Сергей АЛЕКСЕЕВ 30 страница

А победить в войне мог лишь полководец с именем Георгий Жуков, Егорий Храбрый, арийский змееборец, а жук-скарабей - знак солнца. И первым человеком, достигнувшим космического пространства, мог быть только Юрий-Егорий Гагарин, летающий храбрый воин: птица "гагара" на древнеарийском языке означала буквально "движение по ходу солнца" или "летающая за солнцем". Не ведали они рока, но повиновались ему. И тогда же Русинов попробовал восстановить первоначальное значение фамилии-прозвища "Строганов". Родоначальником династии безраздельных уральских владык был человек с именем Страга, что переводилось как "движущийся под стоящим солнцем". Солнцестояние - зенит, высшая точка на небосклоне, торжество дня, которому исполнялся гимн. Вероятно, Страги следили, когда солнце достигнет зенита, как бы охраняли время. Впоследствии отсюда произошло слово "стража". И стражники на крепостных стенах унаследовали древнюю обязанность - бить время дня, страгивать время, сдвигать с места. Позже возникли глагольные формы - строгость, стругать, сострагивать. Солнечные часы у древних ариев представляли собой гладко соструганное, идеально ровное бревно или шест, стоящий в круге с отмеченными делениями на время дня. Отсюда произошло прилагательное - "строго", строгий, иначе - точеный, обточенный.

Все эти поиски остались просто увлекательными и любопытными рассуждениями...

А Строгановы были вечными хранителями, стражами "сокровищ Вар-Вар". Но при этом они оставались купцами и казначеями, поскольку не только тратили, но и приращивали арийское состояние. Владеть миром или нет было лишь их желанием. Теперь становилось ясно, на какие деньги они создавали собственную империю, покоряли Сибирь, но, расширяя свои владения, они не стремились управлять миром, а намеревались освободить пространство и космос ариев от влияния Восточной цивилизации. На это они не жалели золота. Они не жалели его на строительство городов, на просвещение и культуру. Однако вместе с тем рачительно и бережно собирали, изымали из оборота все ценности, которым угрожала опасность быть перекупленными, обезличенными, рассеянными по другим цивилизациям и народам. Как всякий хозяин, каждый Страга приумножал казну, и потому в девяти залах оказалось золото скифов, сокровища Ивана Грозного, царская казна и даже партийная касса третьего рейха.

Впереди замаячил свет...

Было полное ощущение, что сейчас они выйдут на поверхность. Показалось, даже свежим ветерком потянуло...

Однако скоро Русинов высветил впереди деревянную дверь. Потянул ее на себя - из проема ударил поток света, показавшийся ярким, так что заломило глаза.

За порогом он положил Страгу на землю. Тот едва дышал, с хрипом и свистом втягивая воздух, невидящие глаза блуждали по сторонам. Русинов отвинтил пробку фляги, приложил ее к запекшимся, окровавленным губам. Страга несколько раз глотнул, задышал чаще. Русинов умыл его лицо.

- Теперь близко...

Это уже была не пещера, а горная выработка, кое-где завязанная деревянной крепью. Редкий строй тусклых ламп уходил в глубину и пропадал за поворотом. Русинов не мог сразу определить, чем пахнет в этой шахте, пока не ощутил на губах горечь соли...

И сразу забилось сердце: вот она, соль! Соль земли!

Чем дальше уходил Русинов с тяжелой ношей, тем ярче светились лампочки и белее становились стены. Время от времени впереди оказывалась лестница вырубленные ступени, веревки вместо перил. Он спускался, открывал двери, куда скреблась овчарка, и попадал в новую выработку. За каждой дверью соль на губах становилась горше, начинала щипать воспаленную кожу. Потом он стал замечать мельчайшую пыль вокруг ламп и тонкие, видимые в косом свете соляные нити-кристаллы, напоминающие паутину в лесу росным утром.

За очередной дверью оказался небольшой зал, плотно обшитый старыми, в соляных разводьях, досками и деревянным полом. Овчарка вдруг заскулила возле какой-то двери, спрятанной в глубокой нише. Русинов осветил ее фонарем.

