Неужели правда, что болельщики выбрасываются из окон из-за поражения любимой команды?

Среди множества историй, от века бытующих в футболе, есть байка о том, что бразильцы выбрасываются из окон многоэтажных домов, когда их национальная сборная выбывает из борьбы за Кубок мира. Говорят, такое случается, даже когда бразильская сборная побеждает. Один спортивный обозреватель ЧМ-1958 в Швеции утверждает, что своими глазами видел, как некий бразилец совершил самоубийство из «чистого восторга» по поводу победы Бразилии в финале. Эту историю пересказывает и Джанет Левер в своей книге «Футбольное безумство» (Soccer Madness), ставшей шокирующим откровением в 1983 г., когда еще никто (а тем более американские дамы-социологи) не писал книг о футболе. Вот как она комментирует ту историю с самоубийством.

Бразильцы, конечно, не одиноки в своей страсти убивать себя из любви к своей команде. На ЧМ-1966 некий западногерманец смертельно ранил себя, когда у него сломался телевизор во время трансляции финала, где сборная его страны встречалась с англичанами. Не обошло это эксцентричное пристрастие и американцев. В виде примера часто рассказывают быль про одного жителя Денвера, который застрелился, оставив предсмертную записку, где говорилось: «Я болею за "Бронкос" с момента основания клуба и больше не в силах выносить их беспомощной возни».

Еще трагичнее было самоубийство юной Амелии Боланьос. В июне 1969 г. эта 18-летняя жительница Сальвадора дома смотрела по телевизору матч между Гондурасом и Сальвадором (исход которого определял судьбу путевки на чемпионат мира в Мексике). На последней минуте Гондурас забил победный гол, и тогда, как писал выдающийся польский журналист Рышард Капущинский, Боланьос «вскочила и бросилась к отцовскому письменному столу, где в ящике хранился пистолет. И убила себя выстрелом в сердце». Ее похороны транслировали по национальному телевидению. За гробом, покрытым национальным флагом, шли президент Сальвадора, члены кабинета министров и футболисты национальной сборной. Пройдет месяц, и смерть Боланьос даст повод к войне между Сальвадором и Гондурасом, получившей название «футбольной».

Известна также история про женщину-болельщицу из Бангладеш, повесившуюся после того, как сборная Камеруна проиграла Англии на чемпионате мира 1990 г. В предсмертной записке она написала «Камерун выбыл из борьбы, и жизнь моя кончилась». Права, в сущности, индийская газета The Hindu, отметившая на своих страницах, что граждане Бангладеш в чудовищной степени склонны к самоубийствам на почве футбола. Как сообщила газета в статье от 2006 г., после дисквалификации Марадоны на ЧМ-1994 за употребление запрещенного эфедрина «самоубийства совершили порядка сотни бангладешских футбольных болельщиков». (Было бы весьма любопытно узнать, из каких источников The Hindu почерпнула эти сведения.)

Что футбол провоцирует самоубийства — это на сегодняшний день избитая истина. Ее часто пускают в ход, желая показать, сколь сильно и глубоко овладевает футбол душами своих поклонников, а также (наряду с данными о количестве смертельных сердечных приступов, случившихся на диване во время просмотра матчей по телевизору) в подкрепление тезиса, что чемпионат мира по футболу порождает больше смертей, чем голов.

Мы действительно обнаружили очень тесную зависимость между футболом и самоубийствами. Правда, она обратная, а не прямая, как принято думать. Нет оснований утверждать, будто футбольные болельщики выбрасываются из окон из-за проигрыша своей команды. Поработав вместе с блестящей группой греческих эпидемиологов, мы собрали массу документальных подтверждений того факта, что футбол не столько толкает болельщиков на самоубийства, сколько отвращает от этого пагубного намерения тысячи людей. Словом, футбол — скорее спаситель, а не губитель жизней.

По данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), каждый год в мире около 1 млн человек совершают самоубийства. Это почти вдвое больше цифры смертности от рака груди и впятеро больше, чем погибло в военных действиях 2002 г. Возьмем для примера Германию: в 2005 г., по официальной статистике, счеты с жизнью по своей воле свели 10 260 немцев — больше, чем погибло вследствие ДТП, употребления наркотиков, ВИЧ, убийств и прочих насильственных преступлений вместе взятых. Для немцев моложе 40 лет самоубийство было второй по частоте причиной смерти. Причем официальные цифры занижены, считают в университетской клинике Гамбург — Эппендорф, при которой организован центр по работе с потенциальными самоубийцами: «Не исключено, что значительная часть нераспознанных самоубийств имеется и среди случаев, отнесенных к категориям "дорожно-транспортные происшествия", "наркотики" и "смерть от неустановленных причин"».

Люди в разной степени подвержены риску суицида в зависимости от того, кто они и какое место в занимают в жизни. У вас был бы очень серьезный повод для опасений, будь вы разведенным литовцем в годах, с алкогольной зависимостью и клиническим случаем депрессии. А вот в Латинской Америке уровень самоубийств относительно низок, если не брать периоды проведения чемпионатов мира по футболу. В глобальном масштабе женщины более склонны к суицидальным попыткам, чем мужчины, однако именно для последних характерно наибольшее число «успешных» самоубийств. Так, в США из совершаемых ежегодно 30 000 самоубийств на мужчин приходится 80%. По пока еще не выясненным причинам пик самоубийств отмечается в весенне-летний период, когда световой день длиннее всего. Для Северного полушария это май — июнь.

Вопрос о причинах, побуждающих человека совершить самоубийство, волнует социологов столько, сколько существует эта наука. В 1897 г. вышло в свет исследование «Самоубийство. Социологический этюд»[37]. написанное Эмилем Дюркгеймом, выходцем из семейства потомственных французских раввинов. Это не просто одно из первых серьезных социологических исследований данного феномена. Это первое серьезное социологическое исследование почти универсального охвата. Основываясь на богатом статистическом материале, Дюркгейм показал, что когда люди утрачивают связь с социумом вследствие внезапных жизненных перемен — таких, как развод, смерть второй половины, финансовый кризис, — они иногда убивают себя. Дюркгейм делает вывод, что данная форма самоубийства «является результатом недостатка упорядоченности в деятельности человека и порождаемых этим страданий».

Несколькими десятилетиями позже социологи задались вопросом, а не являются ли результаты футбольных матчей одной из причин, порождающих человеческие страдания? Предполагалось, что число самоубийств на этой почве могло быть значительным: в конце концов, большинство самоубийц — мужчины, а для многих из них спорт составляет неотъемлемую часть смысла жизни. Профессор социологии из канадского Альбертского университета Фрэнк Тровато одним из первых начал изучать связь между спортом и самоубийствами. Он установил, что когда хоккейная команда «Монреаль Канадиенс» (а в свое время ее называли национальной сборной Французской Канады) в 1951-1992 гг. до срока выбывала из плей-офф, квебекские мужчины в возрасте 15-34 лет были более всего склонны к самоубийствам. Еще дальше пошел социолог Роберт Фернквист из Центрального университета штата Миссури. Он изучил статистику за период 1971-1990 гг. по 30 американским столицам (вместе с пригородами), где есть свой профессиональный футбольный клуб, и показал, что меньше самоубийств случалось в тех городах, чьи команды чаще всего выходили в плей-офф. В столичном регионе размером с Бостон или Атланту плавный выход в плей-офф мог снизить число самоубийств примерно на 20 в год, утверждает Фернквист. Эти спасенные жизни выступают контраргументом мифическим бразильцам, пачками выпрыгивающим из окон из-за поражения своей команды.

Позже Фернквист изучил и другую связь между спортом и самоубийствами, а именно — число самоубийств в американских городах после перебазирования местной спортивной команды в другой город. Выяснилось, что кое-кто из болельщиков, «брошенных» своей командой, был весьма склонен наложить на себя руки. Такое, в частности, отмечалось в Нью-Йорке, когда в 1957 г. оттуда съехали бейсбольные команды «Бруклин Доджерс» и «Нью-Йорк Джайентс»; в Кливленде в 1995-1996 гг., когда команда «Брауне» (американский футбол) переселилась в Балтимор, а также в Хьюстоне в 1997-1998 гг., после отъезда «Ойлерс». В каждом из названных случаев уровень самоубийств в первые два месяца после отъезда команды поднялся на 10-14% по сравнению с аналогичным периодом предшествующего года. Каждый такой переезд, видимо, подталкивал нескольких человек свести счеты с жизнью. Вот что пишет Фернквист: «Внезапная перемена в жизни, вызванная географическим перебазированием профессиональной спортивной команды, определенно заставила лиц, в значительной степени идентифицирующих себя как болельщики, по крайней мере на короткий промежуток времени, резко изменить свой взгляд на привычный порядок вещей в обществе». Понятно, что никто из самоубийц не совершил рокового шага непосредственно под влиянием потери своей любимой команды. Вероятнее всего, у них и без того хватало психологических проблем, и на этом фоне спортивное разочарование стало особенно непереносимым.

