Ансамбля монастыря

В это бурное время монастырскому строительству почти не уделялось внимания. Даже в прославленной обители Сергия в первые три десятилетия XVIII в. не было построено ни одного значительного здания. Лишь в разгар шведской кампании, когда нависла реальная угроза вторжения войск Карла XII в глубь страны, Петр I, подписывая 5 января 1708 г. указ о возведении вокруг Кремля и Китай-города системы „земляных фортеций", одновременно принял меры и к повышению обороноспособности Троицкого монастыря.

Древняя крепость по примеру Москвы была окружена высокими земляными бастионами, или больверками. Бастионы с геометрически четкими брустверами располагались у каждой из угловых башен, а также против середины восточной и северной стен. За счет выемки земли для бастионов был значительно расширен и углублен ров; соединенный с Белым прудом, он наполнялся водой на всем протяжении от Пятницкой до Звонковой башни. Против входных Красных и Успенских ворот через ров были перекинуты каменные мосты. Характер петровских укреплений хорошо виден на гравюрах и планах монастыря XVIII в. Есть основания полагать, что для их сооружения были использованы пленные шведы1.

В результате проведенных работ Троицкий монастырь, как и сто лет назад, снова был готов оказать достойную встречу незваным иноземным „гостям". Но русская армия разрушила планы Карла XII — вместо Москвы он вынужден был пойти на Украину, где и потерпел сокрушительный разгром под Полтавой.

Первое, о чем начали хлопотать троицкие власти,— это сооружение новой колокольни взамен старой у Духовской церкви. Величие и слава русских монастырей всегда связывались с высотой и красотой их колоколен, которые по установившейся традиции объединяли вокруг себя все другие сооружения. К концу XVII в., когда ансамбль Троицкого монастыря обогатился новыми высокими зданиями, прежняя колокольня как по местоположению, так и по архитектуре уже не соответствовала его обновленному виду.

Желание монастырских властей было удовлетворено: 9 марта 1738 г. из Петербурга последовало распоряжение, чтобы со старой колокольни „колокола собрать и оную разобрать... а между тем со всего монастыря и с церкви и какова та колокольня была снять план", и прислать ко двору, после чего „о строении новой колокольни определение учинится". Проект колокольни, разработанный придворным архитектором, представлял собой довольно обычную для того времени трехъярусную композицию с применением классического ордерного построения. Общие пропорции здания, и особенно его нижней части, отличались чрезмерной грузностью.

В середине XVIII в. вместе с ростом государственной мощи самодержавно-дворянской империи и быстрым обогащением придворной знати ставятся новые задачи и перед архитектурой. Для этого времени характерно строительство богатых городских и загородных домов, огромных дворцово-парковых ансамблей. Простота архитектуры первой четверти века сменяется теперь сложными, полными декоративного разнообразия формами.

На основании этих указаний в 1743—1745 гг. весь живописный комплекс разновременных зданий, обрамлявших западную сторону монастырской площади, включая Больничные палаты, был залицован под единый фасад казарменного типа; вдоль всего здания протянулась галерея на каменных столбах, окна растесаны по одному размеру с одинаковым, характерным для XVIII в. лепным обрамлением. На южном торце корпуса в непосредственной близости от Троицкого собора была поставлена башня „готической архитектуры"; вид такой же башни „ради симметрии" предполагалось придать шатру больничной церкви Зосимы и Савва-тия XVII в.

В процессе этих работ, очевидно, и возникла мысль о перестройке всего монастыря. С этой целью были изготовлены чертежи всех зданий с показом предлагаемых перестроек, а также проекты новых сооружений. Сведенные в один альбом, чертежи эти представляют интересный пример комплексной проектной документации XVIII в.

Перестройку монастыря ускорил опустошительный пожар 1746 г. Начавшись в Служней слободе, он с „непостижимой пожарной скоростью" распространился по посаду, уничтожив пятьдесят два двора и пять церквей. В лавре сгорели Надвратная церковь, кровли на ограде, башнях, кельях и других зданиях, а также почти все деревянные строения. В приказной и казенной канцеляриях пожар уничтожил „подлинные указы и вотчинные многие крепости... и всякие дела"х. Восстановительные работы велись с огромным размахом — уже к концу года последствия пожара были в основном ликвидированы.

Несмотря на то, что реконструкция монастыря производилась в строгом соответствии с „апробированной планной книгой", в процессе работ был внесен ряд существенных изменений, направленных на сохранение художественнной цельности ансамбля. Это, очевидно, следует отнести за счет вмешательства ведущих московских архитекторов И. Ф. Мичурина, а затем и Д. В. Ухтомского, которые одновременно с руководством строительства колокольни через своих помощников наблюдали за ходом работ по всему монастырю3.