На обеих створках был изображен знак смерти...

Страга еще был жив, но дышал редко, при каждом выдохе выплескивая кровь. Русинов толкнул дверь - за нею был непроглядный мрак.

- Зажги свет, - вдруг попросил Страга.

Выключатель оказался в нише.

Зал Мертвых представлял собой вырубленное в каменной соли помещение со сводчатым потолком и массивными колоннами. Все это напоминало станцию метро. Слева и справа за арочными сводами тянулись длинные возвышения. Мертвые тела медленно врастали в соль и сами становились солью, тем самым как бы сливаясь с каменной плотью "Стоящего у солнца". Словно зачарованный, он медленно двигался вдоль колонн усыпальницы и ощущал, что белая тишина и мягко сверкающая в свете ламп соль начинают проникать в его существо, внедряясь через кожу в кровь, мышцы и кости. Здесь нельзя было замирать без движения, останавливать взгляд, сосредоточивать мысль на одном предмете. Тело, взор и разум начинали каменеть, словно пронизанные вездесущей невидимой пылью. Отсюда можно было не выйти. Ему захотелось зажмуриться, заткнуть уши, как тогда, в Кошгаре, где можно было сойти с ума от мелодичного звука капели. Здесь же эта мертвая тишина, казалось, пронизана капелью времени, безмолвием вечности в виде острейших игл-нитей стекловидной соли, свисающей со свода...

Он не смог дойти до конца этого зала. Усилием воли повернул назад. В тот миг костенеющее сознание будто разломилось, и в памяти возник яркий солнечный день на песке возле безвестной речки, ощущение "необитаемого острова", блестящее от меда тело Ольги, подставляющееся лучам... Судорожный приступ тоски по всему этому скрутил его; под солнечным сплетением вызрел ком боли. Он выбежал из Зала Мертвых и отдышался, будто вынырнул из глубокой воды.

Страга пришел в себя и теперь сидел у стены, опираясь спиной. Взгляд его стал осмысленным, но лицо уже было восковым, малоподвижным, заострился нос. Он гладил печальную собаку, лежащую справа, но вялая, неуправляемая кисть руки была почти безжизненной.

- Живому там всегда страшно, - проговорил он. - Ничего, ты сильный парень... Передай Стратигу... хотя нет, сам не говори... Драга, старик на пасеке... Иди к нему, пусть он скажет Даре... Чтобы тебя не лишали... И сам не уходи несолоно хлебавши... А теперь ступай, позови Варгу. Ко мне позови...

Он подтолкнул собаку. Овчарка заскулила, принялась лизать лицо Страги он оттолкнул, прикрикнул:

- Ступай!.. Иди, поклонись Валькирии. Она простила меня... Она тебя избрала... Ступай!

Русинов пожал его слабую, холодеющую руку и пошел без оглядки следом за овчаркой. Она вывела к высокой, белой лестнице и засеменила по ступеням наверх. Русинов поднялся на площадку с дощатым полом, миновал длинную неосвещенную галерею и, преодолев тройные двери, оказался в высоком, полусумрачном зале, освещенном единственной лампочкой. Под ногами постукивали доски, но стены были соляными, искристыми от нитевидной соли. Собака бросилась в нишу, прыгнула на дверь и залаяла - чувствовала человека Русинов осветил высокие, старинные створки: знак жизни был выполнен из золотой жести и как бы впечатан в дерево.

Он потянул створку - за дверью был довольно яркий свет. Собака вбежала первой, завизжала, ласкаясь к кому-то. Русинов шагнул через порог и очутился в огромном зале.

Возле освещенного двумя настольными лампами длинного стола он увидел Варгу и сразу же узнал его. Вместо темных очков на нем сейчас были обыкновенные, с толстыми стеклами, волосы и борода успели подрасти, а белая бесформенная одежина скрывала худобу.

- Здравствуй, Варга, - проговорил Русинов.

Тот мгновенно оценил ситуацию, спросил стремительно:

- Где Страга?

- Возле двери Зала Мертвых.

Варга снял очки, помассировал лоб и переносицу.

- Она не пришла?

