Глава сорок восьмая

– Почти вовремя, – сказал Леон, глядя, как Куинни рядом с ним нащупывает откидное сиденье.

– Какого хера тут встречаться? – Куинни наклонился, пытаясь разглядеть кресло. Его лысая башка сияла в мерцающем отсвете экрана. – Сраный гадюшник!

Леон обвел взглядом пустой кинозал и пожал плечами. В кинотеатре, сыром и грязном, пахло вчерашним дождем. Ремонта здесь не было лет пятьдесят, а нынче здание со дня на день собирались перестроить под игорный клуб. Куинни был прав: гадюшник и есть. Но при всем том здесь было безопасно. Леон глубже забился в кресло последнего ряда, натянув на себя свой анорак, как кокон. Последние два дня он торчал здесь почти все время. С тех самых пор как узнал, что случилось с Салом.

– Вот мой отчет, – тихо произнес Куинни, протянув Леону белый конверт. Потом помедлил, критически оглядел пустые пакеты из-под чипсов на полу и мятую одежду Леона и отвел руку за спину. – Бабки вперед.

Леон, фыркнув, полез в карман и вынул оттуда собственный конверт.

– На.

Он посмотрел, как Куинни пересчитывает деньги. Со своей лысой башкой и толстыми губами тот походил на тролля. Куинни работал на совесть, но Леон выносил его с трудом. Как-то раз он уже нанимал этого типа – пять лет назад, когда Мора потребовала развода. Она божилась, что никого другого у нее не было, но Леон ей не поверил. Куинни доказал его правоту, предоставив ему кипу глянцевых фотографий, на которых Мора вовсю зажималась с длинным блондинистым типом. Тем самым, что неделю назад на вокзале ерошил волосы его сына.

Куинни закончил пересчитывать деньги, сунул их в карман и бросил белый конверт Леону на колени.

– Как я уже сказал по телефону, бабок нигде нет. Надо было разрешить мне сесть с ней на самолет.

Леон поперхнулся. Шпик и без того запрашивал непомерные суммы – Леон не мог позволить себе еще и дорожные расходы. Он скрипнул зубами. Бля! Деньги, похоже, окончательно уплывали от него.

Куинни встал, стукнув сиденьем о спинку кресла.

– Те парни к ней подбираются, факт. Все время ее пасут. Их имена – в отчете. – Он кивнул на конверт и усмехнулся. – Думаю, вам будет интересно глянуть на кой-какие фотки.

Он стал пробираться вдоль ряда сидений к выходу. Леон проводил его взглядом, чувствуя, как из подмышек потек липкий пот. Куинни рассказал ему о том, что увидел возле Арбор-Хилла; о джипе, сбившем Сала Мартинеса прямо у тюремных ворот. При мысли о том, что ему предстоит увидеть на фотографиях, в животе у Леона всколыхнулась тошнота.

Луч проектора снова замерцал, и Леон покосился на экран. Он почти не следил за сюжетом, уловив лишь, что это была какая-то легкомысленная комедия о многодетной семье. На миг закрыв глаза, он вспомнил о сыне, хотя и старался не думать о нем. Последние несколько дней Леон каждое утро возвращался на вокзал Блэкрок в надежде еще раз увидеть Ричарда. Он привел себя в порядок и даже отдал костюм в химчистку. Но Ричарда нигде не было.

«Хер у них там счастливые семьи», – подумал он.

Открыв глаза, Леон прощупал конверт, затем извлек на свет с дюжину машинописных страниц и пачку фотографий. Куинни всю неделю, почти непрерывно, шпионил за Гарри Мартинес, попутно проверяя тех, кто играл хоть какую-то роль в ее жизни. Леон полистал отчет. Там были досье на всех главных игроков. Он попытался читать, но взгляд его то и дело отвлекался на фотографии. В конце концов Леон бросил отчет и взялся за первый снимок. Он недовольно нахмурился, заметив, что у него дрожат руки.

На снимке, сделанном ночью, девица Мартинес усаживалась в ярко-синюю «мини». По обеим сторонам улицы торчали викторианские дома из красного кирпича в окружении высоких деревьев. Леон внимательнее всмотрелся в снимок. Поодаль, через дорогу, смутно маячила квадратная коробка джипа. Леон судорожно сглотнул и перевернул фотографию. На обороте синей шариковой ручкой Куинни записал имя Гарри Мартинес, а также дату и место, где был сделан снимок: Раглан-роуд, воскресенье, 12 апреля, 20:30. Три дня назад.

На следующем снимке длинный темноволосый субъект вел Мартинес вверх по ступенькам к входу в старинный краснокирпичный дом. На скуле у нее красовался синяк, щеки были испачканы грязью. Джипа на этот раз нигде не было видно.

Леон быстро взглянул на следующую фотографию, заранее приготовившись содрогнуться, но то был вполне безобидный снимок человека, которого он сразу узнал: этот зануда, Джуд Тирнан, выходил из здания «КВК». Однажды Леон уже столкнулся с Тирнаном – давным-давно, когда они оба еще работали в «Джей-Экс Уорнер». Леон поджал губы. Если бы не Тирнан с его взглядами святоши, Леона, может, и не выгнали бы тогда с работы.