Среди «спортивных» самоубийц современности более всего прославился, пожалуй, Хантер Томпсон, активный представитель и популяризатор так называемой гонзо-жугрналистики. Для него жизнь без спорта стала невыносима, и он застрелился в феврале 2005 г., через четыре дня после того, как написал черным маркером заметку, озаглавленную «Футбольный сезон закончен»:

«Никаких больше игр. Никаких бомб. Никаких прогулок. Никакого веселья. Никакого плаванья. 67. Это на 17 лет больше, чем 50. На 17 больше, того, в чем я нуждался или чего хотел. Скучно...»

Томпсон, время от времени выступавший в роли спортивного обозревателя, был большим поклонником футбола. Это он в период президентской гонки 1968 г. составил компанию кандидату от республиканцев Ричарду Никсону, к которому, кстати, испытывал сильнейшую антипатию, в ночной поездке через штат Нью-Хэмпшир. На заднем сидении лимузина эти двое всю поездку не умолкая проговорили о футболе. «То была фантастически странная поездка, — напишет позже Томпсон. — А может, и самое фантастическое из всего, что я делал в жизни, и она тем фантастичнее, что оба мы, и Никсон, и я, получили от нее удовольствие». Воспоминания, как рассказывает Томпсон на страницах книги «Страх и отвращение политической кампании 72» (Fear and Loathing on the Campaign Trail 72), вылились в зловещие суицидальные размышления: Томпсон курил вблизи от топливного бака самолета претендента, а помощник Никсона выхватил дымящуюся сигару у него из пальцев и выбросил прочь, на что Томпсон сказал ему: «Ваше счастье, господа, что я вменяемый и ответственный журналист, а не то я бы закинул свою зажженную "Зиппо" прямо в бак».

«Кто-кто, но только не вы, — ответил ему помощник. — Эгоистам это не свойственно. Вы бы ни за что не совершили ничего такого, о чем не смогли бы впоследствии написать, не правда ли?»

«Может, вы и правы», — сказал на это Томпсон. Лишь потом выяснилось, что он ошибался. Прах покончившего с собой журналиста по его просьбе был развеян выстрелом из пушки в Аспене, штат Колорадо.

Вот что в целом известно о «спортивных» самоубийствах в Северной Америке. По взаимосвязи самоубийств с европейским футболом информации гораздо меньше. В одном из очень немногочисленных на настоящий момент европейских научных исследований психиатр Университетского госпиталя Ноттингема Марк Стилз задается вопросом, не спровоцировали ли самые худшие провалы «Ноттингем Форест» суициды среди местных болельщиков? Он изучил данные о пациентах с диагнозом «намеренное самоотравление», поступивших в госпиталь на машинах скорой помощи в два самых черных дня для «Форест»: после поражений в финале Кубка Англии в 1991 г. и в четвертьфинале того же Кубка в 1992 г. Стилз обнаружил, что оба провальных матча повлекли за собой увеличение количества самоотравлений. После проигрыша в финале рост числа суицидов был статистически значимым, указывая на неслучайность этого явления. Стилз приходит к выводу, что «внезапное разочарование, переживаемое всем местным сообществом, могло стать роковым стрессом для некоторых особенно уязвимых его членов».

