Различные взгляды на природу сопротивления.

Точка зрения "здравого смысла"

Психоаналитик Бергман П. Кэрон (Вейтап Р.Кагоп, 1976) замечает, что "согласно здравому смыслу, существуют только две возможности: либо мы не таем, что делать, либо мы знаем, что делать, и делаем это". Если бы мы знали, что это правое дело, то мы бы сделали его!

Подход здравого смысла часто используется друзьями, семьей и доброжелательными сотрудниками, а также некоторыми психотерапиями и телесными подходами со схожими фрустрирующими воздействиями. С точки зрения здравого смысла сопротивление к изменению может быть: против себя (чуждое своему Я), слабость (отсутствие воли), иррациональное или сила привычки.

Сопротивление рассматривается как "против себя", потому что цель изменения считается лучшей вещью для человека, поэтому что-либо противоположное этой цели должно быть направлено против лучших намерений человека. Сопротивление содержит слабость, потому что. как 1амечают многие родственники и друзья, если ты действительно хочешь изменить что-то, ты сможешь это сделать; следовательно, неспособность предполагает отсутствие воли с вашей стороны. Оно также иррациональное, гтотому что, очевидно, вашим логическим выбором является изменение, но вы еще не можете его совершить, несмотря на все ваши собственные доводы, говорящие, что это хорошее дело. Сопротивление является и силой привычки, потому что, если вы достаточно упорны, вы замените его новой привычкой.

Телесные подходы часто рассматривают сопротивление с точки зрения здравого смысла. Не будучи настолько наивными, чтобы обвинить сопротивляющегося клиента в слабоволии, сторонники телесных подходов склонны относить феномены сопротивления к иррациональной категории или просто силе привычки.

Когда сопротивление рассматривается как иррациональное, терапевт отказывается признавать его проявления, уверенный, что правильное и рациональное дело сделано, даже если клиент испытывает боль или избегает этого. Клиенты (и терапевты) убеждеЕШ, что боль нужно игнорировать или терпеть столько, сколько они могут, зная, что цель как-нибудь оправдывает средства.

Пример этого подхода к сопротивлению описывается И. Рольф, основателем структурной интеграции рольфиинга. Рольфинг - это телесный подход, который обращается к напряжению, застывшей мускулатуре путем применения физического давления практикующим специалистом. Это часто довольно болезненно. И. Рольф описывает клиента который раздраженно реагировал на рольфера, обвиняя его в причинении боли во время работы в области паха. Рольф принимает реакцию клиента как "проективный, иррациональный ответ" и говорит рольферу: "Ты здесь не для того, чтобы проводить время изучая истоки и средства, при помощи которых реализована эта проекция", и убеждает рольфера игнорировать сопротивление для того, чтобы завершить необходимое вмешательство.

Этот взгляд минимизирует опыт клиента. Конечно, рольфер не намеревался причинить человеку боль, а только собирался сделать ему что-то хорошее, но все же причинил боль. Реагировать гневом на боль - это естественная ответная реакция организма. Как это может быть истолковано в качестве иррационального ответа? Должен ли клиент подавлять естественную, и, я бы сказал, здоровую ответную реакцию на боль только потому, чтобы подчиниться стремлению рольфера к цели? Что случится с клиентским чувством боли и желанием к самозащите? Это просто так не исчезает. Нельзя полностью избавиться от обоснованной и законной реакции организма. Результатом является все большее отдаление от установленных самим собой естественных импульсов.

Другие телесные подходы рассматривают сопротивление как сильную привычку. Эти методы делают акцент на переподготовке телесных привычек через контроль старых "плохих" привычек, их замещение новыми "хорошими" и постоянную практику новых и более желаемых привычек так, чтобы предотвратить возвращение старых "плохих". Я называю такие подходы господствующими подходами, потому что особое внимание в них уделяется подчинению тела эго (волей). В этом случае "Я" остается отделенным от тела и формирует "это" ("it") посредством изменения привычного поведения.

