Аннотация 5 страница. Людмила Сергеевна выдержала длинную театральную паузу

Людмила Сергеевна выдержала длинную театральную паузу, и в наступившей тишине было слышно, как зловеще гудит лампа на потолке. -

– Подруга твоя – другое дело. Такая на все способна, но ты... – Кошка покачала головой, а У Лизы от обиды за Тусю слезы навернулись на глаза. Она терпеть не могла, когда при ней ругали тех, кого она любит. – Я прочитала твое письмо фривольного содержания, – продолжала Кошка. – И должна тебе сказать, что разочарована. Да, да, разочарована и в тебе, и в своем педагогическом методе. Что это за метод, который не смог объяснить, как подобает вести себя девушке, а как не подобает?

– Пожалуйста, отдайте мое письмо, – сказала Лиза дрожащим голосом.

– Письмо? А у меня его больше нет, – Людмила Сергеевна злорадно улыбнулась. – Михаил Юрьевич забрал его.

– Как забрал? – упавшим голосом спросила Лиза, садясь на стул, хотя Кошка и не предложила ей сесть.– Я же не хотела отдавать ему это письмо, понимаете? Я писала его для себя, как дневник...

Людмила Сергеевна недоверчиво посмотрела на нее и пожала плечами.

– Ну, не знаю, Кукушкина, чего ты там на самом деле хотела, а только из письма я поняла, что у вас с учителем роман: Поэтому я вынуждена вызвать в школу твоих родителей.

– При чем тут мои родители? – спросила Лиза.

– А при том. Я просто обязана поставить их в известность для того, чтобы они приняли меры. Мы обсудим тебя и сложившуюся ситуацию, а потом решим, что делать.

– Ну, знаете – сказала Лиза, вставая, – не придут мои родители!

Кошка удивленно посмотрела на Лизу. Обычно скромная и воспитанная, теперь она была похожа на разъяренную фурию – рыжие волосы разметались во все стороны, глаза смотрели бесстрашно и ожесточенно.

– Мои родители ни с кем не будут меня обсуждать! – громко сказала Лиза. – А если у них возникнут вопросы, они решат их со мной, а не с посторонним человеком!

И не дожидаясь, пока Кошка скажет, что с завтрашнего дня она больше здесь не учится, Лиза выбежала из кабинета, громко хлопнув дверью.

Она побежала на пятый этаж и забилась в угол, где никто не смог бы ее: найти. Вокруг было тихо, потому что начался урок, и только из классов раздавались мерные голоса учителей. Прислонившись щекой к холодной стене, Лиза горько заплакала. Она даже не вытирала слезы, потому что забыла носовой платок дома и еще потому что слез было слишком много. Она чувствовала себя растоптанной, как если бы по ней прошлось стадо слонов, и оплеванной, как если бы она слишком долго стояла у клетки с верблюдами.

«Из школы выгонят, это ясно, – думала Лиза. Михаил прочитал мое письмо и теперь меня презирает. Да и Кошка, после того как я ей нахамила молчать не будет. Завтра вся школа узнает, что я влюбилась в учителя. Вот они посмеются! Особенно Егор и эта его Магнолия»

Злые мысли отвлекли Лизу, и на минуту она перестала плакать, но потом, когда слезы почти высохли, начала рыдать с новой силой.

– Лиза. – Голос, окликнувший ее казался таким знакомым, как будто звучал не снаружи, а изнутри.

Лиза подняла заплаканное лицо и увидела прямо перед собой Михаила. Он подошел к ней и тронул за плечо.

– Лиза, – его голос звучал успокаивающе,– что ты здесь делаешь?

«Дурацкий вопрос, – подумала Лиза. – Неужели не видно? Я здесь плачу. Я здесь горюю».

Она наскоро вытерла слезы и сказала:

– Ничего. Отхожу от разговора с Кошкой.

– А разве кошки говорят? – улыбаясь, спросил Михаил. Он понял, оком идет речь, но хотел развеселить Лизу, и это ему удалось.

– Еще как говорят. – Лиза не хотела улыбаться, потому что считала, что от улыбки ее лицо глупеет, но не могла удержаться. – Так говорят, что мало не покажется.