Все это замечательно интересно, но неубедительно. Начать с того, что размер выборки в исследованиях такого рода достаточно мал. Сколько человек после упомянутых матчей поступило в ноттингемский госпиталь с диагнозом «самоотравление»? (Ответ: десять в течение 12 часов после окончания матча 1991 г. и девять после четвертьфинала 1992 г.) А сколько народу в любой отдельно взятый месяц совершают самоубийства в Ноттингейме? Друтой изъян этих исследований в том, что их авторы с самого начала находились под влиянием гипотезы, которую можно было бы определить как «синдром бразильцев, выпрыгивающих из окон жилых домов», иными словами, что болельщики, уязвленные в самое сердце поражением своей команды, сводят счеты с жизнью. Подобные исследования в большинстве своем сосредоточиваются только на одной стороне проблемы, забывая о другой. Иначе говоря, изучают феномен лающей собаки, забывая о случаях, когда она не лает, — т.е. исследуют только тех, кто совершил самоубийство.

А что, если взаимосвязь между самоубийствами и спортом куда глубже? Если он занимает такое огромное место в жизни спортивных фанатов, если дает им ощучцение принадлежности к большой семье болельщиков, если фанаты и впрямь живут и дышат спортом, как в рекламе «Кока-Колы», то разве не способен спорт, наоборот, отвратить потенциального самоубийцу от пагубных мыслей? В общем, мы решили изучить вторую сторону проблемы, а именно — нелающих собак, т.е. тех, кто не совершил самоубийства, поскольку от этого его удержал интерес к спорту.

Вышло так, что нам удалось изучить проблему на примере из жизни. Американец Фредерик Эксли был фанатом «Нью-Йорк Джайентс», и жизнь его протекала попеременно то в стенах психиатрических клиник, то в лоне семьи, причем и там, и там ему приходилось одинаково несладко. В 1968 г. Эксли опубликовал произведение, названное им «беллетристическим мемуаром» и озаглавленное «Записки фаната» (A Fan's Note). Эта книга считается едва ли не лучшей из всех когда-либо написанных на спортивную тематику. Неслучайно своей книге «Футбольная лихорадка» Ник Хорнби, отчасти как дань уважения Эксли, дает подзаголовок «Жизнь фаната» (A Fan's Life).

Эксли, изображенный на страницах «Записок фаната», — классический случай индивида с выраженными суицидальными наклонностями. Это нелюдим и алкоголик, живущий раздельно с супругой. Отношения с женщинами у него фатально не складываются, друзей он от себя отвратил и целыми месяцами валяется на кровати или на диване в доме матери или тетки. Какое-то время его единственным другом был пес по имени Кристи Третий, которого он обряжал в такую же, как у него самого, синюю толстовку и учил стоять на задних лапах. «Подобно большинству американцев, — пишет Эксли, — я веду оцепенело-воздержанное и свободное ото всего существование без сколько-нибудь длительных привязанностей и неприязней».

Единственное в жизни, что обеспечивает ему хоть какое-то общество, — его страсть к «Нью-Йорк Джайентс». Когда он обретается в Нью-Йорке, то не пропускает ни одного домашнего матча любимой команды, простаивая на трибуне в компании нескольких бруклинцев: «итальянца-шофера хлебного фургона, ирландца-патрульного, жирного автомеханика, двоих-троих портовых грузчиков и каких-то еще людей, чей род занятий стерся из моей памяти... И они симпатизировали мне».

В дни, когда «Джайентс» не играет, Эксли точит дома и главным образом пьянствует в одиночестве. Зато когда команда играет, он обязательно смотрит матч, либо со своей бруклинской компанией, либо в барах, либо в доме отчима — в зависимости от того, на каком жизненном этапе пребывает. Для отчима эти длительные гостевания были сущим проклятием, однако «никогда мы так хорошо не ладили с ним, как осенними воскресными полуднями»: «со временем, хотя поначалу это было едва заметно, он тоже заразился моим энтузиазмом по поводу красоты игры, начал сопереживать поражениям и радоваться победам, что в конце концов привело его в стан поклонников "Джайентс"». Отчим умудрился даже умереть смертью, приличествующей болельщику, — прямо перед началом матча «Джайентс». «Сидя на краешке диван-кровати и глядя в телевизор, где как раз представляли стартовый состав участников игры, он закрыл глаза, тихо соскользнул на пол и мирно скончался от закупорки коронарных сосудов».