Если изменение привычек происходит не через обращение к причинам их существования, то они могут быть только подчинены, но не искорены. Новые привычки могут "чувствоваться лучше", потому что механически они лучше организованы для движения. Клиенты также могут чувствовать себя лучше,потому что сейчас они имеют преимущество над тем, что было предварительно получено опытным путем как преследование и контролирование. Но что случилось с оригинальным импульсом, который содержался в привычке или структуре?

Давайте возьмем гипотетический (хотя вполне обычный) случай, где женщина проконтролировала свои чувства печали после смерти родителя путем сжимания и сдавливания своей грудной клетки. Она чувствовала, что должна быть сильной для оставшегося родителя и не "убиваться". В скором времени она убрала свое сдерживание от себя и теперь испытывает напряжение и дискомфорт, от которых она хочет избавиться. Если она обучится новым способам держания себя в руках или стилизованным приемам как двигаться и дышать, сделанным по модели "правильной" осанки и биохимического функционирования, она может почувствовать себя более комфортно и испытает некоторое облегчение боли. Однако, ее способ совладения с печалью стал отделенным от физического процесса, на котором он основан. Ничего не было сделано, чтобы освободить содержащееся внутри чувство, или изменить невротическое убеждение, что "Я должна всегда быть сильной" и "Убиваться, расстраиваться - это ужасно".

Если конфликт, распознанный в телесном процессе, не становится ясным и не прорабатывается, то старая привычка вернется. Мы не можем так легко избавиться от частей самих себя лишь незнанием их. Хуже, однако, возможность такого с верх изучения новой, хорошей привычки, когда первоначальный конфликт становится недоступным под толстым слоем вторичного сдерживания. Я встречался с этим несколько раз у людей, занимающихся различными видами искусств, такими как: танцы, атлетика (особенно, тяжелая атлетика) и боевые искусства. Эти люди часто так усердно работают над тем, чтобы противостоять своим плохим привычкам, что естественные чувства и экспрессия загоняются глубоко вовнутрь. Этим клиентам приходится проводить много времени, уничтожая свои сверхизученные "хорошие" привычки перед тем, как они могут установить контакт с самовыражением, что ведет к напряжениям и искаженным позам.

Психоанализ и сопротивление

Фрейд внес понимание сопротивления вне подхода здравого смысла. Продолжим упоминавшееся ранее замечание Кэрона (1976): Существует различие между психоаналитической терапией и подходом здравого смысла. Согласно здравому смыслу есть только две возможности: либо мы не знаем, что делать, либо мы знаем, что делать, и делаем это. Любой настоящий терапевт знает, что существует и третья возможность - знание, что человек сделал бы это, но он не способен это совершить. Этому в психотерапии посвящена большая часть времени, чтобы найти причины, почему пациент не может сделать то, что, как он полагает, имеет смысл».

Добавление этой третьей возможности стало одним из наиболее важных вкладов психоанализа в искусство и науку психотерапии. Сопротивление, стоящее вдали от иррационального или результат слабости или просто привычки, имело особое значение и функцию в жизни и быту человека. Это значит, что терапевт, вместо игнорирования или очернения сопротивления, посмотрел на него с любопытством.

Фрейд рассматривал сопротивление как один из двух "фактов", которые психоанализ "пытался объяснить". Его прототипом было сопротивление забывания, так как психоанализ требует припоминание прошлого, которое он называл защитой репрессии. В психоанализе сопротивление видится как операция защиты в контексте терапии: "То, что служит в качестве защиты для пациента в его неврозе, находится под прямым наблюдением терапевта... как сопротивление. Защита, действующая против усилий терапии, называется сопротивлением" (Coioy, 1951, р.95).

В этом подходе сопротивление представляет собой функционирование защит против внутренних сил, которые угрожают структуре личности. Действие таких защит является неосознаваемым по определению, потому что они защищают личность от сознательного узнавания проблемных импульсов. Поскольку цель анализа - реконструировать прошлое и сделать осознанным то, что неосознанно, - сопротивление должно быть "преодолено", как поместил это Брилль в своем введении к работам Фрейда (1938/1966), через его интерпретацию как защиты и растолкование выделенных импульсов.