Переложив снимок в самый низ пачки, Леон просмотрел еще несколько фотографий. Напряжение постепенно спало, и он спокойно разглядывал запечатленных на них людей. Это были обычные снимки родственников Мартинес. На одном из них ее сестра выходила из больницы Винсента. Взгляд Леона задержался на фотографии одной из женщин, которой на вид было лет под шестьдесят. Так, значит, это и есть жена Сала. Скуластая, вроде польки или русской. Кто-кто, а Сал всегда умел найти себе кого-нибудь поэкзотичнее. Увидев того, кто стоял рядом с ней и держал ее под руку, Леон нахмурился. Эту огромную выпуклую башку он узнал бы где угодно. Какого рожна Ральфи-бой подбивал клинья к жене Мартинеса?

Дальше шла фотография, заставившая Леона разом похолодеть. На ней были снятые издалека высокие серые стены с викторианскими окнами, забранными железными решетками. То ли сиротский приют, то ли заведение для душевнобольных. Но Леон хорошо знал, что это такое. Его передернуло. Там, в этом жутком месте, он провел целый год. Ему пришлось делить камеру с человеком по имени Ноэл, отбывавшим пожизненный срок за поджог собственного дома. Вместе с домом сгорели его жена и трое детей. Леон часто задышал. Его пальцы оставили на глянцевом снимке потные отпечатки. На бесконечные двенадцать месяцев мир для него был ограничен двухъярусными нарами и парашей, и каждый день в пять утра в дверь камеры колотили охранники, чтобы удостовериться, что он не умер во сне.

Леон, убрав снимок с глаз долой, сделал несколько глубоких вдохов – как будто это могло прогнать неприятные воспоминания. Он посмотрел на следующую фотографию, не сразу сообразив, что именно на ней запечатлено. Чье-то тело лежало на земле, частично заслоненное небольшим красным автомобилем – видны были только ноги в серых брюках и черные ботинки. Рядом с телом, спиной к объективу, на коленях стояла девушка. Леон моргнул. Так вот он, тот самый снимок, которого он боялся. Ни свежей, ни запекшейся крови – даже лица не видно. Леон поглядел на то немногое, что осталось на снимке от Сальвадора, и медленно покачал головой. Выходит, бедолага только и вышел из этого пакостного места, чтобы его сразу же кто-то завалил. Говенные дела.

Леон переложил эту фотографию вниз, сочтя, что она последняя. Под ней, однако, оказалась еще одна. Это был увеличенный снимок человека, сидевшего за рулем джипа. Бесцветные, словно выбеленная солома, патлы торчали во все стороны из-под шерстяной шапки. Пальцы вцепились в руль так, что побелели костяшки; невидящий взгляд устремился прямо вперед. От вида дико вытаращенных глаз по коже у Леона пробежали мурашки. Глаза были зловеще-белесыми, будто вместо зрачков остался один лишь безумный свет. Леон хотел облизнуть губы, но его язык был сухим. Он всегда знал, что Пророк использует для грязной работы кого-то другого, но только сейчас увидел исполнителя в лицо.

Он провел по губам ладонью. К черту! Похоже, на этот раз он вляпался настолько серьезно, что у него остался только один выход – сваливать, причем как можно скорее. Леон вспомнил о Джонатане Спенсере, и в кишки ему вгрызлась обжигающая, как шаровая молния, боль. Джонатан хотел выйти из игры, но Пророк ему не позволил. Леон схватился за живот. Бля, зачем Пророк прислал ему тогда этот мейл насчет девки? Зачем втянул во все это?

Впрочем, Леон давно уже понял зачем. Пророк, как и раньше, просто-напросто использовал его. Он явно намеревался сделать Леона козлом отпущения. Так он и действовал: вечно оставаясь в сторонке, поодаль, чтобы держать все под своим контролем, предоставляя рисковать другим. Даже на вершине успеха инсайдерского круга сам Пророк не заключил ни одной сделки. Рисковали карьерами лишь Леон, Сал и Джонатан. Пророк всегда прибирал к рукам львиную долю прибыли, не оставляя следов на той бумажной тропе, которая привела к краху инсайдерского круга. Даже смерть Джонатана вполне походила на несчастный случай – у Пророка, как обычно, было полное алиби.

Взгляд Леона снова скользнул по фотографии. Глядя на белесые глаза психопата, он сунул палец за воротник и вспомнил о тянувшейся за ним, Леоном, цепочке улик. Если что-то случится с Салом или с девчонкой, он, Леон, окажется по уши в дерьме. Боже правый, ведь это его шпик разгромил ее квартиру. Он всю неделю следил за Гарри Мартинес! Куинни был рядом с ней даже возле Арбор-Хилла, когда Сала сбил джип! Сердце Леона бешено застучало. Это он, Леон, получил ее банковскую сводку! О господи! Его адрес, наверное, уже записался где-нибудь в банковских компьютерных архивах! Он тихо заскулил. Бля, как же он мог вляпаться в такое дерьмо?

