Глава тридцать третья убежденность в существовании жизни по ту сторону

Вопрос о вере в последующую жизнь занимает каждый ум. Рано или поздно человек начинает задумываться о том, есть ли такая вещь, как продолжение жизни. Многие люди в силу пессимистичной идеи думают, что потом ничего, скорее всего, не будет, но есть другие, которые в силу своей оптимистичной идеи думают: «Есть там что-нибудь или нет там ничего, лучше все-таки думать, что там что-то есть». Тем не менее, когда человек думает, что после смерти ничего не будет, эта мысль очень болезненная, и, сколько бы причин ему ни приводили в поддержку этого убеждения, это убеждение само по себе хуже смерти. Есть некоторые люди, которые посредством различных феноменов желают получить доказательство того, что в потустороннем мире есть жизнь, но они сталкиваются с девяноста девятью разочарованиями и, быть может, одной реальностью.
Если теперь обратиться к взглядам суфия, то она такова: жизнь живет, а смерть умирает. Иными словами, для жизни нет смерти, а для смерти нет жизни. Но это не только интеллектуальный способ постижения убежденности в жизни. Человек может всю жизнь изучать все философии, все метафизики, которые всеми возможными способами доказывают, что существует непрерывность жизни, и все же это осознание, добытое усилием ума, не даст того ощущения убежденности, которое хочет иметь человек. Поэтому суфий практикует процесс, посредством которого он сам смог бы коснуться той части жизни в себе, которая не подвержена смерти, и, отыскав эту часть жизни, он естественным образом получает это ощущение убежденности в жизни. Это дает ему больше уверенности в жизни, чем что бы то ни было другое в мире, потому что во всех вещах он видит изменчивость и ограниченность. Все, что воздвигается, подвержено разрушению; все, что соединяется, подвержено распаду; все рожденное подвержено смерти. Но, обнаружив такую жизнь, он понимает, что это его собственное «я», что это и есть реальная жизнь. И еще он знает, что жизнь начинает терять свою значимость.
Теперь вы скажете: каким образом суфий открывает, что в нем присутствует жизнь, которая никогда не рождалась и никогда не умрет? Через самоанализ, но в соответствии с тем, что мистики знают о самоанализе: понимая, что такое для нас этот носитель, который мы называем телом, какое отношение мы имеем к нему, понимая, из чего состоит этот ум, то, что мы называем умом. А потом можно спросить: «Что я такое? Я — это тело, я — этот ум?» Приходит время, когда он начинает понимать, что сам является сознающим и тело, и ум. Но к этому осознанию он приходит только тогда, когда становится способным держать в руках и тело, и ум как принадлежащие ему предметы, которыми он пользуется для собственных целей в жизни. Как только он достиг этого, тело и ум становятся подобны двум спасательным жилетам, которые человек на себя надевает, чтобы плыть в воде, не боясь утонуть. То же тело и ум, которые делают человека смертным, по крайней мере в мыслях, — эти самые тело и ум становятся тогда средствами его спасения от утопления в водах смертности.
Поистине, смертность — это наше понятие, а бессмертие — реальность. Мы строим концепцию смертности потому, что не знаем реальной жизни. Осознание реальной жизни, сравнение ее со смертностью заставляет нас понять, что смертности не существует. Поэтому не будет преувеличением, если я скажу, что работой суфия является разобучение. То, что он привык называть или признавать жизнью, он потом начинает признавать смертью, а то, что он привык называть смертью, он затем начинает признавать жизнью. Таким образом и жизнь, и смерть не являются для него условиями, которым он подвержен, но это условия, которые он сам на себя принимает. Великий персидский поэт-суфий Бедиль говорит: «Я сам собой стал пленником и сам собой освободился». Если бы мне пришлось перевести это на более простой язык, я бы сказал: «Я сам собой умираю и сам собой живу». Почему суфий говорит это? Почему не каждый человек так говорит? Потому что для суфия это условие, которое он создает; для другого же человека это обстоятельство, в котором он беспомощен.
Теперь вы можете спросить, каким образом можно вызвать такое осуществление. Прежде всего человеку нужно в каждой мельчайшей вещи в жизни учиться разобучению. В своей собственной работе я оказывался в большом затруднении, когда кто-нибудь приходит ко мне и говорит: «Теперь я более или менее выучился. Сможете ли вы что-нибудь добавить к моему знанию?» В душе я говорю: «Чем больше вы выучили, тем хуже для меня. Если бы мне нужно было бы добавить, то я не добавил бы, а скорее отнял, чтобы вас разгрузить от всего, что вы выучили, чтобы вы могли прежде всего разучиться, а то, что придет через это разобучение, и будет истинным обучением».
Но вы можете спросить: «Тогда нам бесполезно учить все то, чему мы учимся в жизни?» Нет, все это полезно. Но для чего? Для той цели, для которой вы это учили. Не нужно учится всему подряд, чтобы достичь цели, которую вы для себя поставили. Если вы хотите познать тайну жизни, тогда то, что обычно называется учебой, будет в первую очередь разобучением. Несомненно, это кому угодно трудно понять. И все же, когда мы читаем жизнеописание Руми, великого учителя, и его учителя Шамса Табризского, то первым уроком, который он дал Руми, было: «Разучись всему, чему ты научился».
Теперь вы можете спросить: «Значит ли такое разобучение, что надо забыть все, чему человек научился?» Вовсе нет, это не обязательно, в этом нет необходимости. Это разобучение значит, что человек должен быть способен рассказать, опираясь на рассудок и логику, нечто прямо противоположное тому, что вы знаете. Когда вы привыкли говорить: «Это неправильно, это правильно, это хорошо, а это плохо, это великое, а это малое, это выше, а это ниже, это духовное, а это материальное, это вверх, а это вниз, это впереди, а это позади», если вы можете для каждого найти противоположные слова, опираясь на рассудок и логику, то, естественно, вы разобучились всему, чему когда-то научились. И лишь после этого начинается осознание истины, потому что тогда ум не закрепощен. Именно тогда человек становится живым, потому что душа рождена. Именно тогда человек становится терпимым, и именно тогда он прощает, потому что он понимает и своего друга, и врага. Тогда у него не бывает одной точки зрения — у него все точки зрения.
Вы можете сказать: «Разве не опасно иметь все точки зрения, ведь тогда у меня не будет собственной точки зрения». В этом нет необходимости. У вас может быть одна комната в доме, а может быть десять комнат. Вы можете пользоваться каждой, как пожелаете. Чем больше точек зрения вы сможете увидеть, тем больше ваша собственная точка зрения.
Но все это постигается в процессе медитации, настройкой себя самого, приведением себя в надлежащий ритм посредством концентрации, созерцания, медитации и осуществления, умирая и живя в одно и то же время. Для того чтобы подняться над смертью, человеку нужно сначала умереть. Для того чтобы подняться над смертностью, человек должен знать, что это такое. Но одно верно: есть одна величайшая и самая важная вещь, которую человек желает осуществить в жизни, и эта вещь — подняться над концепцией смерти.

