ГЛАВА 6. Сидели в большом пустом кафе за углом от рынка Тестаччо и помешивали отличный кофе

Сидели в большом пустом кафе за углом от рынка Тестаччо и помешивали отличный кофе. Лупо заказала еще чашку, пока быстро уничтожала второй кусок пирога с медом и орехами – такой же огромный, как и первый.

– Итак, теперь, когда со всем покончено, какую карьеру предпочтешь? – спросил Перони. – Главного переговорщика в службе воссоединения распавшихся семей или еще что-нибудь в том же роде? Ты ведь у нас отлично разбираешься в подобных делах. Только представь: два человека, которые до смерти ненавидят друг друга, заходят к тебе, и ты заявляешь, что, если они немедленно не поклянутся, что уйдут отсюда влюбленными голубками, вышибешь им мозги.

– Ох уж мне этот Мессина! – простонала Тереза и откусила еще пирога. – Я вам уже говорила: он обречен. Вовсе не считаю необходимым бросаться на людей, которые понимают, что делают, но не вижу ничего дурного в том, чтобы слегка подтолкнуть растерявшегося на путь истинный. Эта женщина – конец его карьеры. Я тут пообщалась утром с несколькими людьми, к которым вы, парни, даже приблизиться не осмелились бы. У Мессины осталось дня три, может, четыре. Как только вся неразбериха закончится, чем бы она ни закончилась, его сошлют в Остию, и там он будет вести протоколы заседаний комиссии, разрабатывающей новую форму парковочной квитанции следующего поколения. По моему мнению, его способности здорово переоценили, но в данный момент мне на это наплевать.

Многое удалось сделать всего за десять минут. Освободившись от оков квестуры, полицейские получили возможность действовать быстро и оперативно. Распределив обязанности, они сделали три звонка знакомым прикормленным журналистам с радио, телевидения и из некоей газеты. Было важно, чтобы новость быстро стала всем известна. Только по одному пункту их мнения с Мессиной совпадали: пока не обнаружено тело, все будут считать, что Лео Фальконе жив. Прабакаран и Уччелло находились в руках убийцы более двенадцати часов. Он не из тех, кто станет спешить.

– Ты и впрямь считаешь, что фантастическая версия о новой ниточке, способной прояснить судьбу мальчика, остановит Браманте? – спросила она.

Эта история, чистой воды вымысел, через час появится в новостных программах телевидения и радио и заполнит первые полосы ранних вечерних выпусков газет.

Коста пожал плечами:

– Ненадолго – вполне может. Вреда от нее, во всяком случае, не будет. Браманте же должен как-то интересоваться происходящим, не так ли? Фальконе считал, что он бросит все свои делишки, как только об этом узнает. Кроме того, он ведь должен понимать, что если убьет инспектора полиции, нам будет не до того, чтобы выяснять, что произошло с Алессио.

– Лео был не в себе, – заметил Перони. – Не в форме.

– Я в этом не уверен, – возразил Коста.

– Ник. – Тереза вдруг насупилась. – Он пошел на встречу в глухую ночь, чтобы освободить бедную девочку. Но как он мог быть уверен, что этот ублюдок не убьет их обоих?

Ответил Перони:

– Нет, Браманте на такое не пойдет. Он, конечно, негодяй, но негодяй, действующий в рамках собственного кодекса поведения. Который, я подозреваю, высечен на каменных скрижалях.

– Но он похитил бедняжку Розу! – возразила патанатом. – И остальных! Вот что он за негодяй!

Коста вспомнил слова Фальконе, сказанные вчера ночью перед уходом. «Проверь все данные на Браманте, пока не начался сущий кошмар». Он как раз и занимался возней с базами данных, пока Принцивалли не поднял тревогу.

– Да, он такой, – согласно кивнул Коста. – Или по крайней мере может быть таким. Лео просил меня кое-что проверить и посмотреть, не было ли на него каких-либо данных до того, как пропал Алессио.

– И что? – спросил Перони.

Коста скорчил рожу.

– Это несколько не в тему. За пару лет до того на него поступили к нам две жалобы от студенток. Сексуальное домогательство.

– Мы их знаем? – тут же спросила Тереза.

– Нет. К тому же они не захотели настаивать на обвинениях. Кто-то из наших навел справки в университете и получил обычные объяснения. Студентки нередко все это выдумывают. Так что нельзя установить, что там было, а чего не было.

– Ну, это нам почти ничего не дает, Ник, – разочарованно заметил Перони. – Такое, видимо, и впрямь то и дело случается.