Леон схватил в руки отчет. Должно же здесь быть хоть что-то, что может ему пригодиться! Как там сказал Куинни? Все имена – в отчете. Он стал лихорадочно листать страницы, пропуская подробности, поскольку Куинни оповещал его по телефону обо всех перемещениях Гарри Мартинес. Он бегло прочитал биографии, почти не вникая в суть. Но даже несмотря на поспешность, Леон видел, насколько дотошен был Куинни. Имена, даты рождения, семейное положение, послужные списки, финансовые сводки – все было здесь, в отчете. Вскоре слова слились в одно расплывчатое пятно, и только через какое-то время Леон обратил внимание на название «Джей-Экс Уорнер». Он впился глазами в страницу. Члены инсайдерского круга всегда думали, что Пророк был кем-то из тамошних инвестиционных банкиров. Теперь же в голове Леона зашевелилось смутное воспоминание. Он задумался. Сколько же лет прошло – десять, двенадцать? Он взял с колен фотографии и стал изучать их заново. Он не знал, что старый яйцеголов тоже работал в «Джей-Экс Уорнер». А впрочем, мало ли кто еще там работал.

Леон взял пачку снимков, выбрал два, сверяясь с именами на обратной стороне, и снова всмотрелся в лица. Что, если эти двое как-то связаны друг с другом? Он схватил отчет и сразу перешел к биографиям. На этот раз Леон читал их внимательно. Он точно знал, что ищет, и в конце концов нашел это. Вот они, факты и имена; все – жирно подчеркнуто. Даже Куинни увидел, насколько важна добытая им информация. И это никак не могло быть совпадением.

Леон запихнул отчет и фотографии обратно в конверт. Поспешно заправив клапан дрожащими пальцами, он встал, протиснулся между рядами пустых кресел и вышел в грязное фойе. Когда он оказался на улице, яркий дневной свет больно ударил в глаза. Леон быстро зашагал по тротуару, прерывисто дыша, с бешено бьющимся сердцем. Может, до денег девчонки ему и не дотянуться, но он, возможно, узнал, кто такой Пророк. Это чего-то да стоило!

Леон утер со лба пот и сунул конверт в карман своего анорака. Боль в животе унялась, нейтрализованная адреналином. Его знание было опасным, и он сам хорошо понимал это. Но оно же, знание, наделяло его силой.

Вокруг с шумом проезжали автомобили; грузовики и мотоциклы попеременно порыкивали и умолкали, застревая в уличных пробках. До Южной окружной было десять минут ходьбы, но Леон, ускорив шаг, уложился в пять. Когда он свернул влево, на Сейнт-Мэриз-роуд, рокот двигателей отдалился и вскоре вообще стих. Леон нащупал в кармане ключи. Прежде чем обдумать следующий ход, нужно будет принять душ и переодеться.

На противоположной стороне дороги, прислонившись к ограде его «студии», стояла и дымила сигаретой какая-то брюнетка. Завидев его, она резко выпрямилась. Леон прищурился. Где-то он уже видел ее. Пока он пытался вспомнить, где именно, за спиной у него зарычал мотор. Фигура Большой Птицы,^[80] стрижка-шлем… Лицо Леона прояснилось. Это была та самая пронырливая журналистка, что писала тогда репортажи из зала суда. Какого лешего она сюда приперлась?

Он сошел с тротуара, намереваясь пересечь улицу и демонстративно пройти мимо репортерши. Настырная сучка. Он не забыл, как она издевалась над ним в своих статьях. Сал вечно перед ней расшаркивался, и Леон так и не смог понять почему.

Репортерша выбросила вперед руку и что-то ему прокричала. К черту! У него есть дела поважнее. И тут она прикрыла рот ладонью, выронив сигарету и уставившись на что-то у него за спиной. Леон быстро оглянулся и замер на месте.

Прямо посередине дороги несся мотоцикл; его водитель по-жокейски низко наклонился вперед. Рев двигателя оглушил Леона. Он попытался сдвинуться с места, но его ноги будто превратились в мешки с песком. Мотоцикл мчался прямо на него: сверкающий, черный, неудержимый. Внезапно ступни Леона ожили. Он метнулся в сторону – слишком поздно. Мотоцикл встал на дыбы, как жеребец, и обрушился ему на грудь. Леона отбросило назад и вверх. Воздух со свистом вылетел из легких. Мимо пронеслись дома с покосившимися стенами. Боли по-прежнему не было.

Размозжив задним колесом его плечо, мотоцикл понесся прочь. Водитель, все так же низко наклонившись, посмотрел на Леона, словно ища признаки боли на его лице. Щиток шлема был поднят – Леон увидел белесые полупрозрачные глаза с булавочными остриями зрачков.

Небо поплыло в сторону. Перед Леоном мелькнуло улыбающееся лицо сына, и в тот же миг земля прыгнула на него сзади, вдребезги разбив ему череп.

Дата добавления: 2015-10-02