В одном месте своих мемуаров Эксли неизбежно приходит к мысли о самоубийстве. Он убедил себя, что болен раком легких. Твердо решив избавить себя от страданий, через которые прошел его отец, он замышляет свести счеты с жизнью. Выпивая со случайными собутыльниками в барах, Эксли усвоил привычку наводить разговор на тему суицида, выспрашивая у собеседника, какой, по его мнению, лучший способ уйти из жизни. Те же всегда рады были соответствовать: «Этот предмет вызывал у них такой клинический искренний энтузиазм типа "Ну, если бы я задумал лишить себя жизни, то...” — что это заставило меня воспринимать самоубийство как нечто занимающее более солидное место в сознании американцев, чем я прежде воображал».

Лишь единственная вещь не позволяла Эксли порвать со своим земным существованием. То были «Джайентс», «жизнеутверждающая облагораживающая сила». Он был «не в состоянии представить, чем была бы [его] жизнь без футбола, помогающего противостоять превратностям судьбы».

В реальной жизни Эксли дожил до 63 лет и умер в 1992 г. у себя дома в полном одиночестве от удара. Без своих любимых «Джайентс» он никогда бы не дожил до таких лет.

Между тем не исключено, что вокруг нас множество таких Эксли. Статистика телевизионной аудитории во время трансляций спортивных мероприятий убеждает нас, что в жизни многих людей спорт выступает важнейшей формой социальной активности. Почти треть американцев смотрят матчи на Супер Боул. Однако европейский футбол еще более популярен. В Нидерландах, где, по всей видимости, более страстно болеют за свою национальную сборную, чем в других европейских странах, три четверти населения смотрят самые ответственные игры с участием «своих». Во многих странах Европы чемпионаты мира по футболу вызывают больше всеобщего интереса публики, чем любые другие события. А кроме того, чемпионаты, как правило, проводятся в июне, пиковом для северного полушария месяце с точки зрения количества самоубийств. Как вы думаете, скольких Эксли уберегли от выпрыгивания из окна международные футбольные турниры — самые популярные в мире спортивные состязания?

И вопрос этот не чисто риторический. Изучение статистики футбольных туфниров и самоубийств позволило бы совместить в одном исследовании невероятно захватывающее общественное мероприятие и данные о суицидах по выборке размером в население нескольких стран. И мы принялись собирать информацию.

Нам требовалась статистика самоубийств с разбивкой по месяцам по как можно большему числу европейских стран. Такого сорта сведения вряд ли широко публикуются. Но нам повезло — выяснилось, что эпидемиологи из Греции Элени Петриду и Фотис Пападапулос несколькими годами раньше начали кропотливо собирать эти данные, списываясь со статистическими бюро разных стран. Ник Дессиприс, работавший с ними статистик, по нашей просьбе провел анализ собранных данных. Как он обнаружил, почти во всех странах, по которым у него имелись сведения, люди реже накладывают на себя руки в те периоды, когда их национальная сборная выступает на чемпионатах мира и Европы. Как отметил Дессиприс, сокращение количества самоубийств имеет «статистическую значимость» — иными словами, не есть случайное совпадение.

Обратимся к Германии. Среди исследуемых нами стран Германия самая крупная по населению и имеет крепкую сборную, которая проходит квалификацию практически на все крупные турниры. Петриду и Пападапулос получили помесячные сводки по самоубийствам в Германии за период 1991— 1997 гг. За это время ужасающее количество ее граждан, по официальным данным, покончили с собой — 90 000 человек. Пиковыми месяцами по числу самоубийств были март — июнь.

Но когда Германия выступала на футбольных турнирах — а это было в июне 1992, 1994 и 1996 гг., — меньше немцев по своей воле свели счеты с жизнью. В среднем за июнь тех лет, когда проводились крупные футбольные турниры, в Германии было зарегистрировано 787 самоубийств, совершенных мужчинами, и 329 — женщинами. В том же месяце в годы, когда не было международных футбольных турниров, а именно, в 1991, 1993, 1995 и 1997 гг., число самоубийств было значительно выше. Если конкретно, то за не-футбольный июнь в среднем было зарегистрировано 817 случаев самоубийства мужчин и 343 — женщин, т.е. умерло на 30 мужчин и на 14 женщин больше, чем в тот же месяц, но в годы, когда Германия участвовала в футбольных турнирах. Как по мужчинам, так и по женщинам месяцем с самым низким числом самоубийств в нашей выборке стал июнь 1996 г., когда Германия победила на Евро.