Так, были отменены застройка шатра церкви Зосимы и Савватия „готической" башней, постановка второй часовни близ Успенского собора, устройство двухъярусных фигурных крыш голландского типа „колпаком", которые могли бы придать подчеркнуто европейский вид всем монастырским зданиям (кровля такого типа была осуществлена только на одной Михеев-ской церкви (1737) близ Трапезной, сохранившей ее до сих пор)4. Долго сохранялись также и шатровые завершения башен; они стали заменяться сферическими покрытиями лишь в самом конце XVIII, а главным образом в первой половине XIX в.

Штукатурные фасады новых и перестраиваемых зданий окрашивались в самые разнообразные тона — бруснично-красный (Митрополичьи покои), палевый (ризница), изумрудно-зеленый (Каличья башня). На фоне цветных стен особенно рельефно выделялись белые колонны и лепные детали, которые к тому же нередко покрывались позолотой. Красочному оформлению фасадов соответствовало еще более пышное внутреннее убранство помещений.

Наиболее богато были отделаны в 1744—1748 гг. царские Чертоги. Потолки их просторных палат украсила тонкая лепка и живопись, стены были обиты шелком, дощатые полы заменены наборным паркетом из разных пород дерева.

Свою пышную отделку Чертоги в основном сохранили до наших дней. В них особенно выделяется убранство четырех комнат западной части, где откосы спаренных окон, панели под ними и сводчатые потолки украшены скульптурной резьбой, выполненной резчиком Михаилом Зиминым. На потолке одной из них (столовой) расположено тридцать два алебастровых клейма овальной формы с искусно вырезанными „баталиями" Петра Великогох. Лепка потолка другой комнаты (спальни) аллегорическими сюжетами, эмблемами и надписями выражает „радость России видеть на престоле Елизавету"2.

В результате проведенных работ монастырь получил новый, официально-парадный облик, во многом утратив колорит и живописность древнего ансамбля допетровского времени.

Из всех зданий, подвергавшихся перестройкам в XVIII в., только одни Митрополичьи покои полностью сохранили до нашего времени полученное ими в то время убранство фасада. Это здание предназначавшееся для пребывания митрополитов во время их приездов в лавру, расположено на крутом косогоре, на месте древних настоятельский келий XVI в. С южной стороны они имеют три, а с северной — два этажа. Северный фасад, обращенный к Троицкому собору, в 1778 г. получил пышное убранство из лепных украшений, оконных обрамлений, филенок и скульптурных венков.

Характерные черты архитектуры середины XVIII в. проявились в вычурных формах небольшой, но необычайно своеобразной церкви Смоленской божьей матери, поставленной в 1745—1748 гг. на месте древней поварни.

В плане эта церковь представляет полный круг диаметром 13 м, по четырем сторонам которого устроены глубокие криволинейные ниши, проходящие на всю высоту фасадов. Центричность церкви подчеркнута двусходными крыльцами-папертями сложной криволинейной формы; их ступени, направленные перпендикулярно к фасадным стенам, смыкаясь между собой, образуют своеобразный стилобат, на котором основано здание *. Фасады имеют восемь парных пилястр, поддерживающих, криволинейные крепованные фронтоны. Над ними возвышается купол с ребрами-нервюрами к круглыми люкарнами. Все сооружение венчает изящный восьмигранный фонарь с небольшой грушевидной главой.

Едва приступили к сооружению Каличьей башни в 1759 г., как работы были приостановлены, и она осталась стоять с одним не отстроенным полностью ярусом более десяти лет. Только в 1771 — 1772 гг. уже новый митрополит Платон на средства, оставшиеся от строительства колокольни, довел постройку до конца.

По его указанию архитектор И. Яковлев существенно изменил завершение башни относительно проекта И. Жукова, которого к этому времени уже не было в лавре. Он придал шатру более обычную четырехгранную форму с фонарем в верхней части, заложил арку проема во втором ярусе, а также убрал вазы и картуши. Это значительно обеднило первоначальный замысел сооружения, сведя его до уровня рядовой постройки.

При отделке Каличьей башни по-прежнему ориентировались на колокольню. Как и колокольня, она была окрашена в зеленовато-бирюзовый („дикий")1 цвет с белыми пилястрами и карнизами, а полотна железных ворот в проезде под башней делались „точно таким манером, не отменяя ничего и с такими же репейками и гвоздями, как в лаврской колокольне стоят"2. В 1793 г. шатер башни было предписано покрыть обливной черепицей „по примеру башен Московского Кремля"3.

Надстройка колокольни двумя легкими ярусами с устройством нового завершения в виде золотой чаши с коронами по четырем сторонам придала стремительный взлет сооружению, сделав его композицию более легкой и воздушной по сравнению с первоначальным проектом.