Психоанализ рассматривает защиты как средство, с помощью которого душа сохраняет равновесие, сталкиваясь лицом к лицу с внутренним конфликтом между побуждениями и внешней причиной этого конфликта, В этом смысле оно представлено как механизм или рабочий инструмент, используемый личностью. Это отличие между личностью и зашитой позволяет аналитику увидеть сопротивление как функциональное образование в психической целостности личности, но как что-то, что не является существенным для "Я" при подходящих условиях. Таким образом, аналитик видит сопротивление как необходимое для психической экономики личности и все же должен подрывать его присутствие так, чтобы могло произойти восстановление. Эта отличительная особенность будет важна при дальнейшем рассмотрении точки зрения гештальттерапии на сопротивление.

Точка зрения Райха на сопротивление

Вильгельм Райх расширил психоаналитическое понятие сопротивления до своего понятия характера и брони характера, Райх также видел сопротивление в терапии как действие защиты. Он видел эту защиту как тождественную характеру человека, и назвал эго характерной защитой или "броней". Райх полагал, что броня характера - эго то же, что и броня тела (хронические физические напряжения). Характерный способ существования личности, включающий фишческие напряжения, позу и манеры, образовал защиту от неприятных воспоминаний, особенно тех, которые аналитик пытался довести до сознания.

С этой точки зрения только путем постепенного разложения этой брони характера, в форме ее телесного проявления, можно бороться с сопротивлением аналитической работе по восстановлению и разрешению конфликтов из прошлого. Характерная аналитическая работа {работа над сопротивлением характера) функционирует путем энергичного комментирования и интерпретации характерных манер, и физической работы по подавлению и ослаблению защитной брони тела, Сопротивление, в форме мышечного напряжения или характерного стиля и манеры, считается второстепенным явлением, которое скрывает "истинное" Я (self). Сопротивление представляется необходимым, но только минимально желательным, так как цель состоит в том, чтобы восстановить доступ к истинному Я, которое было подавлено и искажено родительскими потребностями и социализацией."

Понимание сопротивления как защиты было главным достижением для психотерапии. Но это объяснение также создавало свои проблемы. В частности, чем энергичнее терапевт атаковал сопротивление, тем более упорным оно становилось. Это вызвало споры о том, является ли такое сопротивление когнитивной зашитой (как в психоанализе), характерной манерой или неподатливым телесным напряжением (как у Райха). С точки, чрения терапевта, такая защита мешает цели терапии, и, в конечном счете, здоровью пациента, и, таким образом, должна быть ликвидирована прежде, чем может быть достигнут прогресс в центральной задаче терапии.

В своей более поздней работе Райх окончательно отвернулся от теории чистых побуждений в психоанализе, полагая, что центральный конфликт невроза - это конфликт между внутренними побуждениями и социальными силами, нежели конфликт внутренних побуждений друг с другом,

Однако, подход к сопротивлению с позиции клиента дает нам ключ к дилемме, присущей данному подходу. С точки зрения психической экономии, мы могли бы заменить термин "защита" (defense) на "оборона" (protection). Сопротивляясь терапевту, клиент обороняется от ощущаемого вреда. Трудно спорить с естественным стремлением защитить себя от вреда. Терапевт, который атакует или преодолевает сопротивление, таким образом вынужден преодолевать естественную и обоснованную реакцию. От какого организма можно ожидать, что он перестанет защищать свою целостность, даже когда предполагается, что "это ему полезно"?

Даже там, где клиент полностью соглашается, с целями терапевта и смотрит на свое сопротивление как на нежелательное, терапевт и клиент просто вступают в тайный сговор, чтобы обмануть естественные защитные функции организма. Такая задача как правило бывает блокирована, так как потребности м выживании и целостности Я в большинстве случаев перевешивают давление, оказываемое для изменения.

Гештальт-терапия и сопротивление

Представление о сопротивлении в гештальт-терапии тесно связано с представлениями ее предшественников, и все же имеет некоторые важные отличия. Как и психоанализ, и подход Райха, гештальт-терапия идет дальше подхода "здравого смысла" и утверждает, что сопротивление имеет свое значение и требует терапевтической работы. Гештальт-терапия также считает, что сопротивление выполняет важную функцию в поддержании равновесия и целостности организма.