- Нет, - признался Русинов. - Страга смертельно ранен, умирает. Просил прийти тебя.

Варга тотчас же вышел из зала. Собака проводила его до двери и вернулась. Русинов огляделся и сразу понял, что такое добывать соль в пещерах и зачем носить ее на реку Ганг.

Вдоль одной стены тянулись высокие, до сводчатого потолка, стеллажи, в ячейках которых виднелись торцы толстых свитков. Большая часть из них была упакована в деревянные футляры, но множество лежали открытыми, словно двухметровые, аккуратно отпиленные бревна. Один такой свиток лежал развернутым на столе - Варга работал с ним, добывал соль...

Скорее всего, это был пергамент из бычьей кожи, толстый, картонообразный, но без единого шва, хотя длиной свиток достигал четырех метров. Текст располагался в два столбца, заключенные своеобразными виньетками растительного орнамента. Над ним в таком же обрамлении было крупно написано одно слово - то ли заглавие, то ли название книги.

И Русинов легко прочитал его - "АСТРА"...

Буквы по начертанию чем-то напоминали кириллицу, а точнее, наоборот, кириллица чем-то напоминала графику знаков, не написанных, а вытравленных, выжженных на волосистой стороне пергамента. Он сразу же вспомнил каповую доску в комнате слепой старухи: вот из какого источника взято наставление по очистке рос!

Собака заскулила возле двери, поцарапала створку - звала...

- Погоди! - взмолился Русинов. - Я сейчас...

Он попытался прочитать текст, написанный без титулов, слитно, все слова в одну строку, и сразу же наткнулся на незнакомые знаки. Пришлось угадывать по смыслу.

"Раскалия коры раздрушит хлад сверы (?) вар яра бысть пара рок раждный да дважды рамный врах разврещит влагу истудя жарный развор да трижды заразит драгу сварага дабы равно деннощь суть благадаждь суть рада..."

Собака залаяла у двери требовательно, с легкой угрозой. Русинов шагнул было к ней, оторвавшись от текста, но внимание привлекла пишущая машинка на столе, которой был прижат один конец свитка. Рядом - кипы листов бумаги, цветные карандаши, шариковые авторучки. Это рабочая, кабинетная обстановка сразу как-то растворяла, приземляла необычность увиденного. Варга тут добывал соль - переводил тексты свитков на современный язык. Как и в наставлении по очищению рос, перевод был со множеством вставных, поясняющих слов, заключенных в скобки, что говорило об утрате нынешним русским языком символической и магической сути слова. Русинов бегло прочел недописанный лист в машинке. Речь шла об усилении магнитного поля Северного полюса и в связи с этим глобальным потеплением климата. Только было неясно, о каком времени говорилось? Предсказание это или констатация факта уже свершившегося.

Надо было уходить! Овчарка уцепилась за штанину и тянула к двери. Промедление, задержка могли вызвать неприятности, поскольку он хозяйничал в Зале Жизни по-воровски, без разрешения. Неизвестно, как к этому отнесется Варга, если вдруг вернется. Он заглядывал туда, куда не имел права заглядывать. Но искушение было велико! Хотя бы узнать, что это? "Астра"? Книга Откровений? Книга Знаний?..

Он обнял собаку, приласкал:

- Потерпи! Ну? Сейчас!..

Хорошо было в девяти залах, в сокровищнице материальных ценностей. Там хватило одного взгляда, чтобы сразу понять что есть что. На это не требовалось ни ума, ни знаний, ни времени. Тут же разбегались глаза и вместе с ними - растекалась мысль. Он попробовал посчитать количество свитков по количеству ячеек в стеллажах. В высоту их было пятьдесят четыре, в длинуоколо трехсот. Получалось чуть ли не пятнадцать тысяч! Чтобы осознать, прочувствовать все, что он видел, требовалось время. И покой!