Вопрос: Как мы можем подняться над концепцией смерти?

Ответ: Как я уже говорил, самая необходимая вещь — сыграть смерть, узнать, что такое смерть. Огромный урок — узнать, как играть смерть. То, что делаем мы, — это весьма фальшивая вещь, а именно: мы играем жизнь, будучи подвержены смерти. Если бы мы играли смерть, она была бы настоящей, это не было бы лицемерием. Именно отсюда мы откроем жизнь, потому что мы испытываем смерть, играя жизнь, и мы испытываем жизнь, играя смерть. То, что мы называем смертью, есть смерть этого тела, но если мы привяжемся к этому телу, как к самому себе, то это смерть. Один простак спросил другого человека: «Как я смогу узнать, что я умер?» «Знаешь, — сказал другой, — это очень просто. Когда твоя куртка становится рваной и изношенной — это и есть смерть». Так что, когда куртка изорвалась и износилась, тот человек подумал, что он умер, и стал горько плакать. Пришел серьезный человек и сказал ему: «Это же куртка твоя порвалась. Что же ты плачешь? Ты все еще живой!»
В точности таково условие мистической идеи: для мистика тело — одежда. Но нет нужды осознавать это интеллектуально, потому что если вы можете сказать с интеллектуальной точки зрения: «Тело — это моя одежда», то что же вы такое и где вы? Как я уже говорил, в процессе медитации человек находит, где он и что он такое. Поэтому это не остается одним лишь убеждением, это становится верой, и даже больше, чем верой: это становится воззрением.

