Глава тринадцатая

Гардероб оказался целой отдельной комнатой – больше, чем ее спальня.

Склонившись над рейкой, тянувшейся через всю стену, Гарри одну за другой перебирала вешалки с одеждой. Платья были всевозможных размеров, но с одними и теми же дизайнерскими ярлыками, все – в роскошном вечернем стиле. Гарри вздохнула. На фоне ее синяков и разбитых туфель все это явно не будет смотреться.

Она обернулась в надежде порыться на полках с противоположной стороны и нашла там пару мужских джинсов, широкий ремень и несколько девственно-белых рубашек, все еще завернутых в целлофан. Через несколько минут Гарри была полностью экипирована; рубашку она заправила внутрь, джинсы, оказавшиеся чуть больше по размеру, чем нужно, затянула ремнем. Затем она спустилась на первый этаж, по пути размышляя о том, что за женщины оставили здесь свою одежду.

Гарри отыскала комнату в задней части дома, где они расстались с Диллоном, толкнула дверь и вошла. Диллона не было.

Осмотревшись по сторонам, она решила, что Диллон проводит большую часть жизни именно здесь. Комната представляла собой гибрид офиса и холостяцкого логова. Пахло кожей и поджаренным сыром. Перед телевизором стояло огромное кресло, снабженное подставкой для ног и держателем для банки с пивом. Гарри с трудом представляла себе Диллона с банкой пива в руке, пялящимся в телевизор.

Одну из стен украшала огромная, футов пять на четыре, фотография. Это был недавний снимок Диллона, сделанный с высоты птичьего полета. Диллон сидел, скрестив ноги, на пустынном пляже; повсюду вокруг него на песке были прочерчены линии и спирали. Вышло нечто вроде кельтского орнамента, занявшего добрую половину пляжа.

– Это односвязный лабиринт.

Резко обернувшись, Гарри увидела, что Диллон стоит в дверном проеме и смотрит на нее. Он переоделся в шикарные слаксы^[41] и синюю рубашку для регби; в руках у него был серебряный поднос. Войдя в комнату, Диллон кивнул на фотографию.

– Одно время я рисовал их всюду, где только бывал. На траве, на снегу. Как-то раз построил даже лабиринт из зеркал.

Гарри снова повернулась к фотографии. Причудливые изгибы линий на песке образовывали ходы и тупики, и она разглядела во всем этом некое подобие лабиринта – вроде тех, какими она забавлялась в детстве.

– Что значит «односвязный»? – спросила она.

– Всякий путь ведет либо к другому пути, либо в тупик, – ответил Диллон и со стуком поставил поднос на кофейный столик. – Ни один путь не соединяется с другим дважды, так что односвязный лабиринт – самый простой из всех.

Гарри, прищурившись, посмотрела на лабиринт и попыталась взглядом пройти по одному из его путей, но глаза ее начали косить, и она бросила эту затею.

– Я и не знала, что ты такой любитель лабиринтов.

– А ты никогда не интересовалась, почему у моей компании такое название?

Гарри с любопытством посмотрела на Диллона.

– «Лубра» по-ирландски – лабиринт, – пояснил он.

Гарри улыбнулась.

– Мило.

Она окинула взглядом поднос. Диллон принес бутылку бренди, два хрустальных бокала и полную тарелку бутербродов. В животе у Гарри заурчало: она с утра ничего не ела.

Взяв бутерброд, она уселась в одно из кресел. Диллон передал ей бокал с бренди. При виде мужской рубашки и джинсов он поднял брови, но ничего не сказал.

Отхлебнув бренди, Гарри какое-то время подержала его во рту и лишь затем проглотила.

– Слушай, прости меня за всю эту фигню с Эшфордом. – Она глубоко вздохнула. – И за то, что было еще до этого… Ну, когда мне не хотелось с тобой говорить. Со мной бывает.

Диллон с удовольствием уминал бутерброд.

– Да все нормально, – прожевав, заверил он ее. – Не хочешь – не говори.

Гарри вздохнула. В конце концов, отчего бы и не сказать?

– Понимаешь, все это из-за моего отца. Кажется, он имеет к этому какое-то отношение.

Диллон озадаченно наморщил лоб.

– К чему? Ко взлому?

– Ко всему.

– И к тому парню на вокзале? Бред какой-то. С чего ты взяла?

– Со слов того парня. Сделка по «Сорохану», круг. Все это указывает на моего отца.

– Не вижу связи.

Она выдержала его взгляд.

– Именно из-за сделки по «Сорохану» вся жизнь отца пошла под откос. Из-за нее его и арестовали.

Диллон оживился.

– А! Ясно. Но как…

Она покачала головой.

– Не спрашивай, я сама пока еще не разобралась. К тому же… Ну, ты ведь знаешь, какой я становлюсь, когда при мне говорят об отце.

Диллон закатил глаза.

– Да уж. Такая шипастая!

Гарри улыбнулась, пожав плечами.