Михаил посмотрел на нее и как будто увидел впервые: ее раскрасневшееся, опухшее от слез лицо было таким милым, к ее спутанным, растрепанным волосам так и хотелось прикоснуться, а ее губы, дрожащие то от смеха, то от слез, хотелось поцеловать.

«Какая она... – подумал Михаил. – И как я только раньше не замечал?»

– Лиза, – сказал он, удивленный своим открытием, – вот твоя тетрадь, возьми.

И он протянул ей тетрадь по физике, свернутую трубочкой.

– Спасибо, – буркнула она, почти выдергивая тетрадь у него из рук. – Вы... прочитали... ну, то, что там написано?

– Прочитал, – сказал Михаил, стараясь говорить как можно спокойнее и мягче.

– Так вот, – сказала Лиза, – то, что там написано – это все неправда.

– Как это – неправда? – Он хотел, но не мог удержаться от улыбки...

– А так. Это я все нарочно придумала. Понимаете, я хочу стать писательницей и писать женские романы, вроде «Унесенных ветром». Вот я и нафантазировала...

Михаил перестал улыбаться и смотрел на нее серьезно и недоверчиво.

– Но там было мое имя, – сказал он. – И про каток. И про нашу встречу...

Лизе стало досадно, что она настолько не умеет врать.

«Эх, была бы на моем месте Туся, – подумала она. – Уж она бы как-нибудь выкрутилась!»

– Как же ты сможешь стать писательницей, если даже соврать как следует не умеешь? – спросил Михаил и опять улыбнулся.

«Он смеется надо мной», – подумала Лиза, и от бессильной ярости ей захотелось броситься на него с кулаками.

– Так делают все писатели, – вместо этого сказала она. – Используют какие-то факты из жизни, только немного их приукрашивают.

– Приукрашивают? – Ей показалось, что блеск в глазах Михаила погас. – А жаль. Мне ведь никто не писал таких писем.

И вдруг Лиза опять заплакала, да так, что слезы брызнули у нее из глаз прямо на Михаила. Ей вдруг стало так больно оттого, что он ее не любит, что Кошка ее обругала, что родителей вызовут в школу... Но больше всего оттого, что она вынуждена врать, как будто ее поймали на чем-то стыдном.

– Лизочка, ты что? – Михаил испугался не на шутку. – Чем я тебя обидел?

Было непонятно, кто первым шагнул навстречу, но только через секунду Лиза уже рыдала, прижимаясь к его груди, а он, бережно обнимал ее за трясущиеся от рыданий плечи..

– Ниче-е-ем, – плакала она, – ничем ты меня не обидел! Я сама... Сама виновата...

Михаил осторожно гладил ее по голове, и ему казалось, что теперь он в ответе за эту хрупкую и ранимую девочку. А Лиза плакала и не хотела перестать, потому что боялась, что тогда он больше не будет гладить ее по голове.

– Ну, перестань, перестань, – уговаривал он ее, как непослушного ребенка. – А то сейчас позову Людмилу Сергеевну, она тебя быстро утешит!

О! этих слов ей стало смешно, и она засмеялась тихим, гортанным смехом. От Михаила пахло сладкой туалетной водой и мелом, у Лизы даже закружилась голова – то ли от этого запаха то ли оттого что он был так близко.

Потом он достал из кармана большой клетчатый носовой платок и сам вытер ей слезы.

– Что теперь со мной будет? – спросила она. – Меня выгонят? А тебя она ругала?

– Немножко, – ответил он. – Сказала, что мы ведем себя аморально.

– Правда? – Лиза засмеялась истеричным смехом, как всегда смеются люди, которые только что горько плакали. – Вот глупость, да?

– Ага, – согласился Михаил. – Видела бы она нас сейчас, у нее были бы хоть какие-то основания так говорить.

И он еще крепче обнял Лизу и поцеловал ее в щеку.

– Хочешь, я поговорю с твоими родителями перед тем, как они пойдут в школу? – предложил он. – Объясню им, что нет ничего страшного.

Лиза посмотрела на него с благодарностью.