Важное отличие в этой точке зрения состоит в том, что сопротивление не считается механизмом или инструментом Я; оно представляется как само Я в действии. За сопротивлением нет ничего, что по существу отличается от самого сопротивления, никакого "истинного Я", отличного от сопротивления. И защита, и защищаемое - это Я (self). Для гештальт-терапевта сломить или уничтожить сопротивление значило бы то же, что ломка и уничтожение способности Я. Сопротивление, с этой точки зрения, есть выражение Я.

Цитата, открывающая эту главу, отмечает, что сопротивление в гештальт-терапии понимается как "активное выражение жизнеспособности", несмотря на то, что, препятствуя сознательному намерению изменить что-либо, сопротивления кажутся патологическими в терминах "общей картины". Если мы не должны избавляться от них, то как мы тогда работаем с сопротивлениями с пользой для терапевтического процесса? Несмотря на то, что сопротивления - это выражения Я, они обычно являются не полностью принимаемыми и осознанными выражениями, и, таким образом, проявляются автоматически в неполной или частичной форме. Это значит, что эти выражения, поскольку их действия выходят за пределы осознавания, не являются выражениями выбора. Они не позволяют человеку приспособиться к условиям окружающей среды и потребностям организма, которые отличаются от тех, при которых они были приобретены. Имея неполную и частичную форму, они не являются полными выражениями, и, таким образом, организм не может удовлетворить все свои потребности.

Позвольте мне противопоставить представление О сопротивлении в гештальт-терапии другим, уже представленным выше, используя пример, данный ранее И. Рольф. Рольфер, следуя здравому смыслу, уверен в том, что гнев человека, которому причинили боль, иррационален. Он должен убедить человека либо задержать, либо обойти эмоциональную реакцию таким образом, чтобы работа могла продолжаться, и, следовательно, иметь результатом "новое положение" для физической структуры клиента. Аналитический подход к этому сопротивлению мог бы интерпретировать гнев и боль человека как реакцию переноса; клиент проецирует своя чувства по отношению к кастрирующей родительской фигуре на рольфера, который причиняет ему боль в области паха. РаЙхианСкий подход к напряжению и сопротивлению в этом случае мог бы использовать дыхание и прикосновение с целью помочь человеку выразить свой гнев так, чтобы сломить сдерживающую телесную броню и. посредством этого, вызвать подлинное и естественное сексуальное ощущение в области таза.

С точки зрения гещтальт-терапии, напротив, и напряжение в паху клиента, и его гнев по отношению к терапевту являются выражениями Я (организма). Гещтальт-терапевт предпочтет поддерживать человека, которомупричинили боль, в проявлении своего гнева более ясно и прямо, предлагая ему поэкспериментировать с фразеологическими оборотами, относящимися к его жизненному опыту: "Я не позволю вам причинять мне боль здесь, как я не позволял маме причинять мне боль..."

Другая альтернатива, конечно, не исключая всего вышесказанного, могла бы состоять в том, чтобы сделать несколько шагов назад, когда встречается такая сильная реакция, и посмотреть на само напряжение с точки зрения самовыражения клиента. Терапевт спросил бы: "Какое движение или положение он принимает через напряжение в области таза, и как мы можем привести это к более полному выражению?" В таком случае клиента попросили бы усилить напряжение, возможно, сопротивляясь рукам терапевта или поощряя имплицитное движение, которое напряжение выражает только частично. Цель состоит в том, чтобы позволить клиенту полностью овладеть напряжением и выразить его природу.

Похожий феномен случился с одной из моих клиенток. За время нашей работы стало очевидно, что она не может освободиться от напряжения в левом плече, хотя она могла опустить правое плечо довольно легко. На заре своей самостоятельной работы я просто удвоил бы усилия, чтобы осуществить освобождение, не обращая внимание на боль и неудобство, которые я причинял. Позже, имея другое понимание значения сопротивления, я замедлил нашу работу, чтобы иметь время выстроить более ясную картину природы того, почему ее плечо упорно остается в этом положении, Я попросил ее намеренно сопротивляться плечом нажиму моих рук. Это явно произвело на нее мобилизующее воздействие - ее дыхание, выражение лица и положение тела быстро поддержали ее толчок плечом. Я попросил ее говорить мне "нет", когда она толкалась, и она начала улыбаться. Предмет ее трудностей с признанием ее потребности защитить собственные границы оказался важным в нашей последующей работе. Здесь можно было увидеть, как ее сопротивление снятию напряжения в плече было само по себе выражением предварительно ограниченной функции: произнесение "Нет".