Вопрос: Каким образом мы можем сыграть смерть? Как мы это можем сделать?

Ответ: Жил один король, который думал, что он откажется от королевства и станет мюридом, то есть учеником учителя, откажется от всего мирского и будет жить в духовном размышлении. Он пошел в Бухару, чтобы найти учителя. Этот учитель дал ему работу для испытания, и эта работа заключалась в том, чтобы мыть и чистить весь дом, где жили все ученики, собирать мусор и выносить его из деревни. Ученики, конечно, очень симпатизировали этому человеку и были потрясены, потому что он когда-то сидел на троне и был королем. Они сказали: «Он совсем не привык к этому, для него это должно быть ужасно». Несомненно, учитель, зная цель, которую он ставил, не мог поступить по-другому. Он сказал: «Он должен делать это, потому что еще не готов». Однажды все ученики пошли к учителю и сказали: «Учитель, нам всем симпатичен этот человек, мы думаем, что он такой тонкий, и такой приятный, и такой культурный. Мы бы хотели снять с него эти обязанности». Тогда учитель сказал: «Сделаем проверку». Однажды, когда тот человек выносил мусор из деревни, кто-то на него наткнулся, и все рассыпалось на землю. Он оглянулся: «Теперь не то, что в былые времена. Что я могу тебе сказать!» Когда об этом рассказали учителю, тот сказал: «Не говорил ли я вам, что время еще не пришло?» Через некоторое время проверка повторилась, и, когда кто-то снова сделал то же самое, тот человек посмотрел на него, но ничего не сказал. Учитель сказал: «Не говорил ли я вам, что время еще не пришло?» И когда в третий раз испытали того человека, он даже не посмотрел на того, кто рассыпал корзину. Он поднял все, что рассыпалось, и понес дальше. Учитель сказал: «Вот теперь время пришло, теперь он может сыграть смерть».
Если подумать обо всем, чему учил Христос: если ударят вас по одной щеке, повернитесь другой щекой; если попросят вас пройти одну милю, пройдите и более того; если попросят у вас пальто, отдайте и шляпу, — то что это такое? Не учение ли это, как сыграть смерть? Поэтому, если в какое-то время учителя истины предписывали своим ученикам какие-то правила поведения по отношению к собратьям, эти правила нельзя назвать иначе, чем игрой в смерть.
Можно подумать, что это очень сурово и жестоко со стороны учителя, но обучающему пришлось в определенный период своей жизни пройти через подобную жестокость. Однако порой величайшая жестокость бывает величайшей добротой. Это трудно, но самый трудный путь завоевывается именно так. Если бы мне пришлось сказать об этом более простыми словами, я бы сказал так: сколько раз мы принимаем близко к сердцу ненужные вещи, сколько раз мы проявляем интерес к дисгармонии, которой лучше было бы избегать. Как часто мы сопротивляемся злу, которому лучше было бы не сопротивляться. Это все — игра в жизнь, а то, о чем я говорил вначале, — игра в смерть. Когда мы играем в смерть, мы приходим к жизни; когда мы играем в жизнь, мы приходим к смерти.

Вопрос: Не становимся ли мы порой бесчувственными к страданиям других, если смотрим на них, но не делимся с ними?

Ответ: Но я сказал: играть в смерть — это значит подняться над чувствительным и бесчувственным, потому что быть чувствительным и бесчувственным — это определенный этап. Человек может пройти этот этап, тогда все становится чувствительным. Кроме того, вы всегда можете обнаружить, что те, кто играют в смерть, или те, кто сыграли в смерть, самые сострадательные люди, наиболее открытые к страданиям других, потому что, когда они играют в смерть, они автоматически играют и в жизнь. А поэтому, несмотря на то, что они мертвы по отношению ко всему неправильному, что приходит к ним, они живы по отношению ко всему, что может случиться с другими.