– Было бы хорошо. Конечно, они бы и мне поверили. Но если ты придешь – будет еще лучше. К тому же ты очень понравился папе. Он у меня такой чуткий – сразу все понял про чашку, из которой ты пил.

– Значит, про чашку – это правда? – Михаил шутливо стукнул ее по носу.– Эх ты! Тоже мне Маргарет Митчелл! Шарлотта Бронте!

Дома Лиза все рассказала родителям. Все как есть, ничего не утаивая. И ей показалось, что огромный, неподъемный камень свалился у нее с души и, падая, рассыпался в песок.

– Не бойся, – сказал папа, – мы всегда тебя защитим. Я сам схожу в школу.

– А когда к нам придет твой мальчик? – обеспокоенно спросила мама. – Надо же что-то приготовить... – Мама, он не мой мальчик. Он мой учитель, с упреком сказала Лиза.

Мама с папой переглянулись, но ничего не сказали.

– Слушай, – папа сел рядом с Лизой, – а может, тебе и впрямь сделаться писательницей?

– Ага, вроде Стивена Кинга; – кивнула Лиза. – Буду писать всякие ужасы про своих домашних. Согласны?

Лиза состроила жуткую гримасу и ушла в свою комнату, чтобы как следует все обдумать и перечитать письмо, которое сделало ее сначала очень несчастной, а потом – очень счастливой. Она листала тетрадь по физике, но никак не могла найти страницы, исписанные любовными признаниями.

«Он вырвал их, – наконец догадалась она. – Он оставил письмо у себя. Он любит меня?»

От этой мысли ей делалось и жутко, и сладко.

О романе Лилии и Егора знала вся школа. Несмотря на то что она просила его скрывать их отношения, Егор сделал так, что очень скоро об этом заговорили. Все относились к их роману по-разному. Одноклассники завидовали Егору, спрашивали у него совета по вопросам общения с противоположным полом, а девочки не одобряли и с нетерпением ждали, когда же наконец Лилия его бросит.

– Нет, я Егора совершенно не понимаю, – возмушенно говорила Туся. – Ведь за версту видно, что эта Лилия – самая натуральная змея!

– А может, именно это ему и нравится, – со смехом отвечала ей Лиза. – Может, как раз змея-то ему и нужна.

– А если нужна змея, – быстро нашлась Туся, то не надо было так далеко ходить. У нас у самих здесь целый террариум.

И она кивнула на одноклассниц, которые шушукались в сторонке.

... Лилия была очень недовольна таким поворотом событий. Она боялась, что все станет известно учителям и это может плохо отразиться на ее практике. Но больше всего ее злило то, что Михаил абсолютно не обращал внимания на происходящее. Он как будто и не знал, что она вот уже месяц встречается с Егором. Ни одной шуточки с его стороны, ни одного намека. Такое равнодушие было не просто оскорбительным, оно настораживало и пугало.

– Знаешь, – как-то сказала она Михаилу, – это такое удивительное чувство; когда в тебя влюблен кто-то из твоих же учеников...

Михаил подозрительно посмотрел на нее. Ему показалось, что она намекает на Лизу, и он только пожал плечами.

– Такое чувство... даже не знаю, с чем сравнить, продолжала Лилия, желая вызвать его ревность. – Так приятно знать, что какой-то человек находится полностью в твоей власти...

– Ты это к чему? – спросил он.

– Да так, – многозначительно улыбнулась Лилия.

– Давай без намеков, ладно? Мне не нравится, что ты говоришь про мои отношения с Лизой в таком тоне, – резко сказал Михаил.

От неожиданности Лилия вытаращила на него глаза так, что ему даже стало страшно.

– Твои отношения с кем? С Лизой? С Кукушкиной?

Михаил понял, что сказал что-то лишнее, но было уже поздно.

– А ты о чем говорила?

– О Егоре, – растерянно проговорила она. – О моем романе с Егором Тарасовым. Из одиннадцатого...

И тут Михаил рассмеялся так весело и беззаботно, как будто услышал очень забавный анекдот.

– Надо же, – продолжая смеяться, сказал он, – надо же, как мы друг друга не поняли...

– Значит, ты встречаешься с этой.. – с этой Кукушкиной. – Лилия не слушала его и говорила, как в бреду. – Вот никогда бы не подумала...

