XXIII. Экспериментальное исследование творческой интуиции. Бе интеллектуальная, аффективная и волевая стороны

Как уже было указано, "интуиции" могут иметь весьма различный "удельный вес". Было бы весьма интересно исследовать переживания при интуиции микроскопического и вообще скромного размера, например при решении обыкновенных задач и отгадывании обычных загадок, путем эксперимента и коллективного методического самонаблюдения. Подобную попытку сделал американский психолог Финкенбиндер, о котором я упоминал в I т. гл. IV. Но его главною целью было исследование припоминания за месяц до опыта произведенных процессов решения проблем. Тем не менее он сообщает кое-что и о переживаниях во время разгадывания загадок и решения задач. Он просил испытуемых подмечать в себе отдельные моменты в процессе решения. Вот несколько примеров из списка предложенных им проблем. I. Проблема точек.

Расположить линии так, чтобы получились группы по 6, 6, 4 точек вместо четырех имеющихся групп по 8, 3, 3 и 2, причем разрешается перемещать или устранять только две линии.

II. Проблема родства. Каким образом два лица А и В могут быть обоюдно и дядей и пле мянником друг другу? III. Проблема зрения. Minimum visibile есть наименьшая видимая величина, никакая часть ее в отдельности не видима, и, однако, каждая часть ее воздействует на сетчатку так, что целое видимо. Верно ли это? IV. Проблема тяжести. Некто расколол пудовую тяжесть на такие части, чтобы можно было составить из них любую тяжесть от одного фунта до пуда.

Исследуя показания 18 испытуемых, решавших первую проблему, Финкенбиндер нашел, что решительно все пользовались при решении проблемы чувственными образами в восприятии и в воображении, что только двое действовали рационально, т. е. при каждом шаге в решении проблемы руководились не случайными пробованиями вслепую, но попытками, имевшими какое-нибудь осмысленное отношение к поставленной цели, остальные 16 большею частью делали тщетные попытки наткнуться на решение, и если достигали последнего, то с трудом и случайно.

В приведенных выше примерах проницательность проявлялась в виде догадки, предваряющей интеллектуальные акты нечувственной мысли в различных формах. 1) В форме силлогизма. Это мы наблюдаем у Платона, Аристотеля, Фомы Аквинского, Авиценны, Лейбница и Канта. Платон в "Меноне" путем расспросов заставляет мальчика вывести некоторую геометрическую теорему и, указав на то, что ребенок не усвоил это знание ни от него, ни от кого-либо другого, заключает, что оно прирожде-но ему и было в потенциальной форме присуще его душе до рождения. Так, путем разделительного силлогизма Платон устанавливает учение об "анамнезисе" как онтологической основе гипотезы идей. Точно так же интеллектуальная сторона философской интуиции Лейбница заключалась, как мы видели, в разделительном силлогизме. Взаимодействие души и тела постижимо или при помощи influxus physicus, или при помощи гипотезы окказионализма, или при помощи предустановленной гармонии. Но так как первые два пути неприемлемы, то остается лишь третий. Исходным пунктом для Канта были антиномии: мир физических вещей в себе или познаваем, или непознаваем, но если он познаваем, то его следует зараз считать и конечным, и бесконечным, и, конечно, разделенным и бесконечно делимым, что нелепо, — следовательно, он непознаваем. 2) В других случаях мы имеем внесиллогические выводы математического характера — Пуанкаре, Гамильтон и др. 3) В третьем — внесиллогические выводы из логики отношений ¹; сюда относятся операции, в которых устанавливается система отношений неродового характера, где группируются объекты в известную упорядоченную систему — таблица Менделеева. 4) В четвертом случае у большинства упомянутых нами натуралистов мы имеем индукцию объема (например, Сеченов, Галилей, Ньютон). 5) В пятом случае мы встречаемся с индукцией содержания. Это имеет место, когда на основании корреляции одних свойств физического объекта с другими эти последние восполняются в изучаемом типическом экземпляре — Кювье, Агассис. Сюда же относятся случаи индукции содержания в науках о духе — те случаи интуиции (Сорель), дивинации (Ренан) историка, когда он благодаря проницательности реконструирует типически индивидуальную духовную личность исторического деятеля.

Организованность творческой памяти, комбинационной деятельности воображения при частых обзорах собранного и обработанного материала, в связи с быстротой в смене образов, в значительной степени облегчает гигантский труд претворения всего усвоенного в целостное и упорядоченное единство.

¹ См. мое исследование "Логика отношений и силлогизм", 1917.