Аналогичный тренд мы выявили и по остальным десяти из 12 исследованных нами стран. В футбольный июнь, когда страна принимала участие в крупном турнире, число самоубийств падало. Это тем более важно, если учесть, насколько повышается в периоды турниров употребление алкоголя, ведь считается, что спиртное обычно как раз способствует самоубийству. И лишь в Нидерландах и Швейцарии футбольные турниры, судя по статистике, не способствовали спасению жизней; напротив, в этих странах наблюдался рост числа самоубийств в период футбольных турниров, хотя и очень слабо выраженный. В остальных десяти странах спасительный эффект футбола подчас выглядел очень впечатляюще. Скажем, в Норвегии за период 1988-1995 гг. Самая помешанная на футболе европейская страна в указанные годы участвовала всего в одном турнире, чемпионате мира 1994 г. Средний показатель самоубийств за семь июней, когда норвежская сборная не выступала на крупных турнирах, равнялся 55 случаям. Однако в июне 1994 г. лишь 36 норвежцев наложили на себя руки — безусловно, это самый низкий показатель среди всех восьми июней, фигурирующих в нашей выборке по Норвегии. Или взять Данию, где мы располагали данными о самоубийствах с 1973 по 1996 г., т.е. за самый длительный период из всех, что у нас имелись по странам. В июне 1992 г. датчане выиграли европейский чемпионат. В том месяце самоубийства совершили 54 мужчины (самый низкий показатель по июню с 1978 г.) и 28 женщин, совокупный минимум (вместе с данными за 1991 г.) за период, на который имеются данные.

Затем мы попробовали подсчитать, разумеется, в самом грубом приближении, сколько жизней футбольные турниры спасли в каждой стране. Наш показатель «спасенных жизней» представляет собой снижение среднего числа самоубийств за футбольный июнь, в который проходил чемпионат мира или Европы, по сравнению со средним числом самоубийств за июнь тех лет, когда чемпионатов не проводилось. Результаты наших расчетов представлены в таблице 11.1. По Нидерландам и Швейцарии показатели отрицательные, поскольку, как уже отмечалось, в этих странах число самоубийств в футбольные месяцы было выше, чем в не-футбольные.

Таблица 11.1

Число самоубийств за июнь, когда проходил чемпионат мира, по сравнению со средним их количеством

Страна	Спасенные жизни мужчин	Спасенные жизни женщин
Австрия		-3
Чешскaя Республика
Дания
Франция
Германия
Греция
Ирландия
Нидерланды	-5
Норвегия*	[в совокупности по обоим полам спасено 19 жизней]
Испания
Швеция
Швейцария

*Данныe по Норвегии не имели разбивки в зависимости от пола.

Следующий вопрос, который нас интересовал, состоял в том, что происходит, когда национальная сборная выбывает из борьбы. Возможно ли, что те потенциальные самоубийцы, которые отказались от своего намерения, чтобы посмотреть футбол, снова возвращаются к мыслям о тщете существования и выбрасываются из окон? Если это действительно так, значит, в следующий после футбольного турнира месяц следует ожидать всплеска самоубийств.

Однако мы обнаружили, что в десяти из 12 исследуемых стран число самоубийств снизилось не только в месяце, когда проходил турнир, но и за весь тот год. Только в Нидерландах в год проведения турнира число самоубийств выросло, а в Испании разница оказалась несущественной. Зато в остальных десяти странах даже после вылета национальной сборной, что неизбежно ставило крест на футбольной эйфории, не отмечалось компенсирующего повышения числа самоубийств. Наоборот — такое впечатление, что объединяющий эффект футбольного турнира длился еще некоторое время после того, как он закончился, и подавлял суицидальные настроения, а значит, и показатели числа самоубийств. По каждой из этих десяти стран спасительный эффект распространился не только на июнь, но и на весь год. В таблице 11.2 представлены наши приблизительные оценки количества спасенных жизней в тот год, когда национальная сборная участвовала в международном турнире («спасенные жизни» в данном случае — сокращение числа самоубийств в футбольный год по сравнению со среднегодовым показателем за не-футбольные годы). По самому грубому подсчету, футбольные турниры за исследуемый период спасли жизни нескольким сотням европейцев.