Он наугад вынул из ячейки свиток, массивный, плотный, но неожиданно легкий, положил на стол, отвернул край - над текстом было иное слово! "Правь"! Значит, это заглавия! Или название книги, помеченное на каждом свитке. Вставив его на место, Русинов достал еще один, теперь из середины стеллажа. И, еще не развернув его, обратил внимание на медную табличку ячейки: тут был какой-то большой - пятиэтажный номер римскими цифрами и название - "Чара". А в один ряд с этой ячейкой еще десятка полтора таких же, только с другими цифрами. Но выше на табличках значилось "Купава", что переводилось как "Пьющая священный голос, звук". По стеллажам можно было подниматься, как по лестнице, наступая в ячейки. Он приподнялся выше и прочитал - "Храм", еще выше на меди были отчеканены два слова "Блага Вест". Внизу лаяла собака, вертелась и прыгала на стеллажи. Но Русинов уже был недосягаемо высоко, почти под сводом. Перед глазами мелькали названия книг: "Рада", "Сура", "Кара", "Свастика", "Астра"...

Он поднимался вверх, но казалось, что проваливается в бездну, тонет в этом безбрежном море. Жизни человеческой, пожалуй бы, хватило прочитать всего одну из этого множества книг.

Варга застиг его врасплох, под самым сводом зала.

- Ты почему здесь, Мамонт? - Голос вверху почудился громовым. Акустика была такая, что в любом конце можно было переговариваться шепотом...

Собака унялась, закружилась возле ног Варги.

Русинов медленно спустился вниз.

- Ступай к Валькирии, - велел Варга. Внизу его голос показался не таким уж гневным и громовым.

- Что это? - спросил Русинов, глядя на свиток. - Я сейчас уйду! Скажи, Варга?

- Веста, - нехотя проговорил он. - Ступай.

- Веста?

Варга не намерен был разговаривать с ним, и собака уже скулила возле дверей. Русинов вышел из зала, притворил дверь. В голове с толчками крови стучало это привычное языку и одновременно незнакомое слово, ибо никогда не было слышимо в чистом виде - ВЕСТА. Оно использовалось всегда со всевозможными приставками, окончаниями; оно было прикрыто, закамуфлировано, высвечено отраженным светом. Весть, известие, совесть, вещий, вещество, вещь, вещун...

И снова ему стало обидно: еще бы немного, и сам бы теоретическим путем вычислил существование Весты. Можно было обыкновенным сопоставлением фактов, на принципах Триединства понять, что, кроме Вед и Авесты, должна быть еще одна Книга Знаний, вбирающая в себя две первые. И имя ей - Веста! "Столб Знаний!

Вот они, истинные "сокровища Вар-Вар"!

Собака вывела его из копей, за последней дверью снова началась пещера. Русинов включил фонарь. Занятый клокочущими мыслями, он не думал, как идет и куда. Пока не замер с занесенной ногой: возле щебенистой земли он случайно заметил тонкую проволоку, протянутую между двумя камнями. Собака пропустила ее между ног, на песке отпечатались следы...

Мина была закреплена на выступе стены, примерно на уровне человеческой груди, причем метрах в трех позади него. Это был "саперный пулемет", противопехотная мина направленного действия. Она бы не вызвала больших разрушений кровли, но в пещере после ее взрыва не осталось бы ничего живого.

Далее он пошел, наступая только в след овчарки. Проволока перечеркивала путь на каждом повороте, причем по пять-семь нитей. А когда начался подъем, пришлось карабкаться почти на четвереньках, в точности повторяя движения собаки: здесь стояли сдвоенные мины - пластмассовая противопехотная, а под пей мощная противотанковая. После взрыва даже одной такой пары падающие с кровли камни вызвали бы взрывы других, и путь к сокровищам был бы навсегда отрезан. По крайней мере, через эти пещеры...