– Да, но насколько часто? Тот офицер, что наводил справки в университете, обнаружил, что имели место и другие жалобы – на ограничения по половому признаку. Они с этим сами разобрались. И заявили, что не имеют права разглашать подробности – по юридическим причинам. Те две студентки, что подали жалобы, не захотели возбуждать дело – это скверно отразилось бы на их отметках. На том все и кончилось.

Ник взболтал остатки кофе в чашке и подавил желание заказать еще. Даже если Браманте сексуально озабоченный тип, не понятно, что эта информация им дает. Хотя отчасти объясняет привычку Беатрис хвататься за нож.

– Сколько времени понадобится, чтобы осмотреть все места из списка Лео? – спросила Тереза.

– День, может, два, – ответил Перони. – Работенка будет долгая и тяжкая.

– Вот чего я не хотела бы, так это застрять на два дня в какой-нибудь подземной дыре на пару с Лео. Он меня за это время с ума свел бы, а ведь я его успела полюбить. Можно, конечно, заставить Сильвио попытаться сузить круг поисков. Может, Роза чем-то поможет. Но времени, джентльмены, у нас осталось не много.

А Коста все еще старался высмотреть в деле еще какой-нибудь скрытый аспект, какую-то новую зацепку.

– А что, если Лео нужен ему только для того, чтобы заполучить Алессио?

Тереза сморщила нос. Эту гримасу он уже хорошо знал: таким образом патанатом выражала свое сомнение.

– Возможно. Не знаю. Просто мне кажется, что если бы он хотел просто убить Лео, это уже случилось бы. Вчера или даже позавчера. И еще, – в этом Ник был полностью уверен, – я полагаю, что Лео думает точно так же. Его все время мучила какая-то мысль. Фальконе пытался понять, что именно движет Джорджио Браманте. Он все время размышлял над этим, но никому об этом не сказал.

– Слишком много разговоров, – вмешался Перони. – Мы наконец освободились от опеки Мессины. И можем делать все, что нам, черт побери, угодно. Ну и как будем действовать? Опять полезем внутрь холма?

– Алессио там нет, – ответил Коста. – Не думаю, что он там остался; к тому времени, когда начались поиски, его там уже не было. Иначе мы его нашли бы.

– Тогда где он? – осведомилась Тереза.

– А что, если Алессио по каким-то причинам боялся возвращаться домой?

Товарищи с большим сомнением уставились на него.

– Погодите, погодите, дайте мне досказать, – добавил Коста и начал развивать свою мысль.

Большая часть улиц, что вели вниз с вершины Авентино, вряд ли привлекли бы Алессио Браманте. Кливо ди Рокко Савелла, несомненно, слишком крута, узка и закрыта, чтобы показаться подходящей испуганному мальчику, убегающему от собственного отца. Улицы, что спускались к виа Мармората в районе Тестаччо, проходили слишком близко от его дома, и это тоже было для него неприемлемо.

Оставался только один путь – к Большому цирку и к огромной толпе, что собралась там к этому времени, к морю людей, в котором перепуганный ребенок легко мог скрыться.

– Наверняка он в итоге попал в лагерь борцов за мир, больше ему деться было некуда. – Коста взглянул на Терезу. – Эмили сказала мне, что ты участвовала в таких мероприятиях, когда была молодой. Она полагает, что ты могла быть там.

Тереза покраснела под удивленным взглядом Перони. Это была, как тут же понял Ник, та часть ее жизни, о которой Лупо ему не рассказывала.

– У меня тогда были бунтарские замашки, – призналась она. – И сейчас еще есть. Просто я умело их скрываю.

– Да неужто? – спросил Джанни и обреченно вздохнул. – Ты была там, когда все это произошло?

Судмедэксперт скривилась.

– Нет. А жаль. Меня туда звали, но я в это время болталась в Лидо-ди-Джезоло, проживала в очень маленькой палатке с одним волосатым студентом-медиком из Лигурии, который полагал себя – совершенно необоснованно, спешу добавить – Божьим даром для любой женщины.

Перони прочистил горло и заказал еще чашку кофе.

– Даже Ленин иногда брал отпуск, Джанни, – извиняющимся тоном заметила она.

– Но проводил его отнюдь не в палатке с волосатыми студентами-медиками, – буркнул здоровяк.

– Ой, да ладно тебе! Извини. У меня была другая жизнь, прежде чем мы встретились. Очень сожалею. У всех у нас имеется прошлое, ты не забыл? А вы двое какого черта делали тогда, четырнадцать лет назад? С тобой-то, Ник, все ясно, я сама могу ответить на этот вопрос: ты тогда ходил в школу. А ты, Джанни?