– Представь себе, я тоже, – сказал Михаил, улыбаясь и глядя куда-то поверх ее головы, – я бы тоже никогда не подумал. Но когда влюбляешься, разве можно выбирать? Это просто случается, и все.

Он явно не замечал ни огорчения Лилии, ни ее самой. Он был настолько поглощен своими чувствами, что ему не было никакого дела до того, что чувствовали другие. Так часто случается с теми, кто понастоящему влюблен.

Лилия чуть не заплакала от злости, но сдержалась. Ей было обидно, что ее план провалился, что Михаил даже не заметил ее романа с Егором, что все было зря.

Вечером, когда Егор пришел к ней, она открыла дверь и, едва взглянув на него, сказала:

– Нам нужно серьезно поговорить. Проходи.

Егору не понравился ни ее тон, ни мрачный вид, ни это желание»поговорить серьезно». По опыту он знал, что за этими словами не последует ничего хорошего, поэтому нехотя. вошел в гостиную и сел на кожаный диван.

– О чем? – Он хотел казаться раскованным и равнодушным, но это у него плохо получалось. – О чем поговорить?

– О наших отношениях, – сказала Лилия. Она села в кресло, подогнув под себя ноги.

– Можно, я тогда закурю? – спросил Егор.

– Кури, – холодно бросила она. – Пепельница на газетном столике.

Егор жадно затянулся и от этого почувствовал себя более уверенно, но только до тех пор, пока Лилия не начала говорить.

– Понимаешь, – сказала она, – ты очень славный... Ты милый,. и мне с тобой было весело...

– Когда тебе говорят, что ты славный, это значит, что ты полный кретин?

Лилия сдержанно улыбнулась.

– Ну, не надо так драматизировать, – сказала она. – Нам обоим было весело, но теперь приходит время прощаться.

Она говорила доброжелательно и спокойно, как будто речь шла о чем-то привычном.

– Прощаться? – Егор снова сделал затяжку. – Но почему?

– Видишь ли, – Лилия взглянула на лепнину на потолке, подыскивая нужные слова, – моя практика подходит к концу А жизнь – одолжается. Ты ведь никогда не думал, что мы всегда будем вместе?

Егор молчал. Конечно, он думал, что никогда не расстанется с Лилией. Думал тогда, когда первый раз поцеловал ее, когда дарил ей котенка, забыв о своей мечте, даже теперь все еще не мог поверить в то, что это – конец.

– Ну, это же смешно, – продолжала Лилия. – Только посмотри на нас со стороны – разве мы пара?

Когда они шли по улице или ехали в метро, все обращали на них внимание. Егору казалось, все видят как они подходят друг другу, как хорошо они смотрятся вместе.

– Не молчи, скажи что-нибудь, – потребовала она.

А что он мог сказать? Он и представить себе не мог, что есть на свете такая боль.

– Ты... не любишь меня? – спросил он неожиданно осипшим голосом.

Егор понимал, что это самое последнее дело – спрашивать о том, любят тебя или нет. Потому что если любят, то сами скажут, а на нет, как говорится, и суда нет. Но эти слова вырвались непроизвольно, и теперь он напряженно ждал ответа.

– При чем тут это? – все больше раздражаясь, спросила Лилия. – Ты о чем-нибудь жалеешь? Тебе было плохо со мной?

Нет, Егор ни о чем не жалел. Да, с ней он был счастлив. Просто он совсем не ожидал такого поворота событий..

– А о любви я, между прочим, никогда не говорила, – усмехнулась Лилия.

Егор затушил сигарету в пепельнице так что слегка обжег себе палец, но боли не почувствовал.

– Мне лучше уйти? – спросил он, все еще надеясь, что она попросит его остаться.

Но Лилия только кивнула головой. Потом она встала, взяла пепельницу и пошла выбрасывать окурок в мусорное ведро.

«Она вышвырнула меня, как окурок, – подумал Егор, глядя ей вслед. – Вышвырнула и тут же забыла обо мне».

Она вышла его проводить, когда он был уже в дверях. На руках у нее был котенок.

– Слушай, – как-то смущенно начала она, – может, возьмешь Вилли себе?