Гои не хотели выдавать даже мысль о существовании своих сокровищ, однако она просачивалась сквозь земные толщи в виде догадок и предположений. Шагая собачьим следом по заминированным пещерам, Русинов еще не мог предположить, что стал одним из счастливейших людей, ныне живущих, ибо прикоснулся к будущему человечества, которое имело защиту куда более надежную, чем минные поля. Он не знал, что при объявлении часа "Ч" командиры двух воздушно-десантных полков, бригады морского десанта, а также артиллерийского полка и трех ракетных дивизионных войск ПВО вскроют лежащие в сейфах на этот случай запечатанные пакеты и обнаружат приказ выдвинуться на рубеж Соликамск - Чердынь - Курья - Троицко-Печорск с западной стороны Урала, и с восточной - Карпинск - Ивдель - Няксимволь, оседлать хребет по линиям Соликамск Карпинск и Троицко-Печорск - Няксимволь. Вертолетный полк получит приказ патрулировать небо над этой территорией, а в космосе над нею зависнет специальный спутник связи. До окончания любого военного кризиса с Россией все эти силы, не ведая зачем и почему, будут оборонять этот безлюдный регион Урала, не впуская туда ни чужих, ни своих. Дело в том, что о существовании этих пакетов не подозревали ни министр обороны, ни главком, как, впрочем, и соответствующие министры Англии, Германии и некоторых Скандинавских стран, при наступлении часа "Ч" обязанные выслать боевые корабли для обороны российских берегов от Мезенской губы до Енисейского залива, невзирая на протесты командующих военными блоками. Подобные пакеты с определенными задачами были в сейфах командиров отдельных десантных частей военно-морских и военно-воздушных сил Арабских эмиратов, Египта, Ирана, Ирака, Индии, Пакистана, Таджикистана и Армении - одним словом, везде, куда Авеги приносили священную соль из соляных копей "Стоящего у солнца".

Мало кто еще на земле мог всерьез предположить, что глобальное потепление климата на Севере сделает из болот, тундровых пустынных земель, перенасыщенных влагой, субтропики, что освобожденная ото льдов Гренландия станет седьмым континентом, самым заселенным и многолюдным. Зато три континента сразу - Южная Америка, Африка и Австралия превратятся в пустыню, не пригодную для существования человека и теплокровных живых существ.

И как бывало во все времена, изгои мира объединятся в Интернационал с очередным номером, появится новая, никем не узнанная идеология с благородной задачей спасения народов гибнущих континентов и старыми, испытанными методами начнет передел территорий. В это время появится на свет новый Аристотель со своей философией на будущее тысячелетие. Он-то и вскормит нового Великого Изгоя, который опять будет носить имя Александр, разве что в иной языковой транскрипции. Под предлогом создания Мирового государства нового порядка этот Великий Изгой отправится завоевывать территории, прилежащие к Северному Полярному кругу, от Гренландии до Чукотки. Но основной миссией его будет проникнуть на родину Человечества, достигнуть Северного Урала и уничтожить Весту, Книгу Знаний, в которой он мог бы изведать свой рок. А на роду ему было написано закончить свою жизнь возле берегов Новой Земли и смерть принять от воды. Его катер налетит на старую, времен второй мировой войны, мину, сорванную с троса...

Каждому родившемуся на белый свет была одновременно заготовлена своя мина, и невозможно было знать, где упадешь, чтобы подстелить соломки...

Пробираясь по подземельям "Стоящего у солнца" собачьим следом, Русинов не пытался даже загадать, что будет за очередным поворотом, куда выведут его эти бесконечные галереи с закопченными кровлями, кое-где укрепленными металлической крепью либо затянутыми сеткой-рабицей, чтобы не падали на голову камни. Аккумулятор фонаря катастрофически садился, и чем слабее был свет в его руке, тем сильнее желание выйти к солнцу.

***

На третьи сутки, после того как он покинул Зал Весты, собака вывела его в небольшую, замкнутую полость - полное ощущение тупика. Русинов осмотрел стены - почти как в Кошгаре, только сухо и кругом развалы камня. Овчарка засуетилась, вынюхивая землю, сунулась между глыб и начала скрести лапами. Русинов отвалил в этом месте один камень, другой и ощутил поток свежего воздуха, внизу шумела вода...

Собака смело бросилась в образовавшийся лаз, послышался всплеск, и все стихло. Русинов, удерживаясь на руках, спустился в дыру и коснулся ногами воды. Секунду повисев над чернотой, он набрал воздуха и убрал руки. Мощный, но не глубокий поток свалил его и потащил ногами вперед. Мгновение, и перед глазами полыхнул яркий свет.