Перони наблюдал, как серебристый кофейный автомат готовит для него маккото.^[31]

– У меня как раз родился второй ребенок. Я, как и Лео, был тогда суперинтендант и готовился к экзаменам на чин инспектора. У меня был отпуск на три недели, это больше, чем полагалось, но кое-кто наверху был передо мной в долгу. Погода стояла превосходная, начиная с мая и до самого сентября. Отлично помню. И я полагал… – тут он состроил недовольную гримасу, – я полагал, что жизнь никогда еще не была столь прекрасна и что теперь она так и будет катиться вперед, всегда.

Коста тоже вспомнил те годы. Именно тогда отец начал ходить на некие таинственные встречи с врачами, и это было началом медленной и поначалу незаметной личной трагедии, которая потом длилась больше десяти лет.

– Да, лето в тот год было просто отличное, – согласилась Тереза. – Если, конечно, не оказаться по другую сторону Атлантики. Я тогда две недели провела в палатке с тем типом, который мне даже и не нравился. И знаете почему? Потому что больше была не в силах выдерживать все эти ужасы. Думать об этих страшных вещах, что тогда происходили в мире. Ведь прошло совсем немного времени после падения Берлинский стены, и мы все сидели и года два подряд ждали, что на земле вот-вот воцарится всеобщий рай, сплошное изобилие и всеобщее счастье. И что получили? Одни войны и непрекращающуюся резню. И с каждым годом все больше такого же безумия. Маленький локальный конфликт на Балканах, всего лишь пустяковое напоминание о том, что наш мир вовсе не такое уж безопасное и удобное место для проживания, каким мы его видели в мечтах. Потом всего один миг – и вот мы уже здесь, а ведь это прошла вся моя жизнь, и черт меня возьми, если я помню, что было между «тогда» и «теперь». – Тереза помотала головой. – Я уехала, потому что боялась. Извините.

– Ничего страшного. Я особенно-то ни на что и не рассчитывал.

– И правильно. Там, должно быть, собрались тогда тысячи людей.

Коста это уже проверил.

– Власти считают, что две тысячи. Протестующие утверждали, что десять.

– Власти врали. Они всегда врут.

Патанатом доела пирог.

– Вообще-то десять – это многовато. А ты и впрямь думал, что я смогу припомнить какого-то мальчишку, который толкался и выглядел потерявшимся? Значит, ты не слишком часто бывал на демонстрациях, так ведь? Там всегда полным-полно потерявшихся детей всех возрастов. Такая уж там всегда обстановка. Сплошной хаос, от начала до конца.

Перони уже смотрел в новую чашку кофе.

– Итак, что мы станем делать теперь? – спросил он.

Фальконе уже успел бы что-нибудь предпринять. Лео не стал бы заниматься только гаданием на предмет того, куда мог забрести Алессио. Инспектор уже заглянул бы вперед и постарался определить, как вычленить этот факт из тумана неясностей, в который канули события четырнадцатилетней давности.

– В газетах должны быть снимки, – заметил Коста, почти не думая. – Можно посмотреть в газетных архивах…

– Ник, – прорычал Перони, – сколько времени это займет?! Ты думаешь, журналюги с большой охотой станут помогать двум отстраненным от службы копам и одному патанатому со слишком длинным носом?

– Мы только что слили троим таким журналюгам замечательную историю! – возразила Тереза.

– В своих собственных интересах, – заметил Перони. – Они ж не идиоты, понимают, что мы сделали это не из чистой благотворительности.

– Падальщики! – бросила патанатом, да так громко, что официант опасливо на них оглянулся.

– Падальщики выполняют необходимую социальную функцию, – напомнил Перони, но Тереза уже раскачивалась взад-вперед на стуле, в полном восторге рассыпая крошки от пирога.

– Вы двое, видимо, вели до сих пор крайне уединенное существование. Средства массовой информации – это не одни только политические союзнички в роскошных костюмах. Есть ведь еще и радикальная пресса, как насчет нее? Они ведь только такого и ждут.

Перони бросил на нее весьма надменный и снисходительный взгляд.

– Ты имеешь в виду длинноволосых индивидуумов вроде того, с которым жила в одной палатке? Значит, не понимаешь одной простой вещи: радикальная пресса ненавидит нас больше, чем кто угодно другой.

– И вовсе нет, – хитро прищурившись, возразила Тереза. – Особенно если ты являешься к ним в компании их давней приятельницы.

Дата добавления: 2015-10-02