– Да что ты! – замахал руками Егор. – Это же подарок. Никто не забирает подарки обратно.

– Не в этом дело. – Лилия поморщилась. – Просто, понимаешь, он линяет и все такое, а у меня ковры... И потом, я очень занята, нет времени за ним ухаживать...

Казалось бы, сегодня уже ничто не могло удивить Егора, однако он пораженно уставился на Лилию, не в силах произнести ни слова.

– Но ты же хотела... – наконец произнес он. Ты хотела именно такого – рыжего перса...

– Мало ли чего я хотела, – недовольно буркнула Лилия. – Забирай его, и все тут.

И она почти бросила котенка Егору на руки.

Он не помнил, как вышел из ее подъезда, не помнил, как дошел до дома. Вдруг кто-то окликнул его по имени. Это была Лиза, которая возвращалась из магазина, размахивая сумкой с двумя багетами.

– Я кричу тебе, кричу, – сказала она. – Ты что, не слышишь?

– Не слышу, – тихо сказал Егор.

– А что ты такой? – с тревогой спросила Лиза. – На тебе лица нет.

– Ничего. Ты торопишься?

Лизе надо было идти домой, но она почувствовала, что нельзя оставлять человека в таком состоянии.

– Нет. Совсем не тороплюсь.

– Тогда, может, посидим тут, – он кивнул на лавку около дома, – покурим?

– Хорошо, – кивнула Лиза, – только я не курю.

– Ах, да. – Егор ударил себя ладонью по лбу. – Конечно, не куришь...

Они сели на лавку под навесом. Вокруг были раскиданы пустые пластиковые бутылки, пакетики от, чипсов и окурки.

Егору хотелось с кем-нибудь поговорить о том, что случилось. Ему было страшно оказаться наедине со своей болью. Только он не знал, с чего начать.

– Случилось что-то плохое? – спросила Лиза, обеспокоен но глядя на него..

– А что, очень заметно? – невесело улыбнулся Егор.

– Вообще-то заметно, – призналась Лиза, – с Лилией что-то не так, да?

– Угу, – кивнул Егор. Он загасил недокуренную сигарету, отбросил ее в сторону и тут же закурил другую. – Ты была права.

Ему было не очень-то приятно признавать, что кто-то другой был прав, а он ошибался, но иногда просто нет другого выхода. Лиза молчала и смотрела на него с сочувствием. Теперь, когда Егор был таким потерянным и слабым, он больше не внушал ей опасений. Наоборот, таким он ей даже нравился.

«Ведь если ты когда-то кого-то любил, это не может пройти бесследно, – подумала Лиза. – Всегда остается что-то хорошее. Нежность. Или привязанность. Или хотя бы жалость».

– Оказывается, она и не думала, что это у нас серьезно, – сказал Егор, разглядывая заснеженную землю под ногами. – Никогда не думала.

– Наверное, она и правда хотела, чтобы Михаил Юрьевич начал ревновать, – сказала Лиза. – Она ничего об этом не говорила?

Егор жадно затянулся и посмотрел на Лизу.

– Нет, ни слова. Ничего я не знаю о твоем Михаиле. И вообще я сомневаюсь в том, что она способна кого-нибудь любить...

Вдруг Лиза заметила шевеление у Егора за пазухой, и оттуда раздался сдавленный писк.

– Что это? – испуганно спросила она.

– Чуть не забыл! – спохватился Егор.– Это же подарок, который она мне вернула. Вот полюбуйся!

И он извлек взъерошенного котенка. Его маленький крысиный хвостик дрожал то ли от мороза, то ли от страха.

– Давай его сюда. – Лиза сняла шапку и положила туда дрожащее тельце. – Здесь теплее...

Она смотрела на котенка с явным восхищением.

– А как его зовут? – спросила она.

– Зовут? – Егор наморщил лоб, припоминая. – А, никто его не зовет. Кому он нужен? Можешь звать его как хочешь...

– Я бы назвала его Рыжик, – сказала Лиза. – Может не особенно оригинально, но это имя ему так подходит.

– Хочешь, возьми его себе, – неожиданно предложил Егор.

– Как? Насовсем? – Лиза смутилась и заулыбалась.