Вопрос: Могу я спросить, в чем суть такого состояния, когда в определенные дни и определенные часы человек не чувствует больше своего тела и только мысль жива и пробуждена?

Ответ: Как я говорил, любое состояние, которое приходит автоматически, ненормально, даже если это высокое состояние. Если оно происходит автоматически, это ненормально. Для человека нормально быть способным испытывать любое состояние, которое он желает испытать. Быть способным испытывать смерть, быть способным испытывать жизнь — это правильно. Для человека всегда испытывать смерть и не испытывать жизни — ненормально.
Вопрос: Как достичь равновесия?

Ответ: Чтобы достичь равновесия во всем, человек должен с утра до вечера быть уравновешенным.

Комментарий

Эта лекция была окончена следующим образом:
«А теперь, поскольку это мое последнее обращение к вам, — пройдет некоторое время, пока я снова приеду в Париж, — я бы хотел сказать несколько слов о работе Суфийского Движения. Это группа учеников, ищущих истину, которые собрались вместе, чтобы читать, учиться, молчать вместе, думать о том самом источнике, о котором я только что говорил. А руководитель этой группы, которая сделала все возможное, чтобы поддержать эту деятельность в Париже, продолжит в таком духе и дальше и не оставит ни одного камня на месте, чтобы эта деятельность продолжалась. Поэтому позвольте мне призвать всех присутствующих здесь к симпатии и сотрудничеству.
Самыми разными способами они могут помочь и способствовать Делу, способствовать этой работе, которая им нравится и интересы которой представляют для них возможность. Эту возможность они могут использовать, поддерживая связь друг с другом, собираясь здесь и лично встречаясь с руководителем. В Индии есть одна поговорка: "Много друзей, которые друзья тебе, пока ты здесь, но очень мало таких, которые остаются друзьями, когда тебя нет рядом". И теперь пришло время узнать друзей, когда меня не будет рядом. Если они придут сюда и будут поддерживать эту деятельность, этот огонек, и я, вернувшись, увижу, что мои друзья хранили его, то я больше не буду думать об этой поговорке — я не буду больше верить в нее. Позвольте мне также пообещать прежде, чем я уеду, что мои мысли и благословения будут с моими друзьями — еще более в расставании, чем когда мы были рядом».
Стоит отметить, что в представленной лекции, которая была прочитана в 1921 г., термины «Суфийское Движение» и «Суфийский Орден» появляются как синонимичные обозначения структуры, выстроенной для всех эзотерических и экзотерических видов деятельности суфиев под руководством Пир-о-Муршида Хазрата Инайят Хана. Вплоть до 1923 года название «Суфийское Движение» не было официально и юридически принято для всей структуры современного суфизма; одновременно и термин «Суфийский Орден» получил свое теперешнее, более узкое значение эзотерической школы, что составляет одно из пяти главных направлений деятельности Суфийского Движения. Эта лекция так же, как и статьи, опубликованные в журнале «Суфий» во время Первой мировой войны, ясно показали, что Хазрат Инайят Хан долгое время размышлял над тем, чтобы наилучшим способом выстроить Акашу и дать имя организации, которая нужна была для того, чтобы распространять его Послание.
В старинные времена хиндустани и хинди были синонимичны урду, как основному языку мусульман в целом и языку культурного класса всех общин в Индостане (Северная Индия). В дальнейшем значение хиндустани в упрощенной форме стало обозначать язык, на котором образованные классы говорили с необразованными и с британцами, таким образом, он стал лингва-франка на всей территории Индии. После разделения и получения независимости (1947 г.) хиндустани, все еще сохранивший адаптированное арабское написание, слился с урду (zaban il urdu — язык толпы) и стал официальным языком в Пакистане и Индии. Приняв написание наджари (najari), расширенный словарем санскрита, хиндустани стал хинди — первостепенным и общим официальным языком Индии.

Дата добавления: 2015-10-24