– Угу.

– Ты рассказала про все это полицейским?

Гарри снова, будто наяву, увидела перед собой неразговорчивого детектива, приходившего к ней домой сегодня вечером, и покачала головой.

– Не могу. Не хватало еще, чтобы они опять начали под него копать.

– Да ведь он и так уже сидит в тюрьме. Что еще они могут сделать ему во вред?

Гарри положила бутерброд. Внезапно ей расхотелось есть.

– Отец выходит.

– Я думал, ему дали восемь лет.

– Досрочное освобождение. – В горле Гарри набух комок. – Его должны выпустить со дня на день.

Диллон, казалось, переваривал услышанное.

– Значит, если расследование опять коснется твоего отца, освобождение отложат?

– Или вообще отменят.

Наступила пауза. Гарри чувствовала на себе взгляд Диллона.

– Слушай, ты обязательно должна с ним поговорить, – сказал он. – Я тебе это талдычу уже несколько месяцев.

Гарри покачала головой и уставилась на бокал. Покрутив его ножку между пальцами, она устроила легкий золотистый водоворотик.

– Когда я была маленькой, отец казался мне просто волшебником. Он вечно обещал мне разные чудеса – и когда выполнял обещания, это и впрямь было какое-то волшебство. – Она провела ногтем по бороздкам, оставленным в хрустале алмазным резцом. – Волшебство, почти искупавшее разочарование от тех обещаний, которые он забывал выполнить.

– Похоже, вас связывали те еще родственные узы.

Она усмехнулась:

– Тут приложила руку моя сестричка Амаранта. Когда мне было пять лет, она сказала, что родители подобрали меня на улице, что какое-то время они подержат меня у себя, а потом продадут соседям…

Диллон рассмеялся:

– Типичные штучки старшей сестры!

– Беда в том, что я ей поверила и с полгода чувствовала себя чужой в собственном доме. Мать и без того не была со мной близка – по каким-то своим личным причинам, – так что я и сказать-то ей ничего не могла. В конце концов я все выложила отцу, и он объяснил мне, как было на самом деле. Наверное, с тех пор я и стала видеть в нем… ну, что ли, союзника.

Диллон отхлебнул бренди.

– Но все изменилось, когда его арестовали?

Гарри покачала головой.

– Да нет, я была сыта им по горло задолго до этого. Знаешь, постоянные обломы мало-помалу начинают доставать. Когда его посадили, это уже был, скорее, закономерный финал. – Она усмехнулась, пожав плечами. – Но ведь родителей не выбирают, правда?

– Пожалуй, что так. Хотя можно сказать, что мои родители меня выбрали.

Гарри подняла брови.

– Меня усыновили, – пояснил Диллон. – У моих приемных родителей не могло быть детей, поэтому они взяли меня из детдома, когда я был совсем еще маленьким. Но когда мне исполнилось два года, мать чудесным образом забеременела.

– Ясно. Тебя игнорировали, предпочитая родного ребенка, и поэтому у тебя возникла куча комплексов.

Диллон помедлил с ответом.

– Какое-то время – да, наверное. И уж конечно я знаю, каково это – чувствовать себя чужаком в собственном доме. – Он поежился. – Но потом они решили возместить ущерб – и явно перегнули палку. Все их внимание досталось мне, а комплексы возникли как раз у моего младшего брата. Кончилось тем, что он вообще покатился по наклонной. Наркотики, тюрьма и все такое.

Гарри, потягивая бренди, не сразу нашлась что ответить.

– Значит, мы оба – из семей с мрачным прошлым?

– Вроде того.

Гарри взмахнула рукой, жестом обведя комнату.

– Ну, тебе-то это никак не помешало. Вы только посмотрите на этот дом! Удивительно. – В ушах у нее зашумело. Она подумала, что начинает потихоньку пьянеть.

– Да, неплохо. – Диллон был явно доволен собой.

Гарри огляделась вокруг и произнесла:

– Имей в виду: у меня такое ощущение, будто ты проводишь большую часть времени в этой самой комнате.

Его губы чуть дрогнули в улыбке.

– Не считая визитов гостей, которых, честно говоря, я принимаю постоянно. Ну а когда не принимаю, могу полностью отгородиться от внешнего мира. Высокие стены, ворота с электроникой… Если на деньги и можно что-то купить, так это уединение.

– Или изоляцию, – сказала Гарри и тут же пожалела о своих словах.

Диллон нахмурился, встал.

– Пойдем, ты устала. Тебе надо отдохнуть. – Сжав кисть ее руки в своей, он рывком помог Гарри встать на ноги. Какую-то секунду она стояла всего в нескольких дюймах от него, глядя ему прямо в глаза; тепло их тел смешалось. Потом Диллон отвернулся и направился к стеклянной двери на другом конце комнаты, кивком пригласив Гарри следовать за ним. – Но сперва я хочу кое-что показать тебе.

Дата добавления: 2015-10-02