– Если возьмешь, то только насовсем, – резко сказал Егор. – Хватит ему менять хозяев. Берешь?

Лиза посмотрела на Егора, потом на котенка, потом снова на Егора, все еще не веря тому, что кто-то по доброй воле будет расставаться с таким сокровищем.

– Но он же, наверное, породистый, – нерешительно сказала она. – Наверное, очень дорогой.

– Ну и что с того? – грустно спросил Егор. – Да, он жутко породистый. И к тому же такой дорогой, что ни у кого не хватило денег, чтобы его купить, поэтому он оказался на улице... Да шучу я, шучу. Его никто не любит, и это главное.

– Я его буду любить, – сказала Лиза, дыша в шапку, чтобы котенку было теплее. – Если ты это серьезно.

– Конечно, серьезно. Я сегодня как-то не настроен шутить.

Егор смотрел, как Лиза подносит лицо близко к Рыжику, и думало том, как она все-таки отличается от Лилии. Было видно, что Лизе и дела нет ни до его родословной, ни до его документов, ни до членства в Кошачьем Клубе. Ей был просто нужен сам Рыжик – пушистый и теплый, нуждающийся в ее тепле.

– Он даже похож на тебя, – улыбаясь, сказал Егор. – Такой же рыжий...

– Конечно, похож, – сказала Лиза, целуя котенка в холодный нос. – Он же мой.

Но про себя она подумала: «Он похож на Михаила. Такой же милый. Такой же чудный».

– А у тебя как дела? – спросил ее Егор. – Как личная жизнь?

– Ничего, – ответила Лиза и покраснела. – А ты уже что-то знаешь?

– Что я должен знать? – заинтересовался Егор.

– То, что я наконец счастлива, – сказала Лиза, не в силах сдержать широкой улыбки. – Так счастлива, как никогда раньше.

Егора больно кольнули эти слова, но он не подал виду.

– Я рад, – сказал он. – Правда, очень рад за тебя. Спасибо, что поговорила со мной. Мне это было нужно.

– Ну, что ты, – сказала Лиза, вставая и прижимая к груди шапку с Рыжиком, – мы же все-таки друзья. Ведь так?

Егор заглянул в ее голубые глаза, пытаясь понять искренне она говорит или нет. В ее глазах не было ни тени лукавства.

– Конечно, друзья, – сказал он, тоже вставая. У нас в прошлом очень длинная история. А это что-нибудь да значит.

Глядя вслед уходящей Лизе, он думал о том, как странно и смешно все устроено на свете, они с Лизой всегда в двух шагах друг от друга, кажется, можно протянуть руку и коснуться, но вот только этого никогда не происходит.

3акончилась практика, закончилась четверть, закончилась еще одна история. Молодые учителя провели открытые уроки, получили отличные отметки и распрощались со своими учениками. Но только не со всеми.

Михаил и Лиза шли по заснеженным улицам и каждый смотрел себе под ноги, как будто там было что-то интересное. Так всегда происходит: когда нужно сказать слишком многое, не знаешь, с чего начать, и потому молчишь.

– Скоро Новый год, – тихо сказала Лиза, украдкой взглянув на него. – Ты где будешь его справлять?

Лиза очень волновалась, что он ответит. Потому что если скажет: «В компании» или «С друзьями», то она ему этого никогда не простит. Близкие люди на праздники всегда должны быть вместе – в этом Лиза была уверена.

– Еще не знаю, – ответил Михаил. – Это зависит от одного обстоятельства...

– От какого? – подозрительно спросила Лиза.

– От того, где будешь на Новый год ты.

Они одновременно остановились и оказались лицом к лицу.

– Ты знаешь, что мы с тобой ужасно похожи? – спросил Михаил; внимательно вглядываясь в ее черты. – Замечала?

Лиза молча кивнула. Она действительно часто ловила себя на мысли, что они с Михаилом похожи, как родственники: оба рыжие, правда, она – гораздо сильнее, оба – веснушчатые, у обоих – голубые глаза...

– А может, мы родственники? – сказала она вслух: – Как в сериале. Только кого-то из нас потеряли, а вообще-то мы – братья.