Другим примером этого подхода к сопротивлению стала моя работа с мужчиной, робким и замкнутым человеком. Я начал работать с ним с целью освободиться от некоторой структурной стесненности и напряженности его грудной клетки. По мере того, как я помогал ему дышать более глубоко и освобождать грудную клетку, напряжение появилось у него в ногах, С каждым снятием напряжения в одной области, он становился напряженным в другой области тела. Было очевидно, что существование напряжения было достаточно важным для его функционирования, так как он находил способы поддерживать его, несмотря на мои попытки помочь ему снять напряжение. В прежние дни своей практики я смотрел бы на это сопротивление как на желательное и настаивал бы, чтобы он научился задерживать этот перенос напряжения. На лот раз. однако, я сосредоточил внимание на том, как мы могли бы использовать это "сохранение напряжения".

Вместо того, чтобы поощрять его расслабиться и освободиться, мы начали экспериментировать с превращением его напряжения в действие посредством того, что он толкал меня в ответ. Мы обнаружили, что это имело результатом как снятие напряжения в его грудной клетке, так и меньшее перемещение в другие области тела. Это подтвердило мою гипотезу о том, что когда он переводил напряжение в действие, то не было потребности сохранять его. Тогда я попросил его встать - положение, более подходящее для более активной работы - и начал развивать этот процесс отталкивания, сжимая его грудную клетку и предлагая ему использовать дыхание, чтобы отталкивать в ответ. Я поощрял его превращать каждое напряжение, которое становилось очевидным, в более полное и прямое действие. Как только я замечал напряжение в его челюсти, я просил преувеличить его до гримасы; когда он начинал напрягать руки, я просил его найти какой-нибудь способ, чтобы бороться руками со мной; когда у него сжималось горло, я просил добавлять звуки к выдоху.

Результатом этого стала оживленная и восхитительно агрессивная стычка между нами - звучная и энергичная борьба. Спустя некоторое время после нашего эксперимента он заметил, что никогда не боролся с другим человеком с раннего детства. Будучи худым и слабым младшим братом в семье, полной мальчиков, он научился подавлять свою агрессию и уходил в книги и учебу, избегая унижения стать побитым. Наша борьба дала ему возможность почувствовать свою силу без того, чтобы его победил другой, и позволила ему вложить свою энергию в действие, вместо того, чтобы продолжать обращать ее против себя самого.

Если бы я подошел к его перемещению напряжения как к тому, от чего нужно избавиться или затормозить, или интерпретировал бы это как сопротивление его души уступать отцу, или как его защиту против оргазма, то мы не смогли бы обнаружить, какую функцию выполняло такое напряжение но его собственном языке. Конечно, напряжение, в аналитическом представлении, можно было рассматривать как защиту от его агрессии, и оно действительно служило таковым. Но это была не просто защита; напряжение само было выражением его агрессии, хотя и в более косвенной, ретрофлексивной форме. Полагаясь на обоснованность его напряжения и находя способы развивать и расширять его, мы смогли сделать более ясным это значение для его функционирования. Далее мы смогли полностью перевести сопротивление на службу организму, то есть полностью осознать его, овладеть им и выразить его.

До сих пор я говорил о сопротивлении и телесных феноменах в оченьспецифическом и техническом смысле. Я комментировал, что, в соответствии спредставлениями гештальт-терапии,мы можем рассматриватьсопротивление как Я (self) или, более точно, как функцию Я и как выражениевнутренней жизни человека. С этой точки зрения, особые физическиепроявления сопротивления могут быть представлены как выражения. Этопозволяет перемещать основное внимание терапии с преодолениясопротивления на выявление выражений.

Дата добавления: 2015-10-02