Таблица 11.2

Спасенные жизни за «футбольные» годы с разбивкой по полам

Страна	Спасенные жизни мужчин	Спасенные жизни женщин
Австрия
Чешскaя Республика
Дания
Франция
Германия
Греция
Ирландия		-10
Нидерланды	-10	-1
Норвегия*	[в совокупности по обоим полам спасено 92 жизни]
Испания		-3
Швеция
Швейцария

Нам не удалось обнаружить помесячных сводок самоубийств ни по одной из четырех частей Британии. Тем не менее, судя по двум единственным известным нам предыдущим исследованиям поданной теме, футбол и в этой стране спасает жизни.

Есть такое понятие, как «парасуицид»: это суицидальные действия, имеющие целью не убить себя, а скорее причинить себе вред или привлечь к себе внимание. Одним из примеров парасугицида может служить медикаментозное отравление, но не смертельной дозой. Психиатр из Эдинбурга Джордж Мастертон и его коллега Дж. Страчан изучили статистику парасуицидов по Шотландии во время мировых чемпионатов по футболу и сразу по их окончании за 1974,1978,1982 и 1986 гг. На каждый из этих чемпионатов Шотландия прошла отбор. Как обнаружили Мастертон и Страчан, всякий раз число парасуицидов по обоим полам во время чемпионата сокращалось, причем этот эффект «держался в течение еще по крайней мере восьми недель со дня последнего матча». Случай Шотландии представляет собой весьма убедительное свидетельство против теории футбольных суицидов посредством выпрыгивания из окон, поскольку, если у шотландских футбольных фанатов и был повод свести счеты с жизнью, так это из-за выступления сборной на ЧМ-1978. (Перед чемпионатом Элли Маклеод, тренер шотландской сборной и большой фантазер, гордо заявлял, что сборная завершит соревнования «с медалью какого-нибудь достоинства».)

Позже Мастертон в содружестве с Энтони Мандером изучил статистику по поступившим в Королевский Эдинбургский госпиталь в связи с острыми психиатрическими состояниями во время и по окончании чемпионатов мира 1978, 1982 и 1986 гг. Исследователи обнаружили «снижение числа любых психиатрических заболеваний (за исключением случаев обострения алкоголизма в течение турнира) в период и по окончании» чемпионатов мира. Причем сокращение числа экстренных обращений в госпиталь распространялось не только на мужчин, но и на женщин, и выражалось отчетливее не столько во время мировых чемпионатов, сколько по их окончании. Скажем, в течение нескольких недель после чемпионата мира отмечалось 56%-ное сокращение числа госпитализаций мужчин в связи с невротическими состояниями.

Далее исследователи попытались дать объяснение происходившему.

Существует довольно мало ситуаций, позволяющих шотландцам открыто и в приемлемой форме проявлять эмоции, связанные с национальным самосознанием, и спорт, возможно, вызывает наиболее сильные из них. а [футбол] — это национальная игра... Мы склонны полагать, что подобный разделяемый всеми интерес в сочетании с наплывом националистических чувств мог бы до некоторой степени усилить социальную спаянность точно так же, как, по предположениям Дюркгейма. во время войн снижался уровень суицидов.

Ключевое понятие здесь — социальная спаянность. Это и есть та польза, которую почти все болельщики — как потенциальные самоубийцы, так и все мы — извлекают из своего спортивного фанатства. Победа или поражение здесь не имеют принципиального значения. Вряд ли проигранный любимой командой матч настолько расстраивает болельщиков, что многие из них готовы ринуться к окнам в своих многоэтажках с намерением немедленно выброситься и свести счеты с жизнью. В США болельщики вечных неудачников, каковыми являются бейсбольные команды «Чикаго Кабс» и «Бостон Ред Соке», совершают суициды не чаще, чем люди, чьи отцы совершили суицид, говорит Томас Джойнер, автор исследования «Почему люди убивают себя» (Why People Die by Suicide).