– Ага, – кивнул Михаил, – или сестры. Только я бы этого не хотел. Уж лучше так, как есть...

Лиза смутилась, отвела глаза, и они пошли дальше. Ей казалось, что все прохожие смотрят на них и понимают, что Михаил – гораздо старше, чем она, и ей это было приятно. Она сама взяла его под руку и почувствовала, какая у него сильная и надежная рука. Рука, на которую можно безбоязненно опереться, даже когда скользко.

– А знаешь, ты мне совсем перестал сниться, сказала она. – С тех пор как... ну, с тех пор как Кошка нас обругала, я так ни разу и не видела тебя во сне.

– Наверное, я тебе наяву так надоел, что во сне ты от меня отдыхаешь, – сказал он и положил свою руку на ее ладонь в перчатке.

– Нет, что ты, – поспешно заговорила она. – Я бы хотела видеть тебя всегда, все двадцать четыре часа...

Ей показалось, что она сказала что-то совсем неприличное, и она замолчала. Потом выдернула свою руку, сняла перчатку и снова вернула руку на место.

– Ты что? – спросил он. – Надень перчатку. Холодно.

– Но ты же без перчаток, – хитро улыбнулась она.

– Я – другое дело. У меня руки никогда не мерзнут.

– Это потому, что тебя любовь греет, – сказала Лиза. – Моя любовь. А я хочу, как ты. Во всем. Потому что я тебя люблю.

– Не-а, – мотнул головой Михаил. – Ничего подобного. Ты хочешь все делать, как я, не потому, что ты меня любишь.

– А почему?

– Да потому, что ты – обезьяна. А они во всем пытаются подражать людям.

Лиза засмеялась, запрокидывая голову так, что небо качнулось у нее перед глазами, но потом послушно встало на место.

«Может ли человек быть более счастливым? подумала она. – Нет, наверное, не может».

– Когда-нибудь, лет через десять, – сказала Лиза со смехом, – я тоже стану училкой. И тогда ты на мне женишься. И мы будем ходить в одну школу, как ходили весь этот месяц. Правда, здорово?

Ей казалось, что ему можно сказать все, что угодно. А если что-то не понравится – всегда можно сделать вид, что это была шутка.

– Да уж, – лицо его почему-то посерьезнело. – Это было бы действительно здорово. Только ты, Лиза, расти быстрее. А я тебя подожду...

Тихий снег падал на их сомкнутые руки. Прохожие бежали, съежившись от мороза. Но Лиза и Михаил не чувствовали холода. Они все шли и шли, продолжая держаться за руки, и говорили о своих чувствах, и строили планы на будущее.

– Подумать только! Я влюбился в ребенка! – время от времени восклицал Михаил.

Они шли под снегом, говорили о любви и верили каждому своему слову.

А в это время Света Красовская разговаривала с Ирой Бурмистровой, небрежно разглядывая ее рисунки.

– На улице хорошо, – говорила она. – Холодно, но хорошо.

Ира задумчиво смотрела в окно и ничего не отвечала.

– Малышева, наверное, со своим Волковым сегодня встречается?

Ира вздохнула и молча кивнула головой. Аня Малышева была ее лучшей подругой. Она и продолжала ею оставаться, но в ее жизни появился Ваня Волков, а любовь всегда важнее дружбы.

– Наверное, пойдут в кино или просто будут гулять... А мы с тобой сидим, как последние дуры. Никто нас никуда не приглашает.

– Ну и не надо, – ответила Ира. – Мне и дома не скучно.

Света устало посмотрела на подругу и сказала:

– Врешь ты все. Не может такого быть.

– Может, – упрямо сказала Ира. – Скучно только глупым. А я могу пори совать, могу помечтать или еще что-нибудь...

– Еще что-нибудь, – передразнила ее Света. – А пока ты мечтаешь, жизнь проходит мимо. Разве не обидно?

«И правда, – подумала Ира, – ведь со мной уже давным-давно ничего не происходит».

– А что же делать? – спросила она, уверенная, что ничего здесь не поделаешь.

– Я знаю – многозначительно сказала Света. Только вряд ли тебе это понравится...

Но это уже другая история.

Дата добавления: 2015-10-02