Аффективная сторона чувства целостной концепции подробно описана мною во II главе этого тома, она родственна эстетическим чувствам, но не тождественна им. Это чувство единства во многообразии, согласованности, симметрии, ритма и гармонии между образами, которые являются эквивалентами соответствующих нечувственных символов. Они находят себе полное завершение в чувстве архитектоничности целого. У философа подобное чувство связано с образом мира, соответствующим его понятию о мире. Именно такой символический образ мира нам описывает Фехнер. Когда Моцарт в вышеприведенном примере уподобляет сложившуюся в голове симфонию прекрасной картине или красивому человеку, созерцаемому зараз, то он имеет в виду то же, что и Кант, и Спенсер, говоря об архитектоничности системы, которая чувствуется при обозрении целого "Ueberschaunung des Ganzen", по Канту. Эти, по выражению Фолькельта, предметные (Gegenstandhche) чувствования не следует смешивать, как я уже сказал, с личными чувствами творца — муками творчества и радостью, восхищением, блаженством при окончательном разрешении проблемы. "Брат Дэви рассказывает, что когда последний в своих попытках проверить путем опыта сложную природу тел, которые предполагали простыми, успел выделить "потассий" посредством гальванического столба, то не мог сдерживать своей радости, бегал по своей комнате, прыгал, скакал в восхищении, доходившем до исступления, от сознания, что он с искусством экспериментатора проверил предположение, отмеченное гением" (см.: Ostwald. "Grosse Manner", цитирую по книге М. А. Блоха "Творчество в науке и технике", 1920, стр. 12). Вот яркий пример личных, но не предметных чувствований: подобные личные чувствования тесно связаны с волевой индивидуальной стороной всего творческого процесса.

Волевая сторона "интуиции" была отмечена нами выше. К сказанному нужно прибавить, что самым поразительным в процессе формирования чувства целостной концепции является причудливое и загадочное сочетание умышленности и непроизвольности, преднамеренности и стихийности, разумного и случайного. С одной стороны, конечная цель при первом проблеске догадки представляется крайне смутной, и ученый мог бы сказать, подобно поэту: "Сам не знаю, что буду петь, но только песня зреет". С другой стороны, систематичность стремлений к постижению искомого Икса бросается в глаза, и чем более мы будем изучать самый процесс творчества, тем более будем находить методичным и упорядоченным процесс работы. Самое характерное здесь — чувство направленности сознания в известную сторону. Воля творца как бы выслеживает при помощи прожекторов место нахождения штаб-квартиры неприятеля. По словам проф. Блоха, в современной науке фантазия регулируется рациональными приемами работы, на что указывает Вант-Гофф в своей речи о фантазии в науке. "Научное открытие напоминает теперь бомбардировку крепости с различных сторон: осторожное карабканье по оставшимся обломкам и борьбу за то, чтобы укрепить знамя по прибытии наверх" (см. М. А. Блох: "Творчество в науке и технике", 1920, стр. 32). Вот интересный пример методической "осады" в целях достигнуть желанного результата. Оствальд в статье "Die Technik des Erfindens" (см. книгу "Die Forderungen des Tages") указывает, как иногда возможно, выражаясь словами Шиллера, nach Principien erfinden*, заме-

няя cчастливую догадку, получаемую путем случайной интуиции, методическим научным исчерпыванием всех представляющихся возможностей для решения проблемы. Он приводит интересный пример: ботаник Пфеффер, исследуя губочные споры некоторых водорослей, заметил, что мужские цветки этого растения выделяют споры, которые, обладая самостоятельным движением в воде, с большою точностью пробираются в женские цветы. Пфеффер задался вопросом, не вызываются ли эти движения каким-нибудь веществом, выделяемым женскими цветами. Он растер некоторое количество этих цветов, насыпал порошок в стеклянную трубку и убедился, что губочные споры так же охотно и точно проникают и в стеклянную трубку, как и в женские цветы. Таким образом, этот вопрос решился положительно, но вслед за ним возникал другой вопрос: какое именно вещество производило такое действие? Предпринимать непосредственно химический анализ цветов было бы безнадежным делом, ибо последние заключали в себе многие дюжины различных химических соединений, каковые выделить и определить не удалось бы самому искусному химику. Приходилось подходить к решению проблемы с другой стороны и попробовать определить, какое из известных веществ обладает притягательной силой для спор. Но при наличности многих тысяч известных нам органических соединений это потребовало бы столько же тысяч отдельных опытов, о чем нечего было и думать, так как это потребовало бы огромного количества времени. Поэтому Пфеффер взялся за дело, предприняв совокупные опыты (zusammenfassend). Он попросту взял все препараты, стоявшие на верхней полке шкафа, смешал их и сделал над смесью опыт. То же самое проделал он над препаратами, стоявшими на второй полке, и так далее, пока не натолкнулся на смешение, действовавшее притягательно. Предположим, что на этой полке было сто препаратов, очевидно, искомое вещество было одним из них. Пфеффер разделил эту сотню препаратов на 50, стоящих с правой стороны, и 50, стоящих с левой стороны. При помощи двух опытов он выяснил, в которой из двух новообразованных групп находится искомое вещество. Эта последняя группа снова была разделена пополам и так далее; "дичь окружалась все более и более в узкий круг, пока наконец не оказалось, что это — яблочная кислота".

"В этом вся тайна, — заключает Оствальд, — все поле возможностей разделяется на части, которыми мы можем технически овладеть, и одна часть за другою преследуется в ее отношении к проблеме. Таким путем непременно будет найдена "та часть, в которой кроется разгадка".

Дата добавления: 2015-10-02