В статье Джойнера «Про жителей штата конского каштана[38], команду Gators, воскресенье Супер Боула и Чудо на льду[39]» (On Buckeyes, Gators, Super Bowl Sunday, and the Miracle on Ice) убедительно доказывается, что, как правило, имеет значение не столько победа команды, сколько само ее выступление, поскольку это дает болельщикам возможность разделить свои переживания с окружающими. И действительно, Джойнер обнаружил меньшее число самоубийств среди жителей Колумбуса, штат Огайо, и Гейнсвилла, штат Флорида, в те годы, когда местные университетские футбольные команды демонстрировали успешную игру. При этом причина, по мнению Джойнера, кроется в том, что болельщики команд-победительниц сильнее «сплачиваются»: они чаще одеваются в футболки цветов своей команды, совместно смотрят матчи в барах, обсуждают свою команду и прочее, что характерно и для европейских стран, когда их национальные сборные выступают на чемпионате мира. Именно это «сплочение, всеобщее единение», а не факт победы любимой команды спасает человека от суицидальных мыслей. Доказательством служит обнаруженное Джойнером снижение числа самоубийств среди американцев в воскресенья Супер Боула по сравнению с прочими воскресеньями года, даже при том, что среди зрителей таких матчей немного страстных болельщиков играющих команд. День матча дарит всем ощущение причастности к действу.

В этом и заключается спасительная роль футбола. В сегодняшней Европе, наверное, нет другой силы, которая могла бы так мощно сплотить общество, как участие национальной сборной в чемпионате мира. Сегодня, как и 30 лет назад, когда еще не было кабельного телевидения, жители всей страны в один и тот же час собираются у телеэкранов, чтобы смотреть одну и ту же программу, а на следующий день только и делают, что обсуждают на работе перипетии вчерашнего матча. Одна из притягательных особенностей матча мирового чемпионата состоит в осознании, что вместе с тобой его смотрит чуть ли не весь мир. Люди одинокие (а они всегда в зоне суицидального риска) вдруг ощущают себя желанными участниками общенационального форума. Это источник социального единения. Все сказанное помогает объяснить, почему крупные футбольные турниры, судя по всему, спасают немало женских жизней в странах Европы, даже при том, что относительно небольшое число женщин совершают суицид или смотрят футбол (по крайней мере, так было до начала 2000-х гг.). «Всеобщее единение» во время крупных футбольных соревнований — явление настолько универсальное, что втягивает в свою орбиту множество женщин, тогда как клубный футбол не в состоянии в такой мере их привлечь. Может статься, во время футбольных чемпионатов женщины с психологическими проблемами получают спасительную передышку в вечном жизненном конфликте со своим партнером, на это время всецело поглощенным футболом.

Помимо спорта такого рода национальное единение способны породить лишь война или крупная катастрофа. Поразительнее всего, что в ту неделю, которая последовала за убийством Джона Кеннеди в 1963 г. и стала временем не только всеамериканской скорби, но и «всеобщего сплочения», в 29 исследованных городах страны не было зарегистрировано ни одного самоубийства. Аналогично и в дни после террористических атак 11 сентября, которые стали еще одним периодом всеобщего единения, число звонков на горячую линию экстренной помощи самоубийцам, 1-800-SUICIDE, сократилось вдвое, достигнув 300 в сутки. Это минимальное количество обращений «за все время существования подобной службы», отмечает Джойнер. Точно так же и в Британии летом 1997 г. гибель принцессы Дианы способствовала снижению числа суицидов.

Как утверждает Джойнер, порождаемое спортом «всеобщее единение» может особенно благоприятствовать «индивидам со слабыми навыками межличностного общения (что часто свойственно людям в состоянии глубокой депрессии или с суицидальными наклонностями)». Чтобы влиться в сообщество болельщиков, не обязательно быть очаровашкой.

В 1956 г. Фредерик Эксли обретался в Чикаго в самом бедственном положении — погрязший в пьянстве, безработный, всеми отвергнутый и никем не любимый. Он пишет: «Хотя в первый год жизни в "городе счастья" я совершенно игнорировал футбол, осенью 1956 г., потеряв работу, я снова почувствовал, что это единственное, что хоть как-то меня утешает». На определенном этапе жизни всем нам приходилось испытывать подобные ощущения.

Дата добавления: 2015-10-02