашки побежали по телу Николая. Волосы встали дыбом. Вопли были человеческими, в этом он был уверен. Он тут же сорвался и побежал навстречу воплям. Ему просто стало интересно, что происходит внутри, и пусть его интерес граничил со страхом, выяснить это было просто необходимо. Там мог попасть в беду его товарищ. Если же в передрягу угодил какой-нибудь фашистик, то Николай решил спасти того, а после расспросить что за чертовщина здесь случилась.

Он подбежал к зданию как можно осторожнее, и заглянул внутрь через окна. Дневной свет освещал весь первый этаж, на котором никого не было. Выстрел и снова эти чудовищные вопли раздались где-то наверху. Здание было пятиэтажным. С запредельной осторожностью, присущей красноармейцу, прошедшему всю войну, Николай добрался до третьего этажа. И тут было пусто, хотя он был уверен, что вопли издавались именно отсюда, когда он был внизу. Еще один выстрел прогремел. На четвертом слышался топот, и Николай начал подниматься дальше. Четвертый был пустым. Никого не было и на пятом. «Мать честная! Я что с ума схожу?» Оставалась лишь крыша.

Крышу пятиэтажка потеряла видимо во время штурма города. Выбравшись наверх через люк, Николай увидел окрестности города. Пейзаж отсюда было намного зрелищнее, чем снизу. Весь город был в руинах. Черный дым подобно, туману обволок уцелевшие многоэтажки. Местами полыхали пожары.

Залюбовавшись видом, Николай не сразу увидел на другом конце крыши две фигуры. Не заметили и они его, потому что продолжали копошиться. Нацелив на них винтовку, он медленными шагами направился к ним. Через десять шагов он уже побежал, потому что различил, что эти фигуры из себя представляли.

Это были два человека. Немецкий солдат (так, по крайней мере, говорил его мундир) оседлал какого-то другого человека и как будто пытался его укусить. Человек под ним яростно пытался сбросить с себя немца. Кем он был, Николай не сразу различил. Подойдя примерно на десять метров, он заметил, что лицо немца, было чудовищно изуродовано. Один глаз его болтался на нерве. Вся голова была в крови, а местами была покрыта чем-то желтым. Но самое страшное было в звуках, что он издавал. Именно из-за этих звуков тогда и побежали у него мурашки.

Уродец хотел укусить того, что был снизу, теперь Николай в этом был уверен. Какое-то время жертва сопротивлялась, но силы оставляли ее – фигура в немецком мундире была здоровее. Прицелившись прямо в голову, Николай нажал на спусковой крючок. Прогремел выстрел. Фигура прокаженного замерла на пару секунду, затем повалилась. Тот, что был снизу, оттолкнул обезвреженное тело и с поразительной скоростью вскочил на ноги. Прицел «Gewehr-а» теперь был направлен на него. Впрочем, тот даже не замечал это. Он принялся бить ногами тело своего противника, крича слова, которые Николай не понимал, но по тону определил, что это ругательства. Затем спасенный просто плюнул на тело и повернулся к своему спасителю. Он пытался отдышаться, поэтому ничего не говорил.

Какое-то время молчал и Николай. Он присматривался к странному человеку. Перед ним стоял уж точно ни немец и не русский. Если говорить конкретнее, то он вообще не походил на европейца. «Китаец. Или японец». Он был солдатом, но мундир его до такой степени был грязный, что определить чьей тот стороны было трудно.

Спасенный, видимо поняв, что шутить с этим человеком ему не стоит, решил начать диалог. Он поднял руки и произнес что-то, снова непонятное для Николая. Впрочем глаза того говорили лучше всяких слов, и красноармеец опустил винтовку. Он заметил, что этот китаец/японец тоже внимательно осматривает внешний вид своего избавителя. Затем он подошел к Николаю и протянул тому свою грязную ладонь.

- Спасибо, - произнесено это было с ужасным акцентом, но красноармеец и без слов понял, что ему хотели сказать.

Дата добавления: 2015-10-24