Он стоял по пояс в воде на стремнине и не мог поднять век. Слепой и оглушенный, зажимая глаза руками, он побрел наперерез течению, рассчитывая выбраться на берег. Вода ослепительно блестела, словно битое стекло, и, не желая того, он плакал, не ощущая ни холода осенней реки, ни мокрой одежды. Нащупав ногами сушу, он выполз на четвереньках на береговой откос и лег лицом вниз, давая глазам привыкнуть к свету. Ему хотелось осмотреться, узнать, куда попал, куда его вынесло, будто только что вернулся на Землю. Перед взором же был лишь чисто отмытый гравий, одинаковый и безликий; взглянуть выше, поднять глаза к небу не давало солнце.

Он заполз еще выше и почувствовал под руками траву. Она была осенняя, сухая и жесткая, но теплая; Русинова начинало знобить. Он не хотел уходить далеко от воды, поскольку боялся потерять место, откуда был вход в пещеру. Стащив в себя мокрую и холодную одежду, он подставился солнцу и сразу согрелся. Почувствовал, как ослабли мышцы лица и наконец разжались стиснутые зубы.

А проснулся он от знакомого голоса.

- Эй, рыбачок! А, рыбачок! Чего же ты разлегся? Лежит - загорает! Кто же будет рыбу ловить?

Русинов открыл глаза и увидел блеклую траву. Неужели совершил круг и вернулся туда, откуда пошел?

- Рыбачок! - звал Петр Григорьевич. - Не спи на закате, голова заболит.

Солнце садилось в тучу и, мутное, уже не слепило. Он осмотрелся и обнаружил, что лежит на берегу шумящей речки, в трехстах метрах от пасеки. Хорошо было видно крышу бани со слуховыми окнами и синий дым, реющий над ней.

Он нащупал на шее медальон Страги - на месте...

Петр Григорьевич улыбался, но его глаз с расширенным зрачком глядел как ружейный ствол.

- Где Карна? - спросил Русинов.

- Карна? - Пчеловод недоуменно вскинул и опустил плечи. - А кто это?.. Ты, рыбачок, на солнышке не того? Не перегрелся?

- Меня сюда привела собака Карны!

- Собака? - засмеялся Петр Григорьевич. - Собака есть, верно! Приблудилась какая-то сегодня! От туристов осталась, каждый год теряют... Пусть зиму живет, может, на следующее лето и хозяин отыщется...

- У тебя на пасеке есть чужие люди? - теряя терпение, спросил Русинов.

- А как же нет? Есть! - развеселился пчеловод. - У меня все время кто-нибудь да есть. Место такое, сюда всех людей тянет.

- Женщина... есть?

- Есть! Даже не одна, а целых две! У меня нынче малинник.

Его подмывало спросить об Ольге...

- Одна из них - Карна-Валькирия, - сказал Русинов. - Не морочь мне голову, ты же знаешь все. Петр Григорьевич откровенно рассмеялся:

- Валькирия?.. Ну ты, рыбачок, и скажешь! Ольга бы еще потянула на Валькирию! А эта - какая же Валькирия? Посмотри на нее!.. Фантазер ты, брат...

Русинов забрел по колено в воду, осмотрелся. Где-то тут должен быть подводный лаз в пещеру, черная яма, дыра в берлогу... Спотыкаясь на скользких камнях, он побродил вдоль пологого откоса, ощупал дно руками, затем увидел бурлящий на стрежи камень, отвернул его - пусто...

- Ты чего там потерял, рыбачок? - спросил пчеловод. - Или раков ловишь? Так раки у нас не водятся...

Русинов еще раз побрел вдоль берега, затем перешел речку и поискал на той стороне. Он точно помнил, как его выбросило потоком в реку из-под скалы, потому что в глаза мгновенно ударил солнечный свет. И унести далеко его не могло, поскольку он тут же встал на ноги...

Однако русло речки в этом месте было плоским, а низкие берега - много раз перемытая, перелопаченная водой морена.

Стоя среди пенного потока, он нащупал висящий на груди медальон Страги и накрепко, до ломоты в пальцах, сжал кулак...

Дата добавления: 2015-10-24