В 1763 г., как и десять лет назад, при посещении лавры теперь уже другой императрицей— Екатериной II — Д. В. Ухтомский представил свой проект украшения колокольни, который и был ею одобрен. Но осуществить смелый замысел, несмотря на „высочайшее утверждение", ему оказалось чрезвычайно трудно. Прежде всего постигла неудача с изготовлением чеканных портретов: не нашлось учреждения, которое смогло бы выполнить этот заказ.

Строительство колокольни было завершено в 1770 г. В ответ на специальный запрос митрополита была измерена высота колокольни, которая без купола и креста составляла 34,5 саж., а с куполом и крестом —41 саж. трехаршинной меры, то есть 87,33 ж6. (Для сравнения укажем, что высота колокольни Новодевичьего монастыря составляет 72 м, а столп Ивана Великого в Кремле — 81 м.)

Поставленная на центральной площади монастыря колокольня объединила вокруг себя все разнообразные и разновременные здания в единый, целостный ансамбль. Ее центричная композиция с четырьмя одинаково оформленными и рассчитанными на одинаковое восприятие фасадами как нельзя лучше соответствует этому назначению. С какой бы стороны мы ни смотрели на широко раскинувшуюся панораму монастырского ансамбля, всюду прежде всего видим колокольню. Вместе с тем, несколько сдвинутая с центра главной площади, она не мешает другим памятникам, не подавляет их своими грандиозными размерами.

Нижний, глухой ярус колокольни держит на себе открытые, убывающие вверх ярусы звона. Стройные белые колонны, то широко расставленные посередине, то максимально сближенные на углах ярусов, усиливают массив кладки четырех мощных опорных столбов, придавая необычайную легкость и ажурность всему силуэту сооружения.

Строя колокольню по канонам классического ордера, глубоко отличным от свободной живописной узорчатости, характерной для русской архитектуры XVII в., талантливые архитекторы и в новых формах успешно продолжали национальные традиции высотных сооружений Древней Руси. Исключительно стройная и изящная пятиярусная колокольня Троицкой лавры получила славу красивейшей в стране. Она почти полностью сохранила свой первоначальный вид3 и является украшением монастырского ансамбля. Первоначальная окраска колокольни в бюрюзово-зеленый цвет в сочетании с белым убором колонн и деталей (восстановленная в 1964 г.)4 еще более подчеркивает ее стройность и легкость.

В настоящее время трудно представить панораму Троицкого монастыря без его пятиярусной колокольни; в ней, словно в фокусе, сошлись все основные архитектурные линии, намечаемые разными поколениями зодчих в разные времена и эпохи. С сооружением этого выдающегося произведения многовековой ансамбль архитектурных памятников Троице-Серги-ева монастыря получил свое логичное и достойное завершение.

В 1764 г., после секуляризации монастырских земель (объявления их государственной собственностью), Троице-Сергиева лавра лишалась своих огромных владений; ей были оставлены лишь небольшие участки, расположенные в непосредственной близости от монастыря и занятые его службами и огородами.

В 1782 г. населенный пункт, развившийся вокруг монастыря, был объявлен городом2. Вопросы его благоустройства становятся теперь предметом особой заботы административных властей, так как „знаменитость издревле тамошней Лавры требовала порядочного посада сего устроения"3.

Проект планировки посада представляет характерный для конца XVIII в. пример решения сложных градостроительных задач. Стихийная застройка подмонастырских сел и слобод, исторически сложившаяся вокруг Троицкого монастыря, заменяется правильной сеткой кварталов, город получает четкую геометрическую форму, внешние границы которой обозначены традиционным валом и рвом.

Скелет планировки образуют основные улицы, соответствующие направлению главных дорог и ориентированные на лавру; они выделяются своими размерами и наличием въездных площадей. Вся планировка подчинена ясно выраженному центру — ансамблю монастыря, вокруг которого по-прежнему сохраняется свободная от застройки зона. Приходские церкви, окружавшие крепость, к этому времени стали каменными6 и, располагаясь по границам свободной зоны, активно включались в организацию центра города, способствуя зрительному объединению отдельных городских районов в единый архитектурный пейзаж.

Капитальное строительство в городе вела лавра — земли вокруг монастыря оставались по-прежнему в ее фактическом распоряжении, и она застраивала их по собственному усмотрению, не считаясь с генеральным планом. Так, несмотря на возражения Комиссии для строения Москвы, которая руководила застройкой многих городов (основана в 1813 г.), деревянные лавки на площади перед монастырем заменяются каменными торговыми рядами (1815), около них строится каменная богадельня, а на берегу Белого пруда сооружаются монастырские гостиницы и магазины (1822). Предпринимаются также работы по планировке площади, во время которых были срыты бастионы и засыпаны рвы перед крепостной стеной, что дало возможность торговым сооружениям приблизиться вплотную к стенам монастыря.

Дата добавления: 2015-10-24